Рассказы и повести

Жуткая, тихая повесть о повседневной жизни, о том, как человек поддается чужому влиянию, предавая, теряя себя и все самое дорогое. Без труб и барабанов, просто, буднично. И от этой повести, как от «Дома на набережной», мороз по коже.

Не люблю бытописательство, не люблю советчину, но «Обмен» перечитываю уже не первый раз. Он не о быте, но о том, как человека экзаменует повседневная жизнь и неумолимо утекающее время. Как говорили, дьявол − в мелочах. И вот с мелкой душевной небрежности, с «все так живут», с разложения воли начинается упадок души, после которого уже навряд ли придет ренессанс. Для меня это также повесть о том, в какую сторону ни в коем случае не надо взрослеть.
Трифонов, великолепный психолог и прекрасный писатель, использует материал своего времени, чтобы показать тончайшие движения души. По этому стремлению и также по уровню чуткости я поставлю его рядом с Достоевским, хотя в технике и тоне письма они весьма различаются.
Еще он очень, очень наблюдательный человек. Рядом с таким, быть может, и жить-то страшновато: взгляд насквозь, как рентгеном. Глаза совести как она есть. Вспоминается «Великий Гэтсби», глаза доктора Эклберга, который всё видит. Так вот Трифонов − наш советский Эклберг. И он никогда никого не осуждает. Просто описывает.

Но, повторяю, «Обмен» не о Советском Союзе или перипетиях быта, иначе он был бы интересен только в историческом аспекте. Эта повесть о том, что человек проявляется и выражается в мелочах. И как эти мелочи задают траекторию дальнейшего развития характера, из которой потом очень трудно выйти. О, Дмитриев мог свернуть. Да после каждого абзаца. Мог передумать, мог говорить с Леной, мог остаться с той, которая «была бы ему лучшей женой». Но нет. Ну, потому что тебя ведь не переедет поезд, если нет. И потому что после одного душевно небрежного выбора тебя не ждет табличка с надписью «game over», но ждет следующий выбор, потом еще один, и еще, много их, целая череда, и разорвать этот круг небрежности неимоверно сложно. Всё как у всех. И вот расплываются критерии, меркнут идеалы; притупляется внимательность, слабеет ум; угасает радость, умирает душа. Nobody noticed.

Чтение Трифонова побуждает быть внимательным, как микробиолог у микроскопа. Безоценочно-внимательным. Это основа любой добродетели. Так что если сможешь смотреть на себя, как Трифонов на Дмитриева, проживешь и отовсюду выберешься, прожжешь любую преграду. Только не закрывать глаза. Никогда не закрывать глаза.

Хоть и полагается по советскому шаблону делать главной злодейкой-мещанкой его жену Лену, а Виктор такой весь несчастный, задавленный семейством Лукьяновых, но чем дальше я читала, тем большее омерзение вызывал у меня данный персонаж. В советское время было много таких «героев» в жизни, книгах и кино, они встречаются и до сих пор, да и будут, скорее всего, всегда. На словах они осуждают все то, чего откровенно добиваются их пробивные жены/родня/коллеги, а на деле с удовольствием пользуются плодами чужих трудов, да еще и мучают попреками и вечным недовольством (например, Витенька злится, что его жена не дообслужила с утра, и он вынужден принимать завтрак из рук ненавистной тещи, мысли о том, что он вообще-то не инвалид и мог бы завтрак и сам себе собрать, не возникает). Таков и наш «герой», ничем не примечательный человек, который всегда выбирал самый легкий путь, но виноваты у него почему-то всегда оказывались другие.
Кого мне искренне было жаль, так это его жену и дочь, я так и не поняла на кой черт такой умнице и красавице Лене понадобился этот Витя. Любовь по-настоящему зла. И как мерзко он рассуждал о ней (как подмечал ее возрастные изменения, словно сам остался или был когда-то юным Аполлоном) и о своей любовнице, еще одной несчастной, что связалась с ним и сломала себе жизнь – Она была бы мне лучшей женой, но при этом не собираясь уходить от «ужасной» жены. Лицемер он и ханжа, и, к сожалению, его мать и сестра оказались при ближайшем рассмотрении не лучше, как гадко портили они отношения у молодой семьи с самых первых шагов. Прям вспомнился и свой печальный опыт (я тоже бессердечная и меркантильная оказалась). Раньше парням советовали – хочешь узнать свою жену, присмотрись к ее матери. Я могу сказать тоже девушкам – если на первых же шагах ваша предполагаемая свекровь гадит вам по мелочам, то ничего хорошего из таких отношений не выйдет. Особенно если все это отягчено квартирным вопросом.
Конечно, Лукьяновы тоже не ангелочки, но мне они понравились больше тем, что хотя бы не притворялись. Им нравится комфорт и достаток –они его добиваются: работают, учатся, заводят связи, решают проблемы себе и другим. Да, становится рабом вещей и жить только материальным - проблема и отдельного человека, и общества в целом. Но и «Вити» такие тоже тупиковая ветвь эволюции. Жить с облезлыми обоями и усердно делать вид, что не замечаешь ароматов текущей канализации под мотив того, какие же мы высокодуховные? Нет, спасибо.

Давно я ничего не читал из советских авторов. И вот попались в руки "Московские повести" Юрия Трифонова. Незаметно для себя страничка за страничкой мелко напечатанного текста прочитал "Обмен". Вот это тот "социалистический реализм" без руководящей роли партии и приукрашивания действительности, который мне всегда нравился. Показана жизнь, какой она была, и которую я в полной мере ощутил на себе. О ней сказано настолько правдиво, настолько выразительно, ясно и четко, великолепным языком,что вновь чувствуешь себя в ее центре, и не наблюдателем, а участником. Казалось бы простой, избитый сюжет о квартирном обмене, но как много всего вместилось в этой небольшой повести. Талант писателя проявился в полной мере в умении кратко, выпукло и точно показать характеры действующих лиц, их взаимоотношения, внутренний мир этих людей, конфликт характеров и интересов. Я хорошо помню тот период времени, который описывает писатель, встречал все эти литературные характеры и ситуации в реальной жизни, но у меня никогда не складывалась такая цельная картина, какую создал этот замечательный автор.

Небольшое предисловие:
Какой-то барьер останавливал от чтения Трифонова. "Не мое" - иногда это чувствуешь заранее. Но вот иногда хочется обмануться в ощущениях. Тем более, когда в комментариях было высказано мнение, что Трифонов талантливее и честнее Леонова. Ого! Надо читать.
Так вот. Наверное, самое честное - писать для себя. Зная, что наверняка это никто не опубликует.
Трифонов писал для печати. Писал качественные вещи. Может быть даже талантливо. Я не оценила талант великого мастера (допускаю, что он велик).
Но вот мораль на продажу - это не есть достоинство автора.
Вернее, не в том дело, что автор получает гонорар за свои сочинения и купит, может быть, столик красного дерева, а что автору не веришь. Как практически никто не верил в то время в пропагандируемые идеалы, в фальшивые лозунги. И к тем, кто произносил эти лозунги с трибуны, было соответствующее отношение. Так и здесь. Да, работа у человека такая - книжки писать. Но ведь никто не неволил.

Теперь о самой книге.
Брезгливо было трогать темы, которыми играет автор. А он именно играет. Конструкция не очень прикрывается. Скелет схож по строению с пьесой Чехова "Три сестры".
Интеллигентная семья с традициями, высокой духовностью, оторванностью от всего земного противопоставляется практичности. В пьесах Чехова это Наташа ("Три сестры"), немного Лопахин ("Вишневый сад"), возможно, еще где-то встречается. Чехов держит их немного на вторых ролях, но без них нет истории. Они - могильщики главных действующих персонажей.
В чеховских пьесах умирает одно время, одна семья, на смену устоявшемуся укладу приходит что-то новое, деятельное, с виду как будто милое и готовое стараться во благо... чего? Чтобы уютненько, чтобы удобненько и красивенько. Кто-то при этом пострадает? Так оно отжило свой век, практически умерло. И ведь на самом деле, Лопахины - Наташи - Лены - они не убивают героев ради своей корысти. Только стараются приспособить умирающее. С точки зрения своей правды (или справедливости) приспособить.
Ну вот к примеру, живет главный (почти безликий) герой с женой Леной в малехонькой комнатке, их "спальня" занавеской отгорожена от "детской", где спит не совсем уж детского возраста ребенок. Улучшить жилищные условия в советское время, если кто помнит, было довольно сложно. Но как же надо! Есть вариант - обмен. Комфорт старенькой больной свекрови обменять на квадратные метры комфорта относительно молодой семьи.
И свекровь под присмотром, и дочке отдельная комнатка в перспективе.
Все было бы довольно мило, если бы не обстоятельство. История обмена с отвратительным душком. Все прекрасно понимают. что обмен убьет больную женщину, так как здесь имеет место классический конфликт: свекровь - невестка.

Мама великовозрастного детины (он же - муж Леночки) представляется душой, образцом интеллигентности и жертвенности.
Лена - материальное, плотское, расчетливое, земное. Но красивое (было. когда-то).
Трифонов показывает забавную картинку: мама с сыном ходят на занятия английским. О как!
Спросите, на кой ляд на старости лет это маме? - Чтобы читать детективы в оригинале.
В принципе. почему нет, но сыну это зачем? - а чтоб было. Мама так решила.
Но сын предпочел маме английскому языку жену Леночку, по совместительству - переводчицу с английского.
Вот такая борьба духовности с материализмом. И далее примерно то же самое.
Где духовность, которая декларируется автором? Почему он разбивает в пух то, что сам же и представляет со знаком "плюс". Чем умиляться, если интересы двух противоборствующих сторон те же самые: свое личное пространство, свое драгоценное "Я".
Автор дает характеристику маме героя. Та постоянно кому-то помогает, жертвует своим пространством, временем, постоянно кого-то встречает, заселяет в своей квартире совершенно незнакомых людей. Прелестно. И тут же сам автор ставит штампик: мама очень хотела выглядеть хорошим человеком в глазах окружающих. Чужих людей. Печально все это не только потому, что в зону интересов пожилой женщины не очень входила душевность по отношению к своей семье, а что эта самая душевность - духовность на самом деле только витрина. За витриной - пустота. Никому в семье друг от друга ни холодно, ни жарко.

Лукьяновых разбирать не очень интересно, они достаточно примитивны и нужны в повести разве что в качестве декораций.

Главный герой - он интереснее, хотя и представляет собой что-то аморфное, переходящее из рук в руки: от мамы к жене, от жены - к маме, от жены и мамы не уходя - к сослуживице. - Кстати, тоже довольно занимательный персонаж. И ей тоже нужен главный герой. И он тоже понимает, что она для него была бы лучшей женой, чем Лена. Она его больше понимает, больше старается угодить. Любовь, говорите? Кака-така?
Может, у Лены есть чувства к герою? Или у героя - к жене? Не дождетесь.

Повесть Трифонова не о том. Не о духовности, не об ответственности, не о любви даже. О месте под солнцем. О всеобщем повальном двуличии. Самое неприятное, что ведь и сама повесть - образец двуличия. Потому что повесть все-таки сделана на продажу. Откровенная мораль: "духовность - ок, ханжество - зло" - это всегда шло неплохо. Читателю (зрителю) приятно быть на стороне добра - духовности. Но автор неплохо так прошелся по своим же якобы положительным во всех отношениях героям в той же повести. Хоть это и похоже на Чехова, но не Чехов. Это самая обычная советская фига в кармане. Чехов все-таки остается за кадром своих работ, он не участник своих комедий, а только наблюдатель. Трифонов же непосредственный участник комедии с названием "эпоха развитого социализма".
Наверное, все-таки гораздо честнее было в тот период (при любом уровне таланта) писать для себя, а не для публики.
Ах, да. Обмен. В том смысле, что с ГГ давно произошла перемена, что он поменял душу на удобство. Не-а. Не поменял. Не было там ни того, ни другого. Автор не предлагает герою ничего.

Первое, что привлекает внимание в этой повести - это ее язык. Невероятно легкий, простой и очень образный. Читать просто удовольствие.
История рассказанная Трифоновым очень печальна и понятна многим людям. Неприятие и даже вражда между родственниками, желание получше устроится в жизни. Забота людей в первую очередь о себе, не желание упускать даже мелочь своего комфорта ради решения больших проблем другого человека. (Я это ничуть не осуждаю и понимаю "что своя рубашка ближе к телу", но почему-то очень грустно). Как точно автор сказал про отношения людей к другим людям, к друзьям, коллегам, родственникам:

В процессе прочтения меня все время удивляла бесхребетность главного героя. Почему он не может сказать нет, почему он не может разобраться с женщинами в своем доме? Он же мужчина! Но в случае Дмитриева, роль мужчины в семье выполняла жена Лена. И отсюда пошли все проблемы.

Тихонько! Вот это слово! Он просто опустил руки и ничего не делал, позволял жене вертеть им и его отношением с семьей, и малодушно успокаивал себя: Лена так решила, она лучше знает, я ее так люблю и т.д. и т.п.

• Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел... - Вновь наступило молчание. С закрытыми глазами она шептала невнятицу: - Это было очень давно. И бывает всегда, каждый день, так что ты не удивляйся, Витя. И не сердись. Просто так незаметно...

  Он просто незаметно предал свою мать, сестру, деда. В угоду своей жене и ее семье. А самое страшное, что он, ИМХО, не любит жену. Просто ему очень удобно жить за ее спиной, удобно, что она решает все проблемы их семье. А он в это может предаваться пустым размышлениям и воспоминаниям об упущенных возможностях.

В основе сюжета — бытовая семейная история.
Главный герой произведения узнал о тяжелой болезни матери. Пока Виктор Дмитриев носился по врачам, его жена Лена нашла обменщиков, хотя раньше не соглашалась жить со свекровью. «Душевная неточность», «душевный дефект», «недоразвитость чувств» — так деликатно обозначает автор умение добиваться своего любой ценой.
Герои:
Гланый герой-Виктор Дмитриев, Ксения Федоровна-мать Дмитриева, Наташа-дочь Виктора, Лена-жена, Таня-коллега Дмитриева и та, что нравилась ему, Лора-сестра Виктора, Феликс-жених Лоры,Георгий Алексеевич-отец Виктора, Иван Васильевич Лукьянов-отец Лены, Вера Лазаревна-мать Лены.
В произведении четко видно как Лена ( жена главного героя) управляет Виктором, который ничего не видит, так как любит свою жену. Очень сильно раздражала его слепота на происходящие и явные вещи, его отношение к матери и сестре...
Сестра сказала так: "Витька, как же ты олукьянился!" (Лукьяновы-фамилия родителей Лены)

Лене противопоставлена худенькая Таня, бывшая любовница Виктора. В отличие от Лены она не способна покривить дутой и, полюбив Дмитриева, расстается с мужем. Таня романтична, любит стихи, в то время как в Лене доминирует бытовой практицизм. Виктор постоянно думает, что Таня была бы ему лучшей женой.

Дмитриев часто задумывается о смысле жизни. Мысль о болезни матери усиливает это раздумья. Ксения Федоровна привыкла всем помогать (кровом, советом, сочувствием). Как и Таня, которая долгие годы любит Дмитриева, она делает это бескорыстно. Матери Дмитрия Ксении Федоровне в повести противопоставлена теща — Вера Лазаревна, мировоззрение которой пронизано недоверием ко всем людям, даже к самым близким.

Так, в повести возникает разговор о двух породах людей: «умеющих жить» и «втайне гордящихся благородным неумением». У одних вся обстановка сверкает, у других процветает бедность и ветхость.
Дмитриев всю жизнь тянулся к людям первой категории: восхищался тем, как Лена заводит нужные знакомства, умеет дать отпор обнаглевшей соседке Дусе. Виктор жил с Леной, как будто одурманенный. Лишь однажды его сестра Лора попыталась открыть ему глаза на то, что деловитость жены, которой он так восхищался, выглядит наглостью и нахрапистостью в глазах его родни. Особенно поразило их то, что Лена перевесила портрет отца из средней комнаты в проходную. Чужими и чуждыми по духу людьми показались новые родственники деду Виктора. Когда Лена потом на похоронах деда плакала и говорила о том, как она его любила, все это было похоже на фальшь.

Таким образом, поведение героев в бытовых ситуациях становится своеобразным критерием проверки их душевных качеств. Мещанско-обывательское лукьяновское начало сталкивается в повести с подвижническими взглядами русской интеллигенции, господствовавшими в семье Дмитриевых.

Главный герой повести пытается действовать с позиции нравственного компромисса. Однако одновременно угодить жене и матери не удается, и тогда герой выбирает Лену. Когда Виктор предлагает матери совершить обмен, та отвечает, что он уже совершил его. Здесь имеется в виду нравственный обмен, обмен ценностей, который совершает герой, войдя в новую семью.

Ю.В. Трифонов подчеркивает, что мировоззрение Дмитриева типично для современной ему эпохи. Не случайно у Виктора появляется возможность посмотреть на свои поступки со стороны. Для этого в повесть вводится образ Невядом-ского. Это своеобразный двойник Дмитриева — человек, в которого уже через несколько лет он скорее всего превратится, если продолжит «олукьяниваться». Жерехов, сослуживец Виктора, рассказывает ему историю про Невядомского, который успел поменять жилплощадь (съехаться с тещей) буквально за три дня до смерти старушки. При рассказе он не только не осуждает Алексея Кирилловича Невядомского, а даже завидует ему: тот получил хорошую квартиру и теперь выращивает на балконе помидоры. Помидоры на могиле тещи Невядомского... Этот образ преследует Дмитриева, открывая ему всю неприглядность его поступка.

В 1967-м году впервые публикуется «Мастер и Маргарита», роман, который Булгаков писал с конца 1920-х до самой своей смерти в 1940-м. Роман, как принято говорить, «обо всем», в том числе о том, что квартирный вопрос испортил москвичей, а трусость – самый страшный грех. В 1969-м Юрий Трифонов пишет повесть «Обмен» - историю о том, как стерва-невестка решила съехаться с ненавистной, но - так удачно - смертельно больной свекровью, а тряпка-муж боится ей воспротивиться. На дворе 2018-й, и не сказать, что ситуация кардинально изменилась. Пробивные маргариты все также тянут на себе ипотеки и бесхребетных мастеров, вступают в сделки с дьяволом и совестью, берут ответственность и всячески пытаются всплыть на гребне повседневности. И, вроде бы, тут следует узнать себя, вынеся за скобки советские интерьеры, но что-то внутри противится.

Булгаков, кроме шуток, велик, а Трифонов, как ни жаль, просто талант, увязший в эпохе тесных коммунальных коридоров. В той эпохе, которая до последнего висела у меня на стене уродливым синтетическим ковром, но все-таки отпустила, дала вольную, одарила избавлением от скрипучих крашеных полов и забитых хламом антресолей – я смело снижаю ценник на двушку в хмурой панельке, отсекаю что-то очень родное, но препятствующее дальнейшему движению. Недавнее прошлое вызывает отторжение – не острое, но мучительное. Тянущая боль внизу живота. Капсула нурофена – отпускает. Желтый диван из Икеи – помогает забыться. Но все равно возвращается, как упитанный рыжий таракан, выползает из незаметной щели под плинтусом. Безвредный, привычный по ежегодным азиатским вояжам – туда, где граффити с Лениным вызывают только зуд в районе фотоаппарата, но вызывающий неконтролируемую панику в родных широтах.

Меня постоянно отбрасывает в Совок, будто я не человеческая индивидуальность, а так, человеческая пыль. Весной выходит «Довлатов» Германа-младшего – его коммунальная эстетика вызывает приступ клаустрофобии, там человек никак не может находиться в кадре один, все время маячит чей-то протертый локоть, пола фланелевого халата, тянущийся за кем-то невидимым шнур от утюга. И таким же шнуром тянущийся лейтмотив: думали, вы свободные? ха-ха, мы по-прежнему на зоне, вот же она приветливо скалится колючей проволокой. Летом выходит «Лето» Серебренникова. Оно тоже про свободу – которая внутри, пока ты молодой. О тех, чьи юные смешные голоса давали ощущение свободы внутри несвободы. О том, что было так давно, и уже давно не так. Только сам режиссер находится под домашним арестом, а потом на карте России одна за другой вспыхивают красные точки – города в которых отменяют концерты новых кумиров, и по соцсетям разлетается хэштег #ябудупетьсвоюмузыку. И вот Трифонов.

Трифонов не виноват, что меня подташнивает от социалистической риторики и эстетики. Он просто слишком укоренен в советском быте, со всеми этими невозможными перегородочками, скрипучими раскладными диванами, парадными сервизами и рассадой на балконе. Это дрянное место, где связи важнее денег. И тем оно кажется дряннее, чем явственнее осознаешь, как тяжело это искоренимо. Как туго «похлопотать» и «посоветоваться» уступают место «решить» и «проконсультироваться», но пока не понятно, меняется ли вообще от этого суть. Как сильные мира сего продолжают считать слабых грязью под ногтями, а слабые показательно презирают богатство, противопоставляя его интеллигентности, восприимчивости прекрасного, нравственности. Трифонов – это о том, как вольготно внутри меня живется гомо советикусу. В противном случае он бы просто отправился на полку с архаикой, туда, где горько плачет бедная Лиза. Это открытие делает невозможным адекватное восприятие и критику «Обмена». Бытоописания брежневского периода чудесным образом прорастают в метафизику настоящего.

И это хорошо. В противном случае пришлось бы писать про доперестроечных волков, овец и козлищ. Про интеллигентов и дельцов, духовное и материальное, правильное и практичное. Об упущенных (сейчас в ходу другое слово, но мой канал связи с читателем забанят) возможностях, преданных ценностях, повороте не туда, за которым поджидает семейка каннибалов, питающихся не твоей плотью, а твоей совестью. О душевных дефектах и ханжестве тех, кто с подчеркнутой корректностью обращает на них внимание, отпускает тонкие шпильки с ядом своей особости. О том, в конце концов, как мерзко решать квартирные вопросы, когда смерть спешит забрать твою мать, и том, что, может, и не так мерзко, а просто прагматично, если мать – не твоя. А у тебя дочь, Наташенька, которой нужно обеспечить будущее.

Тут снова мелькают какие-то призраки прошлого, попытки прикрыться ребенком и «позвони папе, спроси, когда он собирается домой». И невозможность двум женщинам, по-своему симпатичным и любимым, ужиться на одной кухне, и «твоя мать могла бы и к мужу уехать жить», и «твоя мать моего сыночку испортила», и еще много разного, как через худую плотину прорывающегося через трифоновский текст, невольно вспарывающий гнойники на теле фрустрированного поколения, родившегося в СССР, возмужавшего в сытых нулевых и внезапно очнувшегося в голодных и злых десятых. Хорошо, если для тех, кого называют Generation Z, Витя Дмитриев будет сродни бедной Лизе. Плохо, если игра престолов между семействами Дмитриевых и Лукьяновых, ничем в них не отзовется, потому что понятие семьи будет окончательно дискредитировано. А я сейчас чувствую себя получеловеком, обманутой собакой, которую забрали с начальной остановки, но выгнали из автобуса, не довезя до конечной.

Повесть о крайне характерном для советского городского общества событии - обмене жилплощадью. Когда она формально принадлежала государству, а де факто - сформировавшейся сети чиновников и необходимых взаимоотношений с ними, люди искали способы улучшить свой быт. Так и здесь перед нами семья, опять переводчиков (Ю. Трифонов к ним неравнодушен), где отец имеет такие моральные устои, что они не совсем совпадают с прагматичностью его второй половины. Поэтому оба соревнуются в упрёках в жестокосердии по отношению к своим родителям. В особенности - матери мужа, которая и предложила из-за болезни обмен жилплощадью. Перед нами история не только семьи, но линия внутренних диалогов, размышлений, намерений. Ведь человек - в любую эпоху человек. И Трифонов это мастерски в очередной раз доказал.