Альбер Камю. Избранное

Давно не читаю Камю. И очень редко перечитываю какие-либо книги. Сделал исключение из-за нашествия коронавируса. И, очевидно, зря. 30 лет назад любил Камю, теперь же книга показалась до ужаса сентиментальной и как следствие скучнейшей.
Отвратительные детали -- фирменный знак Камю (и Сартра). Тут и крысы, и подробности болезни, бурые трамваи, гнусные старики и прочее в том же духе. Когда-то это было свежо, сегодня нет.

Считается, что "Чума" -- это обширное иносказание про германскую оккупацию Франции, но, если бы мне об этом не сказали, я, скорее всего, сам не додумался бы. Вроде бы автор заменил слова: немцы -- чума, отряд Сопротивления -- санитарная дружина и т.п., но полного изоморфизма двух сюжетов не вышло.
В конце Камю предупреждает, что чума не исчезает, она может вернуться. К счастью, люди изобретают иногда и стрептомицин, так что надеюсь, обойдёмся в будущем без нацизма.

Если же говорить не о нацизме, а о настоящей болезни, то "Пир во время чумы" Пушкина в 25 раз лучше. И во столько же раз короче.
Пушкина Камю, скорее всего, не знает, но наверняка знаком с Достоевским:

По поводу смертных приговоров и убийства Камю тоже пишет вполне в духе Достоевского. Согласен вполне с ними обоими. Не мешало бы добавить ссылку на первоисточник, что ли.

Борьба с эпидемией описана красочно. Особенно актуально выглядит вот эта фраза:

Ладно, посмотрим. Надо бы прочитать книгу ещё раз, уже после коронавируса, но вряд ли сподоблюсь. Да это и неактуально уже будет.

Прожил жизнь. Зачем не знаю. Но читаю и читаю.

Если и возможно в чем-то упрекнуть Камю за его "Падение", то только в излишней откровенности. Читаю в третий раз, а все как будто в первый. Если бы здесь говорилось об Остапе Бендере, то он добрался бы в результате до своего вожделенного Рио и купил бы там себе белые штаны за 12 долларов. Не все ли равно, какие штаны, не все ли равно, за сколько долларов. Потом бы плюнул своей богатой пестицидами слюной на все это и искренне пожелал, чтобы бог увеличил Ипполиту Матевеевичу первичные мужские признаки. Прощать, впрочем, не обязательно, ибо все равно придется обвинять.

Падает и падает Камю так, как если бы просил соизволения потанцевать с вашей дамой и в качестве успокоения пытался вам рассказать, что еще чуть ли не со школьной скамьи состоит с ней в очень вольных отношениях. Ах, не беспокойтесь, именно на этот вечер у меня есть алиби. Я в это время как раз убиваю другого, а потому с вами могу делать что угодно. Кающийся судья - это примерно такая же нелепость как снижение налогов. Камю - судья - это еще большая нелепость.

Если счастье, согласно пословице, не в том, о чем бредишь, а в том, на чем едешь, то по "Падению" Камю этого счастья здесь нет вовсе. Хотя упоминаются оба аспекта, даже тот факт, что пословица русская. Рабство как результат свободы, эта мысль еще платоновская. Но упоминание нашей родины в таком контексте неприятно.

С о временем в данном произведении мне удавалось найти абсолютно любую свою мысль, причем гораздо лучше сформулированную. Одно время, например, я считал высказывание автора в "Падении" на тему того, что изреченная ложь ведет к правде, не очень точным. Здесь уместнее бы было уточнить "удачная ложь со временем становится правдой". В данный момент я понял, что у Камю просто нет определения "удачная ложь", ибо она у него удачная по определению. Вот он этот самый.

Или мое определение патриотизма, где недостаточно покормить собственного кота, а нужно еще и пнуть соседского, у Камю, мало того, что дается на примере собаки, которая побежала не за ним, а за немцем, так оно еще намного красочнее и интереснее. Хотя и гораздо длиннее.

Меня до сих пор удивляет, как автор может так абсолютно спокойно вываливать перед всем миром пеструю палитру собственных комплексов. Истинно, комплексы - это как раз то, о чем любой автор способен писать всю свою жизнь. Тот, у кого их много, тот никогда не испишется.

От "Падения" до теории абсурда еще такой длинный путь, который Камю, в свойственной ему манере, легко и непринужденно, проходит минут за сорок. Ну, пошел с утра умываться, у него вытек глаз. Бывает. Тут же приладил черную повязку и подался в береговое братство. Определенно, быстр. Как лапша роллтон и без сторонних препаратов. Камю, сделай ее счастливой. Никогда! Даже пусть не надеется. Счастье требует хотя бы семи минут в день. Ох. И правда. Где их взять-то, эти семь минут.

Противоречия в "Падении" умышленно, вовсе не от недозрелости, игривые и умозрительные. Все это очень трогательно, хотя сам бы я давно протоптал дорогу к какой-нибудь морали самым аморальным путем. Например, зависть совсем не регулируется, хотя это искусство можно назвать божественным, ибо подобное стремление в нас заложено изначально. Чего только я стараюсь, все равно по окончании этой сказки все, как обычно, заберут назад. И карету, и тыкву, и волшебную палочку.

В своей искренности "Падения" Камю неразоблачим как Штирлиц. Как ему разоблачаться, если он так давно носит немецкую форму, что она намертво приросла к нему и пропиталась его кожей. Поверьте, вся эта нудятина мне самому надоела, поэтому скоро закончу, наберитесь терпения. Это то благо, что прославляется и в "Падении". Бывает, что где-то чешется и невозможно физически заткнуться, не говоря о другом. И это не аллергическая реакция, а давящая тяжесть новообразованной поросли волос лобковых.

В общем, окончательно упасть по Камю нельзя, ибо некая общность бессмысленного не дает этого сделать. Лучшее из изобретений человечества - некая мясистая часть тела с двумя выступающими мышцами, настолько символична, что приходит не только образно говоря, фигурально, в переносном смысле, метафизически, но и вполне реально, во всю свою ширь и необъятную свою растяженность.

Невозможно ее в том или ином смысле избежать. Можем ли мы, например, предупредить пожар. Безусловно можем. Можем, например, сами поджечь еще раньше. Или сбегать к самому пожару и предупредить его о том, что его едут тушить. Но толку-то, если все равно все сгорит. Какой-то низ нам вообще нужен исключительно для того, чтобы не сравнивать с ним, как многие думают, снять с себя какие-то ориентиры, а чтобы извлечь его навсегда из памяти, снять этот вопрос навеки. Не может быть никакого падения, потому как, скажем, красота есть и ничто не сможет ее изменить в худшую сторону. Это не человек, здесь ничто не деградирует в понятиях. В красоте изначально заложено движение, творческий замысел, какая разница - как она развивается, все равно совершенствуется. Тоже самое, например, и с моралью. У меня там где-то список собственных моральных принципов, но от этого самой морали не горячо, ни холодно.

Уверенность у Камю приходит вместе со смысловым постоянством. Ты всегда знаешь, что утром тебя будет, несмотря ни на что, ждать целая куча новых отзывов. Приходя домой, ты наверняка застанешь там кошку, куда она еще денется. А памятник Пушкину так и будет стоять на том же самом месте, даже если пойдет совсем неприличный дождь. Хоть бы кто зонтик поднес. Думаете Пушкин не мокнет?

В общем, в случае с "Падением" Камю иногда здесь проходит врач, а иногда проходит и болезнь, но если врач при этом не проходит в форточку, то его нужно подталкивать. Например, раскаяться искренне, чтобы иметь возможность судить других. Можно, конечно, найти смысл в чужих очень субъективных рассуждениях, но только если вы сами отучились 11 лет на медицинском.

Краткость, как сказал бы Камю, совсем не сестра таланта, ибо они скорее состоят в настолько извращенно-интимных отношениях, что заподозрить их в родственных связях было бы очень неприлично. Самое же главное здесь то, что действительно никому непонятно - кому же из них в итоге хорошо. Камю все это не говорил, но я делаю все это за него.

Самый первый вывод, насколько помню, довольно давно, после первого чтения "Падения", который я сделал, заключался в том, что жизнь бывает короткая и длинная, но короткая похожа на маленькую фекалию, а длинная - это уже запор. Потом я сравнивал это произведение с Анной Карениной. Теперь же я думаю, что покаяние судьи, надуманное и неискреннее, никак ей не соответствует, пусть она и не женщина, а бородатый старец и зовут ее Лев Толстой. Если даже грешить и искусственно каяться, а искусственность заложена в человеческой природе привыкания, то и сам грех со временем становится искусственным. Подобное движение туда-сюда без всякого прогресса никогда ни к чему не приведет.

Впрочем, о религии я в самом начале еще решил не писать и в общем-то у меня это получилось. Но всегда знал, что Камю по этому поводу в своем "Падении" в основном издевается, только на этот раз оно мне не особенно интересно.

"Падение" - это не идея, это не философия, это не книга. Это жизнь. Как можно кому-то рекомендовать жизнь, если жить каждый предпочитает по-своему. Только так, очень в общем. Живите, люди! Живите! Мне не жалко. Камю тем более.

Роман-притча о том, как страшные болезни меняют взгляды на жизнь, ценности и характеры. Изменения эти не всегда в лучшую сторону. Перед лицом смерти слетают маски.

В город приходит чума, и жители оказываются заложниками болезни. Они проходят через стадии принятия. Кто-то отрицает, кто-то быстро смирился с неизбежной смертью, а кто-то считает, что это кара небесная за грехи. Город закрыт и выбраться из него практически невозможно. Но за стенами остались близкие и не известно суждено ли им снова увидеться.

Повествование в книге я бы сказала суховатое и отстраненное, но здесь и не нужны страстные слова и неожиданные повороты сюжета. Мы уже не понаслышке знаем, что такое оказаться взаперти и, как накрывают страхи неизвестности.

Долго я ходила вокруг него, все-таки труды философов мне даются тяжеловато и не всегда удается уловить суть написанного. Но я и сама люблю поразмышлять о жизни, да и тема в книге сейчас очень актуальна. Пути наши наконец сошлись, и я рада, что прочитала роман. И мысли Камю мне тоже понравились. Если рассматривать болезнь, как зло, то она неискоренима и всегда присутствует в сердцах людей, но кто-то ее лечит добром и милосердием, а кто-то подкармливает и разжигает.

Однако мне понравилось. Может я недостаточно глубоко копала. Может какие-то мега глубокие и умные смыслы прошли мимо. Но мне наплевать. Зато я получила огромное удовольствие от методичного описания эпидемии и карантина. от ощущения тленности всего сущего аж бегали мурашки по коже. Персонажи были такие как надо - они смогли заинтересовать, поймать в свои сети и держать, держать тебя там все время пока вокруг бушует Чума...
Видимо у меня совпали подходящее настроение и состояние души, и Камю лег на благодатную почву и смог там укорениться. В дальнейшем я однозначно еще к нему вернусь. И если другие его произведения столь же детальны и тленны, то я буду знать чем утолять свою душу в депрессии.

Есть книги о которых просто напросто сложно говорить.
Я вот не понимаю, как вообще обсуждать творчество Камю. Каждая книга это что-то совершенно личное: твое собственное восприятие и понимание ситуации. До сих пор не могу забыть, как обсуждая "Постороннего" после совместных чтений мы обнаружили, что по факту читали две разных книги и увидели две совершенно разных истории.

Так и тут.
Думается, что у каждого будет своя Чума и своя история жителей городка Орана. Ведь читатель, подобно обитателям этого погибающего места может верить или не верить, бороться или сдаваться, любить и ждать или сдаться и покориться смерти.
Честно скажу, что, несмотря на высокую оценку, книга стала для меня разочарованием. Наверное слишком высокие были ожидания и эмоции от предыдущей встречи с автором. Тут же все время чего-то не хватало. А под конец вообще появилось пренеприятное ощущение, что меня посадили в детский стульчик, повязали салфеточку и аккуратненько начали кормить с ложки моралью. Предварительно термически обработанной и проверенной. Чтобы точно усвоилась.
А так не хочется. Хочется самой включить голову и понять обреченность ожидания и конечность человеческого бытия. Почувствовать то, что вместо этого было выдано суррогатом.
При этом я не могу сказать, что мне не понравилось. Начало было просто великолепным. А наблюдать за развитием эпидемии - что может быть более жутким?
Завораживающее расхождение кругов по воде, когда с каждой новой волной от центра эпидемии разбегаются волны, утягивающие новые жертвы очень пугает и снова напоминает, что наш с вами мир совсем не больше приспособлен к выживанию в случае глобальной эпидемии, чем то же самое средневековье. Это чувствуется на примере одного городка: неготовность идти на решительные меры. признавать катастрофу, обеспечить изоляцию. Фактически "пир во время чумы" - в разгар эпидемии люди сначала вообще не знают о ней, а затем спокойненько ходят по улицам, сидят в кафе. Тут даже не нужны глобализация и самолеты. Скорее удивительно, как вообще смог уцелеть хоть кто-то.
И люди, показанные Камю практически только с положительной стороны: спасители, врачи, добровольцы. Город захлебывается смертью и тонет в лихорадке, а все безумства и вспышки активности мародеров идут скорее фоном - заставкой к характерам и мыслям о том, что же привело к чуме.

Я не знала, как начать и теперь не знаю, как завершить этот хаос.
Пусть будет так. Очень вовремя, наверное.

Все началось с осознания абсурдности жизни. Именно тогда у главного героя "Падения" начала формироваться его теория человеческой сущности. Какая такая теория? Сейчас узнаете.
На протяжении пяти дней, "судья на покаянии" исповедуется случайному знакомому, с которым он познакомился в портовом баре. Раньше он был известным адвокатом, защищающем сирых и обездоленных, а именно - вдов и сирот. Причем, зачастую, совершенно бесплатно. Казалось бы, что может быть порочного, в бескорыстной помощи нуждающимся? У героя на это свой взгляд. В своей речи он обличает не только человеческие пороки, но и добродетели. Ведь многие благородные поступки совершаются с целью самолюбования, с целью возвысить себя над другими.

Большое внимание главный герой уделяет вопросам суда, но суда не формального и не религиозного, а человеческого. Того суда, который нам устраивают окружающие, и который творим над собой мы сами. Согласно его теории, желание оправдаться живет в каждом человеке, но так как каждого живущего на земле есть за что судить, то люди, вместо того, чтобы оправдываться, начинают обвинять других, изобличая их пороки - это одна из форм оправдывания себя. Сам же герой пошел от обратного - он сначала кается в своих грехах, и лишь потом констатирует факт, что он не только не хуже других, но и лучше, так как он осознал свои недостатки и научился жить с ними.

Красивейший язык Камю, ярко контрастирует с безобразной человеческой душой, описываемой в произведении. Этот контраст формы и содержания придает особый неуловимый шарм речи, а точнее - потоку сознания героя. Вообще, все произведение пропитано духом двойственности - благодетели, объясняемые пороками, беседы о смысле жизни в грязном баре, величайшее произведение искусства в стенном шкафу. Описания Амстердама великолепны, как и проводимые автором аналогии:

• Вы заметили, что концентрические каналы Амстердама походят на круги Ада? Буржуазного Ада, разумеется, населенного дурными снами.

Потрясающая повесть о человеческой душе, о мотивах добра и зла в жизнях людей и об абсурдности этих жизней. После прочтения остается замечательное желание подумать о том, на сколько это применимо к тебе. Но все же, не прав был Жан-Батист Кламанс - я бы не стала снова искать встречи и разговора с ним, дабы поведать о результатах своей рефлексии. Может у меня все не так уж плохо? Или наоборот уже слишком поздно?

Каждое произведение Камю – удар под дых. Я всегда долго к ним иду, быстро читаю, остаюсь в том состоянии, что обозначила в начале абзаца; скачиваю очередное, и все повторяется.
Камю безжалостен и великолепен. Как и в это раз:

Встать! Суд идет!
Суд не над преступником, не над убийцей, суд общества над человеком. За то, что он не такой как все.
Он вне среды.
Он не похож на общепринятую среднестатистическую единицу.

Приговор – виновен! Во всем, во всех грехах сразу.
Виновен в том, что не подходит под общую массу, не лицемерит, не притворяется.
И потому он лишний, непрошеный гость в этой жизни.
Виновен!