Осень Средневековья

Ну и кто виноват в том, что я самонадеянно закинула в "хотелки" этот научный труд, посчитав, что он окажется мне по зубам? Уж точно не Хейзинга. И я его не виню, просто скажу, что мы не нашли взаимопонимания. Книга написана явно не для тех, кто просто мимо проходил (как я, например). Чтобы не утонуть в том потоке имен, ссылок и терминологии, которыми оперирует автор, нужно уже хорошо разбираться в теме, быть на "ты" с Шателленом и Картузианцем, знать как свои пять пальцев деяния Иоанна Бесстрашного и Филиппа Доброго. Авторская манера подачи материала тоже не облегчает процесс чтения - очень вязкая и дотошная в одних местах и как будто на ускоренной перемотке в других. Повторюсь: если на момент прочтения у читателя уже не сформирована полная картина этой эпохи, то вряд ли труд Хейзинги сможет чем-то в этом помочь. Да, эпизодически текст становится более доступным, и какая-то часть информации усваивается без мучений. Для всего остального - сначала учить матчасть.

Согласна, что читать эту книгу, скорее всего, нужно было в бумажном виде, чтобы удобнее было пользоваться комментариями. Либо тогда уж начинать с них, а потом переходить собственно к авторскому тексту. За поставленные книге 3 из 5 выдам себе индульгенцию, пожалуй. Моя оценка - это прежде всего оценка моего опыта прочтения этой книги, а ни в коем случае не её содержания.

Не секрет, что мы живем по циклу, совсем не секрет. Есть разные теории на этот счет, но все они сводятся к общему знаменателю - спираль времени, и все такое. О цикличности истории знают не только сами историки, но и не в меньшей степени культурологи, искуствоведы, ну и немного экономисты. Говорят о циклах длинной 140 лет, но насколько далеко вглубь истории мы можем проследить? Язык цифр, он, кстати, самый точный, потому как люди, мыслящие только образами, рискуют утонуть в собственных грёзах.
Йохан Хейзинга создал масштабное культурологическое исследование периода, который романтизирован до такой степени, что породил целый пласт культуры. Рыцарский роман, крестовые походы, розы и тлен - это все позднее средневековье. Интерес к этой теме не угасал никогда, но переживал разные времена - и идеализацию, и легкую насмешку. Вспомню два витка - это период романтизма в 19-м веке, и сейчас активно гуляющий в соцсетях цикл картинок под общим названием "страдающее средневековье". Вроде две совершенно разные тенденции, и тем не менее, именно они для меня лучше всего иллюстрируют Хейзинге. Да, именно дуализм - это то, как автор характеризует эпоху.
Начнем с того, что Прекрасная Дама и верный рыцарь - это сюжет на все времена. Два года назад я читала роман Вера Крыжановская-Рочестер - Бенедиктинское аббатство . Дрянной роман, скажу я вам, но со всеми сопутствующими атрибутами, и, прежде всего, с изрядной идеализацией такого неидеального времени. Глубочайшее смешение религии и светской жизни, до уровня небывалого, и, местами, даже кощунственно богохульного. В "Осени Средневековья" этот вопрос раскрыт исчерпывающе, начиная от королей, заканчивая простыми людьми. Похоже, что говорить о том времени, не упоминая христианство, по факту невозможно. Везде и во всем - религия. Даже в эротике. Женщина, склонившаяся в молитве, мужчина, преклонившийся пред нею, нежно-голубой и золотой, витражи готического собора... эти образы чаруют, они вдохновляют. Женщины в этом видят чистую любовь, мужчины - возможность эту любовь защитить. Так же, как Даму, рыцарь должен был защищать Веру. И пусть деньги и земли - так, побочные явления, главная цель остается одна. Насколько же сильны эти образы, имеющие так мало общего с реальностью? Что поражает, так это то, как упорно читатели не хотят видеть грязи и убожества, настолько глубоко в культуре засел феномен средневековья! Хейзинге же не пытается показать идеальную картину, но не прекращает восхищаться истинным благочестием или красотой. Его заслуга в том, что в его книге всегда можно смотреть с обеих сторон. И, что любопытно, так это параллели, которые автор проводит между XV и XVIII веком, что, кстати, составляет два раза по 140 лет. Самым интересным моментом для меня стало отношение к женщине книжное и реальное. Могли ли дамы галантного века предположить, что их предшественницы жили далеко не так радужно? Вряд ли. И причина тому - отсутствие информации. Возможно, это и является основной причиной романтизации столь спорного периода - изучение его долгое время было в руках только ученых, простым обывателям оставались лишь готические романы и многочисленные подражания, в том числе и в архитектуре.
Занимательным вопросом также является элитарность культуры, присущая Средним Векам. То, что для нас сейчас остается только на страницах книг, тогда было самой настоящей реальностью - простые люди были лишь общей массой, для остальных литература места не сохранила.
Времена меняются, появляется кинематограф, а история, к примеру, Айвенго, переходит на экран. И романтизация выходит на новый виток своего развития. Давайте говорить начистоту - в 19-м веке книга Хейзинга была бы более актуальна. Слишком уж получился специфическим его труд - с расчета на очень образованных людей, которые уже имеют знания по истории и литературе эпохи. А век 20-й ознаменовался совсем другими интересами. И одним из таких интересов стали любовные романы и костюмированные сериалы. И снова же - труд, подобный "Осени Средневековья" точно не входил в сферу интересов таких писателей и режиссеров. Да и вопрос источников актуален.
И эти тенденции начали меняться только лет 10 назад, по мере того, как люди получали доступ к информации. На данный момент интернет позволяет рассматривать гравюры, миниатюры, рукописи не выходя из дома, и в великолепном качестве. Ученые-медиевалисты не устают публиковать труды о повседневной жизни средневековья, Зюскинд исчерпывающе поведал о запахах, сопровождающих эту самую повседневную жизнь, сериалы создали надлежащую картинку. Но я не об этом расскажу, а о том, что даже видя всю грязь и мерзость, осознавая двуличность того времени, никуда не уходит некий мистический флёр того времени, когда дамы были Прекрасными, мужчины - рыцарями, а короли - храбрыми.
В чем заслуга Хейзинга? Не в том, что он первый, или единственный, нет (и, кстати, достаточно занудный). Дело в том, что он видел вглубь, а не вширь. Он не пытался охватить все, совсем нет, он ограничился одним временем и одним местом, создав при этом потрясающий по информативности материал. Тонкий анализ, наблюдательность, опора на источники - похоже, Хейзинге все же можно доверять.
Позволю себе лирическое отступление и расскажу о собственном детстве. У меня есть 4 двоюродных сестры, с которыми в детстве виделись в деревне у бабушки на каникулах. Любимым развлечением была игра "в принцесс". Мы наряжались в мамины платья и бабушкины юбки (прынцессы ж, йопта) и писали любовные записки. Меня, как самую мелкую и самую обезьянистую, как то на весенних каникулах похитил злой разбойник, он же дракон - версии непосредственных участников событий разняться. Заточили меня на вершине высокой башни (старой яблони). Дело было весной, башня была покрыта какой-то скользкой хренью, и принцесса, то бишь я, нае..., то есть упала с вершины башни. К моему несчастью внизу лежала молоденькая березка, которая обеспечила мне тяжелейший перелом руки со смещением. Несколько часов я это пыталась скрывать, бабушка у меня женщина флегматичная, выдержала что-то около 4-х часов моих стенаний, а потом позвонила отцу. Последнее, что я помню, это как мои принцессины платья с меня срезали.
На этом моя любовь к средневековью закончилась. Полностью и окончательно. Ни один рыцарь уже не способен поколебать мое сердце.

Встал рано. Помогал келарю на кухне. К настоятелю приехали знатные гости. Красивая госпожа. Тискал служанку на конюшне. Мягкая. Гореть мне в геене огненной. Голоса поют и мучают. Я грязен. Струп на спине чешется. Из-за гостей, даже нам, немым служкам на утренней трапезе дали трюфели в уксусе и мед. Мед сладкий. В паху свербит. Надо сходить в умывальни.
Перетаскал воды из колодца. Наколол дров. Шел через двор, в садике возле северной стены рыцарь разговаривал с госпожой. А жирный келарь подслушивал. Я тоже подошел. Гореть мне в геене огненной. Что-то про розу, лепестки. Келарь аж затрясся. Позвал служанку на конюшню. Там тепло.

В городе поймали альбигойца, предложил Жанне сходить на казнь вместе. Не слишком ли быстро развиваются наши отношения? Но Аннет в оспинах и хрома. Пересушил угря. Получил от брата Бернарда палкой по больному плечу, из струпа сочится вонючая сукровица. Пошел в умывальни. Не помогло, плечо воняет. Замотал масло в тряпицу и приложил, брат-аптекарь сказал, что поможет.

Места нам выпали хорошие, купил Жанне миндаля. Альбигоец, сразу видно еретик и собака. Но палач у нас толковый, растянул нам удовольствие до полудни, толпа кругом выла и стонала, говорят, затоптали одну старуху, трое сами померли. Поработаю в монастыре еще год и возьму Жанну в жены. Заплачу налог и трактир заведу.

Впереди жатва, у меня одна пара стоптанных башмаков. Кто меня, калеку наймет? Цирюльник сказал, что раньше надо было. Был я в геене огненной, черти посадили меня на раскаленную жаровню и глумились надо мной. Жанна гуляет с сапожником. В паху свербит. Обрубок кисти почернел. Монахи платить и работу давать отказались. Зима еще далеко, а смерть близко.
Что это за песня слышится вдалеке? Вчера еще брюхо в тепле и сытости держал, уд свой грел, монета в кармане водилась, а сегодня взял я трещотку, надел балахон и странствую, прибившись к кучке прокаженных, калека убогий. Геена не страшит. Страшит, но вдалеке, глухо и тоскливо. Страшит холод, пустое брюхо, и боль от волдырей подмышками. Трещоткой отгоняю вас, добрые горожане, киньте монетку, за здравие молить отца нашего всеблагого буду.

Прелюдия
Ох, как же я ошиблась, не приступив к чтению книги сразу же после основного задания. Точнее, я быстро прочитала первые две главы, сообщила своей команде, что книга недурно и даже весьма интересно написана и… и, окрылённая этим, отложила книгу на последнюю неделю - и так успею. И вот тут-то мне и пришлось совсем несладко, когда на чтение, казалось бы, совсем небольшой (естественно, для бонуса в ДП) книги мне оставалось меньше недели.
Да, книга мне нравилась. Но как же лень мне её было читать! Но я ведь капитан, положение, так сказать, обязывает. И даже Рита не смогла нас с Катей уговорить бросить всё это дело (Рите, кстати, отказ от бонуса простителен. Рады, очень рады :-)). Поэтому, собрав волю (ну, или что там?) в кулак, на который я уже успела намотать сопли (не только простудные - холодрыга-то у нас была как на севере - но и от нежелания читать (прынцэсса не хочить)), я взялась за книгу. И вот что я вам могу сказать.

Общее впечатление
Да, для такого короткого времени на меня свалилось ну уж слишком много информации: все эти даты и названия, все многочисленные Карло-Людовики слились воедино, и уж не припомнить мне, кто кого вызывал на дуэль, кто кого казнил, а кто в это время щеголял в прекрасных нарядах, возглавляя пышные процессии а-ля странствующий рыцарь прошлого.
Но, несмотря на то, что я вряд ли вспомню, кто да что делал (ну, кроме тех особо заинтересовавших меня историй, что пополнили мою коллекцию сохранённых отрывков из книг), мои (к величайшему стыду) весьма скудные знания истории средневековья (всё, Дзерочка, вот теперь-то точно нужно начать изучать это без сомнения интересное время), ограничивающиеся школьным докладом о крестовых походах, коих, если не ошибаюсь, было около двадцати (молю, не кидайте в меня камни, давно это было!), да знакомством с творчеством некоторых художников того времени. И, конечно, Средневековье для меня – это Данте и «Тристан и Изольда», а ещё эти классические романтические описания данной эпохи, созданные в произведениях людей, живших много веков спустя, пропитанные рыцарским благородством и поклонением перед прекрасной дамой. Ну, а о позднем средневековье, как об исторической эпохе, мне известно совсем мало. К моему стыду это всё, что я могу навскидку рассказать об этой эпохе, которая длилась чуть ли не тысячу лет. Точнее, могла.
Товарищи! А какую огромную работу проделал автор даже представить сложно! Здесь и выдержки из церковных книг и официальных документов, и отрывки биографий, и кусочки из художественных произведений. А сколько отсылок к произведениям искусства! Господа! Я, современный читатель, наделённый таким благом, как Гугл Всемогущий, и то вынуждена была "потрудиться, каждую минуту открывая статью о том или ином упомянутом авторе человеке, месте, событии и т. д. А ведь Йохан Хёйзинга всё это дело собирал без этого блага (о, ужас!). И, знаете, я нисколько не жалею о потраченном времени.

Размышление о "них" и о "нас"
"Ёптить, как же люди изменились-то за столько лет! Какие же эти средневековые дикари другие! Просто приколитесь: у богачей и особ голубых кровей были свои цвета, которые недоступны были для простого люда. Нищие ненавидели, но в то же время преклонялись перед сильными мира сего. А этот пафос во всём, взять хотя бы то, как королевы и принцессы были обязаны оплакивать своих родственников, проводя определённое для каждой степени родства срок в чёрной задрапированной комнате время. При этом, выходя из комнаты, она могла делать чуть ли не всё, что угодно. А эти корыстные служители Божьи, дела с которыми можно было иметь только в судебном порядке или дав на лапу! Ужас просто!" (мои мысли во время чтения. далее следуют навязчивые умные мысли, что обычно приходят ко мне перед сном, дабы не дать мне хоть один денёк проснуться без синяков под глазами. спасибо, мозг! Истинно мне не нужно быть красивой!)
Другое дело нынешнее время. Хотя, стоп. А разница-то в чём? В том, что вместо цветов одежды – лейблы да логотипы? Или в том, что некоторые (даже, увы, из моих знакомых), демонстрируя в соц. сетях всю глубину своей боли от утраты зачастую с помощью репостов печальных и глубокомысленных цитат (чаще всего из «творчества» Коэльо и Шантарамщика), этот самый репост делать могут, сидя в клубе или на вечеринке. Ну, а про продажность я и вовсе молчу. Что изменилось-то? Декорации да костюмы? Возможно. Но пьеса всё та же.
Автор говорит, что, мол, человек средневековый не умел радоваться жизни, не умел видеть прекрасное в нём. Ну, а мы-то, такие продвинутые, разве умеем (я это о человечестве в целом)? Да на меня как на дуру смотрят, когда я в очередной раз могу затормозить в центре родного города, залюбовавшись на свои родные горы. Даже не единожды спрашивали, что ты, мол, ещё за все эти годы не видела там? Дескать, ты эту панораму видишь ежедневно, отправляясь на работу. И ведь так, увы, во всём.
Думаю, многих сначала шокировало то, что одна и та же средневековая толпа могла сначала прослезиться и прочувствоваться речью какого-нибудь проповедника, а буквально через короткое время порадоваться казни и пыткам всё на той же площади. Варварство чистой воды, не так ли? Ну, а сейчас разве не так? Да у меня есть одна знакомая мадам, миниатюрная филологиня (к слову, широко известная в узких кругах), на первый взгляд просто божий одуванчик, которая, увидев на дороге задавленного машиной котёнка рыдала так, что сердце кровью обливалось, буквально через пару часов, на занятии, разозлившись на моего однокурсника (кстати, дама не просто феминистка, но самая настоящая мужененавистница), во всех подробностях описывала какими бы изощрёнными методами она избавлялась от представителей противоположного пола, которые пригодны лишь для продолжения рода. И, знаете ли, я поверила, что, дай ей волю, она бы так и поступила.
А вот этот эпизод, пусть и с неожиданной «развязкой», описывающий переписку между престарелым поэтом и молоденькой девицей, думаю, очень знаком некоторым любителям интернет общения:

Читая «Осень Средневековья», осознаешь, насколько замыленным становится взгляд на прошлое из-за существующих стереотипов. Одним из таких для меня является то, что в Средние века высшим слоям общества не было дела до крестьян и низшего сословия в целом. Но нет. Существовало не мало произведений, речей, посвящённых тяжелому положению низших слоев населения. Кроме того, среди высокообразованных людей жило представление о равенстве, правда, распространялось оно только на мир иной и неотвратимость смерти для всех.

Если отступить от содержательной части книги, то невозможно не упомянуть о чарующем слоге автора. Порой, конечно, было сложно продираться сквозь обилие малознакомых имён, множество цитат и осознание серьезных пробелов в собственной эрудиции (если бы не подробные комментарии, подготовленные Д.Э. Харитоновичем, было бы сложно уловить многие моменты, о которых пишет автор). Но, несмотря на некоторые сложности, я однозначно могу сказать, что эта книга изменила мои представления о Средневековье. Средневековый человек перестал быть для меня совершенно непонятным, противоречивым и нелогичным.

Возвращаясь к содержанию, хотелось бы отметить обилие интересных историй, традиций, приведенных автором. Приведу небольшой пример:

И подобного рода курьезов, описанных автором, - десятки! Отдельное спасибо Й.Хёйзинге за сравнительный анализ поэзии и живописи того времени, за интересные рассуждения, почему современники не способны трезво оценить произведения искусства своей эпохи.

Й.Хёйзинга нетрадиционно выстраивает свою работу: здесь вы не найдете заключений и обобщений- всё это остается на откуп читателю. Главный вывод,к которому лично я пришла после прочтения, это то, что древние традиции, обретая новые изысканные формы, продолжали существовать как в эпоху Средневековья, так и позже, что создавало причудливые обряды, уходящие гораздо дальше вглубь веков, чем может показаться на первый взгляд.

Йохан Хейзинга был незаурядным человеком. Это можно понять не углубляясь в детали биографии. Он чувствовал историю, ощущал её вне дат, вне закономерностей учебника. И сумел оживить события позднего Средневековья для читателя.
Книга непростая, длинная, со множеством вставок на иностранных языках. Знакомое мешается с неизвестным, бытовые детали с философией, голова готова взорваться от переизбытка информации. Иногда смысл ускользает, приходится возвращаться к началу строчки. Снова. Снова и снова.
Но это исследование стоит каждой потерянной минуты.
Книгу можно растащить на цитаты. При этом, каждыйй найдет важное для себя.
Описания событий многовековой давности оказываются удивительно актуальными. Зачатки клипового мышления, исчезновение смысла у привычных образов, невозможность выбраться за рамки клише. Доведенные до абсурда правила поведения, необходимые скорее для сохранения рассудка.
Осень Средневековья тяжелое время, заполняемое жизнью, праздником и преувеличенным вниманием к деталям. Ничего не напоминает?
Поиски Бога, доходящие до осознания Абсолюта как безмолвия, пустоты и мрака. Стоящая над всеми сила, невозможная для познания. При этом материальные выражения религиозности доходят до безумия (особенно в плане поклонения мощам).
Изменчивый и противоречивый образ женщины, который упорно вылезает за рамки, очерченные традицией. Соседство разврата, невинной откровенности и аскетичности. Самоотречение и разгул. Рыцарская честь вместе с холодным расчётом. Нищета рядом с богатыми нарядами. Против воли задумаешься, а так ли изменился мир с тех пор?
Разве только утратил свою наивность.

Духовность.

Духовность - это первое, что бросилось мне в глаза при прочтении замечательного труда Йохана Хейзинги. Именно духовность отличает человека средневековья от человека современного. Духовностью пронизана вся жизнь представителя той эпохи, и не важно, священник это, рыцарь, придворный, бюргер или крестьянин. Теперь, когда книга прочитана, при слове средневековье мне представляется картина какого-то раннего итальянского художника: светлые, размытые краски, по дороге бредет монах, на коне едет рыцарь, а в поле трудится пахарь. И все эти персонажи словно пронизаны светом, светом, льющимся на них в двух измерениях: свет солнца и свет небесный. Первый освещает тело, второй пронзает душу. Не случайно в средневековом сознании красота подразумевала свет.

Когда я говорю о духовности, я не всегда, но чаще всего, имею в виду отношения с Богом. Жизнь человека средневековья была безусловно закольцована на Боге и на вере. Религиозность тесно переплеталась со всеми аспектами жизни светской: она влияла на искусство, праздники, отправление правосудия, даже повседневные действия. Такие серьезные события, как война или эпидемия, неразрывно связывались в сознании людей с участием самого Бога или святых, его полномочных представителей. Причем христианская церковь не всегда могла этой религиозностью управлять, хотя, конечно, активно старалась. Хейзинга неоднократно подчеркивает, что в сознании людей даже XV столетия было очень много примитивного, древнего, языческого. Особенно это касалось третьего сословия. Все церковные праздники ассоциировались у них с этапами сельскохозяйственного года, а святые - это те же языческие божки, каждый из которых отвечал за очень узкое направление. Интересно, что если языческие боги отвечали за всевозможную деятельность (божество жатвы, богиня крупного рогатого скота, бог врачевания, богиня прибыли), то на святых возлагалась ответственность за болезни. Считалось, что один лечит от чумы, другой - от судорог, третий - от паралича. Святые могли не только излечить заболевание, но и наслать его на неправедных людей. Это один из примеров того, чем средневековое сознание отличалось от античного: страхом. Страх был неотъемлемой частью повседневной жизни.

Люди боялись очень многого, так как знания их об окружающем мире были весьма скудны. Они боялись гнева Господня, боялись адских мук, боялись проделок чертей и козней ведьмы. Такое отвратительное явление, как охота на ведьм, продиктовано в первую очередь не жестокостью, а страхом. Но больше всего люди боялись смерти. Именно в средние века возникает такое понятие и явление в искусстве, как Danse macabre, Пляска смерти. Смерть пугала и завораживала одновременно. С одной стороны, персонифицированная Смерть была жутким монстром, живым разлагающимся мертвецом, а позднее живым скелетом, но с другой - Смерть уравнивала всех: и королей, и нищих. Идея о равенстве после смерти не покидала умы писателей и художников; эта тема страха и равенства, наверное, главенствующая тема искусства средневековья.

Но духовность наполняла не только отношения с Богом, болезнями и смертью. В повседневной жизни она тоже играла большую роль. Дабы не пересказывать книгу, скажу только, что такие понятия как рыцарство и куртуазная любовь необычайно духовны. Долг, честь, нравственность, мораль - на эти маяки ориентировались люди того времени.

Нет, я вовсе не склонна идеализировать эпоху средневековья, равно как не склонен был это делать и Йохан Хейзинга. Средние века - кровавые времена. Набожность и религиозность прекрасно уживались с той же охотой на ведьм и сожжением еретиков, куртуазная любовь - с изнасилованиями пленных женщин и простолюдинок, а идеи об изначальном равенстве - с жестокими нравами феодалов. Люди точно также грабили, убивали, обманывали, клеветали, копили богатство, интриговали ради власти. Но главное отличие от современности состоит, на мой взгляд, в том, что люди осознавали, что это плохо. Вообще, понятия добра и зла были очень четко обозначены, и хотя власть предержащие и тогда умудрялись обернуть их в свою пользу, основная масса населения, совершая дурной поступок, не оправдывала себя, а раскаивалась. Фактически разницы почти нет, а с духовной точки зрения она огромна.

Возвращаясь к тесным отношениям средневекового человека с Богом, мы видим, что у людей того времени не было необходимости искать смысл жизни. Абсолютно все люди имели этот смысл еще с колыбели: не попасть в Ад, а попасть в Рай. При всей примитивности и краткости такого смысла, не стоит забывать, что для достижения этой цели жизнь надо вести чистую и праведную. То есть, грубо говоря, надо быть хорошим человеком. Конечно, люди оступались на этом весьма нелегком пути, но они хотя бы помнили об этой цели и стремились к ней, как могли.

Когда я только начала читать "Осень средневековья", то была немного разочарована двумя вещами. Во-первых, я ожидала больше описаний повседневной жизни, чем духовных и религиозных представлений. Во-вторых, мне хотелось узнать не только о королях, рыцарях и ученых, но и о жизни народа. Но в итоге все встало на свои места, и подход Хейзинги оказался удивительно верным. Автор смог показать не внешнюю атрибутику эпохи, а ее внутреннее содержание, саму душу средних веков. За что ему огромное спасибо.

P.S. Для интересующихся внешними аспектами средневековья могу посоветовать довольно интересные "История тела в средние века" за авторством Жака Ле Гоффа и Николя Трюона и "Marriage, a History" (История брака) Стефани Кунц.

P.P.S. Очень порадовало, что автор не оказался шовинистом и наряду со средневековыми мужами активно цитирует Кристину Пизанскую, отрывок из произведения которой, "О граде женском" мне посчастливилось прочитать.

Потрясающая книга.
Это не историческая хроника с сухим перечислением дат и событий, но и подробному бытописанию жизни разных сословий (что ели, что пили, из какой ткани шили) тут уделено не так много внимания. Внутренняя жизнь общества - вот что интересно автору. О чем и как думали люди? На что надеялись, чего боялись? Что было для них действительно важным?

Автор рисует объемную картину мира странного и страшного, наивного и жестокого, чуждого и близкого одновременно.
Спокойно дочитать главу и лечь спать не получится точно (вместо этого можно в 4 утра обнаружить себя за компьютером за чтением комментариев к "Большому завещанию" Вийона и просмотром гравюр с пляской смерти).
(Это то, что осталось от рецензии, после того, как из неё были выкинуты все восторженные визги-писки и цитаты. Читайте лучше "Осень Средневековья". Даже если не любите историю, средние века и осень).