И. А. Гончаров. Собрание сочинений в 6 томах. Том 3

Намедни видела в Сети опрос «кто ваш самый ненавистный герой русской классики», - рассказывает моя собеседница, - и вдруг поняла, что это Обломов. Со школы ненавижу и его, и Гончарова.

Вечная ловушка школьной программы - видеть в герое отражение его автора. Пушкин и Онегин, Лермонтов и Печорин, Достоевский и его психопаты. Все с десятого класса знают Илью Ильича как облупленного, хотя персонаж и его создатель при всей своей схожести выбрали в какой-то момент жизни две совершенно разные ветки прокачки. В 1852 году 40-летний начинающий литератор (в миру - чиновник из минфина) Иван Гончаров отправляется на военном парусном судне «Паллада» в экспедицию на другой конец света. В качестве личного секретаря вице-адмирала Путятина, направленного в Японию для заключения договора о дружбе и торговле.

И это совершенно другая история российской литературы. Вместо романа про духоту бессмысленной сельской жизни («Ивашка, принеси мне кваса и прогони мух») мы получаем масштабный имперский травелог, герой которого посещает викторианскую Англию, Гонконг, Шанхай. Японию, Корею, острова Рюкю и тд. И хочется прокричать - вот что надо брать в школьную программу вместо «Обломова» - но…. пожалуй, не стоит. При всей своей уникальности, искреннем желании читателя растащить книгу на десятки или сотни цитат, текст Гончарова совершенно не пригоден для молодецкого спидрана. В нем отсутствуют яркие приключения, сквозная интрига. Плюс герой, будучи профессиональным чиновником, умело скрывает между строк все политические нюансы.

Текст не становится от этого менее интересным - в каждой сцене тяжело дышат под килем киты, скалятся в иллюминаторы акулы, хитрят туземцы - но только одним глотком (а книга читалась в рамках новогоднего марафона) её точно не осилишь.

Боже мой, больше 150 лет прошло, за это время только что острова и материки не сошли со своих мест! Мир изменился, всё, что вы прочитаете в этой книге, уже давно рассыпалось в прах – и корабли, и города, и народы уже не те! Полных географических карт ещё не существовало! Почему кому-то должен быть интересен этот толстый том заметок о событиях, безвозвратно унесённых волнами Леты? Пусть стоит на полке библиотеки и собирает пыль: не он один смыт потоком времени. А представьте себе, если фамилия автора на нём была бы не Гончаров, а какой-нибудь Унковский, как сложилась бы его судьба?

Вот какие мысли посещали меня, человека, не интересующегося историей, романтично-старинным мореплаванием с крапивинскими бим-бом-брамселями, мнениями одной практически исчезнувшей нации о другой такой же. (А думаю, многие обратили внимание на, конечно, не главный в повествовании облик России, канувшей во мраке истории.) Не особенно забавно читать серьёзные рекомендации автора насчёт того, как было бы полезно петербуржцам для расширения своих горизонтов подойти к стоящему у причала военному кораблю и попроситься на борт с экскурсией. Капитан, мол, будет только рад гостю. И уж, естественно, вас не арестуют и психом не сочтут. Вот и 150 лет.

Так что долго я откладывал знакомство с этой книгой. Прочёл всё у Гончарова, даже про слуг, а вот за «Фрегат» не брался. Ну не моя тема. А тут решился, ну а дальше вы угадали: Иван Александрович легко, естественно очаровал, затянул и развлёк. Вот это писатель так писатель, кудесник – одно слово.

Про книгу писать почти не буду: в предыдущих рецензиях, написанных с любовью, всё очень точно подмечено, да и не забредёт сюда случайный человек, не нужны тут ни реклама, ни разъяснения. А вот среди приятностей данных очерков хочется отметить язык. Так и тянет теперь после Гончарова говорить «домы» и считать слово «отель» женского рода! А очаровательные фразочки – «как навастривали они уши», «я иззяб», «неспотыкливая лошадь»! Приятно читать, как старые специалисты просрамливают (sic!) сегодняшних «знатоков языка», умеющих настаивать на «правильности», но не способных создать великую литературу.

И последнее, слово автору: «в России нет путешественников, всё проезжие, несмотря на то, что теперь именно это стало наоборот. Разве по железным дорогам путешествуют? Они выдуманы затем, чтобы «проезжать» пространства, не замечая их. Теперь я вижу, что у нас, в этих отдалённых уголках, только ещё и можно путешествовать, в старинном, занимательном смысле слова, с лишениями, трудностями, с запасом чуть не на год провизии, с перинами и самоварами.» Когда я дошёл до этого абзаца, то варежку разинул – наконец-то до меня дошло, и то после объяснений, в чём из глубин идущая сила этого произведения. Вот чего лишены современные люди! «И здесь заводятся удобства: того и гляди, скоро не дадут выспаться на снегу и в поварни приставят поваров – беда: совсем истребится порода путешественников!» Понятно, что я завтра не помчусь спать в снегу; и послезавтра не помчусь. Но теперь вызванное Гончаровым понимание магического очарования старинного путешествия останется со мной навсегда, и буду гордиться нашими предками ещё и за то, что они были «путешественниками». Хоть из книг получил малую толику того, чем бедна моя жизнь.

Вот что делают настоящие книги с людьми.

В веке XIX барчуки, эти юные мечтатели, наверняка зачитывались Фрегатом, спрятавшись в классной комнате, или еще в каком укромной уголке, тоскуя от невозможности броситься навстречу морским приключениям самому, и мучимые духом авантюризма, жадно смотрели на кругосветку глазами Гончарова.

В XXI же веке, мы не слишком далеко ушли от тех, старинных читателей, и коронавирусное горе туристических барьеров запиваем тем же чтением о чужих путешествиях. "Фрегат" в этом плане вполне неплохой выбор, 2,5 года (1852-1854) по карте мира, путевые заметки о "плавучем русском мирке", написанные с природной живостью и старинной нетолерантностью естествоиспытателя по-русски, непосредственного неофита, мнящего себя пресыщенным интровертом. И.А. Гончаров, разменяв четыре десятка лет, будучи довольно инертным сибаритом, неожиданно для всех (и кажется для себя, ибо не для его взгляда все эти красоты заморские расцветали) оказался в составе экспедиции на "Палладе". Я недолго ломала голову, почему они так долго плелись-то вокруг света, все дело в том, что в каждой точке остановки они торчали немало дней, где-то месяцев. На каждой остановке наше герой успевал сойти на берег, "потусить" среди местных, накупить сувениров, пожить в гостинице, поесть местных деликатесов (опять же отметить их непривычность и невкусность, при этом не обделяя себя разнообразием блюд), понаблюдать то, что он называет "физиономию города", оценить красоту женщин (конечно же на свой вкус, но довольно ясно и конечно же в каждом городе отметить результаты этой оценки). Красота в глазах смотрящего, скажет полвека спустя О. Уальд, а тут же мы сможем наблюдать путешествие глазами человека, старавшегося показаться не восторженным, холодным, аналитическим и пресыщенным, почти что умудренным опытом. На деле же, сын своего крепостнического времени, смотрит как на равных только на знать и на европейцев, все остальные - как любопытные зверушки. Новые кушания - будь то бананы, или истинно китайский чай - критикуются, нормы красоты - от атласной кожи негроидов, их одежки и манер до изуродованных маленьких ног китаянок и причесок японок - описывается как обряды дикарей; одежда - особенно женская обрисовывается до мелких деталей, образ жизни - подмечается будто бы любопытным соседом (в некоторых местах Гончаров со спутниками просто вламывались в простые жилища -посмотреть как и чем живут эти люди, читать интересно, но опять же характеризует путешественников не меньше, чем аборигенов).

Сам маршрут тоже удивителен: зайдя в Британию ( попав кстати в Лондоне на похороны Веллингтона), продегустировав одноименное вино на Мадейре (хотя к слову довольно явно пропагандирует трезвость и трепетное отношение к своему желудку и качеству пищи), обогнув Африку, попав в болтанку штормов после, оценив Яву и Сингапур, впечатлившись гвалтом Шанхая и наоборот, не впечатлившись скудным селением Нагасаки, гордо именуемое портом (хотя там, как мне кажется более всего угнетало их бюрократическая машина Японии, затянувшая до невозможности все согласования: "Из Едо на этот счет не поступило никаких распоряжений..."), фрегат потом еще довольно долго покрутился по островам Тихого океана (интересен был, к примеру их поход на табачную фабрику манильских сигар), прежде чем попасть к российском уберегу. От того, что было интересно автору, многое можно сказать и о нем самом: к примеру о матросах миссии он интересовался не более, а даже менее, чем о наполнении стола в кают компании (вестовой Фаддеев почти единственный удостоен описания, зато о консервах и курицах почитаем подробнейше), о комфорте он давал характеристику в каждом отеле более, чем о природе вокруг (разбитая форточка, москиты, приключения с душем и т.п.), состав питания, фрукты, порядок передвижения по суше - вот на что он акцентирует внимание на остановках. Также много уделяется места описаниям образа жизни местных, их религии, миссионерским действиям, общению с торговцами, азарту и азартным играм, отношению меду полами. Гончаров не ходит по музеям и экспозициям, но в шумной толпе, кафетериях, церкви, других местах скопления народа его заметить нетрудно. Этим манера описания отличается от прочих, восторженных, рвущихся в приключения авторов и их героев. В итоге - можно увидеть любопытный взгляд на мир середины девятнадцатого века, чем-то похожий на современные пристрастные тревел-блоги о путешествиях.

Великий классик русской литературы Иван Александрович Гончаров совершил длительное путешествие в Японию на парусном фрегате "Паллада", попутно посетив Англию, Острова Зеленого мыса, страны Африки, Филиппины, Китай. Обратно в Петербург он вернулся уже по суше на лошадях через Сибирь. Гончарову неслыханно повезло, его организм оказался не склонен к морской болезни, чем не всегда могут похвастаться даже закоренелые моряки. И даже не смотря на это путешествию чуть было не сорвалось, так как не привычный к ограничениям дворянин тяжело воспринял сокращение выдачи провианта и пресной воды, которые возникли из-за задержки в пути в Англию. Кроме того, на столь непродолжительном отрезке пути уже случились смерти, из-за вспыхнувшей на борту корабля эпидемии холеры. Но нам повезло, что его путешествие все же продолжилось так как читатель получил уникальную возможность взглянуть на мир середины 19 века его глазами.

Книга по своей структуре неоднородна. Некоторые главы написаны в виде дневниковых записей или путевых заметок, в которых автор рассказывает о ежедневной рутине с которой он сталкивается, об общественном укладе в посещаемых им странах и их отличии от заведенных в Российской Империи порядках, о заинтересовавших или позабавивших его вещах. В других главах он предается воспоминаниям и размышлениям. Третьи предстают перед читателем в виде писем, которые Иван Александрович писал своим друзьям во время путешествия.

Гончаров отправился в путешествие не простым туристом, а секретарём главы морской экспедиции, имевшей целью установить дипломатические и торговые пути с Японией. Зная это забавно наблюдать, как принимающая сторона затягивает переговоры, целый месяц согласовывает, не значимые для русского человека моменты, чтобы соблюсти церемониал и не нарушить иерархии. Но наши молодцы не уступили. Сказали будем сидеть на креслах и даже привезем их с корабля, если это необходимо, а вы если вам так удобнее можете сидеть на полу.
Сорокалетний мужчина воплотил свои юношеские мечты в этом путешествии и оставил, на память потомкам, о нем очерки, написанные с юмором и красивым русским языком.

«Фрегат «Паллада» - это очень интересные путевые заметки не путешественника, а романиста, волею судьбы брошенного в пучину дипломатических переговоров, ради которых за два года пришлось проплыть-проехать полмира. Автор подробно описывает основные вехи своего путешествия, как он сам пишет «плаванья по казенной надобности», добавляя нотки поэтичности в свой рассказ. Ивану Александровичу посчастливилось взглянуть на Японию в тот период, когда японское правительство лишь чуть-чуть начинало приоткрывать двери для европейцев и страна все еще оставалась загадкой.

Гончаров описывает обычаи японцев, дает характеристику их культуре и менталитету, рассказывает и курьезные случаи, возникавшие из-за полной закрытости хозяев островов. Например, при действии полного запрета на высадку на острова, когда русские попросили разрешения высадиться на одинокую скалу в море для того, чтобы проверить хронометры, то на следующее же утро обнаружили, что на скале торчало невесть как прикрепленное туда дерево, мол, это не скала, а остров, а потому и высаживаться туда нельзя. Но все же российской делегации удалось побывать на берегу и наладить дипломатические и торговые связи с Японией.

Впрочем, в дневниках идет речь не только о Японии, немало внимания уделяется природе, истории, экономике и обычаям таких земель как Англия, Мадера, Мыс Доброй Надежды, Сингапур, Гон-Конг, островам Индийского океана и Китайского моря, Маниле, и т.д. Очень интересны наблюдения Гончарова о народах Азии, островных государств (китайцах, японцах, манильцах, ликейцах) и народах российской Сибири (якутах, чукчах, тунгусах).

Также автор рассказывает и об отношении колонизаторов (в основном речь идет об англичанах, американцах и голландцах) к эксплуатируемым ими народам. В этом смысле показательны главы о Китае (рассказ о том, как за опиум колонизаторы получают все: «За него китайцы отдают свой чай, шелк, металлы, лекарственные, красильные вещества, пот, кровь, энергию, ум, всю жизнь»), о нещадной эксплуатации населения Мыса Доброй Надежды, о производстве сигар и пеньки в Маниле, и т.д.

А уж впечатления сухопутного человека от опасностей и сложностей кажущегося бесконечным плаванья и вовсе достойны выделения в отдельную книгу. С легким юмором, а порой и язвительностью, автор смеется над собой и другими путешественниками, попадавшими впросак из-за культурных особенностей восприятия чуждых им и необычных традиций, каких-то предметов, да даже экзотических фруктов. Например, мякоть плодов, которые по настоятельному совету попробовал Гончаров, оказалась ужасно кислой, а позже выяснилось, что есть нужно было вовсе не мякоть, а шкурку. И таких случаев описано множество...

Признаться, принимаясь за чтение, не переставал удивляться, как Иван Александрович Гончаров, будущий автор «Обломова», решился на столь отважное решение – отправиться в кругосветное путешествие на фрегате «Паллада». Сам писатель признавался, что «его никогда не влекла романтика и экзотика странствий, - мысль о походе возникла у него внезапно: «Ехать и в голове не было… Я пошутил, а между тем судьба ухватила меня в когти, и вот я – «жертва своей шутки».

Уверен, что у Гончарова было очень много черт характера от его знаменитого героя, Ильи Ильича Обломова, но сложившиеся обстоятельства заставили писателя с честью выполнить свою работу во время многотрудного и очень долгого путешествия. И это произведение является подтверждением и настоящим доказательством силы воли и отваги Ивана Александровича.

Документальные очерки о трёхлетнем путешествии, оформленные в виде писем друзьям, заслуживают только самых восторженных отзывов. Постоянно ловил себя на мысли, что в отсутствии возможности зафиксировать увиденное на кино или фотоплёнку Гончарову удалось с помощью прекрасного литературного языка так рассказывать обо всём, чему он являлся свидетелем, что меня, как читателя, не оставляло чувство будто смотрю большой документальный сериал. Настолько интересно и подробно пишет автор, что всё происходящее в путешествии в моём читательском воображении предстаёт как реальные картины. Хотя фотографии путешественники делали уже тогда, но до изобретения кино ещё было долгих почти сорок лет.

Вот что значит наличие в экипаже столь крупного писателя. Он своим мастерством создал не просто дневниковые записи, а настоящий литературный труд. С ясной и чёткой позицией автора, представителя России. Интересные подробности об обычаях и поведении других народов. Различии в культурах и повседневной жизни.
Всё это весьма занимательно, так как отражает конкретный исторический период -1852 -1855 годы. Писатель как бы зафиксировал в вечности именно тогдашнее положение дел в мореплавании, географии, этнографии, политике. Это очень интересно рассматривать во временном контексте.

Как необычайно любопытно теперь оценивать изменения, произошедшие с того времени со странами и народами, которые описывает Гончаров. А перемены за 165 лет просто колоссальные! Невозможно даже соотнести, что представляла собой Япония тогда и сейчас. Заметки о поведении японских чиновников для меня стали настоящим откровением и неожиданностью. Сплошное враньё и умолчание! Конечно, я понимал закрытость японского общества того времени, но у Гончарова наполнено такими удивительными подробностями, что остаётся только руками развести…

Хотелось бы ещё отметить, что Иван Александрович запечатлел образы реальных российских офицеров и матросов экипажей фрегатов «Паллада» и «Диана». Не придуманные литературные, а самые настоящие, реально жившие. Своим незаурядным писательским мастерством Гончаров увековечил этих смелых мореходов. Вообще, в книге гармонично сплелось литературное дарование писателя, романтическое время географических открытий, окончание эпохи первооткрывателей - парусных судов, мужество российских мореплавателей. Почти идеальный сплав.

Я так давно читала Обломова, что совершенно забыла, как потрясающе хорошо пишет Иван Гончаров. И эта книга совсем не художественно произведение, а путевые заметки которые вел автор проведя на фрегате Паллада в качестве секретаря, делопроизводителя, переводчика автор, который ранее никогда практически не выезжавший из своего дома, как и Обломов.
Путешествие на корабле описанные автором очень увлекательны. Читаются они и как художественное произведение и порой как именно отчет и даже как экскурс в историю. Ведь автор путешествуя на фрегате и посещая разные страны описывает и историю этих стран немного, и рассказывая о жизни и быте народов населяющих эти страны, одновременно не забывая вставить и описание природы , и животного мира.
И хотя его критиковали за обилие рассказов о кулинарных предпочтениях этих народов, о трапезах, которые совершали герои во время плавания и посещения стран, мне эти страницы очень даже понравились .Гончаров описывает все это очень подробно, причем с комментариями и часто они очень даже ценные. Все написано с юмором, все подается в сравнении. Конечно кроме фигуры самого автора здесь много интересных персонажей, особенно конечно выделяется Фадеев, сметливый матрос приставленный в услужение к автору этих записок. Очень интересны наблюдения автора за представителями разных народов, в странах которых побывал фрегат. Тут и англичане и жители Адриатики, и африканцы, и китайцы , и корейцы и многие другие народности. Особо конечно много записей о японцах, ведь Япония и установление дипломатических отношений с ней были целью экспедиции.
Читается книга очень легко, несмотря на большой объем. Автору удалось путевые заметки превратить в увлекательное и интересное произведение. Очень рекомендую, кто не читал еще это произведение ознакомится с ним. Я не пожалела ни капли и получила огромное удовольствие от чтения.

До сих пор не отпускают мысли об этом замечательном произведении. Хоть и читала я его очень долго, но я наслаждалась языком автора. Невозможно передать всю прелесть повествования. Ведь действительно, буд-то наяву ты плывешь на фрегате. Я читала и мечтала оказаться в прошлом с фотоаппаратом. Что бы не описывал автор, все в такой непринужденной обстановке мы знакомимся с городами, народом , обычиями, природой, бытом, климатом. Автор ненавязчиво, даже местами с юмором, рассказывает о вещах, которые в другой книге вызовут только скуку. Ни на одно мгновение вы не разочаруетесь, узнаете как путешествовали во времена Гончарова, насколько они отличаются от путешествий нашего времени. Я даже не могу сравнить это произведение ни с каким другим, оно не забудется и будет кружить голову и призывать к путешествиям.
Вместе с фрегатом я посетила чужеземные страны. Побывала в Англии, Японии, Китае, Испании, в английской колонии и не только. Но к какой бы мы пристани не пристали, везде мы ощущаем атмосферу страны, видим "нутро" нации, наслаждаемся природой. Уверена , что никто не разочаруется, если тоже решится пуститься в плаванье с "Фрегатом "Паллада".

В отпуск традиционно набрал всякой морской беллетристики, отвлекусь у моря от военных кораблей. Было давнее желание ознакомится с эпиком Ивана Александровича Гончарова, в миру более известного как автора знакового Обломова, хорошо известного по школьной программе. Увы, данная книга о путешествии на Дальний Восток для школьной программы не подойдет, все же там книги на ~600 страниц чтения почти не присутствуют, хотя как беллетрическое описание мира середины XIX века очень хорошо подходит. Итак, домосед и подающий надежды литератор, скромный коллежский асессор-переводчик из департамента внешней торговли министерства финансов устраивается секретарем экспедиции адмирала Путятина в далекую Японию для установления дипломатических отношений. В книге нет четкого внешнеполитического контекта, потому что ее Гончаров писал для современников, а не потомков, но начало 1850-х годов было знаковым для Дальнего Востока. Китай был приоткрыт первой Опиумной войной, в нем уже несколько лет бушевало восстание тайпинов. Корея за счет бедности и отсутствия хороших портов была пока неинтересна великим державам, так что очередь стояла за открытием Японии. У Гончарова роль эскадры коммодора Перри показана как что-то мимолетное и едва удостоенное пары упоминаний, вроде пересечения с парой американских кораблей в Шанхае. А ведь тут роль американцев может быть сравнена с ролью злого следователя, в то время как русские затеяли договоры по-доброму. В итоге все цели обеих эскадр были выполнены, но разными методами.

А путешествие нашего чиновника от Балтики до Кейптауна можно назвать плаваньем по английскому миру. Портсмут, Лондон, южноафриканские поселения и даже атлантическая Мадера - все было похожим в рамках глобализации XIX века, всюду похожие обычаи, еда, социальные отношения, грани между цивилизацией и варварством в тогдашнем представлении. Но читая про обычаи невозможно не удивляться. В чем-то тот мир был гораздо безопастнее нашего, можно было войти в любой дом и получить гостепреимство, накрытый стол и ночлег. В Южную Африку экспедиция прибыла как раз после очередного умиротворения местных племен англичанами, автор в отношении взаимоотношений англичан с тамошними кафрами приводит знакомую всем современникам паралель между Российской Империей и горцами Кавказа. Пока команда чинила потрепанный переходом фрегат, гражданские члены экспедиции свободно путешествовали по местности, беседовали с колонистами-англичанами и бурами, собирали и покупали всякие диковины. Эта глава на девносто страниц - самая объемная во всей книге, даже про Японию автор напишет меньше, потому что по ней разгуливать не разрешили, а вот по Капской колонии путешественники поездили вдоволь. Здесь больше всего размышлений об английской цивилизации и ее культурном коде, покорившим весь мир, хотя главный ужас с моей точки зрения в том, что автор искренне считает англичанок самыми красивыми женщинами в мире.

Дальневостчные народы автор четко делит на нецивилизованные, а именно китайцев и яванцев с обилием эпитетов про вонючесть, нечистоплотность, излишнюю праздность и отсуствие гражданской сознательности. Под стать им лень тагалов с подвластных испанцами Филлипин, впрочем тут автор просто пишет, что сиестальная праздность господ нашла удобное согласие подвластных им народов архипелага. Китайцев автор наблюдал в Гонконге и Шанхае, в разгар вялоидущих там боев с тайпинами, отдавая им дань в предпринимательских способностях и трудолюбию, но в целом оценивая их невысоко, повторясь на бумаге об отмечаемой многими путешественниками летаргии внутреннего устройства громадного государства. Отчасти связывает это с конфуцианством, как системой закостеневших вековых моральных ценностей, отчасти связывая с отсутствием долга и исполнительности в европейском смысле этого понятия, распространяя это на все сословия, от простого солдата до высших чиновников. Впрочем, китайцы с их страстью к опиуму, азартным играм и равнодушию к постепенному завоеванию их прибежных провинций европейцами, тогда в расовом отношении стояли разве чуть выше негров.

Японцам, установление отношений с которыми было главной целью экспедиции, автор отдает должно как лучшим среди дальневосточных народов, за их способность создать сильное централизованное государство, и в то же время много пишет об их совершенно несамурайских ценностях, как хитрость, изворотливость и подозрительность по отношению к чужакам. В целом, вся экспециция прекрасно проиллюстрировала весь набор методов, которыми пользовались японцы, чтобы спровадить незваных послов куда подальше. Сам пункт приема в Нагасаки на южной оконечности Японии требовал долгой переписки с правительством сегуната в Эдо в центральной части страны, а ведь еще японцы бесконечно торговались за мелочи церемониала, вроде на чьих лодках повезут посольство и нужно ли снимать обувь при входе в здания. Сами японцы своим переговорщиками не совсем доверяли, поэтому в составе их делегаций была куча народа просто слушавшая разговор и доносившая на вверх не превышают ли своих полномочий и не отступаются ли от обычаев посланцы губернатора. И так пока осатанелые от задержек европейцы, живущие на своих кораблях, не исчерпывали запасы терпения, воды и еды (ограниченные поставки съестного были тоже частью тактики задержек) и не уплывали восвояси. Вот именно так русские посланцы три месяца просто торговались по мелочам и ждали якобы вердикта из столицы, причем японские чиновники использовали даже случившуюся полгода ранее смерть тамошнего сегуна как повод для задержек. В итоге посольство за два своих посещения скорее изучила характер принимающей стороны, но едва ли продвинулась в своей основной цели - этого Путятин добьется только в свое третье посещение в 1855-м году уже без присутствия Гончарова. С военной точки зрения японцы ни писателя, ни офицеров фрегата не впечатлили своими пушечками на разваливающихся лафетах, зато отдали должное японским мечам у самураев.

Начало Крымской войны заставило русский отряд отойти ко своим дальневосточным берегам к лету 1854-го года, и формальная неясность дальнейших целей экспедиции позволила распустить гражданский персонал посольства. Гончаров предпринял путешествие от устья Амура до Иркутска круговым путем - через Якутск и вдоль Лены, оставившие в книге еще две преимущественно положительных главы с гордостью как постепенно трудом русских поселенцев преображается восточная Сибирь. Хотя и жаловался на нерадивость ямщиков, в отсуствии начальства наровящих спихнуть свои обязанности на кого-нибудь другого. Против сего Иван Александрович измыслил страшную вещь - начал записывать имена лодырей в маленькую возможно черную книжечку, чем изрядно пугал служивых. Увы, по достижению Иркутска, как центра тогдашней цивилизации на восточных пределах страны, автор прекращает свой рассказ, а ведь можно было продолжать еще на сотню страниц. Впрочем, и так хорошо получилось, это первое в русской литературе описание заморского путешествия, получившее за счет личности автора, столь широкое признание, что о нем помнят до сих пор, в отличии, от, например соченений Лисянского или Беллинсгаузена, бывших прежде всего военными моряками. И оно до сих пор сохраняется свою историческую актуальность, как взгляд автора прежде всего на Южную Афирику и Дальний Восток в середине XIX века, бывшие тогда малоизвестными российской общественности. И выход "Паллады" можно воспринимать как звенье цепи в восточной политики России второй половины XIX века и как рукововодство для тех, кто будет присоединять Приморский край и исследовать берега тихоокеанских рубежей в следующие десятилетия.

Знаете, в английском флоте были такие ребята, называемые мидшипменами. Обычно эти джентельмены мешали нормально жить и капитанам, и всей команде корабля, потому что это такие аблотусы, которые ни черта не умеют, но которых надо взять на борт, потому что они "из благородных". Короче говоря, непутёвые сынки богатеньких лордов и пэров, которых тупо некуда было сбагрить, и поэтому их сплавляли во флот. Авось, какой прок выйдет.
Чаще всего проку не выходило. Хлыщи были разбалованные и бестолковые. Команде они не помогали, а чаще всего мешали. Зачастую были зачинщиками бунтов, творили всякую дичь, но трогать их было нельзя, так как они формально были из командующего состава. Только если под шумок их за борт сбросить или аборигенов на них натравить - тут уж извиняйте, особенности работы такие, против них не попрёшь даже богатым папикам (которые, впрочем, полагаю, чаще всего вздыхали с облегчением, если их непутёвое чадо сгинуло в неведомых морях).
Но то жестокие английские реалии, с которыми английским капитанам приходилось, скрепя яйца, мириться. Сильно сомневаюсь, чтобы какой-нибудь английский морской волк подошёл однажды к условным Поупу или Теннисону и сказал, мол, поплыли, кароч, в кругосветку, чо ты не ссыкуй, всё путём будет! Только если английский капитан мазохист. Или жирнющий тролль.
Видимо, русский капитан Унковский был из последних. Он же явно знал, что за чудо в перьях он приглашает на борт. Ну или он не ожидал, что это ленивое чучело согласится. Не знаю.
И поплыло в итоге это недоразумение по морям.

Вы знаете, я настолько не интересуюсь биографиями, что понятия не имел ни об одном из жизненных фактов Гончарова. И настолько привык отделять автора от произведения, что не задумываюсь, о том, что автор мог написать некоторых персонажей с себя. И если бы рецензируемая мной книга была художественной, я бы оценил её довольно высоко, ведь писательское мастерство у Гончарова высочайшее.
Но это не художественная книга. Это путевой дневник. И он показывает, какое же редкостное мудило этот ваш Гончаров.
Настолько редкостное, что абстрагироваться от личности автора уже не получается.
И как-то уже не хочется наслаждаться живым языком ленивой бестолочи, чувством юмора отвратительного шовиниста и меткостью описаний и остроумием убожества с манией величия.
Но придётся.

К сожалению, автор явно лукавит, объясняя, какого лешего он согласился на эту авантюру. Ну или он тупой, во что верится слабо. Вот зачем? Настолько несовместимых вещей, чем Гончаров и морское плавание, в принципе не так уж и много. И что он вынес из этого плавания? Что качка это неудобно? Что чай везде невкусный, а кухня непонятная? Что англичане странные и задолбали быть во всех точках планеты? Что жиды, оказывается, бывают и не такими мерзкими? Что черномазые и узкоглазые дикари зело дикие и тупые? Что япошки хитрожопые, и их не грех попугать, поиграв своими чугунными и бронзовыми причиндалами? Вот уж исконная расеянская дипломатия, не поспоришь. Или что круто быть мудаком при бабле? Настолько круто, что можно всех кругом ни в грош не ставить. Настолько круто, что можно, вконец устав от этого противного моря, заставить тащить свою жирную тушу всяким этим российским аборигенам через всю страну с востока на запад? Экое поучительное путешествие!

Ну правда. Неужели Гончаров не понимал, что опубликовав эти записки, он во всей красе покажет своё истинное лицо? Я думаю, что прекрасно понимал, но считал, что оно прекрасно, потому что особой самокритичности я на страницах этого дневника не заметил. То есть она, эта самая самокритичность, есть, конечно, но в каких-то незначительных мелочах. Это и самокритичностью-то не назовёшь. Так, кокетство-с.

Ладно, чёрт с ним. Что с самой книгой?
Она хороша. Всё-таки Гончаров талантливый сукин сын. Вероятно, один из самых талантливых сукиных сынов всей русской литературы. Он умудряется с помощью нескольких слов раскрыть характер персонажа так, как некоторым не сделать и с помощью нескольких тысяч. Не знаю уж, насколько характеры описанных Гончаровым людей совпадают с характерами реальных прототипов, потому что Гончаров знатный враль и высокомерная тварь, но, опять-таки, для художественного произведения всё великолепно. Люди, нравы, обычаи, мелкие детали, междустрочные намёки, описания, динамика, юмор - всё просто отлично. Даже как-то обидно становится, что это реальная история, а не "Обломов, возвращение". Читалось легко и с интересом, особенно когда забывалось, что это путевой дневник. Так или иначе, удовольствие получено. А если вы спокойно переносите высокомерных ленивых шовинистов, или сами такие, или лучше меня умеете абстрагироваться от личности автора, даже если он напрямую пишет о себе, то вам обязательно нужно прочитать эту книгу.

Я же, пожалуй, продолжу, как и раньше, подальше держаться от биографий, автобиографий, дневников, переписок и путевых заметок. Ну их на хер. Только расстраиваться, какие же всё-таки твои любимые авторы редкостные мудозвоны, а нелюбимые - прекрасные люди.
А у Гончарова мной ещё "Обыкновенная история" не читана. Вот лучше бы её и прочитал, ей богу.