Море-океан

Тут какая-то тайна. Чтобы раскрыть ее, нужно дать волю фантазии, позабыв о том, что нам известно. И тогда воображение вырвется на свободу и проникнет в самую суть вещей

Странные люди волею случая оказались в заброшенной таверне на берегу моря. Разбитые жизни, завораживающие волшебные истории.
Девочка Элизевин, страдающая от загадочной хвори, слишком хрупкая для того, чтобы жить, и слишком живая для того, чтобы умереть.
Отважный и преданный падре Плюш, не убоявшийся ради спасения ребенка отправиться в нелепое и бессмысленное путешествие в неизведанное.
Профессор, создающий «Энциклопедию пределов, встречающихся в природе, с кратким изложением границ человеческих возможностей».
Художник, пишущий морской водой бледные как мел картины.
Красивая, но ужасно несчастная и одинокая дама, которая жила беспечно и счастливо и разбила вдребезги свою жизнь, лишь бы оказаться с любимым.
Моряк, узнавший предательство и безумие, вернувшийся из морского чрева, но навсегда оставшийся безутешным.
Загадочный постоялец, пытающийся высказать море, выразить его словами, вдруг кто-нибудь да услышит.
Здесь все ненастоящее?

Здесь ты прощаешься с собой. Твое "я" постепенно сходит с тебя. И ты оставляешь его позади. Шаг за шагом. На берегу, который не знает времени и вечно проживает один и тот же день. Настоящее улетучивается, и ты становишься памятью. Ты отрешаешься от всего: страха, чувств, желаний — и бережешь их, как старые платья в шкафу неведомой мудрости и нежданного покоя. Ты понимаешь, как все это прекрасно?

И везде море - безграничное, загадочное, коварное и притягательное.

Море завораживает, море убивает, волнует, пугает, а еще смешит, иногда исчезает, при случае рядится озером или громоздит бури, пожирает корабли, дарует богатства — и не дает ответов; оно и мудрое, и нежное, и сильное, и непредсказуемое. Но главное — море зовет. Море и есть не что иное, как постоянный зов. Он не смолкает ни на миг, он заполняет тебя, он повсюду. Можно ничего не замечать — бесполезно. Море по-прежнему будет звать тебя. Это и другие моря, которых ты никогда не увидишь; они вечны и будут терпеливо поджидать тебя в шаге от твоей жизни.

Ни в ...., ни в Красную армию.
Вроде и ничо, а потом стиль выбешивает донельзя, привыкаешь к красивостям, смиряешься, свыкаешься с героем, а тебе - бац уже новый герой, новая главка и опять всё по новой - привыкать к стилю - излишне высокопарному, выспренному и пафосному, привыкать к герою. Только заинтересуешься, проникнешься, начнешь сочувствовать герою - тебе меняют декорации, героя, и опять всё по новой.
Мучительное чтение, не без умных мыслей в книжке. Но из-за мельтешения я никак не могла вчитаться.
Обычно я люблю, когда повествование ведется от разных героев, но не в этом случае. И слишком сюрно. А ещё и поток сознания имеется. Ппц, короче.

Если море - это зеркало, то книжка о море - зеркало вдвойне. Это зеркало мне показало моё перекошенное лицо, на котором написано: ещё раз скажешь якобы умную мысль, и скажешь вроде бы красиво - убью тебя сковородкой.

Оценку ставить не буду - по-моему, я слишком уж необъективна.

Что мы имеем ввиду, когда говорим: море?
Огромное, ненасытное чудовище или ту волну, что пенится у наших ног?
Воду, что можно зачерпнуть ладонью, или непроглядную бездну?
Выражаем ли мы все это одним словом или под одним словом скрываем все это?

Книга-настроение. Книга-погружение. Книга-море. Книга-океан.
Книга-настроение. - Грустно. Весело. Истерично. Улыбательно. Местами слезливо.

Книга-погружение. - Захватывает. Не отпускает. Увлекает. Философствует. Размышляет. Наслаждает.

Книга-море. - Волнами. Приливами. Отливами. Сильными ветрами. Штормом. Водоворотами.

Книга-океан. Атмосферно. Глубоко. Прекрасно.
Море-океан объединяет. Море-океан для каждого свой. Он один на всех, но частица для каждого своя. Море-океан создает отдельное настроение. Свое. Неповторимое. Незабываемо грустное и интригующее. Прекрасное. Индивидуальное. В каждый миг разное. Но неизменное.

Заоконный мир на прежнем месте. Можно учинить все, что угодно - он вечно будет на своем месте. В это трудно поверить, но это так.

Кажется, мне эта книга приснилась. Причем каждый день мне виделись разные сны. И даже самый страшный кошмар... Но это было потом. А сначала – чудные люди, чудная жизнь. Время и безвременье. Время, которое остановилось. Место, которого нет. Таверна «Альмайер». Несуществующее сущее. Пограничье между сушей и морем, жизнью и смертью. Край света. Затерянный мирок. Отколовшийся от шара хрустально-хрупкий кусок небытия.

И только Море реально. Оно – главный герой всех моих снов. Ласкающее и убивающее, дарующее и отбирающее… Мирная маленькая капля на ладони и огромное волнующееся пространство вокруг. Отражающее небо и обнимающее землю. Кроткое и гневное. Завораживающее и устрашающее Море. Море-океан…

... А что при таком главном герое самое важное? Самое важное - узнать, где море начинается и где оно заканчивается. Сказать легко, а узнать ой как непросто! Я пока и не знаю. И Плассон, и Бартльбум не знали. Но они искали. Художник и профессор, искусство и наука, объединенные в поисках начала и конца. Невидимые полотна одного и энциклопедия пределов другого обращали на себя внимание и иных постояльцев таверны. Самого необычайного падре Плюша, который сочинял самые невероятные в мире молитвы, и Элизевин, которая научилась не бояться жить; Анн Девериа, которая потеряла себя, а затем нашла, и Томаса, который ждал и дождался. А еще там был человек, который все это время сидел в 7-ой комнате и высказывал море. По сути, он тоже делал самое главное: искал особое слово, чтобы высказать море. Делал то, от чего зависит все волшебство. Последнее доброе волшебство…

Быть может, однажды кто-нибудь почувствует такую усталость, что найдет это место. Удачи.

Первая часть книги сама - как море. То тишайшая гладь, сверкающая в лучах утреннего солнца, кристально чистая, небесно-прозрачная, спокойная и нетронутая. То танцующие барашки, то тут, то там белой пеной взмывающие над синью моря. То столкновение подводных течений, отмеченное клокочущим водоворотом света и тени. То волны, размеренно накатывающие на дикий берег и бесшумно отступающие назад, оставляя за собой кромку мокрого песка и пучки спутанных водорослей. То блеклое мутное марево дождевых облаков над водой, стирающих границу горизонта. То бесконечные темные глубины, хранящие тайны и угрожающие опасностью непрошеному гостю. То свирепый шторм, шквал ветра, вздымающиеся потоки воды, брызги и пена, обрушивающиеся на на землю, бушующий ураган, сметающий все вокруг.

Я люблю море.

Вторая часть романа - кораблекрушение - небольшая по объему, но огромная по своей силе и впечатлению. Это непередаваемо. Глаза прикованы к напечатанным строчкам, видишь, чувствуешь этот пронизывающий ужас, это безнадежное отчаяние, смешанное с безумием, фантасмагорию агонии и ночных видений, разрушающий голод и смерть. Море, пожирающее своих жертв. Не дай бог попасться в его мертвую хватку. Мой скромный опыт знакомства со стихией в разы уступает приведенному в книге, но и я отчетливо помню свои ощущения, когда сильная волна захлестывает тебя с головой, сбивает с ног, рот полон соленой воды, и едва ты пытаешься подняться, не успевая даже снова вдохнуть воздуха, как тебя смывает следующая волна, переворачивает как игрушку, и на несколько мгновений земля уходит из-под ног, дышать нечем, везде вода и очень страшно.

Я боюсь моря.

А третья часть - она уже не о море. Она о людях и их попытках найти свой путь, понять свое предназначение и признать судьбу, когда она стучится в двери. Или все же - о море? О том самом, что у нас в душе и что манит, зовет куда-то, но которое не выразить ни строчками на бумаге, ни краской на холсте. А может, всего лишь и нужно - расслышать мелодию в тишине, уловить своеобразную музыку моря? Того моря, которое одному подарит горсть своих богатств, другому приоткроет тайну, а у третьего отберет все, не оставив даже следа на песке.

Море беспристрастно. И я его уважаю.

"Море-океан" - тот случай, когда хочется выделить в книге несколько частей и выставить им диаметрально противоположные оценки. Отсутствие внутреннего единства служит основанием для сдержанного и весьма сухого вердикта.

Роман о море и о душе. Здесь эти два слова - синонимы. Бесконечное, безначальное, вечно изменчивое, непознаваемое - таково море Барикко. Читатель же видит ворох разрозненных фрагментов, но никак не целостную картину. Автор тонет в пучине бессчетных символов, от которых на тексте просто живого места нет, и тянет за собой беднягу читателя. Хорошо - море, глубина, душа, постижение... Объяснимо, а потому покорно пускаем пузыри. Внезапно выныриваем, заполошно хватая ртом воздух, и оказываемся в "Морском чреве". Леденящая мощь, еще более сокрушительная от неожиданности. Отчаяние, безысходность, звериная алчность к выживанию. Проплывают призраки Кинга и "Террора" Симмонса. Готовы поить автора собственной кровью, лишь бы он продолжал.
Чтоб тебя!.. Пардон.
То, что последует дальше, не пролезет ни в какие ворота. Настолько толст и беспомощен в своей неповоротливости разыгрываемый фарс.

Барикко сделал роман-форму так же, как спустя несколько лет его фантазия и мастерство соткут "Шелк". Сюжет в "Море-океане" играет вторые роли. В приоритете - конструкция, стиль, средства изображения. Но если форма "Шелка" действительно с блеском исполнила главную партию, став и смыслом, и персонажем, и чуть ли не физическим ощущением, то в "Море-океане" она так и не зажила своей жизнью. Перенасыщенная композиция развалилась. Кажется, будь эта книга картиной, эффект был бы иным.
Опять же, может быть, море-душа именно так выглядит в представлении итальянца? А сухопутная крыса сухопутный медведь ему не судья, но и тому, в свою очередь, больше не улыбается мочить лапки в подобной гидро-буффонаде.

Какой же своеобразный слог у Барикко. Где-то певучий и тянущийся, потом обрывающийся словно отсеченный острый клинком. Закручивающийся вокруг известных или ранее рассказанных фактов и проскакивающий, казалось бы, целые эпизоды повествований. Это может и отпугнуть и сделать преданным союзником (к коим себя и отношу).

Собственно, это книга о паломниках морях, собравшихся в таверне "Альмайер", немного напоминает посиделки под кофе у внесерийного Фрая. Разве что истории оставляют много пространства для маневров фантазии и воображения и преподносятся как наброски. Чем в действительности была заполнена Энциклопедия пределов? Можно ли различить все грани моря, нарисованного самим морем? Кто-то найдет в этой таверне свое вдохновение, кто-то долгожданный покой. Кому-то море поможет пережить любовь, а кто-то сможет её приобрести.

Возможно, годы описываемых событий прибавляют иллюзорной сказочности происходящему, но волшебство моря ощущается безвременным.

И придя на зов моря, каждый из героев раздвигает свои "пределы" восприятия. И чем бы не кончалось паломничество, каждый обретает истинного самого себя. Море, помимо всего прочего, творит волшебство.

Нет, мы так не договаривались! Я начинала читать, будучи уверенной, что меня ожидают приятная прохлада морской воды и лёгкий шёпот ветра сквозь страницы...

Поначалу ничто не предвещало беды. Первую главу прочитала вслух - настолько мне понравилось. В коротких предложениях, состоящих чуть ли не из одного слова, заключены ёмкие образы. Шум пенистых волн, движение кисти по холсту, женщина в сиреневой накидке, медленно идущая вдоль кромки воды... Воздушно. Нежно. Поэтично.

Но не тут-то было. Примерно на середине книги меня очень заинтересовал вопрос: под влиянием какого препарата был синьор Барикко во время написания данного произведения? Повествование совершенно затерялось в густом тумане авторского бреда. Количество изящных слов превысило разумные пределы; фразы стали сладкими до отвращения; образы потеряли былую глубину, от них осталась лишь пустая бессмысленная оболочка. В результате текст размылся до неузнаваемости. Море захлебнулось в море. Акварельные краски победила вода. Какая досада.