Стефан Цвейг. Собрание сочинений в одном томе

Очень понравилось, как написана книга. Прекрасные обороты речи, слова так сложены друг с другом, что читать одно удовольствие. Это такое вкусное чтение, когда смакуешь каждое слово, невзирая на смысл. Правда, это ощущение пропало, начиная со второй части романа. Во второй части появилось ощущение дежавю. Мне отчаянно казалось, что я знаю продолжение, я его уже где-то читала, причем продолжение, которого нет, книга заканчивается раньше.
История молодой бедной девушки Кристины, которой ненадолго удалось прикоснуться к богатству. Хорошо показан блеск высшего общества, его красота, заманчивость, но вместе с тем, гнилая сущность, где балом правят не человечность и совесть, а деньги и положение. Тетя с дядей нашей героини прямой пример. Внешне такие радушные, любящие, восторженные, а на самом деле их просто радует, какое впечатление Кристина произвела в среде богатых и знаменитых. Внешний лоск и легкость заманили Кристину в свои сети, лишили её невинности, избаловали её, они вознесли её на небеса, откуда рано или поздно она бы упала. И вот это падение принять намного сложнее.
Хорошо прописаны характеры героев, их чувства, настроения. Мне было жаль мать Кристины до слез. И отношение Кристины ко всему, что раньше было ей дорого, показывает, насколько она очерствела. Финал книги очевиден. Не предсказуем, а очевиден, наверное, именно так и может закончиться история человека, потерявшего все человечское внутри, выгоревшего, опустившего руки, хотя слабый огонек надежды на то, что у Кристины ещё может быть все хорошо, маленькая искорка совести и порядочности в ней все же тлеет, когда она слабо сопротивляется и сомневается в идее своего приятеля. Так уж устроены люди.

Сначала оффтоп не по теме. У Татьяны Устиновой есть роман «Подруга особого назначения», аннотация начинается со слов «Одиноко и бедно жила немолодая девушка Варвара Лаптева…» Это, собственно и есть начало истории героини романа:

Одиноко и бедно жила немолодая девушка Кристина Хофленер. Работала на почте в маленьком австрийском городке, ухаживала за вечно болеющей мамой, так и шли ее годы, двадцать, двадцать один… двадцать семь, двадцать восемь… И ничего впереди, разве что тихий скромный сосед робко предложит ей руку и сердце, когда овдовеет. И вдруг письмо от тетки, маминой сестры. Разбогатев и обретя устойчивое положение в обществе, тетка зовет ее, Кристину приехать отдохнуть на фешенебельном курорте. Она по сути добрая женщина, и муж у нее такой же добродушный, и почему бы не порадовать племянницу. Красивое платье, модная прическа, новенькие туфельки делают чудеса и вот вместо скромной провинциальной простушки перед нами очаровательное юное создание. Впервые в жизни Кристина попала в рай, танцы, вино, кавалеры наперебой, прогулки, укромные уголки… Немудрено, что девушка потеряла голову. А кто бы устоял? (Вспомнила Остапа Бендера и его «Знакомая мне учительница французского языка Эрнестина Иосифовна Пуанкаре никогда в жизни не пила вина. И что же! На одной вечеринке ее угостили рюмкой коньяку. Это ей так понравилось, что она выпила целую бутылку и тут же, за ужином, сошла с ума. И на свете стало меньше одной учительницей французского языка») Вместе с Кристиной мы несемся в неудержимом вихре развлечений, она обаятельна, очаровательна, молодые люди теряют голову, старики светло улыбаются, Кристина на вершине счастья. И по законам жанра на вершине Кристину подстерегает удар, и правда о ее происхождении выплывает наружу. Так же стремительно, как взлетала наверх, Кристина скатывается к самому подножию горы. Чем выше забрался, тем больнее падать…

В принципе, на этом можно было бы завершить историю, это был бы любопытный этюд о нравах. Но автор решил развить тему дальше. Дальнейшая жизнь Кристины оказалась еще более унылой и убогой. Вкусив краткой радости, она не смогла трезво взглянуть на ситуацию и злая на весь мир, постепенно превращалась в типичную провинциальную неудачницу, голодную и завистливую. Вот вам и ответ, откуда берутся сварливые тетки на почте, злые кассирши, желчные чиновницы – все оно, проявление женской и бытовой неудовлетворенности. Неожиданное знакомство Кристины с Фридрихом, таким же неудачником, только распалило авторское негодование, всю свою неудовлетворенность происходящим он выплеснул на страницы романа. Австрия закоснела в унынии, аристократия морально деградировала, жизнь не получилась… Это последний предсмертный роман Цвейга и виден его внутренний разлад. Финал автора, как известно, печален, и недописанный роман представляет нечто вроде прощального письма – мир мелок и мерзок, жизнь невыносима. «Зову я смерть, мне видеть невтерпеж достоинство, что просит подаянья…»

Ах, какое наслаждение читать классику с её сочным, метафоричным языком, мастерски отточенным стилем, с яркими переживаниями, умело выписанными образами! Почему-то юношеские впечатления от Цвейга смутны и неярки. Каюсь! Талант! Читать Цвейга и остаться равнодушным было просто невозможно.
Это было похоже на читательскую чесотку, всё зудело внутри меня. Интересовал не столько сюжет (если подумать, то он даже в чём-то предсказуем), сколько внутреннее состояние героев. Ох уж эти мне интеллигентские метания Антона, в реальности сильно попахивающие элементарной трусостью. Меня трясло так же, как трясло самого ГГ. Я и понимала его, и не понимала одновременно. Странно, но жалости я к нему не испытывала. А бедного юношу впору пожалеть - загнал себя в состояние безысходности. Правда, в его попытки разрубить весь узел и уйти мне совсем не верилось. Каждый раз, когда он снова и снова загонял себя в тупик, он не искал выхода-действия, он прятался в угол в надежде на чужую доброту и помощь. Вот он весь такой хороший, ему стыдно за невольное оскорбление, он готов искупить свою вину вниманием и жалостью, ах, он не может составить счастье девочки-калеки, потому что он честен, и не хочет, что бы думали, что он женится из-за денег, и вообще австрийскому офицеру не пристало родниться с евреями, ах, что скажут в полку, но девочку нельзя обидеть, лучше наврать, потом авось как-нибудь. Р-р-р-р! Укусила бы!
Эдит очень сильно напоминает мне бездомную грязную дворняжку, дрожащую от холода под дождём. Все проходят мимо, жалеют, сюсюкают, кто-то отыщет в кармане завалявшуюся корку, но взять домой эту безродную симпатягу, отмыть, отогреть и накормить ни у кого желания нет. Масса причин, чтобы пройти мимо. Самая безболезненная – равнодушие. Как ни странно. Пройди мимо, тебе же всё равно. Но вот ты погладил собачонку, и она с надеждой в глазах идёт за тобой, ожидая не просто ласки, а тепла сердца. А она тебе уже и мешает, и грязная какая-то, и ты вообще, оказывается, собак не любишь. И ты гонишь её от себя, ища разные оправдания.
Очень больно было за девочку. Хотя она сама не подарок, и будь она здорова и невредима точно так же крутила бы папочкой и слугами. Но в этой ситуации такое безысходное отчаяние, такая отравленная надежда!
Я никогда до Цвейга не думала о сострадании с этой стороны. Вернее так, я думала о сострадании только с точки зрения его необходимости. Но что сделал Цвейг с моими мыслями!

Прежде чем поиграть на струнах чужого сердца, крепко задумайтесь - а не боитесь ли  вы угодить в собственную ловушку расставленных сетей?

Нет, это не то, что вы подумали! Никто никого не соблазнял, не любя... Но обманывал - это точно! Здесь всё гораздо сложнее и изощрённее.

Ах, девичье сердце! Ой, какое же ты наивное и предсказуемое, жаждущее любви и грёз, обмана и заблуждения... Что бы над тобой не потешиться?! Так мило поймать глупую пташку в ладошку и понаблюдать, как она трепыхается...

А лучше, вообще, из-за кустов смотреть, как она машет крылышками, попав в капкан, который расставил ей старый искушенный греховодник, скучающий на закате своей жизни.

Только помни, плут, что -

Ну что, запутала я  вас совсем? Рассказ совсем короткий, в котором Цвейг, как всегда, окунает читателя в прекрасный чарующий слог и пиоткрывает самые сокровенные тайны души как грешной, так и святой...

Не выдают в рай больше виз...

Маршруты только в ад...

И разум в темноте завис,

Где только шах и мат...

Тут тыл напоминает фланг

И штык щекочет грудь...

Очаровательный цугцванг

Определяет путь

В среде потомственных убийц

С прогулкой между плах...

Где стоны стайкой пёстрых птиц,

Летят сквозь мат и шах...

Отметины безумных лет

Украсят хрупкий мозг...

И многоклеточный секрет

Ударом сотней розг,

Расставит точки там, где два

И где четыре с "е"...

Где закатила рукава

Судьбина - сомелье

И льет в бокалы жгучий яд

Сомнений, боли, грёз...

Где шах почти похож на мат

И массовый психоз...

Это мое первое знакомство с творчеством Стефана Цвейга и оно оказалось удачным... Начать знакомство с маленького рассказа - это не боязнь больших форм, это не отсутствие свободного времени, это не прихоть... Это осознанное, инстинктивное влечение, основанное на просмотре фильма, экранизации этого рассказа...

Мои эмоции кинематографического разлива тут -

https://www.livelib.ru/group/435/post/92539-sila-i-uverennost-v-lichnoj-pravote-bremya-ispytanij-gorya-i-poter 

Это был до такой степени реалистичное погружение в эпоху безумия, в состояние сумасшествия, что мне захотелось вкусить снова этот плод, но уже в виде слов... Чтение не менее сильный наркотик для такого культурологического маньяка, каковым я являюсь уже очень давно и собираюсь сидеть на этой системе до самой смерти...)

Великолепный, вкусный стиль написания рассказа с первых фраз позволил мне, восторженно кряхтя, вскрикнуть в плохо побелённый потолок: "Вот что значит гений!!! Вот что значит классика!!! Так сейчас уже не пишут!!!"... И мне эхом, где-то там, в разных уголках вселенной, отозвались такие же библиофилы, разделяющие этот кайф...)

Стефан Цвейг - одна из величин мировой литературы... Теперь и я могу это подтвердить скромной рецензией на великое произведение...

Психология персонажей пронзает и заставляет сопереживать всем их ошибкам и победам... Кстати, фильм очень дополнил сюжет рассказа и довёл его до высшей точки драматизма... Шахматная составляющая не будет помехой для читателей, даже не особо понимающих эту игру, а наоборот дополнит ненавязчивой информацией для общего развития...

Время чтения - полчаса... Время послевкусия - вся жизнь...

5 из 5 - читайте и смотрите... Или наоборот... Удовольствие будет двойным...

Нет уж, ее должны лечить, при чем голову! Го - ло - ву! Эдит Кекешфальве необходимо было лечить голову, давно, поливать водой во время истерик, раз ни у кого не поднималась рука на классическую пощечину, и не давать садиться себе на голову. Собственно, такие истерично-демонстративные девочки должны лечиться в специализированных клиниках, и я имею в виду именно психиатрические, а уж потом ноги. Тем более две пробы суицида.
Но нет, барышню избаловали и вырастили тирана. Сегодня хочу лейтенанта, завтра - слона, послезавтра халву и пряники. Когда человек чувствует себя единственным пупом Земли, перед которым преклоняются и падают ниц, у него у самого нет ни жалости, ни сострадания, ни любви, - только потребность "дайте мне это, подайте мне то". Эдит, не жалеющая ни отца, ни сестру, не вызывает у меня никаких хороших чувств. Не выношу людей, которые манипулируют другими посредством своих болезней и играют на твоей жалости. Слишком много с этим сталкивалась. На месте офицера Гофмюллера я бы сразу после ее выходок и первых хочу-не хочу послала девочку в заветное место из трех букв, и нечего сопли жевать - все равно от потакания ничего хорошего не вышло.

Замечательна новелла, которая тронула меня до мурашек.
История о том, как невинная забава, желание скрасить скуку долгого морского путешествия игрой в шахматы, тем более что на борту оказался шахматный чемпион, одного из пассажиров ставит на грань безумия.
История двух шахматистов: по воле природных способностей, и по воле случая приводит к жёсткому противостоянию, в котором победа или поражение зависят не от игры, а ОО того, как один человек сумеет сломить волю и сопротивление другого.
И трагичная история Б., пережившего страшные дни в гестапо, допросы, описаны так живо и прочувствованно, что будто осознаёшь чужую боль как свою. И побег в игру, как способ сберечь свой разум в невыносимых условиях, оказывается побегом без возврата, способным уже и в новой свободной жизни увести в иное безумие. Будто предупреждение что побег от реальности в любые выдуманные миры, может оказаться не менее безвозвратным, какими бы обстоятельствами ни был бы вызван.
Какая тонкая грань отделяет нормального человека от безумца, и как простое доброе человеческое чувство все-таки способно остановить падение в пропасть.

Этот незаконченный роман Цвейга по-моему заканчивается как раз на самом нужном месте. То, что читатель остаётся в неведении, чем завершились преступные планы героев, заставляет его глубже анализировать жизненные обстоятельства и личные качества героев, которые их к таким планам привели.

Удивительное дело, обычно читая произведения, где автор показывает контраст между социальными слоями и описывает трудности и боль класса неимущего, я проникаюсь сочувствием к героям. Меня печально поражает и восхищает умение героев в среде бедности и вечной нужды оставаться светлыми душой. Здесь такого не случилось.

Кристина нищая не внешне, она нищая внутри. Попав на мгновение в богатую жизнь, единственное, что из неё подчерпнула - жить можно только, если у тебя есть деньги, деньги, ради которых не нужно трудиться. Красоту можно только купить. Человек уже хорош тем, что у него есть деньги. Ни разу за неделю на фешенебельном курорте Кристина не задалась вопросом, а что, собственно, представляют из себя все эти красивые, беспечные и хорошо одетые люди. Кто они, каковы их музыкальные вкусы, что они любят читать, работы какого художника заставляют трепетать их сердца, каковы их политические предпочтения, какой жизненный путь они уже прошли и каковы их планы. Ни у одного из своих новых знакомцев Кристина не поинтересовалась ничем, что составляет человеческую натуру. Зачем? Она пуста сама и ей не интересна наполненность других.

Фердинандом же Кристина увлеклась и заинтересовалась единственно потому, что его боль отразила её состояние. Он просто высказал то, что она давно искала в своём положении - обвинение в своих бедах окружающих, несправедливость жизни, правительство. Они вдвоём на разный манер жалеют друг друга и сетуют на то, что родились не в то время и не в тех семьях. Однако, между их отношениями к собственной судьбе есть огромная разница.

Если суждения Фердинанда выглядят как просто вспышка гнева человека, оказавшегося в безвыходной ситуации. Как крайняя степень отчаяния привыкшего к борьбе и желающего продолжать бороться, безнадёжно уставшего, опустившего руки временно. То подавленное состояние Кристины перманентно. Она пророчит себе невесёлое будущее и ничего с этим не собирается делать. Ни смиряться с этим, чтобы найти мелочи, которые будут радовать её пусть хоть в таком финансовом положении, ни пытаться что-то изменить. Ведь у неё была возможность закрепиться в высшем обществе путём брака с богатым, но старым поклонником. И дело не в том, что для неё неприемлем такой способ обретения безбедной жизни, как продажа себя. Дело в том, что она даже не задумалась об этом, не уточнила, как удалось войти в высший свет её тёте. Она искренне считает, что богатство - это то, что или сразу дано, или сразу не дано.

Ей сразу не дано, а значит в жизни никогда не будет никаких светлых моментов. Семьи бедняков - убоги. Дети их досаждают. Любовь их топорная и грубая. Речка у деревни отвратительна, потому что она не в Швейцарии. Рассветы омерзительны, потому что пророчат только начало нового трудового дня. Бесплатные дни в картинных галереях отвратительны, потому что туда набивается толпа таких же бедняков, как и она сама. Картинные галереи и музеи, как и театры же существуют для иллюстрации элитарного общества, а не для питания духа и нравственного удовольствия и воспитания.

Не может жить красиво тот, у кого нет красоты внутри. Вот уж чего Кристине действительно не дано понять.

Принуждение - какое тяжёлое, давящее слово, до боли знакомое всем нам своей неизбежностью жизненной необходимости. Оно сопровождает нас всю нашу жизнь и заполняет её наполовину, к сожалению. Мы помним его с раннего детства, когда нужно вставать ни свет ни заря и идти в детский сад, где нет родителей, потом бежать в школу, где нужно выходить к доске перед всем классом и дрожать от волнения. А потом работа, работа и взрослая жизнь с целым букетом обязанностей и всемогущего долга, который держит в своих цепях человека до последнего вздоха.

Но здесь речь о принуждении более страшном, чем перечислила я, принуждении гражданина своей Родиной, которая ведёт наступательную, несправедливую войну. И ей глубоко безразлично, что ты не винтик в государственной машине, а человек совершенно неподходящий для войны, ибо ты художник, а потому совершенно непригодный на данном поприще. Цвейг, как и герой этой новеллы, сам бежал от призыва на войну в 1940 в Америку, где жил в страхе быть настигнутым, потому что боялся войны больше, чем смерти. Видимо, все его душевные волнения и вылились в эти строки, где его герой переживает настоящий внутренний ад, разрываясь между страхом, долгом и собственным сопротивлением этой варварской войне, которую ведёт его Родина. Уговоры и угрозы его жены оказались не властны перед всеми этими разрывающими его противоречиями, в которых повеление государства одерживает победу, и он бежит на свою погибель, словно приговорённый, пока одна сцена не пробуждает в нём внутренний протест, заставляя сменить своё решение.

"Фердинанд стоял, ошеломленный неожиданным зрелищем, сердце снова бурно забилось в груди, под листком бумаги. В стороне одиноко, никем не встреченные, стояли носилки. Он подошел неверными шагами к забытому среди чужой радости. Бледностью светилось лицо раненого, обросшее запущенной бородой; беспомощно свисала простреленная рука. Глаза были закрыты, губы бледны. Фердинанд задрожал. Тихо поднял он свисавшую руку и заботливо положил ее на грудь страдальца. И чужой человек открыл глаза, посмотрел на него, и из необъятной дали неведомых страданий благодарная улыбка приветствовала его.

И, точно от удара молнии, содрогнулся он. Неужели он совершит подобное? Так унизит человека, глазами ненависти взглянет на братьев своих, примет по доброй воле участие в великом преступлении? Мощно завладело им сознание истины и сломило механизм в груди; жажда свободы восторжествовала, наполнила его блаженством, уничтожила слепую покорность. И могучий, затаенный дотоле голос прозвучал: «Никогда! Никогда!» Это было выше его сил. Рыдая, упал он у носилок."

Цвейг не может иначе. Он очень любит перебирать человеческие страсти, добираясь до самого дна души, и за это я его и люблю. Пульс всегда учащён, когда его читаешь. И наслаждение не от адреналина, а от глубины его сочинений, которая по прочтении заполняет потом разум мыслями, а душу чувствами. А эта новелла к тому же оказалась очень актуальной в реалиях нашего времени, хотя я бы не стала сравнивать времена...