Рецензия на книгу

• 

  JewelJul6 июня 2015 г.

  Да, Стрикленд был плохой человек, но и великий тоже.

  Моэм меня все больше и больше затягивает, может быть, это не сверхувлекательное чтение, но романы его наполнены высказываниями, в том числе и спорными, которые вызывают желание размышлять, и если не согласиться с ними, то как минимум поспорить, разложить проблему по полочкам, и заодно насладиться тонкой иронией. Моэм - мой автор.
  И давайте на секунду забудем о прототипе главного героя? Гоген, Гоген... про Гогена и отдельно можно прочитать. Пусть это будет книга о некоем художнике, монструозного уровня гении... и чудовище.

  Не знаю, как оценивать личность главного героя, как подходить к нему с меркой обычного человека и подходить ли вообще. Одно дело, когда это муж твоей дальней родственницы устраивает такой кунштюк - бросает жену, бросает устроенную жизнь, мимоходом соблазняет чужую жену, бросает ее и едет на Гоа поливать алюминиевые огурцы Таити размышлять о жизни, напиваться и буянить, тут сразу ясно, кризис среднего возраста, да. И другое дело, когда из вот такого же кунштюка вырастает нечто неожиданное, но оттого не менее великое. А Стрикленд-таки велик. Он изобрел что-то новое в искусстве, в самовыражении, на что потом будут опираться тысячи и тысячи будущих поколений. Простительно ли чудовищное поведение гению? Это гений того же уровня, что и у Ван Гога, и у Микеланджело, и у Да Винчи, да, поведение другое, более отталкивающее, но с кем и из этих людей было легко?

  Как биржевой маклер Чарльз Стрикленд ничем не примечателен, обыватель. Вот его можно заклеймить предателем, козлом да и просто придурком. Как художник Чарльз Стрикленд - знаковая величина, глыба. Как тут его заклеймишь? И где и когда провести границу между обывателем-графоманом и художником-мировой величиной? Я не знаю. Но пусть он бросает жену в нищете, пусть из-за него страшным способом кончают с собой любовницы, пусть привносят себя в жертву мужья любовниц, лишь бы он писал свои картины, лишь бы выражал свое видение мира. Не трогайте его, люди. Не влюбляйтесь, женщины. Я согласна с автором, Стрикленд одержим. И он не может иначе. Великими становятся только те, кто не может не. У кого что-то рвется наружу, что-то очень мощное, с чем самому человеку не справиться. Пусть это великое разглядят потом, это неважно, через 10 лет, через 20, через сотню, или даже спустя пятьсот. Пусть. Когда-нибудь это видение найдет своего почитателя. Так какое же видение было у Стрикленда? Тяжелое, мрачное и чувственное.
  

  
  Краски были так необычны, что словами не передашь тревожного чувства, которое они вызывали. Темное-синие, непрозрачные тона, как на изящнос резном кубке из ляпис-лазури, но в дрожащем их блеске ощущался таинственный трепет жизни. Тона багряные, страшные, как сырое разложившееся мясо, они пылали чувственной страстью, воскрешавшей в памяти смутные видения Римской империи времен Гелиогабала; тона красные, яркие, точно ягоды остролиста, так что воображению рисовалось рождество в Англии, снег, доброе веселье и радостные возгласы детей, - но они смягчались в какой-тот волшебной гамме и становились нежнее, чем пух на груди голубки. <...> Это были заколдованные плоды, отведать их - значило бы прикоснуться бог весть к каким тайнам человеческой души, проникнуть в неприступные воздушные замки.

  Мне же любопытно еще вот что, автор как-то обошел вниманием этот вопрос или же не знал на него ответ. Стрикленд жил тихой мирной жизнью с женой сколько там лет? Двадцать? И она ни разу не заподозрила в нем этой одержимости? Или и не было ее у него? Не было, не было, а в один прекрасный день бомбануло? Не верю, так не бывает. Что-то должно было лежать в нем изначально, как-то выражаться по-другому, возможно, или потихоньку копиться, копиться и в итоге вылиться на поверхность таким вот способом. Что-то должно было послужить катализатором. Что? Скучная размеренная светская жизнь? Все эти творческие люди, приходившие пообедать с его женой? Как люди, уже находящиеся в том возрасте, когда пора пожинать созревшие плоды, решаются взять и начать растить новые? Жажда жизни? Пресловутый кризис середины жизни? Прекращают, наконец, самообман, что все хорошо?

  Еще миллион мыслей... Почему Стрикленд нашел себя именно на Таити, не дома, в Англии, не в Париже, среди коллег-художников?

  
  "На этом далеком острове к нему, видимо, относились не с озлоблением как в Англии, но, напротив, сочувственно и охотно мирились со всеми его выходками. Они <туземцы> считали вполне естественным, что мир полон странных людей, которые совершают странные поступки. Они понимали, что человек не то, чем он хочет быть, но то, чем не может не быть".

  Да здравствуют туземцы, да здравствуют фрики, да здравствует самовыражение.
  Ведь кроме Стрикленда Таити приютил еще множество отщепенцев, бросивших чопорную сытую английскую жизнь. Потому что тут можно "делать то, к чему у тебя лежит душа, жить так, как ты хочешь жить и не знать внутреннего разлада".
  О женщинах...
  Об искусстве...
  О писательском мастерстве...

  Книга неисчерпаема.

  57

  594