Луна и грош. Записные книжки писателя

Это второй, прочитанный мной после Нового года, роман о постимпрессионистах. Сначала была "Жажда жизни" Ирвинга Стоуна о Ван Гоге, теперь вот о Чарльзе Стрикленле. Хотя любому читателю, хотя бы понаслышке знакомому с биографией Поля Гогена, ясно, что прототипом главного героя послужил именно он.

В обоих случаях перед читателем предстают люди одержимые искусством, готовые не замечать убогость быта, терпеть презрительное отношение общества, обходиться без признания, в целом быть маргиналами, даже париями, но иметь возможность творить.

Но это только внешнее сходство. Внутренний мир героев Стоуна и Моэма разнится, как небо и земля. Ван Гог открыт - он готов отдавать и дарить себя всем, кто испытывает в нем потребность. И даже его душевная болезнь стала в какой-то степени следствием именно невостребованности, он жил искусством, но искусство было для него частью жизни, главной его частью, но частью.

Стрикленд (Гоген) - закрытый тип - он готов только брать, брать и даже не благодарить, потому что ему все безразлично. Всё, кроме искусства. Но он пишет только для себя, он даже не любит показывать свои картины. Для него жизнь - приложение к искусству, к возможности самовыражения, то есть, в отличие от Ван Гога, жизнь - часть искусства.

Моэм ставит вопрос: имеет ли гений право быть запредельным эгоистом, исключительным потребителем, черной дырой чувств и эмоций, чтобы вернуть их миру в виде шедевров? Ведь личность Стрикленда крайне несимпатичная, это при том, что Моэм несколько смягчил реальные обстоятельства Гогена. У него было не двое детей, как в романе, а всех пятеро, и они не были уже взрослыми, старшему, когда отец бросил семью, было 11 лет.

А черная неблагодарность, которой отплатил Стрикленд добряку Стреву и его жене. Да и таитянской жене тоже от него доставалось. Всем, кто относился к нему по-человечески, Стрикленд платил самым настоящим неприкрытым свинством. И только с автором, ведущим рассказ, он стал общаться более или менее уважительно только после того, когда тот продемонстрировал ему ответное безразличие. Помнится, это единственное место в романе, когда Стрикленд был искренне удивлен и, как следствие, проявил интерес к собеседнику.

Мне кажется, прав Ван Гог - не жизнь ради искусства, как у Стрикленда, а искусство ради жизни. Ведь, по большому счету, самым главным искусством является искусство жить. И красоту самой жизни не заменят никакие полотна.

Думаю, что, изображая характер и эмоциональный мир героя, Моэм очень утрировал черты реального Гогена. Да, Гоген был эгоист и потребитель, но не настолько принципиально-законченный, как Стрикленд. Стрикленд мрачный, хмурый и молчаливый, Гоген был самодовольный, заносчивый, шумный и навязчивый. Стрикленд прячет свои картины и абсолютно равнодушен к признанию, Гоген же всегда мечтал о славе и был неисправимым оптимистом.

Это я к тому, что Гоген не был абсолютной черной дырой, каким он представлен в образе Стрикленда. Он умел не только брать, но и отдавать. Мы знаем картины Гогена, ставшие признанными шедеврами, но мы не знаем картин Стрикленда. Да, он выдуманный герой, это понятно. Но смог бы он создать истинные шедевры, будь он именно тем, чем он был - как он изображен у Моэма? Очень сомневаюсь.

Название романа "Луна и грош", в котором как бы противопоставлены мир духовный (Луна) и мир материальный (грош), должно наводить на мысли о выборе между искусством и обыденной жизнью. Это так, но как может быть мир духовный при отсутствии души? А что такое презрение и безразличие к ближнему, отсутствие понятия благодарности, родственных чувств к собственным детям, безответственность, возведенная в принцип, что это как не бездушие?

Роман интересен, но я считаю, образ Стрикленда автору не удался, переусердствовав в утрировании реального Гогена, он создал карикатуру-монстра, который мог быть гением только в его романе, но не в настоящей жизни, которая тоже искусство.

Первая моя книга у Моэма. Боялась я его. Но видно наконец-то доросла. Книга прочиталась прямо на одном дыхании.

ГГ - Чарльз Стрикленд , биржевой маклер. Но в 40 лет бросает жену, детей и решает заняться тем, что душа просит. А душа просит исполнить давнюю мечту и стать художником.

Стрикленд живет впроголодь, но он рисует... и много.

Он жил беднее любого батрака. И работал тяжелее, нимало не интересуясь тем, что большинство людей считают украшением жизни. К деньгам он был равнодушен, к славе тоже. Но не стоит воздавать ему хвалу за то, что он противостоял искушению и не шел ни на один из тех компромиссов с обществом, на которые мы все так охотно идем. Он не знал искушения. Ему ни разу даже не пришла на ум возможность компромисса.

В Париже он жил более одиноко, чем отшельник в Фивейской пустыне. Он ничего не требовал от людей, разве чтобы они оставили его в покое. Стремясь к одной лишь цели, он для ее достижения готов был пожертвовать не только собою – на это способны многие, – но и другими. Он был визионер и одержимый.

Да, Стрикленд был плохой человек, но и великий тоже.

При жизни картины его стоили копейки, а уж посмертно все оценили его творчество.

Понравился мне Стрикленд своей циничностью, жесткостью, наплевательским отношением на чужое мнение. Главное - мечта и он идет к ней.

Однозначно буду и дальше читать Моэма!!

Никогда не думала, что скажу это по отношению к произведению Сомерсета Моэма, но всякое бывает: книга произвела неоднозначное впечатление. С одной стороны, интересная история, основанная на реальной биографии французского художника Поля Гогена, прекрасный слог, и каждое слово – точно в цель. С другой – самый отвратительный персонаж из всех, которых я встречала.

Не спасает Чарлза Стрикленда его гениальность, ох, не спасает. Он остается, прежде всего, человеком пренеприятным, порочным, грубым, а подчас и глупым. Его страсть к искусству схожа с наркотической зависимостью, и я, хоть убейте, не вижу в этом ничего достойного восхищения. Нужно обладать недюжинной смелостью, чтобы отказаться от жизни в привычном тебе обществе, бросить семью, детей, стабильную, размеренную жизнь ради надежды стать кем-то другим и познать жизнь по-настоящему, но лишь если все это тебе действительно дорого. Стрикленд не проявляет и толики храбрости, потому что изначально не боится порицания, ведь человек он хоть и талантливый, но бесчувственный, аки валенок. Плевать ему на детей, которых он «любил, пока они были маленькие», а когда выросли, все, до свидания; и на жену плевать, ведь он ее «содержал семнадцать лет», теперь сама справится; и на покончившую с собой любовницу наплевать, и на друга, чью жену он увел… Может показаться, что куда легче сказать, на кого гениальному художнику не плевать, ан нет. Плевать ему на всех, тут не подкопаешься. Поэтому и нет никакой смелости – Стрикленд разрушает свою жизнь и семью с меньшей тоской, чем я втулку от туалетной бумаги выбрасываю.
И вот идет этот пренеприятнейший персонаж, круша все на своем пути, сметая все доброе, что его окружает, втаптывая в грязь всех людей, что его любят. И весь мир должен склониться перед гением, а кто не склонится, тот туп, не понимает ничего…

Но у меня вдруг сам собой возник вопрос – а не должен ли быть красив изнутри человек, чья главная цель – создание этой самой красоты? Можно не следовать тем устоям, что навязывает человеку общество, можно отказаться от благ цивилизации, можно не любить других людей – это не делает человека дурным. Но еще можно быть Стриклендом - пользоваться окружающими в своих целях и ради своего удовольствия, считать себя пупом земли, а остальных – мусором под ногами, но при этом рисовать потрясающие воображение картины.
И вот это противоречие между отвратительным художником и его прекрасными картинами проходит через всю книгу. Как относиться к Стрикленду? Боготворить его за его творения? Презирать за то, какой он человек? Моэм дает читателю выбор. Собственно, как всегда. Задача писателя – рассказать историю, а как к этой истории отнестись – это уже к нам, читателям, вопрос.

Нет мужей, более неудобных, чем гении. Жить с творцом - это превратить свою жизнь в вечное служение. И когда юная Эми принесла брачные обеты Чарльзу Стрикленду, она совсем не ожидала, что спустя семнадцать лет счастливого брака ей на голову свалится подобная напасть. Впрочем, Чарльз оказался милостив к своей жене: любезно сообщил ей, что между ними все кончено, и рванул в Париж. И ладно бы с любовницей - с холстами и красками! Отныне жизнь его - не только служение искусству, но и объект пристального внимания молодого писателя, которому очень хочется разобраться в этом явлении.

Не знаю, писал ли Моэм книгу о Гогене, но он однозначно писал книгу о гении. В эпицентре локального землятресения личность Чарльза Стрикленда - мятежная, непримиримая, невообразимо притягательная. К герою книги не подойдешь с обычными мерками. Ради возможности творить он отрекается не только от семьи, он ведь и от себя отрекается тоже.

Самое непостижимое для обывателя - это то, что Стрикленду нисколько не интересен результат его труда. Как будто наш герой живёт только ради тех глубоко интимных моментов, когда берет в руки кисть. Вне творческого процесса со Стриклендом каши не сваришь. Он груб, агрессивен, при малейшей возможности старается забиться в свою конуру, кажется абсолютно неспособным на какие-либо чувства. Налицо диссоциальное расстройство личности, а, проще говоря, Стрикленд - социопат обыкновенный, который, на беду женщин, до крайности им нравится. А при таком раскладе не обойтись без трагедий. Но какая ирония - тот, кто первым оценил красоту и величие таланта главного героя, первым же попадет под этот каток.

Невозможно остаться равнодушной к беде Дирка Стрева, который стал третьим лишним в любовном треугольнике, но очевидно, что он своими же руками выкопал себе яму. Уму непостижимо: так боготворить свою жену, так клясться в вечной любви к ней - и так опрометчиво пренебречь ее желаниями! Думается мне, Бланш смогла бы простить Дирка. Но наблюдать за тем, как твой мужчина унижается, пресмыкается и день за днём радостно позволяет делать себя горохового шута!.. Какая женщина останется тверда в своих чувствах после такого испытания? И Бланш опрометчиво отдает свое сердце и все сопутствующее другому - полному антиподу своего мужа, тому, кому совершенно безразлична эта дурочка со своими глупыми страстями.

Эпизод с супругами Стрев больше работает на раскрытие второстепенных персонажей книги, впрочем, к характеру Стрикленда тоже добавится несколько выразительных штрихов. Была ли Бланш хоть секунду интересна Стрикленду, как романтический обьект? Уверена, что нет. Стоит ли судить его за это? Не думаю. Даже Бланш оставляет своему любовнику право быть свободным от привязанности к ней, не приходить к ней для последнего прощания, не видеть ее некогда прекрасное лицо.

В финале книги история главного героя приходит к логическому завершению. Как и для его знаменитого прототипа, период жизни на Таити становится для Стрикленда самым плодотворным и, пожалуй, самым счастливым. Но именно там художника настигает страшная болезнь, которая кому угодно покажется карой небесной и наказанием за грехи. Впрочем, уверена, ему было глубоко на это плевать.

Сомерсет Моэм давно и прочно вошел в список авторов, которым я могу доверить свое читательское сердечко. Да, не всегда наши отношения гладки - у нас случаются несовпадения взглядов, вкусов, мыслей; подчас я ужасаюсь тем картинам и персонажам, которые так любовно рисует автор, изрядно играя на эмоциях и шоке, но не признать его гений невозможно. Выстраивая характеры и ситуации, которые очень четко окрашены в черный цвет, настолько, что возмущение и гнев лавиной обрушивается на голову, он вместе с тем хитро усмехаясь и покачивая пальчиком, говорит "Ан нет, не все так просто, господа!" и приоткрывает иной взгляд на ситуацию. Что сказать "Браво!" Я впечатлена в очередной раз.

Несмотря на все восторги от изящества и мастерства автора, история далась мне непросто. В прямом смысле она не линейна, не стройна по событиям. Все повествование ведется от лица, являющегося сторонним наблюдателем, по воле случая или судьбы столкнувшегося и заинтересовавшегося личностью будущего гения. Он собирает и рассказывает историю с момента первой встречи, вплетая собственные мысли и рассуждения о событиях, коими он был свидетелем, а впоследствии дополняя и восстанавливая финальный отрезок по воспоминаниям других людей. Это несколько усложняло восприятие - все же динамика прямых событий ярче и привлекательнее описаний, лишенных диалогов.

Что до личности гения, то, несмотря на реверс и попытку пояснить и оправдать его поступки, для меня он все же остается чудовищным эгоистом, циником и просто отвратительным человеком. Его талантом и вкладом можно восторгаться, но вместе с тем и глубоко сочувствовать тем, кто столкнулся с ним на жизненном пути и чей путь он безжалостно топтал с четкой позицией, что ему все можно и его не волнует чужое мнение. Разбирая по винтикам каждую ситуацию, понимаешь, что в общем его вины во всем этом лишь половина, потому как и вторая сторона делала свой выбор, за который потом и получала тумаки, разделяя за него ответственность. Но как не сочувствовать судьбе Бланш или Дирка? Как не думать о детях Чарли (пусть уже повзрослевших, но все же)? Как спокойно наблюдать за отношением к Ате?

В книге поднимается очень много вопросов и проблем (вечных и довольно обыденных), решить и принять которые может каждый для себя сам, но самые яркие:

• Звезда с луны или грош в кармане? Во времена, когда из каждого угла слышатся призывы "У тебя все получится. Следуй за своей мечтой" - яркий пример воплощения оного в лице Чарли Стрикленда может показаться правильным и верным. Да, налаженная жизнь, да устроенный быт, но что делать, если тебе уже 40 и ты понимаешь, что совершенно не того ты хотел от своей жизни. Изменить все, собственноручно ввергнуть в себя на путь лишений и бедности - на это нужно, действительно, очень сильный характер и очень четкое понимание цели, ради которой твое сердце бьется сильнее. Пройти такой путь под силу далеко не каждому, а если оглянуться на путь Чарли, проложенный по головам и судьбам, то невозможно удержаться от двойственности восприятия: восхищение стойкостью следовать за мечтой соперничает с злостью на жестокость во имя ее исполнения.
• Любовь и ее место в жизни человека. Совмещать и логично выстраивать все сферы жизни - то, над чем бьются, пожалуй все. Но, когда дело касается гения, чья страсть самовыражения и восприятия мира настолько высока, что у него нет иного выхода кроме как отринуть все прочие чувства, понимаешь, что логичные установки тут не работают. И с одной стороны - это все понятно, но с другой - как-то грустно наблюдать за судьбами женщин.

Произведение очень эмоционально насыщенное и яркое, а если задуматься о том, что прототипом его является вполне себе реальная личность, то чтение становится увлекательнее в разы. И пусть ты становишься всего лишь наблюдателем за судьбой гения, но вместе с тем создаешь собственные побеги для последующей рефлексии и рассуждений. Хорошо ли это или плохо? Как бы ты поступил в той или иной ситуации? Рискнул бы всем, чтобы дотянуться до луны?

Моэм, наверное, один из самых любимых мною зарубежных классиков. Чтение его произведений настолько для меня гармонично, что вряд ли можно говорить о подобном, настолько же точном попадании в отношении других не менее талантливых и любимых авторов. Никак он не оставляет меня равнодушной ни к своим романам, ни к персонажам, чей сложный внутренний мир, побуждающий зачастую к весьма неожиданным поступкам, настолько затягивает, что даже по окончании чтения еще некоторое время пребываешь в состоянии, чем-то напоминающем то, когда в детстве зимой в мороз решаешь ради интереса прикоснуться языком к чему-нибудь железному.

История неоднозначная: английский биржевой маклер Чарльз Стрикленд в 40-летнем возрасте внезапно бросает жену и детей. Редкая ситуация? Не очень. Он испытывает буквально физическую потребность писать картины, и будущим для этого человека уготована-таки судьба великого живописца, признанного во всем мире гения. Известно, что прообразом Чарльза Стрикленда послужил Поль Гоген, но я сознательно не буду в дальнейшем заострять на этом внимание, и воспринимать ГГ буду исключительно через конкретную романическую призму Моэма.

Повествование ведется от лица молодого писателя. На протяжение всего романа меняется время и место действия (Англия, Франция, Таити). Изложение событий перемежается с размышлениями рассказчика. И, помимо некоторых фактов, взятых за основу произведения, роман построен на контрастах. Меняется и мнение расказчика о Стрикленде, он оценивает сложившуюся ситуацию и внутренний мир этого непростого человека с разных точек зрения. И, откровенно говоря, тут действительно есть, над чем задуматься.

Изначально Чарльз Стрикленд предстает перед читателями тихим, незаметным и немногословным человеком. Живя в доме со своей женой и двумя детьми его поведение ничем не выделяется среди поведения людей своего круга, воспитанных по всем правилам того времени. После отъезда во Францию Стрикленд сбрасывает с себя не только оковы брака и семейной жизни в целом, но и другие оковы, мешающие ему быть самим собой: безразличие к общественному мнению, правилам приличия, вежливости, а также к собственному комфорту и материальному благополучию.

Как полную противоположность Стрикленду Моэм вводит в роман не менее знаменательного персонажа по имени Дирк Стрёв. Он тоже художник, правда неудавшийся. А интересен он тем, что поразительно контрастирует с Чарльзом. Вообще, у меня возникло ощущение некоего расщепления одного целостного человека на двух персонажей, будто белое отделили от черного, день от ночи, добро ото зла, грубость от вежливости, силу характера от слабоволия.

Женские образы в романе тоже весьма примечательны. Три женщины. Три типа внешности. Три характера. Каждая из них сыграла определенную роль в жизни Стрикленда, так или иначе раскрывая его суть и добавляя еще больше красок его нелицеприятному персонажу.

Тема внезапного ухода из семьи ради замыкания мира на себе и себя на чем-то кажущимся ГГ более важным впервые встретилось мне в книге норвежского автора Эрленда Лу "Допплер". Выбранная позиция и рассуждения на тему поначалу мне были не слишком понятны, но позже я встретила подобное в рассказе Моэма "Падение Эдварда Барнарда" (там шла речь о разрыве помолвки) и тогда мне удалось окончательно разобраться в мотивах определенных поступков персонажей, отважившихся на это. Свобода, начиная со свободы выбора. Приоритеты осуждаемые и поругаемые обществом. Легкость и одновременно тяжесть ноши подобного выбора, ведь нужно суметь достичь такой степени свободы, когда уже нет дела до общественного мнения.

И всё же меня не покидала мысль: насколько иначе воспринималась бы эта история, Стрикленд, его характер и поступки, а также его картины, если бы не водворение его на олимп гениальности? Могло бы и может ли быть оправдано всё то, что сделал по отношению к другим людям, окружавшим его, этот художник? И опять же вопрос признания, ведь и "Черный квадрат" Малевича тоже был признан однажды мировым шедевром...

Научите же меня кто-нибудь понимать в живописи! Дайте совет, как проникнуться красотой импрессионизма. Как отличить глупую мазню от истинного шедевра? Научите чувствовать! Почему при просмотре картин Гогена у меня не всколыхнется ни одна, даже самая жалкая эмоция? Полный ноль, тишина...

Нет, не получается у меня портрет художника, не смог проникнуть я в сущность его, остался он для меня загадкой - так сокрушается Уильям Сомерсет Моэм в своей книге "Луна и грош", где вольно преподносит биографию известного художника-импрессиониста Поля Гогена, именуя его в романе Чарлзом Стриклендом. Что же двигало этим гением, вопрошает автор, какие силы его подтолкнули к тому, чтобы перечеркнуть всю предыдущую спокойную жизнь сорокалетнего брокера, и заставили устремиться к непонятной цели, бросив семью, комфорт, привычный образ жизни, и заменить всё это жалким нищенским существованием и одиночеством. Для друзей чудак, для собственной семьи - чудовище, одним словом - пропащий человек. В 40 лет художниками не становятся, это, батенька, блажь. Но в один день все окажутся не правы, а он один прав. Его признают гением и будут раскупать картины по баснословным ценам. Правда он до того дня уже не доживет.

И как отличить гения от обычного человека? Как разглядеть во внешней посредственности удивительный, божественный дар, скрытый где-то в глубинах человеческой души. Как не упустить эту счастливую возможность общения с земным творцом, чтобы потом не кусать себе локти от досады всю оставшуюся жизнь, кто из меркантильных целей, а кто сокрушаясь на свою духовную слепоту.

Красота, она же Правда, двигала Стриклендом, и больше ничего ему не нужно было. Ни Любовь, ни Дружба, а лишь счастье от Работы над Прекрасным, познание тайн Природы, Бытия, попытка прикосновения к ним. Это его стихия, которой он отдался полностью в уже зрелом возрасте. Но здесь встаёт резонный вопрос - а до этого в своей жизни Стрикленд ничем подобным не мучился? Он никогда не хотел приобщиться к этим тайнам раньше? Как уверяет Моэм - нет, Чарлз (он же Гоген) никак не проявлял чувства прекрасного все эти долгие годы. Всё это произошло как-то вдруг. Как-то вдруг он порывает со всеми прошлыми связями, переезжает в незнакомый город и начинает всё с чистого листа. Что ж, Моэм решил переиначить биографию своего героя, и столкнулся с трудной загадкой, которую сам себе задал, и которую, кажется, так и не разрешил. Какой бес вдруг всколыхнул степенного семьянина, какая болезнь поразила простого брокера, что он неожиданно схватился за кисть и краски и больше уже не представлял себе жизни без них. Возможно, писатель не хотел себя удерживать в рамках конкретных фактов из жизни конкретного Гогена и писал о непризнанном гении вообще. Но в реальной биографии художника всё более логично и реалистично, честное слово.

А всё-таки я не оставляю надежды когда-нибудь научиться понимать картины, которые уже не «реализм». Уверен, что однажды я смогу увидеть в "кособоких апельсинах" что-то большее, чем неважную технику живописца. И тогда я смогу ловить такой же кайф и купаться в том же море удовольствия, что и Моэм.

Повторное знакомство с Моэмом состоялось! Когда-то он мне очень нравился, но потом я стала находить его банальным и перестала читать, и вот теперь, спустя много лет вернулась. Это был неплохой опыт. Интересно, что я перечитала то же самое произведение, которое когда-то стало моим первым у этого автора – «Луна и грош». Даже не знаю, что я могла понять в этой книге в 15 лет. Нет, что-то я поняла и прекрасно помню – мне понравилось, но несомненно, что тогда я читала совсем другую книгу, вернее мои глаза рисовали ее другой, полуиллюзорной. Книгой из какого-то непонятного мне мира. Как девочка в 15 лет может воспринять драму мужчины, который в 40 лет бросает в буквальном смысле все, чтобы стать художником? Хотя, пожалуй, в 15 лет это может показаться вполне нормальным, ведь трудно представить себе значимость такого поступка, когда твой жизненный путь еще не начался и все, если можно так выразиться, социальные накопления – это какая-то абстракция, также как и стезя чистого творчества, на которую вступил Чарльз Стрикланд.

Теперь же, когда багаж собственного опыта уже так весом, что приходится сбрасывать с жизненной телеги то один, то другой тюк, чтобы она хоть как-то двигалась дальше, поступок Стрикланда вызывает восхищение, смешанное с ужасом. Вот представьте: жил-был простой биржевой брокер, как все считали, абсолютно приземленный мужлан (да, собственно, он таким и остался до конца за исключением одного пункта – творчества), звезд с неба не хватал, но имел приличную квартирку, очаровательную жену, двух прелестных детей и устоявшееся положение в обществе, весьма недурственное. И вот этот самый брокер без всяких предварительных метаний и коллизий вдруг оказывается в Париже: полуголодный, несвежий, но бодрый и «со взором горящим» (что пристало больше «юношам бледным») он берет уроки живописи и думает создать что-то значительное. Абсурд? Полнейший. Любой здравомыслящий человек скажет, что мужик впал в детство. У него просто кризис среднего возраста!

Но в том то и дело, что пути творчества трудно постижимы для «здравомыслящих» людей, а такой резкий поворот тем более. Моэм берет в своем романе самый крайний случай, когда на одной чаше весов лежит абсолютная, уже всеми признанная гениальность, а на другой – парадоксальная личность художника, в которую просто невозможно поверить. Рассказчик (повествование ведется от первого лица) сам постоянно сомневается в том, о чем он пишет, он смотрит и не понимает, что делать с этим «сатиром», этим «чудовищем», в котором он разыскивает и не находит хоть что-то человеческое. Это какой-то монолит бесчувственности, это маньяк, страдающий моно манией, но в то же время, автор достаточно чуток, чтобы не замечать мощную энергию, излучаемую Стрикландом. И мнится, что именно этот «сатиризм», эта первобытность и дают Стрикланду и его своеобразное видение мира, и волю к реализации.

По сути, получается, что творец только тогда видит мир по-настоящему, когда ему удается выйти за его пределы. Гениальность – это вызов тому, что называется общечеловеческим ценностям. Для Стрикланда не существует ничего кроме него самого и тех образов, которые он пытается ухватить, вытащить из невидимого и воплотить на холсте. Все остальное – несущественно. И Моэм до самого конца не перестает решать вопрос, оправдана ли такая жизнь, какую прожил Стрикланд, имел ли он право на это пренебрежительное отношение к тому, что его окружает, стоят ли результаты тех жертв, и вообще о каких результатах идет речь. Что является наградой для художника, который при жизни не продал ни одного своего произведения? Или ему не нужны награды? Но он же человек... Или нет? Или простые человеческие резоны неуместны там, где идет общение чуткой души художника (в случае со Стрикландом только в этом и приобретающей чуткость) с ускользающей сущностью вещей? Наверное, только сам этот процесс улавливания и важен для гения, и счастлив тот, кто сумел реализовать хоть йоту из того, что просилось на свет.

Спасибо Моэму за его тонкость и внимательность, за желание увидеть феномен со всех сторон и понять, что же движет творцом, подобным Стрикланду. Автор много раз подчеркивает, что хотя он сам человек творческий, но у него все по-другому, он в нашем с вами мире, хотя иногда и отстраняется, и все же к концу романа он примиряется со своим героем (или с его прототипом, которым считали Гогена), потому что тот находится по другую сторону невидимой стены. От этой стены отскакивают все наши неуместные мнения. Гений – другой, и этим все сказано.

Если читать произведения Моэма в хронологическом порядке, сразу же становится очевидно, насколько прекрасно написана книга "Бремя страстей человеческий". "Луна и грош" выходит через 4 года после. Моэм уже не тот автор сентиментальных историй для женщин, каким он, к моему удивлению, предстал в ранних романах вроде "Карусели" или "Героя". История "Луны и гроша" - гармонична и раскрывает интересный мотив, который будет встречаться и в дальнейшем его творчестве - судьба человека искусства, его освобождение от тяготевшего бремени. Чарльз Стрикленд, грубый и недалекий биржевой маклер, который в 40 лет внезапно бросает жену и детей, осознает, что в его груди пылает огонь, вызывающий безумную жажду. В нем есть скрытая сила гения, неистребимое желание рисовать, воплощать свое внутреннее ощущение на холсте. Все прелести благоустроенной жизни оказываются откинутыми ради того, что сильнее кровных уз и впитавшихся в кожу условностей.

Для описания этой истории Моэм выбирает самую удачную и подходящую форму - повествование от лица молодого писателя. Он собирает вместе факты о жизни Чарльза Стрикленда, с которым был знаком. Из этих отдельных историй встреч и впечатлений других людей о художнике складывается портрет - такой же грубый, но ошеломляющий и будоражащий. Как-то мне не очень хочется долго писать про центральную фигуру Стрикленда, ведь Моэм описал все довольно открыто и прямо. Задумываясь об этом явно неординарном герое, который даже на родном языке не мог выразить свои мысли четко, и описывая его, трудно не удариться в морализаторство и пошлейшие выводы, так что постараюсь этого избежать. Отмечу лучше афористичность текста при его лаконичности. В 300 страниц не таким уж мелким шрифтом Моэм вкладывает много цепких и точных фраз о любви, женском характере, человеческих взаимоотношениях. Почти 1000 существующих на момент написания этой рецензии цитат подтверждает мое наблюдение. В тексте не так много диалогов, как в "Маге" или в "Карусели", больше автора, движения и чувства легкости. Повторюсь снова, текст гармоничен в описании характеров, обстановки, в раскрытии фигуры повествователя.

В той или иной мере с этим альтер эго Моэма мы встречаемся во многих произведениях. Повествователь, в данном случае молодой писатель, жадный до новых характеров и встреч, в нужных местах оттеняет характер Стрикленда. Он принимает участие в его жизни, при всем интересе к фигуре художника сохраняя нейтральность и ироничный взгляд на все его окружающее. Его глазами мы видим эту историю, начавшуюся с салонной драмы ухода мужа из дома и закончившуюся развешанными в этом же салоне портретами любовниц мужа и картинами, выражающими счастье и обретенность рая, но не с официальной женой в душной сутолоке города. Мощная финальная сцена подводит итог под всей историей, снова отсылая читателя к названию - "Луна и грош", абстрактное и материальное. Вечное противостояние, каждый год отражающееся в литературе разных стран. И счастье, которое можно обрести, если отбросить все предрассудки и навязанное обществом представление о материальном счастье.

Сбрасывающий оковы прошлой жизни Стрикленд кажется ужасным, если представить себе, что с таким человеком пришлось бы иметь дело в живую. Ничто не способно достучаться до него и возвать к совести. Никакие приемы не действуют, порождая ощущение бессилия. Оно ощущалось, когда писатель пытался воспринять Стрикленда как часть общества, в которой он вращался, но его фигура так же далека от общества и светских условностей, как луна, светящая за окном, от меня.

Обретенная Стриклендом свобода, конечно, завораживает и даже чем-то пленяет. Описание туземного яркого острова, где художник встретил печальную смерть, не стирает ощущение, что он, как путешественник в пустыне, бессмысленно разрывавший песок, наконец-то докопался до источника воды. Так как Моэм не взялся за описание мироощущения Стрикленда изнутри (правильно сделав), нам остается только догадываться, что он чувствовал, как понял и как решился. Но это наталкивает и на мысль, вызывающую холодок по спине - ведь так и мы живем, не сразу же осознавая многое в себе самих. Как же тогда можно понять другого человека? И Моэм говорит, что никак. Бланш, Струве, миссис Стрикленд - все они жили, чтобы в один момент понять, что человек - существо непредсказуемое. До конца понять человека нельзя, он всегда может преподнести сюрприз.

И напоследок, наверное, следует коснуться темы про моэмовских женщин. В этой книге они все прекрасны - Бланш, миссис Стрикленд, Тиаре и туземка Ата. Портреты получились у Моэма замечательные: страстные, яркие, вызывающие эмоции сопереживания, удивления, презрения - все, что угодно, но равнодушными не остаться. Наверное, самое точное, что подметил Моэм и что ударило в цель - это замечание о том, что нет более жестокой женщины, чем та, что любима, но не любит. Интересна и его мысль о разнице в любви между полами - жадная и собственническая у женщин и с сохранением самодостаточности у мужчин.

То , что Моэм мастер я всегда буду говорить наверно. Все его книги просто великолепны. Любая книга, которую я берусь у него читать оставляет после прочтения неизгладимое впечатление, и главное еще сам процесс чтения- наслаждение языком . Мастер.
Но вот откуда он берет такие сюжеты, таких героев просто уму непостижимо.
В этой книге описана вольная биография Гогена. Я не читала настоящей биографии(так только урывками кое что знаю) , так как меня не очень привлекает сам Гоген и его творчество-ну не мое это. Здесь же описан художник Чарльз Стрикленда.
Отношение писателя, от которого ведется рассказ, к художнику мне близко. Да и не только писателя. Все в романе в один голос говорят, что это эгоист, хам, беспринципный человек. Моэм так это написал, что мне было тошно читать про такого человека , которого потом посчитали гением. За что я тоже не пойму. Ведь все картины вызывали можно сказать тошноту только у всех- уродливые , которые стыдно повесить или показать. И как описано , что это художник искал красоту - не могу понять какая это красота, если всем она неприятна. И не было мне его жалко ничуточки после того, как он вел себя со всеми, его манера разговаривать с окружающими его людьми вызывала просто ненависть -люди ему все неприятны. И гениальность , которую потом вдруг приписали ему это не оправдывает.
Хотя как и пишет писатель, он всегда подозревал, что художник безумен. Только это может оправдать хамское отношение к другим.
Всю книгу автора можно растащить на цитаты, вижу что так и сделали читатели . Что не предложение, то цитата. С какими то я согласна, с какими то нет.Но читать их, подумать, запомнить стоит.
А то что Моем язва, это я всегда знала - все так описать ,это многого стоит.
P\S В книге приводится в противовес как бы художнику, другой художник которого как , я поняла не ставят совсем в пример, вернее ставят но в пример как не надо писать, не хотят писать они так фу..фу.. фу.. . Вот его то картины мне нравятся, чего не могу сказать о Гогене , который вроде как прототип героя. А художник тот Винтерхальтер-насладилась его портретами .