The Complete Novels of James Joyce

Первый раз я взялась за этот роман, когда он публиковался в журнале «Иностранная литература» частями, целый год. Читать очень большую книгу с очень большими паузами — не лучший способ. Впечатлений не осталось — осталась мысль, что надо перечитать.

Я уже представляла, что меня ожидает, но были и открытия, которые помогли на долгом пути и позволили не просто закрыть гештальт и поставить галочку, но и получить от чтения определенное удовольствие. Возможно, они пригодятся кому-то еще.

1. Читать надо быстро. А я-то думала, что это подходящая книга для медленного чтения, раз она такая толстая. И приготовилась с ней уютно зимовать. Но это поток сознания, и воспринимать его надо в потоке. Как только я попала в нужный темп, страницы полетели.

2. Не стоит отвлекаться на комментарии. Их объем больше, чем объем самого текста, который нашпигован всевозможными отсылками к другим литературным произведениям, аллюзиями, символами, загадками, списками, датами, историческими событиями, цитатами. Если вы не ирландец, знающий назубок свою историю, литературу и мифологию, и не меломан, которому известны арии из всех опер, то и расшифровки в комментариях мало что дадут. Только станете спотыкаться на каждой строчке и забудете, что происходило с героями. Лучше дочитать главу до конца, а потом уже приниматься за комментарии. Главное — читать, «все время схватывая нить судеб, событий», и не терять эту нить, отвлекаясь на тысячу мелочей.

3. Не будьте перфекционистом. Все равно это не идеальное прочтение, если вы читаете в переводе. И все равно невозможно сразу понять все заложенные смыслы, это и в любом произведении невозможно, а в полистилистическом — тем более. Смиритесь с тем, что какие-то смысловые пласты, пасхалки, метафоры дойдут потом — особенно, если послушать лекции на ютубе, почитать «Улисс» в русском зеркале» Хоружего, Умберто Эко и т.п. Это же отдельное удовольствие — возвращаться к книге и еще что-то в ней для себя находить.

4. Послушайте аудиокнигу. Тексты вообще хорошо пробовать на слух. Иногда звучание помогает восприятию, и в случае с потоком сознания это именно так. Когда я открыла для себя смешанную технику — текст + аудиокнига, то это заметно повысило качество чтения. Можно сначала послушать, а потом пройтись глазами по тексту. Можно слушать и параллельно за текстом следить. «Улисс» начитали несколько чтецов, есть мужской голос и женский, можно выбрать подходящий вариант. На сайте джеймс-джойс ру можно послушать, как одну из глав читает сам автор. Там, кстати, есть и текст романа (перевод), и озвучка, а также сопутствующие книги, критика, информация об авторе. Всё на одной площадке, я оттуда не вылезала.

5. Когда же будет интересно? Некоторые советуют начинать прямо с четвертой главы, ибо начало непролазное, но мне кажется, что все-таки лучше с начала. А интересно становится, когда обнаруживаешь, что каждая глава написана в собственном стиле: газетном, бульварном, пропагандистском, энциклопедическом. То это киномонтаж, то имитация музыки, то оживший кошмар. Для меня самой интересной была глава, показывающая язык в его развитии: переводчик решил эту головоломную задачку, используя сначала древнерусский язык из летописей, потом язык XIV-XVI веков и т.д. Такой мощной волной прокатывается эволюция языка через всю главу! То есть «Улисс» — не занудство на тысячу страниц, это такая игра. 18 эпизодов, и все разные.

6. Табличка — хорошо, экранизации — тоже. Табличка из Википедии, показывающая, какому событию, символу, цвету и типу повествования соответствует та или иная глава, помогает удерживать в сознании структуру романа. О таких спасательных кругах, как книги и видеолекции, я уже упоминала. Очень понравились экранизации! И ч/б 1967 года («Улисс»), и 2003 года («Блум»), и биографический фильм «Нора» (2000). Роман рассудочный, а язык кино внес недостающую эмоциональную ноту. Важно и то, что съемки велись там, где происходит действие, можно увидеть настоящий Дублин и весь блумовский маршрут.

О собственных впечатлениях: сто лет назад роман о маленьком человечке, таком ирландско-еврейском Акакии Акакиевиче, банальный рабочий день которого для прикола назван Одиссеей, был в литературе новым словом. (Кстати, страшно подумать, какая судьба ожидала Блума через 40 лет, в 1940-х годах.) Джойс открыл и закрыл тему, поставил эксперимент, повторять его не надо. Сегодня никому не интересно, что в голове у сегодняшнего маленького человека, как он какает, как носит свои рога, какими думами и комплексами терзается. Что касается навязывания Молли как некой универсальной женщины, то здесь то же, что и у Фрейда — частный случай принят за общий, увы. Если бы на пути Джойса попалась не Нора Барнакл, а другая женщина, в абсолют возводилась бы другая «Пенелопа».

Который раз себе говорю: "Прочитав всего одну книгу - не зарекайся!". И Джойс прям не подвёл! Признаюсь, после многолетней эпопеи с "Улиссом" было страшновато подступиться вновь, но малый объём всё-таки меня убедил. "Дублинцы" принципиально отличаются от magnum opus Джойса и по своему формату, и по своему стилю - неслучайно именно этот сборник рассказов упомянут в юбилейной записи Комитета ЮНЕСКО.

Сборник открывает новелла "Сёстры", сюжет которой на первый взгляд кажется довольно простым. Умирает городской священник, - и юный рассказчик, который вроде как был к нему очень привязан, делится с нами своими внутренними переживаниями. Вместе со своей тётей, мальчик навещает дом отца Флинна в последний раз, где за чаем его сёстры будут вспоминать странности своего религиозного братца. Однако причины такого поведения священника Джойс так и не раскроет, весь рассказ - сплошная недомолвка. Прислушайтесь к полунамёкам взрослых персонажей, присмотритесь к деталям истории самого рассказчика, вчитайтесь внимательно - и вот между строк столь незамысловатого сюжета уже проступает тревожная картинка.

Здесь происходят странные и загадочные события, которые так и останутся необъяснимыми. Отец Флинн страдает от парализующих инсультов и в конце концов умирает, но его ухудшение, проявившееся в безумном смехе в исповедальне, также намекает и на то, что он был психически неуравновешен. Читатель никогда точно не узнает, что именно с ним было "неладно". Ну свихнулся святоша на старости лет - это было бы ещё полбеды. Настораживает скорее замечание старика Коттера, который называет отношения между мальчиком и священником не иначе как вредными и недопустимыми, но сам рассказчик описывает нам исключительно духовные дискуссии о латыни и церковных ритуалах. При этом ему снятся странные сны об отце Флинне, и он признается, что чувствует себя рядом с ним "неловко". И даже после смерти священника его более чем ощутимое присутствие делает его фигуру ещё более зловещей и таинственной. Джойс представляет ровно столько информации, чтобы у читателя появились некоторые подозрения в отношении отца Флинна, но в то же время недостаточно ни для того, чтобы подтвердить их, ни для того, чтобы рассеять:

На такой приём автор намекает уже в самом первом абзаце, когда рассказчик размышляет о странном звучании слова "паралич" и сравнивает его со словом "гномон". Стоит сказать, что в данной новелле нет ни единого лишнего слова, ни единой лишней детали. Так и с этим словом "гномон" - сначала я просто подумала, что это и правда автор просто чудное слово в словаре откопал, и мало ли что оно там значит. Тем более, что указанное в примечании определение тоже не сразу прояснило мне идею Джойса. А ведь замысел был гениален в своей простоте! "Гномон" - это вертикальная часть солнечных часов, по длине тени которого можно определить время. Вот так изящно в первой же новелле сборника Джойс намекает читателям на свою роль - автор лишь отбрасывает тень, указывая нам нужные детали, но раскручивать головоломку и делать выводы нам придётся самостоятельно.

При всей своей лаконичности эта "психологически тонкая новелла" невероятно насыщенна символикой: разбитая священником чаша и неспособность удержать её даже после смерти; его жутковатая, вызывающая дискомфорт улыбка; даже отказ рассказчика от сухарей к чаю и обрывистые, прерванные на середине слова фразы его тёти играют здесь свою строго определённую роль. Все эти детали складываются в единый глубокий и неоднозначный тезис, который красной нитью пронизывает всю новеллу, - о парализующем влиянии как смерти, так и религии на нормальную человеческую жизнедеятельность. И то, как деликатно автор подводит нас к этой мысли - это то, что подкупило меня здесь больше всего. А насколько изящен образ рассказчика, подглядывающего через окно - это своеобразная джойсовская метафора на тему того, что даже непосредственный опыт в некотором роде является вуайеристским, и что человек может наблюдать за своей собственной жизнью отстранённо, как бы со стороны. Джойс определённо раскрылся для меня по-новому, и я обязательно прочитаю весь сборник! Рекомендую - особенно тем, кто хотел бы познакомиться с творчеством писателя, но всё никак не решится. Как говорится, не "Улиссом" единым :)

Честно, мне абсолютно нечего сказать. И если бы эта книга не была у меня в мартовском "Долгострое", то не факт, что я бы что-то вообще о ней могла написать.
Буду краток и честен: мне не понравилось, было до жутиков скучно и после прочтения появилось ужасное ощущение, что я потратила несколько дней впустую.
Любителям поспорить, мол как же так, такое произведение, такая глубина, такая сила, а вы так поверхностно ко всему отнеслись, скажу сразу, что у всех разные взгляды на жизнь. Кто-то в восторге, кто-то от скуки зевает. Это так, на всякий случай. А то в последнее время участились случаи обвинения меня в том, что та или иная книга мне не понравилась.
По крайней мере перед самой собой я была честна :)

Дублин 1904 — Триест 1914.

Десять лет создавался этот, на первый взгляд, несложный, небольшой по объёму, напоминающий чем-то романы-воспитания средневековой европейской литературы, роман. Но это на первый взгляд. Десять лет Джойс создавал новую форму романа стилистически и семантически, искал и экспериментировал и сочетал совершенно разные стили: вот начало романа в стиле легкого модерна – воспоминания - пазлы в голове маленького Стивена Дедала; вот середина романа в средневековом стиле классической католической проповеди об ужасах ада и греховности человека (пока читаешь ледяной ужас медленно вползает в твоё сознание и хочется удавиться, чтобы своими грехами не загрязнять этот мир, - а каково слушать эту проповедь юной и не окрепшей душе?); вот чистейший образец классического рассуждения о красоте, перемежающийся реализмом студенческой жизни Стивена. Грандиозное и новаторское соединение лучших классических образцов текста с модерном и ''потоком сознания'' художника в юности, пытающегося найти себя и постичь что же есть в этом мире Красота, какую роль играет Религия в его жизни и, наконец, понять кто же ты сам и чего же ты хочешь, куда стремится твоя душа. История Ирландии начала 20-го века, сложные взаимоотношения ирландцев с католичеством, вернее, религиозное ''изнасилование'' юных и не окрепших душ воспитанников отцами-иезуитами – это и наказание поркой, и линейкой по рукам, и жуткие проповеди о смертных грехах, - всё это в преломлении сознания Стивена Дедала, который подобно мифическому Дедалу, при помощи крыльев выскользнет, взлетит над белесыми туманами Дублина, зеленью Ирландии и религиозной косностью в своё искусство слова, и определит эстетическую позицию самого художника – Джойса, что ещё большее отражение найдёт в его невероятном ‘’Улиссе’’.
‘’Портрет художника в юности’’ грандиозный портрет самоанализа и поиска себя во внешнем мире, но отдельно от мира. Роман-постижение собственной жизни и собственной души. Осознание того, что суть постижения Бога и веры не в искусственном умервщлении плоти, что в сущности сделать довольно просто, если иметь сильное желание, а в том, чтобы душа светилась внутренним светом красоты, наполнялась как чаша этим светом и дарила своё сияние в окружающий мир.

P.S. Московский книжный клуб

Продолжаю читать сборник Дублинцы - и я всё ещё не разочарована! Мне кажется, в обычное время этот рассказ вряд ли бы мне понравился, но сейчас он невероятно точно подошёл под настроение.

Эта история произошла с двумя мальчиками, которые грезили Диким Западом и мечтали о приключениях. Однажды они решили прогулять школу и вместо этого пошли слоняться по Дублину и окрестным полям. Там-то им и повстречался этот крайне сомнительный тип с «бутылочно-зелёными» глазами и явно выраженными перверсивными наклонностями. Жутковатая встреча, надо сказать: все эти его разговоры о том, как «больше всего на свете он любит смотреть на красивую молодую девушку» и с каким удовольствием он бы выпорол непослушного мальчика запросто смутят не только юного рассказчика, но и читателей постарше. Но самое напрягающее даже не это: здесь, как и в рассказе "Сёстры", Джойс вновь намекает нам на что-то более тёмное, не говоря при этом ничего конкретного - как если бы вы сидели спиной к сцене и угадывали действие по реакции зрителей:

Что там такое произошло, разве как не то, о чём мы все сейчас подумали? Иначе зачем же мальчик предлагает представиться чужими именами? Мы бессознательно идём на эту невинную хитрость при общении с незнакомцами, когда чувствуем дискомфорт или опасность. В продолжение рассказа "Сёстры", Джойс здесь вновь обращается к теме парализующего действия - на этот раз страха. Мэхони находит любой предлог, чтобы как можно скорее убраться подальше от пугающего незнакомца, но главный герой в исступлении замирает на месте и продолжает слушать его до тех пор, пока не переполнится невидимая внутренняя чаша...

С другой стороны, рассказ навеял очень светлые воспоминания. В своё время я, подобно героям рассказа, решила однажды прогулять учёбу (правда, в летней школе и уже будучи студенткой) и отправилась исследовать Дублин. Маршрут у меня был, конечно, более туристическим, но вот это непередаваемое ощущение лёгкости и свободы, как глоток свежего воздуха, теперь прочно ассоциируется у меня с родиной Джойса. Вот как удивительно - не Париж, где я провела свои первые месяцы самостоятельной жизни, ни какой другой город, но именно этот один день в Дублине стал для меня очень особенным, - а почему я и сама не могу объяснить, наверное, я просто была тогда очень счастлива, и мне хотелось насладиться этим в одиночку.

В этом рассказе поддерживается заданное первой новеллой сборника тревожное настроение, но при этом удивительным образом он оказался очень лёгким, воздушным, - такое причудливое сочетание и так филигранно исполненное. Джойс изящно балансирует на грани, полутонами и полунамёками нагнетая атмосферу в душном, солнечном Дублине. Я даже не подозревала, но это оказалось именно то, что мне было так нужно.

Неожиданный рассказ. От автора "Улисса" такого сложно было ожидать. Но, как оказалось, Джеймс Джойс хорош не только в неподъёмных фолиантах, но и в малой форме. И рассказ "Облачко" этому подтверждение. Главный герой рассказа Малыш Чендлер работает мелким клерком:

"Сидя за своей конторкой в Кингз-Иннз, он думал о том, какие перемены произошли за эти восемь лет. Друг, который был вечно обтрепан и без копейки денег, превратился в блестящего лондонского журналиста. Он то и дело отрывался от скучных бумаг и устремлял взгляд в открытое окно..."

Само упоминание Джойсом "скучных бумаг" свидетельствует о том, что работа у Малыша Чендлера явно не синекура... Более того, как выясняется, Малыш Чендлер весьма поэтичная натура и его светлая мечта заключается не в "покорении толпы", а в нахождении родственных душ...

"С каждым шагом он приближался к Лондону, удалялся от скучной, прозаической жизни. Перед ним забрезжил свет. Он еще не стар — тридцать два года. Можно сказать, что его поэтический дар именно сейчас достиг зрелости. Столько чувств и дум ему хотелось выразить в стихах! Он носил их в себе. Он старался погрузиться в свою душу, чтобы узнать, подлинно ли у него душа поэта. Он считал главной чертой своего таланта меланхолию, но меланхолию, смягченную порывами веры, покорностью судьбе и невинной радостью. Если бы он сумел выразить себя в книжке стихов, может быть, к его голосу прислушались бы. Он никогда не станет популярным; это он понимал. Он не сумеет покорить толпу, но, может быть, его оценит избранный круг родственных душ..."

Увы, несмотря на свой график, Малыш Чендлер одинок в этом мире... Поэтому ему жизненно необходимо найти собеседников для души. Его поэтическая натура прозябает за конторкой в Кингз-Иннз... Положение главного героя рассказа усугубляет и тот факт, что Малыш Чедлер несчастлив и в семейной жизни. Неожиданная встреча с бывшим однокашником Галлахером, ставшим блестящим лондонским журналистом и In vino veritas... заставляет его переосмыслить своё существование.

И внезапно герой понимает, что его женитьба не принесла ему радости, что он женился на чёрством человеке, который относится к нему очень холодно, без любви:

"На столе горела маленькая лампа с белым фарфоровым абажуром, и свет падал на фотографическую карточку в роговой рамке. Это была фотография Энни. Малыш Чендлер посмотрел на нее, остановив взгляд на тонких сжатых губах..."

Как лаконично Джоймс подчёркивает внутренний мир и холодность супруги Малыша Чендлера... Тонкие, сжатые губы... Свидетельство о скрытности характера и холодности к окружающим, возможно даже жестокости... Во всяком случае безразличие Энни Джеймс продемонстрировал изящно:

" Несомненно, они были красивы, и само лицо тоже было красивое. Но в нем было что-то пошлое. Почему оно такое неодухотворенное и жеманное? Невозмутимость взгляда раздражала его. Глаза отталкивали его и бросали вызов: в них не было ни страсти, ни порыва...

Все напрасно. Читать нельзя. Ничего нельзя. Плач ребенка сверлил ему уши. Все напрасно! Он пленник на всю жизнь."

В этом небольшом рассказе Джеймс Джойс описал трагедию творческой личности, которая попала в циничные и расчётливые руки... Но почему же произошла подобная трагедия с Малышом Чендлером? На мой взгляд, главная причина коренится в отсутствии между супругами христианской любви. Брак Малыша Чендлера и Энни не стал той "малой церковью", о которой заповедал Христос... А без этого связующего звена "дом не устоит"...

Всего лишь третий рассказ сборника - а я уже убеждена, что знакомство с Джойсом следует начинать именно с "Дублинцев" . Удивительно изящная, подобно витиеватой арабской вязи, эта история повествует о юноше, влюблённом в сестру своего приятеля. Он никак не решится не то, что ей открыться, но и просто с ней заговорить. Однажды она вдруг сама к нему обратится, посетовав на то, что не сможет посетить ежегодный благотворительный базар "Аравия", организуемый в Дублине в середине мая в помощь городским больницам - и привносящий в рутинную жизнь ирландской столицы восточную экзотику. И вот в жизни безымянного Ромео замаячила новая цель. Оправившись от потрясения, вызванного самим фактом состоявшегося краткого разговора, герой обещает своей возлюбленной принести с базара какой-нибудь сувенир. Чтобы доказать свою любовь ему придётся вытерпеть скучные школьные занятия, забывчивость дяди и бесконечные опоздания дублинских поездов... Все эти банальные мирские реалии подрывают его планы и в конечном счете препятствуют его желаниям. Всё-таки добравшись до базара, он застаёт лишь закрывающиеся киоски и неприветливую продавщицу с лондонским акцентом вместо грезившейся ему притягательной свободы чарующего Востока. Базар закрывается, и он понимает, что сестра Мэнгана тоже не оправдает его ожиданий и что эта его влюблённость - на самом деле всего лишь тщеславная жажда перемен.

Рассказ завершается в момент прозрения - однако вместо того, чтобы подтвердить свою любовь действием или осознать, что ему не нужны подарки, чтобы выразить свои чувства, рассказчик просто сдаётся. Так нежная и робкая юношеская влюблённость становится трагической историей поражения. Подобно несбывшемуся приключению в рассказе “Встреча", неудача рассказчика на базаре наводит на мысль о том, что счастье и удовлетворенность остаются чуждыми для дублинцев, даже когда в городе происходят самые необычные события такие, как ежегодный базар. Утомительные события, которые задерживают рассказчика в пути, намекают нам на то, что в повседневной жизни дублинцев Джойса нет места любви - и её отсутствие делает персонажей истории анонимными, в конце рассказчик и вовсе ощущает себя просто "существом". Это невероятно проникновенная история о неудовлетворенной жажде любви и новых впечатлений, с оттенком светлой грусти - Джойсу вновь удалось не просто удивить, но абсолютно покорить меня своим изящным стилем и красотой звучания!

Я не модернист. И Улисс не имеет для меня сакрального значения. Немного боюсь своим комментарием оскорбить чувства верующих, поэтому призываю поклонников и последователей модернизма – не читайте все нижеизложенное.

Немого о себе. Модернистов, в силу их непонимания, читала немного. Понравился Кафка. Остальные – для общего развития и с целью мазохизма. Воспринимаю только собственный поток сознания, все иные потоки – омуты. Поэтому не погружаюсь.

Еретик. По крайней мере, по отношению к Джойсенизму. Из просмотренной критики поняла, что есть две конфессии – фанатики и еретики. Так вот, по мне - он переоценен. Я не одна, но нас мало.

Что же это?

Энциклопедия ВСЕГО на 600 страницах.

Скучная.

Оглавление:

- Набор цитат – много, много, много. Где автор? Кому-то - мозаика, кому-то - винегрет.

- Сравнительный анализ стилей, приемов и методов изложения информации.

Все

А, еще какие-то люди, но не часто. Движения. Тоже не часто.

Где Одиссей? Нет Одиссея. Его там видит тот, кто хочет его там видеть. Я, когда хочу, вижу в облаке лошадку. А когда не хочу – не вижу. Другие не видят в моем облаке лошадку, а я не вижу в этой книге Одиссея.

Стишки – бесят.

Итак, книга для фанатиков Джойсенизма и студентов – филологов. И для Джойса. Только для Джойса. Только он знает, что он писал. Зачем так усложнять?

А еще для любителей слов. Много! Хаотично! Главенствуют над миром. Создают его основу. Страшно – главенствуют над смыслом.

Одна суть, один предмет – много слов. Слова – реальность?

Я: слова – помощники, нейроны, трансляторы. Чисто техническая функция. Сами по себе - не имеют ценности. Джойс: во главе угла.

16 июня 1904 года рассказало 20 век?

Ну, если встал, купил почку, пожарил, поел, опорожнился, похороны, погулял, редакция, бар, онанизм, проститутки, дом, то да.

А если нет, то нет.

Нет, я не поняла. Имею право.

Чтобы взлететь, Дедалу необходимо иметь крепкие крылья. Крепость крыльев – это их чистота от всего, что «гнет» к земле: национальность, национализм, греховность, чистота идеалов в жизни и искусстве. Чтобы состоялся «Улисс», совершенно необходим «Портрет». О том, как крепчали крылья Джойса-Дедала, эта книга и рассказывает.
Замечательна узнаваемость фактурного ряда взросления: детство с его сказками, страшными историями, первыми вопросами про мир, Вселенную, Бога, взаимоотношениями со сверстниками, первыми школьными отметками, книжками, физкультурой и спортом. Мир с каждым днем становился всё больше и больше. И проще он не становился точно. В нем «появляются» девочки, до которых хочется дотронуться и даже целоваться. Но страшно – неимоверно! Фолкнер где-то написал о косичках девочек: «они были по-старомодному упруги». У Джойса были просто белые косички, заплетенные лентами.

Колледж. Сначала - иезуитский Клонгоуз, потом такой же, но – Бельведер. Переезд в Дублин. Проблемы в семье – разорение отца, бесконечные споры об Ирландии, католицизме, церкви. «Унылая набожность» - таким эпитетом награждает юноша собственное состояние. Дедал, для отвлечения преподавателя от отпроса, по просьбе однокурсников, готовит каверзные вопросы а-ля Смердяков: если свет был создан в первый день творения, а солнце и звезды – на четвертый, то что же тогда «светило»? В одном из споров кто-то пришел к выводу: во всём виноваты попы! Где-то я уже это слышал… Где же? Ну и, наконец, просыпающаяся сексуальность.
Дедалу 16 лет и – прощай покой! Он ложится и встает с одной мыслью. О женщине. «Возлюбившая грех душа» и «Зависть к тем, кто превосходил его в пороках», - вот, о чем он думает и что просто разрывает его. «Нравящаяся ему девушка — член Гэльской лиги, ратующей за возрождение ирландского языка. Увидев её кокетничающей со священником, Стивен перестаёт посещать занятия лиги». Оказывается, как мало нужно для того, чтобы вывести Дедала из душевного равновесия! Как он не уверен в себе!
В тексте нет библейского «она - сеть, и сердце ее - силки, руки ее - оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею». И нет греховности на Ней. Грех – в его душе. И это – самые пронзительные страницы романа. Почти вся 3-я часть – это проповедь ректора в честь святого покровителя колледжа Франциска Ксаврийского. Проповедь об аде, грехе и искуплении. Представляется, что именно эта часть и является центральной, самой важной в романе. Возможно, весь роман написан для того, чтобы изложить главный «груз», лежавший на крыльях Дедала. Без разрешения этой танталовой муки никакой взлет к «Улиссу» был бы попросту невозможен.

Что волнует Джойса-Дедала? От каких мыслей и слов «содрогалось его тело»? Повторюсь: вопросы веры настолько важны для Джойса, что им отдана почти вся 3-я глава романа. А вообще религия, церковь и вера, - всё это почти на каждой странице.
Грех и греховность – альфа и омега его переживаний. Ректор в проповеди описывает «тройственное жало укоряющей совести»: первое жало – жало укоряющей совести, воспоминания о минувших «радостях», на поверку оказавшихся суетными и греховными; второе жало укоряющей совести – «запоздалое раскаяние, тщетное сожаление о содеянных грехах»; третье жало – упущенное к раскаянию время: «У тебя было время, но ты не каялся, ты пренебрегал святыми таинствами, в первую очередь – таинством покаяния». Дедал потрясен «последним и тягчайшим мучением преисподней – её вечностью». Вечное лишение божьей благодати, лишение внимания Господа к тебе в преисподней и невозможность что-либо исправить. Дедал содрогается от тяжести услышанного. Он исповедуется и «невидимая благодать окутывает его. Грязные улицы глядят весело»… «Душа его была росновлажная» - так пишет Джойс о его состоянии.

Глубина и сила душевные переживаний, ранимость и неуверенность в себе, постоянная саморефлексия о предназначении, отпущенной ему свыше участи, - из этого, ИМХО, и состоит будущий автор «Улисса» - главного дела жизни Джойса, вершина его творчества. Об этом и рассказывает «Портрет».
Книгу рекомендую к прочтению. Из подборки «100 книг, которые необходимо прочесть прежде, чем…»