Собрание сочинений в 8 томах (эксклюзивное подарочное издание)

Вряд ли возможен объективный рассказ о русской революции в художественном произведении. Тем ценнее иметь несколько качественных книг, которые позволяют взглянуть на этот период нашей истории в разных ракурсах и глубже его постичь. К числу таких (немногих) книг и относится трилогия Марка Алданова.
В «Бегстве» продолжается история героев первой части трилогии, для многих из них она сложится не лучшим образом, а нескольких к концу книги мы не досчитаемся… Что не удивительно: свершился октябрьский переворот, в Петрограде торжествуют невежество, хамство и насилие. Революционный народ дорвался до дворцов и теперь с тупой завистью жаждет тех же удовольствий, что имели их прежние обитатели. Большевиков автор изображает мало, но зато не жалеет при их описании чёрных красок. Коммунисты у него – наглые, ограниченные и преступные бесы, которые не имеют собственного мнения и во всём полагаются на руководящие указания партийных вождей.
Впрочем, Алданов не слишком жалует и господ либералов, представляя их в сатирическом ключе. Дореволюционным либералам становится неловко за свои прежние «левые» взгляды, и они с готовностью становятся контрреволюционерами, оставаясь при этом всё теми же болтунами, да ещё без малейшей привычки к конспирации. Между тем чека не дремлет, набирает обороты красный террор, сметая без разбора и действительных, и мнимых заговорщиков. Всё больше бывших буржуев покидает Россию: кто из них устремляется на юг, в «Белое движение», кто – на оккупированную немцами Украину, а кто – просто удирает из страны в разные европы.
Попутно все спорят о том, кто же просвистел матушку-Россию… Продолжают свою интеллектуальную битву и господа Браун и Федосьев, которых судьба на время свела в одну упряжку. Бывшему жандарму по-прежнему любопытно, кто же убил господина Фишера, но циничный учёный так и не доставил ему желаемого удовольствия…

Любопытный очерк об афере с ожерельем королевы Марии Антуанетты. Написан добротно, с обстоятельным рассмотрением всех фактов, касающихся к делу. Правда в начале Алданов меня взбесил, отозвавшись не уважительно про один из моих любимых романов Дюма, описывавший эту историю, Ожерелье королевы . Впрочем очевидно, что это всего лишь выпад против конкурента, писавшего исторические романы о том же времени. Хотя какой Алданов конкурент Александру Дюма? Кто такой Дюма, а кто Алданов? Даже я, давний любитель и коллекционер исторической прозы, о его существовании узнал совершенно недавно, как это ни странно. Но в целом, повторюсь очерк добротный, с хорошим знанием темы. Заодно развенчавший заманчивый миф, что Жанна Валуа переехала жить в Россию.
Кстати, о Валуа, ирония судьбы: Екатерина Медичи, так боролась за власть и за сыновей Генриха Второго, такие страсти были вокруг трона, смена династий, а тут потомство от любовницы, которое впрочем вполне законно носило фамилию Валуа, спокойно дожило до конца 18 века, и было свидетелем падения своих исторических врагов Бурбонов, да ещё и косвенно приложили к этому руку...

Роман о русской революции, для большей занимательности замаскированный под детектив. На самом деле Марк Алданов показывает читателю довольно широкий срез русского общества накануне февральской революции 1917 года. Среди персонажей книги нет известных исторических личностей, а если каждый образ имеет свой прототип (что сам автор отрицает), я не стану его искать: здесь это не важно. Более ценной является созданная автором предреволюционная атмосфера, которую так или иначе - с надеждой, страхом или сомнениями - ощущают герои романа. Интересны и мысли, которыми обмениваются персонажи. Некоторые актуальны и сегодня, как, например, вложенные в уста начальника политической полиции Федосьева:

Наиболее любопытные страницы книги связаны, пожалуй, с противостоянием Федосьева и Брауна. Так и ждёшь, что вот-вот детективная интрига романа подойдёт к развязке, но… не тут-то было. И в самом деле: что там убийство какого-то миллионера, когда на Россию надвигается гроза?..
Пошёл читать вторую книгу трилогии – «Бегство».

Насколько в своё время я была очарована трилогией Алданова "Ключ" - "Бегство" - "Пещера", настолько не тронул меня его роман "Истоки". И тема, вроде бы, изначально показалась интересной (народовольцы, Софья Перовская, Бакунин, покушение на императора Александра II), но нет...
Если в названной выше трилогии судьбы всех героев тем или иным образом связаны друг с другом, а политический фон выступает некой связующей нитью, с помощью которой автору и удалось создать очень интересное, хоть и порой сложное для восприятия полотно, то в "Истоках" этого не происходит.
Если вы хотите прочитать про Александра II, будьте готовы к тому, что в романе он предстаёт каким-то изнеженным рохлей, не способным принимать никакие решения. Особенно запомнился момент, как, будучи в Варшаве, царь зашёл в какой-то магазин, чтобы выбрать там что-нибудь для своей возлюбленной. И вот стоит он посреди магазина, вертит подарок в руках и не знает, что делать, ибо наличных денег он с собой никогда не носит, и вообще понятия не имеет, что почём. Хорошо, что приставленный к нему тайный сыщик метнулся к продавцу (царя не признавшему и уже начавшему было коситься в сторону подозрительного покупателя), и на пальцах объяснил ему, что, мол, этот господин возьмёт в магазине всё, что пожелает, поскольку является Императором Всероссийским, Царём Польским и т.д. и т.п. Мне почему-то очень неприятно было видеть русского самодержца таким беспомощным и слабым, хоть по воспоминаниям современников Александра II, он, действительно, "в последние годы жизни находился на грани нервного расстройства" и являл собой "коронованную полуразвалину".
Бакунин, Бисмарк, Достоевский, другие исторические личности, присутствующие в романе, появляются на его страницах без особых на то причин, и исчезают, не оставив никакого следа и не оказав особого влияния на судьбы героев. Впрочем, даже если убрать и главного героя - показавшегося мне абсолютно бесцветным Николая Мамонтова, который всё никак не может найти себе занятие в жизни и шатается туда-сюда - тоже ничего не изменится, просто центр внимания сместится в другую сторону.
Не смогла я разглядеть в "Истоках" цельного произведения. Возможно, дело в завышенных ожиданиях, с которым я начала читать этот роман. Как бы то ни было, передо мной предстали лишь картинки из жизни разных людей, не показавшихся мне сколько-нибудь интересными.
Самого Алданова в этом винить я никак не могу, поскольку он замечательный писатель, тринадцать (!) раз номинированный на Нобелевскую премию. По мнению многих литературоведов, "Истоки" - самое лучшее произведение автора, да и сам Алданов в письме Ивану Бунину в 1950 году назвал его "наименее плохой" из своих книг.
Просто это не моё произведение.
А вот трилогию, которую упоминала в начале рецензии, горячо рекомендую всем, кого не пугают объёмы произведений (она большая), наличие философских размышлений (их там немало, но они все как-то к месту) и отсутствие хэппи-энда (книга про русских эмигрантов, что же ещё ожидать...). М. Алданов - «Ключ». «Бегство». «Пещера». Трилогия (сборник)

Марк Алданов (1886-1957) — один из лучших русских прозаиков первой половины XX века. Творчество Алданова высоко ценили его знаменитые современники, имена которых давно принято предварять эпитетом "великий" — Иван Бунин и Владимир Набоков. Однако широкой, что называется, публике Алданов известен куда меньше. Что, на мой взгляд, довольно странно — Алданов отнюдь не является формалистом-экспериментатором, который упражнялся в зауми или модернистских вывертах. Его книги весьма и весьма увлекательны (литературный кумир Алданова — Лев Толстой).

Лучше всего тему трилогии Алданова "Ключ. Бегство. Пещера" передает отрывок из стихотворения другого выдающегося русского эмигранта, Георгия Иванова:

"Невероятно до смешного:
Был целый мир - и нет его.

Вдруг - ни похода ледяного,
Ни капитана Иванова,
Ну абсолютно ничего!"

Россия накануне февральской революции. Мы наблюдаем жизнь нескольких семей, которые сами создают свое счастье (то есть не дворяне и не богатые наследники). Глава одной семьи — успешный адвокат, другой — следователь. Хорошие дети, налаженный быт, планы, надежды, стремления — в общем, спокойное обывательское счастье (на всякий случай замечу, что слово "обыватель" для меня ни в коем случае не ругательное). Единственное отклонение от нормы — странное убийство и следующая за этим детективная история, которой с разных сторон занимаются следователь и адвокат. Но тут случается февраль 17-го, и постепенно налаженная жизнь начинает давать сбои. А после октябрьского переворота эта уютная, в общем-то, жизнь вдруг как та Россия, о которой писал Василий Розанов, "слиняла в три дня". У Алданова в первых двух частях трилогии подробнейшим образом показан процесс этой ужасающей линьки. Следователя без предъявления обвинения сначала сажают, а потом как-то буднично расстреливают, а адвокат бежит на Украину, где еще есть относительная свобода и даже какая-то опереточная политика. Потом и туда приходят красные, и адвокату приходится бежать в Европу. Третий роман трилогии повествует о довольно печальной жизни героев (в частности, — детей адвоката и следователя) в эмиграции. Во всех трех романах присутствует еще один персонаж, альтер-эго автора — сотрудник царской секретной службы, который после переворота пытается бороться с большевиками, а потом тоже эмигрирует. Эволюция взглядов этого персонажа на происходящее — отдельная сюжетная линия. К слову, эта тема напомнила размышления героев-антагонистов Б. Акунина из фандоринскогор цикла.

Вторая книга трилогии отличается более пронзительным настроением. Если в первой мы только предчувствовали нечто надвигающееся и тревожное, то в этой книге герои находятся в эпицентре урагана. Говорят в эпицентре тихо, но невероятно опасно, так и тут. Все умом сознают, что произошло непоправимое, и дальше ничего хорошего ждать не нужно, но сердцем сопротивляются этому знанию. Этот диссонанс звучит в каждом по своему. Но автору удалось передать его буквально в каждом персонаже. Либеральная инертность, ненавистная им самим, не может смениться пламенной активностью ибо нет катализатора, того активиста, который смог бы всех "зарядить". Этот настрой ощутим с первых страниц. И невольно думается, что осуждение совершенно неуместно, если бы нас сейчас в те условия, вряд ли мы повели бы себя блестяще и сразу бы адаптировались. Дворяне, адвокаты, мещане и их иждивенцы - сложно им перестроить свой образ мыслей, свои ориентиры, заставить не жить прошлыми ценностями и убеждениями. Молодежь живет благоглупостями, не желая серьезно задуматься о будущем (Муся и компания), чиновники, потерявшие места, как-то не пытаются устроиться или заняться каким-либо делом... И не кому их встряхнуть как пыльный коврик и сказать, соберитесь, вы сейчас и именно сейчас теряете не только надежду, Но шанс на корректировку будущего страны. Одни сидят и втихомолку мечтают чем займутся "когда кончится война", вторые думают о сиюминутных развлечениях и не знают цену деньгам (вот папа еще пришлет, ага, сейчас).
И потихоньку начинают приспосабливаться, некоторые успешно, другие так и не могут переломиться.
В книге показан сложный период, когда грань между сословиями уже истончилась, но еще ощущается. И тем и другим трудно переделать себя, переступить, оставшись человечными не теряя достоинства.
Сам заговор, и его участники полные еще идеалов, (как говорят - побеждает тот, кто готов зайти на шаг дальше противника), эти - не показали себя готовыми. Они сами как-то без запала, все через философствования, туман выспренних слов. И не совсем верна аннотация - не все выедут за кордон, не все окажутся за границей. Между тем автор вполне добр к героям своим - лишений в меру, трагичности тоже, не через край, не взахлеб. Аккурат чтобы ощутить безграничную тоску по безвозвратному. Аккурат чтобы подтвердить, что когда гибнет что-то такое привычно-незыблемое, оно так пронзительно прекрасно! И задуматься над извечным "если бы..". Да, если бы одни не жили только завтрашним днем, а другие вчерашним благополучием, то не пропустили бы шанс передвинуть линии силы в настоящем, в теперешнем...
Замечательное продолжение истории столетней давности! И как же быстро читается текст, не перегруженный устаревшими "ятями", так же быстро, как и летят события книги! Хорошо, что есть продолжение, автор превосходно расставляет акценты и передает ощущения того времени. С надеждой на такое же стильное продолжение завершаю рецензию и бегом читать третью часть.

Роман Марка Алданова «Самоубийство» (1957) я прочел впервые лет тридцать назад едва ли не в один присест. Была эпоха Ренессанса «России, которую мы потеряли» и тема гибельности, самоубийственности революции звучала откровением.

К тому же, нельзя отрицать: Алданов по-настоящему занимателен. Это качество его прозы, редкое вообще для отечественной прозы, не исчезло и вполне ощутимо при перечитывании.

«Самоубийство» - книга замечательная с точки зрения ясности мысли и изложения. Так почти не пишут. Выражать свое мнение честно, открыто, очевидно, ныне считается чем-то неуместным, почти неприличным. А между тем, ясность – громадное достоинство: автор не юлит перед тобой, не священнодействует, не прячется, а значит, не боится оценки и возможной полемики.

Тебя приглашают к диалогу и дискуссии. Что ж, поднимем перчатку.

Читая роман сейчас, обращаешь внимание не только очевидный антиреволюционный пафос, но и на то, как сделана книга, а сделана она очень хорошо.

Читал ли Пикуль Алданова?

Сказать с ходу трудно, но после советского баснописца российской истории многое в романах Алданова выглядит знакомым: все тот же патриотический пафос, эмоциональный накал, все та же любовь к индивидам, а не массам и неумолимой логике истории, форма политико-исторического романа, балансирующего на грани публицистического выпада, та же страсть к обывательскому, принципиально далекому от любой теории взгляду на историю. Тот же элемент исторического популизма (не путать с популяризаторством). Вклейки нон-фикшна (Алданов не гнушается использовать прямые цитаты), склейка с нон-фикшном (эссеистичность, биографические портреты, доходчивые очерки политической эпохи).

Большая политика, встревоженный тон.

Но Алданов был раньше Пикуля. Может быть, поэтому культура повествования у него все-таки повыше.

Итак, «Самоубийство» - роман о том, как Европа сошла с ума, и чем это закончилось для обычных людей, для отдельной личности, в том числе и той, которая толкнула эпоху на, как считает Алданов, самоубийство.

Пафос гуманистический и, в целом, знакомый: люди живут себе, живут, но политикам неймется. Мотивация – нравственная: в защиту малых сих.

Алданов рассуждает о пренебрежении революционеров к личности. Фактически упрекает в антигуманизме. Тот факт, что протест порожден царящей бесчеловечностью и мечтой о лучшей, гуманной жизни, им, однако, опускается. Для него революции вызревают в кружках и умах отдельных специфических личностей, а не являются результатом складывающихся обстоятельств.

Алданов принципиально безразличен к многомиллионной России. Ее в романе словно не существует, она мелькает в виде призраков извозчиков, прислуги, абстрактных рабочих и солдатской массы.

Человеческое измерение романа ограничивается бытием либеральной прослойки, которая соответствует среднего классу в самом широком его диапазоне: делец Ласточкин, профессор Рейхель, сын богача Джамбул, неприкаянная в личном отношении Люда, чета Тонышевых. Роман писан для такой же аудитории, он - образчик сословной, партийной, идеологической литературы, который рассчитан на отклик соответствующей социальной страты. Понятно, что все вышеперечисленные лица потеряли и пострадали. Но миллионы все же что-то приобрели. О последнем в романе ни слова. Алданов не стремится к объективности и широте охвата? Или перед нами пример обыкновенной классовой глаукомы? Дальше эпохи военного коммунизма книга не движется, а потому автору удачно удается избегнуть неприятного разговора, о том, как миллионам, «поднявшимся из тьмы погребов» удалось реально зажить лучше и веселее.

Финал романа – атмосфера разочарования. Но такое же примерно ощущение испытывает любой начавший ремонт в квартире: в голове горестная мысль, зачем я это затеял, лучше не будет. Но, как правило, становится лучше.

Алданов антиисторичен. И это поразительная характеристика для того, кто пишет исторические романы. Он верит в хроникальность, но отвергает идею развития. Понятно, что ветры дуют от совершенно нездорово почитаемого им Толстого, для которого исторический прогресс – вещь немыслимая, невозможная. (Алданов пихает седобородого старца везде, где только можно, примеряет его к анализу революционной тактики, заваливает его романами туалетные столики героев, заставляет вновь и вновь говорить о нем, проверять по нему свою жизнь и даже смерть)

Антиреволюционный пафос романа срабатывает лишь на сословном уровне, но не на всеобщем человеческом. Сытому да богатому революция не нужна, как не нужна она любому встроенному в систему и сидящему на окладе от нее. Алданов пишет как раз о таких людях, и на их примере пытается уверить нас в том, что революционный позыв соответствует инфантильному духу, поре невзрослости. Человек зреет и либо мысленно, либо через опыт, на уровне чувств, приходит к выводу о том, что он просто маялся глупостями, посещая съезд РСДРП в бельгийском амбаре. Да, для Ласточкиных, которые наивно полагают вместе с Алдановым, что состояние само собой растет до полутора миллионов, вероятно, все так и есть. Но если задуматься, за этими миллионами стоит вовсе не пустота, а те массы, о которых мадам Ласточкина потом скажет: «Как же мы не замечали, что нас так ненавидят». Увы, Ласточкины не замечали и другого, как они своим незамечанием ненавидили всех тех, чей труд лежал в основании их «саморастущего» состояния.

Алданов противопоставляет в романе созидательный муравьиный инстинкт нормальный людей сумасшедшим политикам и революционерам. Мысль понятная. Но как она проиллюстрирована? Давайте заглянем в роман и спросим: что по-настоящему трудового и муравьиного содержится в деятельности изображенных нормальных персонажей – этой креативной интеллигенции столетней давности? Изучение вопроса о кооперации? Борьба за должность профессора кафедры? Острый интерес к вопросам экономики и технологии?

В романе Алданова отчетливо слышен лейтмотив современной загнивающей эпохи – «дайте нам позитив!». Все беды – от недостатка позитивного мышления, от черноты в глазах смотрящего. Неверие в себя, в людей, мизантропия – причина всех бед. Ленин, Муссолини, Маркс – все они не верят в человека и от того мутят «революцию». Неудачники, люди потерявшие смысл жизни, эгоисты, безответственные безумцы, жаждущие славы и власти.

Здесь сразу можно указать, что обвиняя Ленина и Горького в мизантропии, Алданов сам не замечает, как занят в романе исключительно очернительством. Среда революционеров изображается им исключительно как патологическая, и накал тенденциозности возрастает от страницы к странице. К финалу романа Алданов, не замечая того, сам превращается в революционера, мечтающего о свержении большевиков, точно так, как они когда-то мечтали о падении царизма. Но он мечтает, а они делают.

Восхищение деланием, человеком практики выражено в романе откровенно. И Алданов договаривается в своей ненависти к теории чуть ли не до того, что даже и большевик хорош, если он делает. Что ж, тут опять толстовская абстракция, заставляющая сомневаться в твердости и прочности мировоззрения автора. Пафос ясен, а вот каков круг идей?

Все персонажи романа Алданова ругают теоретиков, но к теории безразличен и он сам. Поэтому перед нами слепой, неглубокий, поверхностный роман. Рассказ о том, как Европа дошла до краха легко читать не только по причине изящества изложения, но и потому, что содержательно здесь ничего нового, читано-перечитано не раз. Без мысли исторический роман мертв. Гегель говорил о том, что всякая история есть философия истории. Так и здесь без историософии все скатывается в политическую тенденциозность, в причитания: было хорошо, стало плохо. Объяснение отчего случилось самоубийство (сойдет для затравки и торжество мизантропии – Ленин обчитался про классовую борьбу, а Муссолини Макиавелли) обрывается на полуслове. А без него – остается набившая оскомину большая политика, большая история.

И главный вопрос: что же взамен ленинской революционной упертости? Какова светлая сторона? Мещанское счастье? Вечное самодовольство под видом религии человечности? Примирение с действительностью, с тем, что человек всегда будет в таком падшем состоянии? Джамбул, пережив роман с революционными идеями и разочаровавшись не только в них, но в соответствующей им практике, умиротворяется, открыв Коран, где отыскивает фразу о неизменности текущего состояния.

Сам Алданов как раз и хочет подкопаться под светлые идеалы революции через эти самые неизменные человеческие падшие черты. Главный герой романа - Ленин, Ильич. Уже в этом «Ильиче» - попытка отколоть человека от абстрактного и неопределенного Ленина. Ильич включен в систему реальных отношений – сын, брат, товарищ по партии. Ленин – абстракция, вождь, диктатор без роду, без племени. Алданов хочет переиграть в романе Ленина с помощью Ильича.

Но задумка терпит провал. Ленин, который пьет пиво, болтает с Инессой Арманд, берет деньги у немцев на революцию, эгоистичен в быту, расчетлив в отношениях с коллегами по партии – это выглядит живо и очаровательно. Алданов пробивает брешь в унылой агиографии вождя мирового пролетариата и перед нами встает образ великого человека, который он дал нам задолго до всякого пухлого «Пантократора солнечных пылинок» Льва Данилкина.

Цель была иная – дискредитировать. Но метод достижения цели был избран парадоксальный, противоречащий точке зрения самого Алданова. Мы должны ненавидеть Ленина, потому что он всего лишь человек – допивает остатки лимонада из стакана Арманд, хочет быть первым, затюкал бедную жену и готов осуществить свою мечту любыми средствами. Но разве не такому вечно падшему человеку Алданов собирался пропеть осанну? Почему в отношении Ленина человеческое оказывается порочащим? Здесь, явно, какая-то общая неувязка в концепции.

Ну ладно, гипотеза номер два – Ленин аморален. Но тот же Алданов утверждает в романе опять-таки по-толстовски, что вся политика аморальна. Стало быть, на Ильиче родовое, а не индивидуальное проклятие. Если «в каждом политике сидит Ленин или Троцкий», то верно и обратное – в каждом Ленине или Троцком сидит политическое, и с них все взятки гладки. Уберите политику – не будет Лениных. Однако политика отомрет, видимо, только с человечеством.

Так в чем же суть упрека? Где логика?

Личность Ленина можно оценивать по-разному и право писателя придерживаться той или иной трактовки.

Поэтому проблема Алданова даже не в тенденциозности, а в отступлении от собственных принципов. Он не прощается с политической агиографией, он просто переворачивает ее. Свергает с пьедестала Ленина, чтоб водрузить на его место Ласточкина, и также петь ему гимны и славу. Алданов не стремится понять Ленина, как не хочет, впрочем, особо понимать и Ласточкина. Позиции и того и другого оказываются метафизически заданы. Ласточкин – свет, Ленин – тьма. Но отчего так с точки зрения той же самой личности, объяснений в романе нет. Анализу Алданов предпочитает поверхностное описание. Ласточкин был добр и раздавал всем самозарождающиеся в карманах деньги, а Ленин был зол и творил Революцию. Первый был покровитель, второй – гонитель.

В итоге мы остаемся ни с чем. С публицистической историей о том, что Ленин был плох, даже не доведенной до конца (все ушло в пересказ событий биографии) и о том, как Ласточкин с женой попал под трамвай истории, а мог бы...

А правда, что он мог бы?

Наконец-то я добралась до "Истоков" Алданова. После его же "Самоубийства" целенаправленно искала "Истоки", но в бумажном варианте так и не нашла. Только сейчас, спасибо букридеру, прочитала.
Роман про убийство Александра II, про народовольцев, про общественную атмосферу тех лет. Как всегда у Алданова, художественно сильно и исторически точно.

Поняла, что буду читать еще на эту же тему.
Помню, в детстве часто слышала эти фамилии. Преимущественно,  на ленинградских экскурсиях. Интеллигентные женщины-экскурсоводы взахлеб рассказывали, что "вот здесь стрелял Каракозов", "вот тут царь встретил Соловьева", а уж фамилии Перовской, Желябова, Кибальчича и вовсе были на слуху. Я как-то тогда совершенно не задумывалась, что все эти самоотверженные молодые люди - убийцы и террористы. Вообще, когда читаю про них, у меня создается впечатление жуткого несоответствия их идеализма, возвышенности, романтичности и того, чем они занимались. И еще возникает ощущение, что дети просто играли в "Зарницу". У них не должно было получиться ничего путного, если бы им не помогали взрослые государственные дяди своим халатным или преступным бездействием. Сейчас вообще непонятно, как их не переловили в первый же день.
И еще полезно помнить, что было время, когда общество сочувствовало терроризму и террористам.

И снова декорации сменились. Сменилось и звучание книги, ее интонации и ощущения. Господа, мы в эмиграции! Да, господа, как англичане в семнадцатом, а французы в восемнадцатом веке.. И вот мы, господа, люди без родины, люди с богатым прошлым и без будущего.. Так ли это? Живуч, живуч человек, устроится всяко удобно, если постарается... В начале книги мы в Париже, встречаем старых знакомцев, не поверженных тяготами быта и бедности, приспосабливающихся и (ничему жизнь не учит) все рассуждающих о политике - яростно и безапелляционно. И снова мне кажется, что добр автор к своим героям, нет чувства тяжелейшей безысходности, чернейшей тоски, невыносимых тягот, все шуршат, крутятся, устраиваются. В этой книге ничего не происходит и происходит бесчисленное множество событий. Вот так противоречиво, да. Люди общаются, ревнуют, сходятся близко со старыми знакомцами, бывают на знАчимых собраниях и съездах, даже не интересуясь в сущности их политической важностью. Организуют похороны с кремацией и черствым любопытством, посещают боксерский поединок, морской курорт и прочее, прочее. И при этом все человечное блекнет, оставляя вялотекущее описание. Вот кого мне было жаль, так это Мусиного англичанина, который в принципе делал все возможное для приличных отношений, но его старания пропали втуне. Он по-хорошему мог еще в Питере бросить эту девчонку и сделать более удобную для себя партию. И "рельефный" характер самой мадам Марии Семеновны, описанный так в послесловии, показал только превращение от избалованной и легкомысленной но приятной и доброй пустышки в циничную эгоистку, раздраженную и не желающую строить благополучную семью. Хоть и сама вроде корила себя за это, но ничего не предпринимала однако. Героев поштормило при этом хорошо, в сущности за три года, прошедшие за время от первой до третьей части, каждый из них изменился, впитал условия времени, но каждый по-своему. Федосьев и Браун встретятся нам и в этой книге, и расстанемся мы с ними по-разному. И узнаем мы про Фишера наконец. И про книгу, написанную Брауном. И про то, как проходит жизнь оставшихся в раздираемой гражданской войной России героев. Так что будет возможность и сравнить и подумать над выводами.
Этот роман содержит множество философских отступлений и полон символичных отсылок, прекрасно отражает состояние тех людей, оказавшихся в разных условиях, но объединенных проблемой состояния эмигрантов. Прекрасное завершение трилогии.

Главная загадка биографии Алданова лично для меня - это то, как он с такими умонастроениями сумел умереть своей смертью. Ибо я не знаю автора, который столь умело вгонял бы в депрессию, показывал бы бессмысленность бытия и подталкивал бы к суициду. Причем в случае с Алдановым это даже не недостаток - очевидно, что все это действительно является основой авторского мировоззрения. С ним можно не соглашаться, но нельзя не признать, что пессимизм Марка Александровича: а) оправдан и имеет право на жизнь; б) придает произведениям какой-то особенный, ни с чем не сравнимый шарм; в) заставляет о многом задуматься.

"Повесть о смерти" написана в самой что ни на есть алдановской тональности. Есть умирающий Бальзак, которому, казалось бы, в этой жизни жаловаться не на что - однако безжалостное перо автора наглядно показывает нам всю противоречивость и трагичность последнего года жизни писателя. Есть ученый-агроном Лейден, жутко страдающий от обыденности собственной жизни, постоянно задающий себе проклятые вопросы и, естественно, не находящий никаких ответов. Есть молодой поляк Виер, который мечтает прожить особенную жизнь, стать героем, остаться в истории - и который нелепо погибает на парижской баррикаде от шальной пули своего же единомышленника. Излишне уточнять, что ни одна живая душа о Виере не вспомнит уже через неделю. Есть несчастная Ольга Ивановна, чья жизнь бессмысленна настолько, насколько вообще может быть бессмысленной - но при этом как раз Ольга Ивановна больше всего и счастлива, и именно ее нелепую смерть от холеры оплакиваешь особенно сильно...

Может, тот, кто не ищет никакого смысла, куда счастливее? Может, об этом и написана книга Алданова? Но тогда почему он сам не пользовался своим же советом и изводил душу этими проклятыми вопросами?!

Загадка.