Стефан Цвейг. Собрание сочинений в одном томе

Ни какой трогательной и трагической любви вы здесь не найдёте! История об офицере, которому было скучно на службе и в свободное время он ходил в богатый дом, чтобы весело проводить время, вкусно есть и пить, и о богатой девушке инвалиде, которая использовала всех своих близких, вызывала у них чувство вины и заставляла плясать под свою дудку! Эта книга полна эгоизма, вранья, стыда, лицемерия и манипулирования! Из всех персонажей немного было жалко отца, который жертовал всем ради больной дочери, а она этого не замечала и не ценила, но думаю это было ему наказанием за его поступки в молодости! Так, что история оставила неприятный осадок и негативные эмоции!

Знаешь, я очень люблю прокатную компанию "Про:взгляд" и безмерно ей благодарен за предоставляемые фильмы. Из моих фаворитов на русские киноэкраны ими были выпущены такие фильмы как "Пугало" Дмитрия Давыдова, "Человек из Подольска" Семёна Серзина и "Паразиты" Пон Джун-хо. Этим октябрём ребята выпустили в прокат "Королевскую игру" (в оригинале "Schachnovelle") Филиппа Штёльцля, известного ранее работой над фильмом "Лекарь: Ученик Авиценны". О своём бессловесном восторге я писал ранее в посте. Теперь же я нашел время и прочитал первоисточник - "Шахматную новеллу" Стефана Цвейга. Обсудим, что общего и в чем уникальность каждого отдельно взятого произведения.
Нетрудно догадаться, что лежит в основе сюжета обоих произведений. Шахматы. Это ясно и из названий. Несмотря на то, что немцы сохранили оригинальное наименование произведения, наши перевели "Schachnovelle" как "Королевская игра", что, в принципе, сути дела не меняет, я бы сказал, наоборот, добавляет шарма.
Сам Цвейг писал, что шахматы - это квинтэссенция науки и искусства. Сунь-Цзы бы еще добавил, что это искусство войны. По сути, так оно и есть, ведь данный вид спорта, несмотря на низкую физическую энергозатратность, имеет высокий уровень азарта и стратегии. Стратегия делает этот спорт игрой джентльменов, лиц вдумчивых и терпеливых. За шахматным столом сразу будет видно картёжника и шулера: первый хочет быстрее закончить партию и не хочет думать, а второй начнет паниковать, когда не сможет смухлевать из-за прозрачности всего происходящего. Шахматная доска - это Куликово поле, Чудское озеро, Курская дуга. Она доказывает, что война может быть не бездумной пальбой по противникам. Это поединок пацифистский и интеллектуальный. Именно поэтому шахматы становятся центральной темой в сюжете о Второй Мировой войне.
Я боюсь пересказывать новеллы, так как могу написать лишнего, учитывая, что это жанр малой прозы и говорить там особо нечего. Но я попытаюсь без лишних подробностей.
Действие происходит на корабле. Военное время. Главные герои новеллы Цвейга - венгерский гроссмейстер Мирко Чентович и загадочный австриец Доктор Б. В двух словах их портреты выглядят примерно так: Чентович - говорит только на языке шахмат; Доктор Б. - сделал шахматы своим ночным кошмаром. Если с венгром всё более или менее понятно (безграмотный парень, но виртуоз шахматных марш-бросков), то австриец имеет довольно сложный бэкграунд, о котором он рассказывает на протяжении большей части новеллы. Это рассказ о том, как изоляция и одиночество влияют на психику человека, как шахматы становятся единственным убежищем из немецкого плена в параллельный мир, только вот где он находится? За стенами заточения? В голове?
Шахматы здесь играют метафоричную роль борьбы главного героя с внутренними демонами и с офицерами третьего Рейха. Цвет фигурок здесь имеет значение. Белые - это подчинение, а черные - это протест. Но как можно прийти к консенсусу, если ты играешь сам с собой? А потом ты оказываешься за столом с гроссмейстером, а он дает тебе право играть исключительно белыми. Борьба на этом кончается.
Цвейг на протяжении всего произведения своим уникальным мастерским языком передаёт тонкости психологизмов главного героя. Повествование идёт от первого лица, следовательно, автор примеряет на себя роль пленника, оказавшегося в пустой и тихой камере. Вера. Именно ей пропитан каждый слог из рефлексии Доктора Б. Бесконечное количество шахматных ходов было описано автором в тексте. Будь под рукой доска и фигуры, я бы вместе с главным героем разыгрывал те партии, которые были описаны в произведении. Мне становилось настолько жаль, что я хотел сесть напротив и сыграть вместе с ним.
Говоря о работе Штёльцля, это тот самый случай, когда экранизация, выполненная по мотивам первоисточника ни чуть не уступает, а то и превосходит оригинал.
Во-первых, картинка. Ничего особенного в ней нет, стандартная работа операторов, но крайне профессиональная. Во-вторых, актёрский каст. Игра Оливера Мазуччи - это отдельная тема для разговора. Я давно не видел у актеров такой ярой самоотдачи в кадре. Из всего посмотренного за год, он точно попал бы в мой личный топ лучших актеров (может даже на первую строчку). Работа композитора, как и оператора, абсолютно непримечательна, но со своей основной задачей по передаче настроения справляется. Сценарист с режиссером новеллу адаптировали слишком грамотно. Они ее апгрейдили до нового уровня. Классическое произведение на кинопленке приобрело абсолютно другие краски. Если рассказ Цвейга психологичен, то работа Штёльцля психоделична. Время и пространство в фильме становятся относительны и не вызывают доверия после трети просмотренного хронометража. Когда задаешься вопросами, начинаешь искать ответы, или хотя бы ждать их появления на экране. Режиссер будто сам начинает играть в шахматы со зрителем: сможешь ли угадать каждый сценарный ход? Я эту партию проиграл.

Молодой офицер Гофмиллер попадает впросак на званом вечере в кругу австрийской аристократии, пригласив на танец дочь самого большого местного богача. Девушка оказывается инвалидкой и не то, что танцевать не может, а даже передвигается только с чужой помощью. Несчастная не может сдержать слез, а Гофмиллер под впечатлением от своей оплошности делает все, чтобы загладить вину и добиться прощения у немощной Эдит - и вот, они уже друзья, которые не мыслят, как раньше могли проводить вечера не в обществе друг друга. Вот только каковы настоящие силы, движущие их навстречу друг другу? Привязанность, сострадание, жажда наживы, любовь?

Вся трагедия «Нетерпения сердца» в том, что чувства эти с двух сторон изначально были разными. Физический недостаток Эдит вовсе не делал ее ущербной в сфере чувств, и она изо всех сил полюбила офицера, который обратил на нее внимание. Полюбила до такой степени, что в нем сконцентрировалось все счастье и весь смысл ее блеклой жизни. Гофмиллер же просто не хотел выглядеть непорядочным как в своих глазах, так и в глазах окружающих. Звучит не похвально, но на самом деле не все так плохо и молодой человек действительно с удовольствием навещал девушку и проводил время в ее обществе - вплоть до тех пор, пока не узнал о ее чувствах и не понял, что она ждет от него большего.

В рецензиях вижу тенденцию ненавидеть Гофмиллера и обвинять его во всех последующих трагических сюжетных событиях. Я не то, чтобы собираюсь оправдывать все его поступки, но с главным обвинением в корне несогласна.

Самая большая беда офицера в том, что он малодушен и слишком зависим от мнения окружающих. Но также верно и то, что в целом он весьма доброжелательный и искренний парень. Наибольшего порицания он удостаивается за то, что так не смог заставить себя жениться на Эдит, хотя знал, как девушка этого хочет. Автор услужливо подкидывает нам примеры «правильного» поведения в схожих ситуациях: смотрите, вот доктор, который взял в жены пациентку, которую не смог вылечить от слепоты, а вот отец Эдит, который сначала обворовал ее мать, а потом женился из сострадания. Выходит, главный принцип общения с больными и ущербными - всегда давать им то, что они хотят или, на худой конец, стать для них незаменимыми.

В смысловом пласте романа Цвейг недвусмысленно подводит нас к тому, что есть два типа сострадания - плохое и хорошее. И разница между ними абсолютно внезапно оказывается только в размере уступок, на которые ты готов пойти, чтобы уменьшить страдания другого. Болтать да цветочки носить - сострадание плохое. Чтобы было хорошее, нужно жениться.

Но действительно ли спасение больного в том, чтобы гладить его по головке и каждую минуту говорить о том, что он поправиться? Разве не будет лучше в первую очередь делать для такого человека все возможное, чтобы он чувствовал себя полноценным?

Корень проблемы Эдит вовсе не в силе чьего-то сострадания, а в необходимости сострадания как такового. Панацеей для девушки должна была стать не женитьба, а наука о том, что она - полноценная личность, опора которой в жизни - она сама, а не кто-то еще.

Именно такого взгляда ждала я от этой книги, но акценты в ней оказались смещены в сторону ответственности, которую мы берем на себя, вступая в общение со всеми теми, кому в жизни повезло не так, как нам. Якобы настоящая помощь - всегда жертва собственным комфортом и интересами ради другого. Камон, почему все обязательно должно быть так? Разве больному обязательно должно быть приятно, когда здоровый лишает себя чего-то ради него? Разве сам факт жертвы не ставит двух человек в неравное положение, поднимая на пьедестал почета одного и пуще прежнего подчеркивая немощность другого?

На мой взгляд, если уж винить Гофмиллера, так не в том, что он не захотел довести свое общение с Эдит до брачного завершения, а в том, что он в принципе и подумать не мог, что калека может чувствовать ту же страсть, что и девушка с двумя полноценно функционирующими ногами. Что физический изъян не обедняет внутреннего мира, а эмоции и ощущения не должны по своей принадлежности делиться на «для больных» и «для здоровых». Ну а самая большая вина лежит, как обычно, на обществе. На обществе, в котором любые знаки со стороны мужчины к женщине воспринимаются как матримониальные устремления, а инвалиды считаются чем-то достойным лишь жалости.

В любом случае ценно уже одно то, на какие развернутые размышления наталкивает эта книга. Поднятая в ней проблема волнует людей и сейчас, но решение ее, предлагаемое автором, меня совсем не удовлетворяет. Про то, как общаться с инвалидами, лучше пойду у Петросян почитаю, ну а к Цвейгу еще присмотрюсь - о его новеллах весьма и весьма наслышана.

Дж. Тиссо - Слишком рано

Трагическая история о безумной любви девушки, начиная с тринадцати лет и заканчивая последним вздохом, и мужчины, который любил одного человека - себя, а девушки для него были лишь мимолетным увлечением. И вот, в очередной день рождения, он получает странное письмо, письмо от незнакомки, письмо от НЕЁ. И перед нами раскрывается ужасная, но в тоже время безумно романтическая история любви.

Снова яркие события, эмоции, интересный слог. Снова интересные факты о нравах тех времен. Сколько условностей и обманчивых страстей.

Что смутило - недосказанность. Как-то однобоко для меня выглядело. Здесь только ее исповедь, хотелось бы хотя бы какие-то его чувства и эмоции увидеть.

Данную новеллу можно воспринимать двояко: как гимн бесконечной любви или как бред ненормальной женщины.

Меланхоличный рассказ-зарисовка о небольшом и малозначительном происшествии в каком-то, видимо, небедном доме. Почти нет героев, почти нет событий, но есть эмоции, есть перманентность, есть рассуждение.

Здесь действуют, живут и существуют три поколения женщин, и недаром мужчины как инструмент, как обстоятельства уведены куда-то на обочину сюжета. Их место – не совершать поступки, а быть осуждаемыми за них, не иметь своих чувств, но их порождать у единственных живых – у женщин. Героини, за которыми мы следуем – еще маленькие девочки на пороге юности, и читателю позволено видеть и слышать не более, чем им. Именно они ввиду отсутствия жизненного опыта, ввиду неумения глушить эмоции, отсутствия взрослого цинизма острее всех чувствуют, их реакции чище и искренней, чем у любого из взрослых. Они – лакмусовая бумажка, инструмент настоящей правды, всего настоящего, нефильтрованного, особенно, в такой ситуации.

Другие героини – та самая гувернантка из заглавия и мать девочек, хозяйка. Одна добрая, другая – злая. Мужчины бесцветны, они не принимают решений, они всегда в стороне. Гувернантка – молодость, мать – зрелость, возможно, старость. Зрелость ненавидит молодость, ненавидит за те возможности, поступки, которые для нее уже невозможны. Она не трогает детство, ведь для детства тоже многое недоступно, но молодость – другое дело. Злоба, жестокость матери (женщины!) к гувернантке – последствия не поступков последней, а элементарной зависти первой не к девушке, а к ее бесценному и еще не утраченному дару — юности. Не мужчины рушат жизнь женщин, а сами женщины. Сначала, будучи молодыми, страдают от жестокосердности старших, а потом также мучают молодых. Страдание, передаваемое из поколения в поколение. Взрослые забывают, что сами были молодыми.

Юные девочки, утрачивающие свою беззаботность от такой маленькой истории, боятся не только будущего. Они боятся своего будущего. Боятся быть и на месте этой бедной гувернантки, и на месте своей матери. Обе женские роли для них непривлекательны. Не эти ли в какой-то момент ставшие особенно сильными мысли, не эти ли страхи перед бесконечной чередой страданий привели к женской эмансипации, к изменению мира, изменению роли женщины? В этом классическом рассказе женщины играют главную роль: и жертв, и палачей, и свидетелей, и именно это главное, на что надо обратить внимание.