Нарушенный завет

Вообще к произведениям, поднимающим социальную тематику, я отношусь с предубеждённостью, присущей исключительно возвышенным, тонко чувствующим и поэтичным натурам, но «Нарушенный завет» подкупил меня с первых же страниц. Главный герой увидел в продаже новую книгу своего любимого писателя и, хотя денег до зарплаты у него оставалось едва-едва, принял единственно верное в такой ситуации решение, чем моментально завоевал мою безоговорочную симпатию.

Да и могло ли быть иначе? Сэгава Усимацу молод и неглуп, более того — порядочен и образован, его уважают коллеги-учителя и обожают ученики. Казалось бы, у него есть все основания идти по жизни уверенным шагом и с гордо поднятой головой. Но есть одно «но».

Усимацу происходит из касты «неприкасаемых». Исторически сложилось, что такие касты существовали (кое-где существуют и до сих пор) в разных странах Азии. В Японии к «неприкасаемым» относили людей, чьи семьи с неопределённо давних пор занимались разделкой туш животных и обработкой сырых шкур. Названий для них было много: «эта» — «грязные», «хинин» — «нелюди»... всё в таком духе. Несмотря на то, что Реставрация Мэйдзи изрядно перекроила классовую структуру японского общества, и в конце XIX века каста «неприкасаемых» была формально ликвидирована и включена в третье сословие как «синхэймин» — «новые простолюдины», дискриминация в определённой степени сохраняется и по сей день, что уж говорить о начале XX века, к которому относится время действия романа.

А ведь уже тогда «синхэймин» получили возможность проявить себя, освоить новые поприща — среди них появились и простые крестьяне, и успешные дельцы, и учителя — вот, например, Усимацу. Но и работа в школе, и даже само профессиональное образование оказались доступны Усимацу лишь потому, что он — по завету отца — утаивал своё происхождение.

Судьба завета очевидна из названия романа, но читательского интереса это умалить не может. Да, Симадзаки, как сказано в аннотации, «повествует о тщательно скрываемой язве японского общества», но его герой при этом переживает сильнейший личный и личностный кризис, и описание переживаний Усимацу сообщает всему произведению щемяще трогательное настроение. Усимацу возмущён и одновременно подавлен тем, что общество, узнав о его происхождении, непременно его отвергнет, но ведь он вырос в этом обществе, усвоил его обычаи — Усимацу сам не вполне уверен, что он такой же человек, как все остальные, что он не «эта». Истерзанный душевными муками, он не сразу замечает, какой у него преданный, заботливый друг; какая замечательная девушка в него влюблена.

В «Нарушенном завете» неожиданно ярко проявляется одна из характерных черт классической японской литературы, когда описание перемен в человеческой душе соотносится с переменами в природе. Пока Усимацу пытаётся что-то сделать с обуревающими его горем и негодованием — то ли найти им выход, то ли навеки погрести в душе — осень медленно сменяется зимой, а зима укрывает мир снегопадами. В этом романе много страниц завораживающей, умиротворяющей пейзажной лирики, тесно переплетённой и с сюжетом, и с медленным принятием Усимацу себя и своего места в жизни.

И также много в этой книге внимания к повседневным мелочам, что тоже характерно для японской литературы: вместе с читателем Усимацу заходит в книжную лавку, в поисках нового жилья снимает простую, но уютную комнату в буддийском храме, наблюдает картины городской и деревенской жизни. И — тут уже без читателя — моется вместе с любимым писателем. В Японии бытует своеобычное отношение к наготе и физиологическим проявлениям жизни, но это, мне кажется, уже какой-то запредельный уровень интимности.

Симадзаки Тосон считается «крупнейшим представителем японского реалистического романа начала XX в.», и у меня нет никаких причин оспаривать это положение, но вместе с тем я не могу не заметить, как сильно романтическое начало в этом остросоциальном (на момент написания) реалистическом произведении. То кто-нибудь из персонажей, пребывая в душевном смятении, отвечает формальной фразой, и все присутствующие немедленно проникаются его переживаниями; то речь на политическом митинге оказывается полной «глубоких мыслей и сильных чувств» — да, конечно, на митингах именно так и говорят.

Но именно сильные чувства и глубокие мысли делают такими привлекательными (хотя и чуточку нереалистичными) героев романа, а сдержанность в их проявлении только подчёркивает искренность. Всё-таки начинал свою литературную карьеру Симадзаки Тосон как поэт-романтик, на его прозаическом творчестве это не сказаться не могло — и сказалось наилучшим образом.

Критический реализм Симадзаки Тосона - это голос гуманистического реализма, отражающий ренессанс японского общества, очнувшегося от феодального застоя и политики Сакоку. Смотря, конечно, насколько европейские культурологические ярлыки подходят японской литературе, тогда ещё только-только вливающейся в мировой поток сознания.
"Нарушенный завет" в дословном переводе скорее звучит как "нарушение завета". По-моему, это самое главное. Заметок об истоках и извилистых путях эволюции самого "завета" в книге практически не содержится, а вот "нарушение" - про это книга и есть. Безусловно, в рамках повествования "завет" есть чисто идеалистическое восприятие личного запрета на оглашение своего "низкого" происхождения. Но, в сущности говоря, "завет" - это система, в которой отверженные рождены на дне общества и отвергающие приглядывают за этим. Нарушение завета есть восстание против общества, а слом завета - гибель такого общества. Причём единичному человеку невероятно трудно осознать действительную гибель чего-то крупного. Тысячелетний дуб скорее дряхл или могуч? Трудно сказать с наскока.
И всё-таки завет был нарушен. Сам по себе слом старого ещё не даёт знания о новом, а зачастую затеняет новое, придавая ему образ жертвы обстоятельств, пострадавшей от случая. Фиксация на внутреннем мире героев и осуждение общественных пороков в рамках отношений отдельных людей - весьма характерны для японской литературы той поры. И хотя Тосон принадлежит скорее к поколению Нацумэ Сосэки, чем к когорте участников Сиракабы или коллег Рюноскэ Акутагавы, все они двигались в общем потоке, хотя не во всём были согласны.
Яркая образность, намеренный субъективизм в восприятии личной катастрофы, выразимый в формулах глубокой эмоциональности - за это мы, пожалуй, и любим психологизм в литературе. Но ахиллесовой пятой такого психологизма выступает разрыв между красивой сказкой о величии человеческого духа и реальностью. И несомненные достоинства "Нарушенного завета" продолжаются его недостатками. Вот в чём дело.
С одной стороны, концентрация на чувствах и мыслях героев - верный путь к разработке психологических портретов, с достоинством выдерживающих экзамен на правдивость; с другой стороны, история, развёрнутая вокруг одних только внутренних битв, создаёт впечатление, будто стоит страстям внутри героя поутихнуть, как мир преобразится. Стоит обрести мужество и стойкость духа, чтобы признаться в своём "низком происхождении", и проблема решится. О чём-то таком говорит тепличный хороший конец, до которого развивается история Сэгавы Усимацу-куна.
Но лучше оставить "вульгарную занимательность" сюжета и обратиться к его идейной направленности, которая, к моему счастью, никогда не имеет спойлеров.
Вопрос. Насколько веский повод необходим для оправдания угнетения больших групп населения? Феодализм и его сословные рамки, политическая пристрастность, социальное происхождение, этническая связь, религиозная вера, половые предпочтения, леворукость, инвалидность, красота, степень социальной адаптации, с какой стороны разбивать варёные яйца - предлагайте что-нибудь ещё, общество не поленится отвергнуть и Вас.
Иными словами, что угодно может стать поводом кого-то презирать, а значит, чтобы не было дискриминации, нужно уничтожить всё, что нас различает, но это, пожалуй, не выход. Проблема не в самой дискриминации. Что же делать?

Таков ответ Симадзаки Тосона, напоминающий скорее вилку в шахматной партии: подчиниться, умереть или сбежать. И что же главный герой выберет для счастья? Стоит прочитать.

Любая литература носит на себе печать своей эпохи. Это её уникальность, это её ограниченность. Во времена написания "Нарушенного завета" движение "синхейминов" за реальное равенство только начиналось, а потому его реализм соответствовал времени, за что мы его не осудим.
Но что ещё может сделать маленький человек в большом чуждом ему мире? Например, вести борьбу. Тем паче, что есть чем и за что.

Важно понимать, что Сэгава не сломленный человек, точка в летописи его жизни ещё не стоит, пусть общество и норовит сломать её. Однако Симадзаки Тосон не решается развивать в повествовании практическую сторону борьбы, не даёт даже иносказательного совета по поводу организации общественного движения, а оставляет нам финал, в котором все обязательно будут счастливы каким-то чудом и добротой отдельных людей.

Если общество стоит на месте, оно стагнирует и уходит с мировой арены, а значит в передовых обществах перемены неизбежны, и для обычных людей в том нет никакой радости. В каждой культуре есть свой завет, который будет нарушен. Вот только за кого выступать: за приверженцев классического, якобы правильного и общепринятого взгляда на проблему или за тех, кто раздует пожар перемен? Большой и хороший вопрос.

Эту книгу нам задавали по программе японской литературы в университете. То есть чтение было обязательное. И посему, как оно бывает, давалось поначалу с трудом.
Но только поначалу.
Потом увлекло, утянуло в водоворот и вытряхнуло в растрёпанных чёрт-те как эмоциях. Со слезами в глазах на моменте катарсиса.
И с железным решением когда-нибудь перечитать эту повесть вновь.
Она очень последовательно и просто рассказывает о судьбе "не отверженного (пока ещё)" отверженного. Молодого человека, который тяготится своим "грязным" происхождением. А в Японии того периода оно означало невероятно много проблем. Да даже и сейчас кое-где кое-кто хранит ещё предрассудки об "эта"...
Рассказывается так, что задевает. Что переживаешь за Сэгава, как за лучшего друга.
Я была очень шокирована этой повестью и самим Симадзаки. В самом положительном смысле. Хотелось бы, если будет возможность, прочесть что-то ещё из его творчества.

Симадзаки Тосон (1872 -1943)- классический японский писатель и поэт. Является одним из основателей натурализма в японской литературной традиции, а также новой стихотворной формы "синтайси", сформировавшейся под влиянием европейской поэзии. Является также одним из крупных представителей реализма, ранняя поэзия проникнута духом романтизма. К сожалению, на русский язык переведено не так много его произведений, но недавно в издательстве "Гиперион" вышло переиздание романа "Нарушенный завет" на русском языке (перевод с японского Н. Фельдман-Конрад).

Произведение затрагивает довольно непростую социальную тему. В эпоху Это (1603-1968) в Японии существовала сословная система очень жесткими рамками. Основных сословий было четыре (воины, купцы, ремесленники и крестьяне). Однако вне этой системы находилась так называемая "каста отверженных" или "париев", которые в свою очередь делились на "хинин" и "эта".

В категорию "хинин" входили попрошайки, бродяги, беглые преступники и крестьяне, а также представители индустрии развлечений и публичных домов, т.е. актёры, в том числе профессиональные, гейши и куртизанки. Категорию "эта" составляли представители профессий, с точки зрения буддизма и синтоизма связанные со скверной, т. е. смертью и кровью. Это были забойщики скота, мясники, ремесленники, занимающиеся выделкой кож, гробовщики, тюремные надзиратели и др.

Положение "хинин" в обществе было выше по сравнению с "эта", т. к. их статус считался временным (например, нищий мог найти себе работу), кроме того, гейши, куртизанки и актёры пользовались популярностью у народа, несмотря на то что не были полноценными членами общества.

В то же время от статуса "эта" было невозможно избавиться, т. к. профессия закреплялась за определённом родом. Представители этой группы должны были селиться отдельно от всех, в особых поселениях. Они подвергались всяческой дискриминации, были отрезаны от цивилизованного общества, даже просто общаться с ними никто не хотел, т. к. они считались «нечистыми» и вызывали презрение и отвращение.

С наступлением эпохи Мэйдзи и началом всесторонней европеизации сословия были упразднены, но предрассудки в головах людей исчезли далеко не сразу.

Главному герою романа, Сэгава Усимацу, удалось долгое время скрывать свое происхождение благодаря стараниям отца, он даже получил образование и устроился учителем в начальную школу. Однако по мере взросления молодого человека начинают одолевать душевные терзания, ведь тайна в любой момент может раскрыться и держать ее в себе, не имея возможности ни с кем поделиться и вводя в заблуждение окружающих, не так-то просто. На протяжении всей книги мы наблюдаем за развитием психологической и нравственной дилеммы героя - следует или не следует нарушить завет отца «никогда никому не говори, что ты - эта».

Роман проникнут духом нового времени и борьбой за либеральные и гуманистические идеи.

Примечательно, что консервативный директор школы, ставящий во главу угла строгую дисциплину, представлен в негативном свете: он строит козни вокруг Усимацу, боясь, что тот дурно повлияет на учеников своими прогрессивными взглядами на жизнь. Внешне держится скромно, но на самом деле кичится своими регалиями и вообще все его слова расходятся с тем, как он действует и о чем думает.

Писатель Иноко Рэнтаро, которого главный герой считает своим учителем, напротив, не стесняется открыто говорить то, что думает, в том числе если дело касается критики общественного мнения или даже отдельно взятой личности. Такое поведение довольно нетипично для японцев, но именно этот персонаж в романе представлен как достойный образец для подражания.

С другой стороны, подчеркивается скромность Усимацу, которая контрастирует с хвастливостью и подобострастностью еще одного антагониста - молодого учителя Бумпэя, который собирает для директора компромат.

Идеал женщины остаётся неизменным: в почете опять же скромность, временами даже некоторая стыдливость, безграничная преданность возлюбленным и мужьям, почтение к родителям и семье, готовность к самопожертвованию.

В книге есть также персонаж более «сильного» типа: женщина из простого народа, которая с утра до ночи работает в поле и тащит на себе всю семью, включая вышедшего на пенсию пьющего мужа (который все же вызывает сочувствие и объединяет в своем образе множество пожилых людей того времени, так и не нашедших себе место в новой эпохе) и его детей от прежней умершей жены. Но эта героиня несколько меркнет на фоне остальных женских образов, так как порой слишком груба с членами своей семьи.

Также в произведении раскрывается тема взаимоотношений между учителем и учеником. Учитель в Японии - это не столько человек, обучающий определенной дисциплине, сколько духовный наставник и «мастер». В европейской культуре редко встретишь такое благоговейное отношение к учителю, и возможно не всем будут понятны чувства Усимацу, который мучается от невозможности раскрыть свою тайну учителю и тем самым достичь с ним духовного единения. Кроме того, вряд ли где-то еще кроме японского романа, написанного в традиционном духе, встретятся рассуждения о том, что людская жизнь недолговечна и непрочна по сравнению с окружающими ее вещами.

Финал, вопреки моим ожиданиям, оказался жизнеутверждающим, хоть и с привкусом горечи (я ожидала трагичного финала), так что пусть остроциональная тематика не отпугивает.

Если кто-то захочет прочитать, поделитесь потом впечатлениями!

Сколько бы не присваивали известным японским авторам статуса "самый западный японский писатель", с Тосоном это никак не получится. Тема книги - социальная дискриминация неприкасаемых, "эта". Несмотря на упразднение кастовой системы в 1871, люди продолжали отгораживаться от "нелюдей" как в 1904-1905, когда роман публиковался, так и в 1955, когда вышел первый перевод на русский. Работа "эта" в первую очередь связана с мясным скотоводством и кожевенным делом, считавшимися "нечистыми" из-за буддистской идеи о недопустимости убийства каких-либо живых существ. Неприкасаемые были вынуждены селиться на окраинах городов или вообще в отдельных поселениях и не должны были без исключительного повода появляться среди представителей других каст.
Как нетрудно догадаться, главный герой, Сэгава Усимацу, как раз-таки "эта". Однако он смог, благодаря стараниям своего отца, получить нормальное образование и стать учителем в провинции. Разумеется, всё это было проделано при сохранении тайны происхождения Сэгавы, которую он вынужден так же не раскрывать ради своего же блага. Связанные с этим параноидальные беспокойства на самом деле сначала кажутся неоправданными, однако по ходу раскрытия окружающих главного героя персонажей становятся попросту необходимыми. Представители консервативных кругов только и делают, что ищут повод для устранения молодого учителя, защищающего либеральные идеи.
Идеи эти он черпает у своего знакомого писателя - Иноко Рэнтаро. Это, наверное, самый интересный персонаж романа, и нет ничего удивительного в том, что главный герой называет его "учитель". Иноко тоже выходец из "эта", однако он не только не скрывает этого, но и использует в качестве элемента своего социального имиджа. И, надо сказать, он действительно пользуется в обществе популярностью и уважением. Если говорить коротко и без спойлеров, весь роман о том, как Сэгава Усимацу переборол давление общества и стал Иноко Рэнтаро.
Отдельно хотелось бы отметить особенности этой книги с точки зрения литературного направления. То есть да, это остросоциальный реалистический роман, но в нём не всё так гладко, как, скажем, в "Ваш покорный слуга Кот" Нацумэ Сосэки, написанном всего лишь на год позже. Во-первых, все герои строго делятся на положительных и отрицательных. Условно, мыслящая молодёжь - хорошие, консервативные карьеристы - плохие. Во-вторых, главный герой крайне сентиментален. Он испытывает самые возвышенные чувства в отношении практически ко всему вокруг, из-за чего не всегда его можно понять. Хотя надо отдать должное, примечательных бытовых сцен и утомительных описаний пейзажей с названиями всех гор на горизонте в тексте достаточно.
Для понимания японской культуры и литературы в частности роман конечно прочитать стоит, однако вне контекста - вероятно, нет. Если с чем-то сравнивать из русской литературы, то это "Преступление и наказание" в декорациях "Мелкого беса".

Эта книга попала мне в руки в букинистическом отделе Московского "Глобуса" - меня привлекло название и возраст книги. Начав читать, я поняла, что это книга о Японии, о быте японского учителя, у которого в жизни все складывается: он работает в престижной школе, ученики его любят, у него есть лучший друг, он влюблен в девушку. И все бы ничего, но он эта, то есть принадлежит к одной из низших каст социальных меньшинств ("нечистый"), а это значит, что если узнают о его происхождении, то он потеряет работу, возможно потеряет друга (так как к этой касте относятся почти как к рабам, и люди этой касты ведут себя, чувствуют себя, как рабы) и, естественно, потеряет любимую. Но как же так вышло, что он работает там, где не должен? Все потому, что он дал обещание, завет, отцу, который ради лучшей жизни для сына, уехал в горы Японии и ведет почти затворнический образ жизни. Отец взял с него слово, что главный герой, Усимадзу, никогда, ни при каких обстоятельствах, не расскажет никому о своем происхождении. И Усимадзу молчал, пока рос, а затем учился в учительской семинарии. Там у него был учитель - Эноко Рэнтаро - амбициозный, умный, смелый человек, который не побоялся заявить на всю Японию о своем происхождении, что он тоже эта. Рэнтаро писал книги философские книги о неравноправии в Японии, которые скупал Усимадзу и перечитывал. С тех пор в его мозгу завелся червячок сомнения, и думы о своей судьбе начали угнетать нашего главного героя, потому что он хотел рассказать своему учителю о том, что он - тоже эта. И, возможно, таким образом найти того, кто его поймет и примет, кто поможет ему разобраться со своими думами и мыслями. Но Усимадзу сдерживал завет отцу.

Надо отдать должное Усимадзу - он крепился и молчал. Было много моментов в книге, когда я думала: "Ну вот, вот, сейчас он нарушит завет отцу, оправдав таки название произведения". Но, нет. Наш главный героя оказался крепким орешком...

Книга состоит из четырех больших частей, которые можно назвать примерно так:

• Вступление и затравка
• Ожидаемый поворот сюжета
• Подковёрные игры
• Кульминация и развязка

Жалею ли я потраченном времени (в общей сложности я читала эту книгу 4 года)? Нет. Тема действительно интересная: неравенство (этническое, половое, социальное). Оно было в 1904-1905 гг. (тогда было написано произведение), оно есть и сейчас, просто приобретает немного другой формат. И то, как человек к этому относится и то, как думает, что к нему будут относится другие, если узнают о его происхождении.

Что можно почерпнуть из прочитан

• Всегда будут те, кто завидует, ненавидит и подстрекает и они найдут способ как сделать подлость
  Директор и псевдодруг Усимадзу, Бумпэй, хотели выжить главного героя из школы, потому что он слишком прогрессивный и любимый учениками и они нашли способ - узнал о его происхождении и сделали так, чтобы все о нем узнали, а затем уволили Усимадзу (Бумпей стал заместителем директор, кем должен был стать Усимадзу

  2. Никогда не знаешь, какие обороты судьбы тебе предстоят

  О происхождении Усимадзу узнал один из баллотировавшихся депутатов, который, ради получения денег на предвыборную гонку, женился на богатой эта и не хотел, чтобы об этом кто-то узнал, сказал главному герою, что не выдаст его тайну, если Усимадзу не выдаст его тайну (но все равно выдал)

  3. Не думай о близких людях плохо

  Друг главного героя и его возлюбленная не перестали относится к нему, как прежде, даже когда узнали о его происхождении, хотя сам Усимадзу не хотел им рассказывать о своем происхождении потому что боялся их негативной реакции

  4. Люди из социальных меньшинств ничем не отличаются от всех остальных.

  Пока Усимадзу скрывал свое существование никто не видел в нем какого-то "не такого" человека, человека второго сорта, с ним пили чай, если за одним столом, разговаривали и не замечали его отличий. И лишь когда все узнали о его происхождении, все стали относиться к нему иначе.