Повести и рассказы

Великий мастер Чехов показывает, как тонка грань между психическим здоровьем и сумасшествием, и как можно переступить эту черту практически без шанса вернуться. У Ленина эта повесть и вовсе вызывала панические атаки.

В палате № 6, где содержат умалишённых, можно встретить образы различных представителей общества. Это и разжиревший человек, которому лень даже поворачиваться на другой бок, как символ застоявшегося, обросшего толстым слоем «жира» мышления и жизненных установок большинства. Есть и пациент с манией преследования, напоминающий многочисленных приверженцев теорий заговора и размышляющих о устройстве мира. Есть и образ вечного жида – Моисейка, единственного, который может выходить за пределы больницы. И, конечно, образ сторожа Никиты, олицетворяющего карательный государственный аппарат, для которого сегодня ты начальник, а завтра, если пойдёшь против, то уже «пациент», и можешь получить от него кулаком по морде.

Главный врач больницы, человек с мягким характером, Рагин, любящий читать книги и размышлять на философские темы, поклонник стоицизма, как результат таких увлечений начинает чувствовать «духоту» от окружающей обстановки. Да, город маленький, общество не из лучших, но даже выехав с товарищем в путешествие, он всё равно ещё глубже погружается в экзистенциальный кризис. Целый земной шар ему уже кажется тесным и обречённым. Чувство клаустрофобии, стеснённости умственных сил и творческой свободы угнетают его, и Рагин находит отдушину только в общении с умалишённым Громовым. А у других складывается впечатление, что раз он стал непохож на нас, то значит, сошёл с ума.

Автор показывает, что развитие наблюдательности, интеллекта в его высшей точке может привести к безумию, как изображено на картине Э. Мунка «Крик». Не способен обычный человек выдержать такой напор бессмысленности и абсурда в окружающей жизни, и вырваться ему также некуда.
И доктор начинает бунт против серости, когда выгоняет надоевших добродетелей, но быстро сдаётся. Не было ещё тогда трудов Камю и Сартра, в которых бы Рагин мог найти пищу для воспалённого ума.

Но общество придумало за долгую историю анестезирующие методы, чтобы заглушить ужас, порождаемый пустотой и абсурдом мироустройства. Институт брака с ипотекой, религия, туризм, фабрики грёз, бесконечный сёрфинг интернет-пространства – всё это работает на отвлечение от мыслей, которыми терзал себя Рагин.

Чехов очередной раз сокрушается, что жизнь даже умного и добродетельного человека все равно проходит по-дурацки, и по другому она пройти ни у кого и не может. Итог истории трагичен, но другой у Чехова никак не мог сложиться.

Из дуэльного кодекса  (Яков Гордин "Русская дуэль")

Повесть очень похожа на мысленный социологический эксперимент. Чехов берёт двух противоположных во всём людей, помещает их в таком месте, где они не могут не столкнуться, и смотрит, что получится. Получается что-то напоминающее встречу под землёй двух кротов, не зря этот пример приводит фон Корен. Каждый из этих людей есть некая доведённая до абсурда абстракция, но эта абстракция очень талантливо замаскирована под живого человека. Абсурд в характере фон Корена виден в том, ЧТО он говорит о «макаках» (так он называет Лаевского и Надежду Фёдоровну). Что должно делать общество с такими людьми, спрашивает Самойленко. Корен отвечает: «По-моему, самый прямой и верный путь, это — насилие. Manu militari [в сноске перевод с латыни — военною силою] её следует отправить к мужу, а если муж не примет, то отдать её в каторжные работы или какое-нибудь исправительное заведение.» С женщинами расправился. А как с мужчинами? Самойленко снова спрашивает:

— отвечает фон Корен. Очевидно, что этот человек потенциальный диктатор и палач. Как он относится к людям видно из ключевой его фразы, обращённой к Самойленко:

Живой человек не стал бы говорить этого вслух. Такое может выдать только ходячая схема человека с характером антагонистическим по отношению к типу «лишнего человека», каковой представлен в повести Лаевским. Таким людям как Базаров или Штольц далеко до фон Корена.

Теперь об абсурдности образа Лаевского. Этого грызущего ногти болтуна и бездельника Чехов вроде бы ставит в ту же когорту, где уже присутствуют Печорин, Онегин, Обломов, Чацкий, Рудин и т.п. На самом же деле эти литературные герои по сравнению с Лаевским кажутся натурами довольно цельными. Лаевский это настоящая сборная солянка из отрицательных качеств интеллигента. Трудно сказать, какой тип человека не нравится Чехову больше, внешне привлекательный изверг фон Корен или суетливый и никчёмный Лаевский. Последний оказывается окончил университет и имеет диплом филолога, но почему-то фон Корен считает его малокультурным. Объясняется это в другом месте повести. Лаевский плохо учился, больше уделяя времени женщинам, и поэтому прочных знаний не получил. Да ещё эта ужасная привычка грызть ногти, от которой Лаевский даже не пытается избавиться. Как красивая молодая женщина могла полюбить такого грызуна? Отчасти ответ на этот вопрос следует из разговора (несколько неестественно построенного) Марьи Константиновны с Надей, когда эта «правильная» дама говорит, что Надежда Фёдоровна нечистоплотна.

Итак, две схемы сталкиваются с коротким замыканием в результате. Поэтому несколько слов о дуэли и её последствиях. Интересно, что Чехов вообще обходит молчанием вопрос, естественно возникающий у читателя. Накануне дуэли фон Корен говорит, что она ничем не кончится.

Но на следующее утро он стреляет в Лаевского на поражение, как будто забыв о своём вчерашнем намерении. В чём дело? А всё очень просто. Перед самым началом дуэли, узнав от секунданта о неприятности, произошедшей у Лаевского накануне (измене Нади с Кирилиным), фон Корен отреагировал соответственно своему представлению об этих людях, как о макаках, и ненависть в нём возобладала над трезвым расчётом. Для Шешковского (секундант Лаевского) эта «неприятность» выглядит, как смягчающее обстоятельство, а для фон Корена наоборот — как отягчающее, и если такие тонут, так надо помочь им утонуть (мысль ранее высказанная фон Кореном). Только неожиданное восклицание дьякона спасает Лаевского от смерти, пуля всего лишь оставляет след на его шее. Ясно, что этот выстрел должен был стать смертельным. Некоторые читатели приходят к выводу о неспособности фон Корена на убийство. Тут можно посоветовать только одно — прочитать повесть ещё раз.

Перерождение Лаевского после дуэли Чехов тоже не объясняет. Самойленко и тот не понимает этой перемены, а он хороший приятель. А фон Корен поражён до такой степени, что даже допускает возможность превращения себя из врага Лаевского в его лучшего друга. Пусть даже чисто теоретически. Читателю опять надо понимать главное самому. И он понимает это так, что раз фон Корен промахнулся из-за неожиданного крика дьякона, а дьякон оказался на месте дуэли по воле Божьей (а как же иначе, ведь его там вообще не должно было быть, разве не чудо?), то, стало быть, Лаевский понял это, как вмешательство Господа в свою судьбу. Бог даёт ему шанс начать жизнь с начала, и он должен его использовать. Так что и здесь всё не слишком сложно.

А что за тип этот добрый самаритянин Самойленко? Не является ли он тоже олицетворением, а не человеком, как и те двое? Не вся ли Россия за этим добродушным толстяком, Россия, разрывающаяся надвое между силами, представленными Чеховым двумя друзьями этого доктора, такого же доброго труженика, как сам автор? Как примирить различные общественные движения, как сделать российское общество единым? Может ли помочь церковь? Вместо ответа на последний вопрос со страниц повести доносится только заразительный (а не дьявольский ли?) хохот дьякона, которому всего-то 22 года (мальчишка!). Его Чехов даже именем в повести не наделил.

Повесть очень хороша для театральной постановки. Она могла бы в виде пьесы иметь успех не меньший, чем «Отелло», где главные действующие лица являются олицетворениями пороков и добродетелей в крайнем их проявлении. Возможно, по этой причине повесть так понравилась В.И.Немировичу-Данченко, что он в письме к Чехову (1892 г.) назвал её лучшим из всего им написанного до сих пор.

Повесть Чехова "Палата №6" рассказывает нам о некоторых обитателях клиники для душевнобольных. И это не только пациенты, но и кое-кто из персонала. С Антоном Павловичем я больше знакома именно по рассказам, и они хорошо бьют по, как бы сейчас сказали, повесточке дня. И остаются актуальными до сих пор. Вы только послушайте:

Нет логики, пустая случайность...
А еще мое любимое:

Повесть опубликована в конце XIX века, много ли поменялось?
По настроению "Палата №6" напомнила мне роман "Господа Головлевы" Салтыкова-Щедрина. Такой же яркий акцент на ограниченности мышления и его последствиях.

Не знаю, или мне удачная русская классика в последнее время в руки попадается, или для нее действительно нужно созреть... Пару лет назад я зарекалась читать наших "вечных", вот совсем не шло! Но сейчас все иначе. И по крайней мере эту повесть (да и рассказы Чехова в целом) я бы советовала прочесть и любителям школьной программы и их ненавистникам)

«Услышала тебя душа моя», - так и только так я воспроизвожу реплику Гаутамы, когда он встречает Ясодхару. Звук противостоит пустоте. Молчание и тишина бесплодны, они несут в себе забвение и смерть. Звук несет энергию, дарит зерно будущего, протягивает нити. Звук, да, но не любой. Скорее, это звук божественный, звук вечности. Иногда это мистический, незнакомый людям звук. Иногда вполне бытовой звук, создающий атмосферу иную, неземную. Наверное, звук, про который я пишу, воссоздает связь Того мира и души человека, который оказался здесь, на земле. Звук взывает к душе, погребенной под земной грязью, грехами, ложью, масками и проч. Звук требуется, чтобы выйти на Свет. В произведениях литературы есть немало эпизодов с такими звуками. Сколько перечитала «музыкальных» авторов, везде этот звук находила. Попытка писателя отразить что-то незримое, но явно присутствующее? Пока остановлюсь на произведениях Чехова.
Много лет назад мне взбрело в голову, что Антон Павлович Чехов использует в своем творчестве образ звука не так, как другие писатели. Это не про звуки реальности, которые расскажут о средстве передвижения («Дуэль») или местности («Степь»). Это не про звуки, передающие настроение героев («Спать хочется», «Невеста»). Это и не про знаковые чеховские звуки (лопнувшая струна или выстрел), которые стали самостоятельным элементом русской культуры. Позже эти чеховские звуки будут обыгрываться в пьесах постмодернистов. Чеховский звук возведут в культ, препарируют, сожгут, осквернят, очистят, стряхнут пепел и вернут в зал художественной славы. Нет, у Чехова я слышу и другие звуки. Если бы я уже поняла, о чем идет речь, то написала бы что-то вроде: звук в рассказах Чехова – это резонатор или отражатель какого-то неземного духа. Туманно – да. Точнее выразить не могу: не понимаю еще.
В рассказе «Именины», по-моему, тоже есть особые звуки. Звуки, выводящие за границу или погружающие в глубину. Не знаю, как и сформулировать.

Какой-то разговор о политике, о чем-то, без конца перемываемом, но все еще грязном. Какая-то возня на Балканах, борьба за болгарскую землю. Какие-то пустопорожние разговоры о военной стратегии и политической обстановке. А в словах крикнувшего всё сосредоточение, все силы направлены на то, чтобы утвердить свое мнение, убедить, сломать и потребовать поклонения своему уму. Эти разговоры набили оскомину, эти разговоры бесплодны. Жужжание смертных (здесь Чехов использовал трехкратное «же», об которое спотыкается глаз, а уже потом настраивается ухо). А для героини, Ольги Михайловны, это сигнал к тоске и отчаянию. Физическая реакция Ольги Михайловны, ее желание оцепенеть, говорит о том, что звуки подобных разговоров ей знакомы и что она сдалась на их волю. Уже и не ищет способов пресечь или слить эти разговоры. Сдалась она, но не ее душа. Должно быть, поэтому Ольга Михайловна так хочет выломаться из состоявшегося образа жизни, поэтому мечется и устраивает истерики.
Следующий эпизод с особым звуком – ночь после праздника. Ольга Михайловна наконец в постели. Избавилась от корсета, сдавливающего живот, не слышит более раздражающий гомон гостей. И все же, заснуть не может. Ото сна ее отвлекают звуки убираемой посуды, переклики прислуги. Также ей мешает громкая беседа-спор (очень типичная для ее настоящего) мужа и гостя, оставшегося на ночь. В ней растет и ширится раздражение, которое она мысленно направляет на мужа, обвиняет его в тяжелом дне, в их испорченной жизни. Когда он приходит в спальню, она облекает все свои чувства в слова, пытается уколоть его. Муж уходит спать в кабинет. Но Ольга Михайловна догоняет его и наносит удары, желая излить все свое недовольство в словесные шпильки. Кричит и насмехается она до тех пор, пока не бросает ему укор в том, что он якобы женился на ее деньгах.
Эпизод ссоры зафиксирован в 2 планах: реальный план и выговариваемые слова против плана душевного, который озвучивает внутренний голос. Ольга Михайловна любит мужа, несмотря на накопившиеся недомолвки. И также, несмотря на накопившуюся душевную усталость, она знает, что ее мужу не нужны ни деньги, ни выезд (не помню с какой каретой и во сколько лошадей). Но, тем не менее, героиня изливает на героя желчь. Внутренний голос на все ее выпады против мужа твердо говорит:

Глубоко внутри Ольга Михайловна не принимает себя такую – сварливую, едкую, кричащую, полубезумную. Это не похоже на нее настоящую. Но в пылу ссоры она уже не останавливается, отметает всё. Ее слова диссонируют с внутренним голосом.
После ссоры она сидит в спальне и хочет услышать голос своего мужа. Хочет услышать одну фразу:

Тогда и она смогла бы признаться в своих настоящих чувствах, поделиться тревогой о беременности. Так они могли бы вновь стать близкими людьми. Но он, придя к ней, не произносит ключевой для нее фразы. Уже в тяжелой истерике она пытается извиниться, но не может произнести цельной фразы, а только отдельные слова. Муж не понимает слов, которые прерываются рыданиями. Возможность быть понятой, вернуться к доверию тает на глазах. Ольга Михайловна в отчаянии и теряет власть над собой. У захлебывающейся в истерике женщины начинаются роды.
Эпизод родов изобилует звуками, которые предрекают опасность. Ольга Михайловна, которая вот-вот должна стать проводником для новой души, утратила все свои силы. Во время родов она слышит

. Не сумев сохранить связь со своей душой (внутренним голосом), Ольга Михайловна лишается ребенка. Не сохранила свою жизнь, единственную возможность, поэтому и не смогла дать жизнь новому человеку. После болезни, очнувшись, Ольга Михайловна не слышит ничего, только тишину. Ребенок умер. Звук, которого она так сильно ждала – плач младенца, – не случился. В доме воцарилась тишина. Муж жалеет о жизни, которую они упустили, и почти все время молчит. Ольга Михайловна погрузилась в себя, оцепенела.
Пока это все впечатления и видения от особого звука в произведениях Чехова. В конце отзыва свалилась в какую-то мелодраму. Что ж, будет о чем подумать в следующих отзывах про чеховский «неземной» звук. Длинно и непонятно звучит. Как его обозвать-то?

О чем же?
О том, как человек в силу окружения и обстоятельств опускает руки и не пытается изменить ситуацию. О том, как принимает судьбу и думает, что ничего не исправить. Об одиночестве, отстраненности, нежелании быть ближе к миру и попытаться понять его.
Андрей Ефимыч – доктор в небольшой больнице, где существует палата №6. Там содержат сумасшедших. Именно содержат, а не лечат, потому что всем на них наплевать. Это люди, брошенные всем миром, покинутые и несчастные. Брошенные в том числе и Андреем Ефимычем, потому что он оставил всякие попытки лечить кого-либо. Он говорит о бесполезности выздоровления, ведь каждого ждет смерть и, собственно, не важно, в страданиях ли ты жил или в радости.

Андрей Ефимыч свято верит в свой распорядок дня, любит много читать, выполнять рутинные дела. Ему не с кем говорить, потому что вокруг все необразованные и пошлые, пустые и глупые. Он много философствует и размышляет сам с собой. Вот в чем заключается его работа как доктора.
Как-то раз он вдруг решает зайти в палату №6. И встречает там Ивана Дмитриевича. У них завязывается разговор, от которого Андрей Ефимыч наконец-то получает удовлетворение. Он нашел, с кем поговорить.
Эти разговоры очень и очень интересны. Двое людей из разных миров с совершенно разными взглядами на жизнь. Оба несчастны в своем мире, оба жаждут высказаться и указать на то, как на самом деле все устроено.
И одна из тем разговоров была про страдания, да и не только, а вообще про все чувства и переживания человека, про боль, которую испытывают люди.
Позиция Андрея Ефимыча понятна и проста. Как, собственно, и его жизнь: надо стараться быть максимально отстранённым от любых проявлений страдания, боли, тревоги, да и радости и счастья тоже. Принимать все, как данность, вообще не замечать.

Иван Дмитриевич был совершенно другого мнения.

Дело в опыте. Человек, как Андрей Ефимыч, никогда не звавших страданий и вообще всех тягот жизни, не может рассуждать иначе: он только видит всех этих бедных страдальцев, которые навевают на него скуку и непонимание. Он не способен оценить того, чего не испытал на себе. Он отстранен и неспособен.
Иван Дмитриевич сказал очень правильную вещь: он указал Андрею Ефимычу, что он жизни не видел, не знал ее, не чувствовал всего того, что ощущают люди живые. Он был отдельно от всего общества, в окружении своих книг и ритуалов. Лежа на кровати и размышляя о несправедливости мира, он предпочитал только размышлять и отдавать все в руки судьбе. И убеждение в том, что все равно все умрут, соответственно, и нечего исправлять что-либо.
И вот, когда Андрей Ефимыч оказывается в палате №6 не как доктор, а как пациент, когда наконец в его жизни появились эмоции и чувства, когда весь мир показал ему его отношение к миру – безразличие, подлость, отстраненность и злость, – только тогда в голове у Андрея Ефимыча что-то щелкнуло, что-то открылось. Что-то стало понятно.

.

Еще интересен момент путешествия нашего доктора за границу. То, какие чувства испытывал Андрей Ефимыч при смене обстановки, при нарушении его привычных дел, при близком общении с другим человеком. Понимаете, он был совершенно безынтересен к новому и неизведанному миру. Он был отстранен, его не интересовали города и страны. Как можно так относиться к путешествиям! Как можно закрываться в четырех стенах и спать, когда за этими стенами история, искусства, культура и природа! Поразительный человек.
Неспособность к действию.
Неспособность к действию – сквозная мысль многих произведений Чехова. Неспособность что-либо исправить, не допускать даже попытки войти в живой мир и общаться с ним. Перестать философствовать, лежа в уютной комнатке, а встать и выйти из этой проклятой зоны комфорта.
Она проявляется по-разному, эта неспособность. Кто-то просто страдает от своей жизни, кто-то философствует и принимает все как данность, кто-то вообще не видит того, что происходит вокруг и пытается оправдать все чем-то возвышенным и глубокомысленным. В любом случае, можно многому поучится у Ивана Дмитриевича и Андрея Ефимыча. И как всегда, найти для себя какой-то смысл.

Я считаю " Дуэль " величайшим произведением Чехова. Уровень духовных обобщений здесь пожалуй не знает аналогий в русской классике. По сути он столкнул здесь " две руки дьявола " - жадность и страх. Испокон веков жрецы использовали эти два бича управления массами. Два главнейших порока человеческих. Две модели общества -построенные на жадности или страхе кажутся вечными .... И грядущий ХХ век, получается, Чехов провидел. Уже носились в воздухе эти две идеи нового мира - свобода быть жадным. И противостоящая ей идея - чтобы ограничить жадных , нужна несвобода для всех, где править будет страх..
Лаевский бесконечно жаден до удовольствий. Эта жадность его пожирает , превращает в лжеца, в урода.
Что касается фон Корена , то здесь Чехов описал фашизм в рудиментарном, зачаточном состоянии. И даже не в таком уж зачаточном. Корен очень убедительно выводит фашизм из дарвинизма , из научного понимания мироздания.
Казалось " две руки " - обе хуже. С одной стороны человечество, где одна половина сидит в концлагерях, но технологически оно стремительно развивается. Фон Корен правит.
С другой вроде бы мир , где личности дана " свобода" , но поскольку природа человек не преображена, мир идет к вырождению. " Лаевские вам покажут и человечество выродится ".
И сам Лаевский соглашается . " Мы превратим мир в то, что мухи сделали с этой картиной. " За буквальную точность цитаты не ручаюсь ...
Но герои выходят на дуэль, и Лаевский совершает нравственную победу.Он не способен на убийство. Корен - легко. Взгляд смерти толкает Лаевского к преображению. Фон Корена - нет. Получается мир "грешной свободы" имеет надежду. Ибо способен почуять угрозу. А мир угрюмого тоталитарного моралите , мир " праведного рабства " этой надежды не имеет. Потому что смерть - это его среда. Внутреннее рабство можно изжить. Внешнее - гораздо тяжелее. К тому же соблазн власти гораздо мощнее других соблазнов ....
По сути здесь надо было закончить . Но Чехова видимо смущала нравственная победа Лаевского. Он не был уверен в правоте "грешной свободы ".
И он решил написать коду - противников помирить. А как ? Только показать как Лаевский себя " побеждает".... Задача сверх трудная. Надо еще один роман писать. Сколько томов про Болконского Толстому понадобилось ? А Достоевский вообще мудро отказался от этой мысли, оставив Раскольникова наказанным, но не преображенным ....
Чехов сделал как бы набросок. Он ведь был не либералом , а агностиком. И решил завершить то, у чего нет решения, в духе абсолютного агностицизма. Ребята давайте жить дружно, потому что "никто не знает настоящей правды. " Оба врага усомнились - и в этом аллилуйя .
Конечно это вызвало взрыв негодования и в лагере "диктаторов " и в лагере " либералов ".
Чехов попытался примирить непримиримое. И вышло художественно не очень убедительно. Если Лаевский еще как то вяло рисуется в виде постника и смиренника, то Корен вдруг превратившийся из Савла в Павла совсем невнятен .... Розовый бант в конце " Дуэли " кажется лишним ... но может Чехов не мог поступить иначе.
Может он видел- когда человечество состарится, фанатики устанут от своей жестокости. а распутники от своего вонизма .....

Название этого произведения давно уже стало нарицательным. В последнее время, правда, все чаще его можно встретить в другом контексте (не удивлюсь, если современные юноши-девушки в большинстве своем считают, что "Палата №6" - это паблик ВК, а на вопрос о других значениях непонимающе хлопают глазками). Возможно, именно поэтому я была уверена, что здесь меня ждут веселые истории из жизни психов (ну да и Чехов юморист знатный, чего уж). А оказалось - глубокий, философский и невеселый рассказ о бренности бытия. Но даже в серьезном произведении Антон Палыч верен себе - коротко, но емко, остро и по-своему близко каждому.

Я, например, как ни мало приятного в этом сравнении, увидела себя в Андрее Ефимыче. Вот ей-богу, вылитая я в определенные моменты жизни: оставьте меня все в покое, дайте мне спокойно посидеть в тишине и почитать; меня утомляют друзья и общение, просто дайте мне побыть одной и поделать что-нибудь нудное, монотонное, бесполезное, но приносящее мне удовольствие; я с легкостью могу отказаться от карьерных перспектив и возможности больше зарабатывать, ведь на это придется тратить так много ценного и нужного времени; все вокруг мрачно и бесперспективно, замкнутый круг, из которого нет выхода, и зачем вообще пыжиться, если в итоге мы всё равно все умрем...

Всегда немного странно - встречать своего литературного двойника в представителе другой страны, эпохи, а тем более пола, но в некоторых аспектах это помогает взглянуть на себя со стороны. И по крайней мере задуматься.

Чехов себе не изменяет: как всегда под небольшим очерком о куске заурядной общественной жизни скрывается едчайшая сатира и много острых вопросов о душе человеческой.

Врач Андрей Ефимыч работает в грязной больнице в захолустном городишке, где никто не стремится улучшить жизнь больных, но думает лишь о своей наживе. Первое время его волнует вопрос: как мне поступить? Пытаться переломить хребет ситуации, чтобы совесть была чиста, или подчиниться общепринятому порядку, который вообще-то беспорядок, но все поголовно ему следуют? Тяжелая дилемма, которая для некоторых особей практически неразрешима — вот и для А. Е. она стала именно такой.

Весь рассказ — плач о гнили, нас окружающей. Грязная больница как символ прогнившего общества, где никто не хочет что-либо делать, но рассуждать и философствовать горазд каждый. Да и философия эта — прогнившая. Зачем шевелиться и что-то менять, если всё равно умрём? Зачем стараться, если старания пропадут в общем хаосе, где каждый кивает на каждого, а сам отказывается двигаться в ином направлении?
А ещё это плач об обществе, которое отказывается думать нешаблонно, по ненакатанному сценарию, потому что это больно, а иногда даже опасно. Чехов упорно давит на то, что окружение человека — крайне важная опция, которая формирует личность, иногда подминая её под себя, иногда ломая, но всегда оставляя возможность выстоять. И за эту возможность надо хвататься обеими руками, и надо меняться, а не ждать, когда жернова системы тебя раздавят.

Врач у Чехова — бесхребетный человечишко, всю жизнь промаявшийся в подвешенном состоянии, без оформленной точки зрения и твёрдой позиции по отношению к окружающему его обществу и системе, и в конце этой самой системой задавленный. Несправедливо, но кто ж заметил-то?

«Ему [A. E.] было обидно, что за его больше чем двадцатилетнюю службу ему не дали ни пенсии, ни единовременного пособия. Правда, он служил не честно, но ведь пенсию получают все служащие без различия, честны они или нет. Современная справедливость и заключается именно в том, что чинами, орденами и пенсиями награждаются не нравственные качества и способности, а вообще служба, какая бы она ни была. Почему же он один должен составлять исключение?»