Конь с розовой гривой. Повести и рассказы советских писателей

Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.

Борис Пастернак. Золотая осень

Сложно мне всегда оценивать прозу поэтов. Не знаю, кем себя считал больше Борис Леонидович Пастернак (1890-1960), да, впрочем, и не важно... Борис Пастернак - Детство Люверс (1918) - это для меня такая разноплановая поэма в прозе: ритм и мелодика стиха , яркие метафоры, подчас заменяющие действие или отодвигающие его на задний план, не менее яркие образы даже неодушевленных предметов, необыкновенная лиричность предложений, сюжета, описаний (ах, какие здесь описания природы! это просто сказка!) вкупе с обрывочностью мыслей погружает читателя в то особое состояние и настроение, более характерное именно для поэзии.

По описанию это повесть, но мне же произведение видится более рассказом, пространным, объемным, но все-таки рассказом. События развиваются слишком быстро, стремительно, начала как такового нет (имеется в виду плавное вступление, предваряющее сюжет), нет и конца (чувствуется недосказанность), мы сразу оказываемся в разгаре действия.

Мы сразу оказываемся в теле маленькой девочки, Жени Люверс, которая взрослеет вместе с нами на страницах книги, познает мир, себя, свои чувства, учится взаимодействовать с этим необыкновенно разноцветным и взрослым миром. Мир взрослых - вот, пожалуй, главная загадка (и тема) книги. Они такие непонятные и странные, все эти взрослые, - удивляемся мы вместе с Евгенией. Мир детства и мир взрослых как две непересекающиеся прямые в этом рассказе, как две вселенные. И мы, если дочитаем книгу до конца (она небольшая), увидим процесс перехода этой маленькой девочки в запретный, закрытый до сей поры мир...Оттого и книга получилась такой трогательной, нежной, ранимой - подобно героине, не иначе...

Повествование туманное, и часто напоминало мне сказку. В детстве мы вообще ведь все воспринимаем гораздо ярче, и Пастернаку удалось передать это в книге, это состояние волшебства, коим пропитан каждый миг детства. Оживающие горы-великаны, удивительные люди, природа, необычайно живая...

"Что это, никак опять тает? Значит и сегодня выедут на колесах и в сани все еще нельзя закладать? С холодеющим носом и зябнущими руками Женя часами простаивала у окошка. Недавно ушел Диких. Нынче он остался недоволен ею. Изволь учиться тут, когда по дворам поют петухи и небо гудет, а когда сдает звон, петухи опять за свое берутся. Облака облезлые и грязные, как плешивая полость. День тычется рылом в стекло, как телок в парном стойле. Чем бы не весна? Но с обеда воздух как обручем перехватывает сизою стужей, небо вбирается и впадает, слышно, как, с присвистом, дышат облака; как стремя к зимним сумеркам, на север, обрывают пролетающие часы последний лист с деревьев, выстригают газоны, колют сквозь щели, режут грудь. Дула северных недр чернеются за домами; они наведены на их двор, заряженные огромным ноябрем. Но все октябрь еще только.

Но все еще только октябрь. Такой зимы не запомнят. Говорят, погибли озими и боятся голодов. Будто кто взмахнул и обвел жезлом трубы и кровли и скворешницы. Там будет дым, там - снег, здесь - иней. Но нет еще ни того, ни другого. Пустынные, осунувшиеся сумерки тоскуют по них. Они напрягают глаза, землю ломит от ранних фонарей и огня в домах, как ломит голову при долгих ожиданиях от тоскливого вперенья глаз. Все напряглось и ждет, дрова разнесены уже по кухням, снегом уже вторую неделю полны тучи через край, мраком чреват воздух. Когда же он, чародей, обведший все, что видит глаз, колдовскими кругами, произнесет свое заклятие и вызовет зиму, дух которой уже при дверях?"

И вот так красиво написана вся книга. Это просто музыка, запечатленная словом...

А с первого предложения я еще заочно влюбилась в книгу:
"Люверс родилась и выросла в Перми".

Не так много книг, посвященных нашему прекрасному городу, тем ценнее те, что уже написаны...А еще здесь будут такие родные (как интересно было сравнить мои впечатления с впечатлением от наших мест классика) Кама, Мотовилиха, улица Сибирская, Урал (действие разворачивается в повести не только в Перми, но и в Екатеринбурге). Так тонко, так поэтично представить себе и читателям красоту и одухотворенность места...

5/5, не ждите от книги слишком много: это скорее небольшая, но такая атмосферная зарисовка-фантазия о природе, Урале и детстве, которое иногда слишком быстро заканчивается...

"Не делай ты, особенный и живой, этому туманному и общему, того, чего себе особенному и живому не желаешь..."

У писателя Андрея Платонова была тяжелая и не продолжительная жизнь, но несмотря на это до конца он писал вдохновляющие рассказы. Сказка «Любовь к Родине или Путешествие воробья» глубоко затрагивает эмоции каждого из нас. После прочтения хочется воспринимать музыку, как что-то глобальное и гениальное. Также пробуждается чувство патриотизма, сострадания, милосердия, любви ко всему живому. А у кого-то возможно просто возникнет желание творить добро.

История рассказывает о пожилом скрипаче, который не видит смысла в своей жизни. Он считает, что ничего не добился. Поэтому музыкант решил каждый вечер приходить на Тверской бульвар в Москве и играть на скрипке любимые сочинения под памятником Пушкину.

Старик хотел делиться своей музыкой с окружающими, дарить им радость и наслаждение от прослушивания. Закрыв футляр от скрипки, он давал понять, что играет не ради денег, а просто получает удовольствие. А в закрытом футляре лежали «кусок черного хлеба и яблоко, чтобы можно было поесть, когда захочется»

Скрипач приходил, когда начинало темнеть. «Для его музыки было полезней, чтоб в мире стало тише и темней.» Он становился возле памятника и начинал играть. Прекрасное звучание скрипки наполняло сердца, проходивших мимо людей чувством невесомости и спокойствия, каждая нотка была сыграна от чистого сердца и с любовью. Музыканту казалось, что его игра делает вечер людей приятным и радостным. Он верил, что его музыка может унести душу человека в чудесный и волшебный мир. Это придавало сил.

И вот однажды, играя прекрасным осенним вечером, он увидел воробья, который прыгал по футляру в поисках еды. Не найдя и крошки, воробей «пошевелил ножками денежные монеты, взял из них клювом самую мелкую бронзовую копейку и улетел с ней неизвестно куда». Старику стало не по себе, ведь воробушек был голоден. На следующий день он открыл футляр с кусочком хлеба, надеясь, что птица вернётся. Так прошло четыре дня. Воробей всё не прилетал.

Однако на четвёртый день птичка прилетела, и, увидев приготовленное лакомство, стала жадно клевать его. Музыкант осторожно приблизился и стал наблюдать.

С тех пор старик ждал воробушка каждый день и «перед тем как идти на бульвар, ежедневно крошил в футляр скрипки мягкий теплый хлеб». Воробей занял место в его сердце и стал каким-то родным. Может быть, потому что во взгляде бедного существа он увидел самого себя. Когда наступила зима, старик стал выходить намного реже, ведь снег и мороз были беспощадны.

Но не стоит забывать это ведь сказка, а в сказке все может произойти. В один ненастный день придя к памятнику и не обнаружив там футляр с едой воробей стал летать вокруг и его «понесло вдаль, на большой пустой высоте». Буря вынесла его в теплые края, где уже лето и зажил воробей, один, только скучал по скрипачу. Он ложился спать на скале «надеялся, что когда-нибудь настанет буря и она сорвет его, спящего, с камня и унесет обратно домой, на Тверской бульвар».

Конец у истории грустный, но по-другому у Платонова бывает редко.

Рассказ был написан в 1936 году и скорее всего Платонов очень просто и доступно показывает нам проблемы иммигрантов, уехавших и мечтающих вернуться. Он пытается донести, что, несмотря на райскую жизнь в чужой стране, любой человек, каждое создание тоскует по своей Родине.

Писатель безумно любил природу и всё живое. Он считал, что все живые существа равны с человеком. Также он любил разговаривать с растениями. Он верил, что они слышат и слушают его. Практически в каждом его произведении можно встретить животный и растительный мир.

Рекомендую всем, хорошая, добрая и грустная сказка.

Думаю, каждый читал в детстве историю про масло, упавшее в чай. Да-да, она принадлежала перу небезызвестного Михаила Зощенко и, как выяснилось, входила в целый цикл автобиографических рассказов о детстве писателя и его совместных приключениях с сестрой Лёлей.
У меня порвало шаблон, честно. Это не тот Зощенко. Точнее, это тот Зощенко, но с ним явно что-то не то. Веселые анекдоты про масло и новогоднюю ёлку, которые я видела в разных антологиях детского чтива - это безжалостно зацензуренная версия наиболее нейтральных и увлекательных рассказов цикла. В полном виде это оказалась вереница практически однотипных эпизодов, в которых дети играют в на редкость глупые игры, а их за это неоправданно жестоко наказывают. Либо восхваления родственниками Миньки и унижения Лёли. Всё это перемежается запретами, нотациями, лишениями еды и одежды в качестве наказания и таким менторским тоном, вкупе с пренебрежительно-снисходительным отношением к собственной сестре, что я удивляюсь, как она вообще выжила в этой семье. Неужели у Зощенко отец реально был таким домашним тираном в тапочках, чуть что читающим нотации и даже к жене относящимся как к существу низшего сорта?
Сцены глуповатых игр были интересными и даже иногда смешными, а вот отношения детей со старшими родственниками... Ужас, жуть и мрак беспросветный. Счастье, что я этого в детстве не читала.

Вот скажите, насколько книга должна была произвести впечатление на ребёнка, что я пишу рецензию сейчас, по прошествии более, чем тридцати лет, не желая перечитать эту книгу?

Для меня в детстве эти рассказы были жуткими, неуютными и, что самое страшное, несправедливыми. Все творили гадости, в каких-то крупнейших масштабах. Самым страшным я считала и считаю рассказ "Кошелёк". Дети поиграли в кошелёк на верёвочке, а сумасшедший взрослый их сильно наказал. Это страшно. В детском возрасте это страшнее вдвойне - когда за шалость, когда не за то, что ты кого-то облил водой, грязью, подставил ножку, не за физическое насилие, взрослый нападает на тебя физически. И автор это оправдывает, говорит, вот, мол, когда вырос и меня так разыграли, как мне было плохо. Почему он это делает? Почему у него вообще в голове, что за розыгрыш, который тебя идиота наказывает за твою жадность и желание присвоить чужое (!!!), надо отплачивать физическим насилием? Потому что ребёнок жил в психически больной семье и вырос с некими отклонениями, которые пытается оправдать сейчас и проверить самого себя на нормальность.

Эти рассказы у меня идут наравне с "Похороните меня за плинтусом". И я уверена, что найдутся тысячи и сотни тысяч тех, кто будет спокойно давать детям читать книгу Санаева, мол, раз про детей, то чё такого-то? Про детей, умирающих в Освенциме ещё можно давать книги, знаете ли, тоже ведь про детей, давайте добьём психику вконец.

Прежде, чем вы будете вспоминать, как "читали и хохотали" и впихивать книгу в детей, вспомните, что автор страдал от жесточайшей депрессии. Что он фактически придумал способ автопсихоанализа, когда вспоминал каждую мелочь из детства, чтобы преодолеть тот или иной психоз. Вряд ли он вспоминал, больше похоже на выдумки, на то, что он придумывал себе младенчество и проблемы в месяца два от роду, чтобы суметь их преодолеть. А откуда у него начались проблемы? Вот, читайте. Никаких придуманных историй, просто больные родители, которым надо довести детей до истерики, дойти до истерики самим, а потом ругать окружающих. Хотите, чтобы ваш ребёнок переживал психические травмы чужого ребёнка? Да лан. Если вы готовы подсунуть эту книжку ребёнку, то не стоит, судя по всему, психические травмы собственному малышу вы готовы нанести и сами.

Для меня эта книга - тоже психотравма детства. Фактически, пишу потому, что недавно пересматривала старые "Будильники" и наткнулась на старый выпуск с Юрием Богатырёвым, где "экранизировали", как умели, эти рассказы. Длинные, занудные. И с одним ощущением - ребёнку плохо, плохо, плохо. Ребёнку ужасно некомфортно. Он сам не может понять, что не так, он просто чувствует, что что-то ужасно неправильно и потому хотя радуется и горюет по тем оставленными родителями вешкам, но внутри него растёт ком неправильности. При этом Минька (главный герой) в более выгодном положении, чем старшая сестра, которую демонстративно "не любят" за плохое поведение. Она старается, чтобы и Минька начал совершать пакости, то есть разделить ответственность и показать "и ваш золотой мальчик тоже так себе", пытается привлечь внимание и притвориться больной, но справедливости в её семье нет. Истеричка мама, трусливый папа, который начинает учить детей: "Вот вы поступили не хорошо, потому правильно, что вас побил прохожий, а мне гнаться за ним ссыкотно", неадекватная бабушка. Несмотря на то, что Миньку эта семья старается боготворить, но упор тут на слове "старается". Ему достаётся тоже.

Но мы сталкиваемся с проблемой восприятия. Можно ли давать ребёнку книжку, где герои, с которыми он себе ассоциируют, постоянно чувствуют себя бессильными от того, что их предают люди, которым они более всего доверяют - родители? Разумеется, каждый ответит, что нет. Но эту книгу стараются так не воспринимать. Потому что есть 1. доверие Зощенко, потому что он классик, 2. доверие неким мифическим "взрослым", которые бы уже разобрались и запретили бы книгу, если бы она была вредной. Давайте я не буду пытаться как-то противостоять второму пункту. Эти мифические "взрослые" - наследие религиозного мышления. Я ничего не имею против религии, когда она рассудочна. Гораздо хуже, когда в голове существуют какие-то "учёные", "умные люди" и прочие выдуманные создания. За вас никто никогда не подумает, имейте свою голову на плечах.

Тогда остаётся первый пункт. Зощенко-то поумнее тебя будет, балаболка, а ты хвост на него поднимаешь, #спервадобейся! Хорошо, хорошо, тпру! Всего один вопрос: а с чего вы взяли, что это вы правильно поняли Зощенко, а не я? Подвисли? Здесь рецы только двух типов - "это лютейший п...ц, такое нельзя давать детям" и "вы просто какашки, раз не понимаете Великого". Но есть и третий путь. Зощенко мог иметь в виду ровно обратное тому, что говорил. У вас возражения? Как же мог такой человек, который никогда никого не высмеивал... Ах да)))) Да, именно так. Зощенко - сатирик. И человек с глубочайшей депрессией (см. выше), которую пытался преодолеть. Как бы он стал писать о родителях? С ненавистью? Нет. Он попытался преодолеть это с юмором.

О том, что Зощенко и сам не считает поведение родных нормальным, свидетельствует немало элементов. В том же рассказе о кошельке... вот этот рассказа мне сложно идентифицировать. Этот рассказ, где человек от анализа переходит к бессознательному. В первой части рассказа - это обида ребёнка, когда отец его не защитил, хотя истеричная мать стала раздувать из произошедшего трагедию. И нет, я вовсе не на стороне отца, который стал что-то мямлить и свалил всю вину на детей. И дело не в том, что дети не могли бы взять вину на себя, а именно в нерешительности отца, что отлично продемонстрировано рассказом. У отца нет твёрдого убеждения, что именно правильно, он принимает решение под влянием минуты, потому что ему не хочется вступать в скандал, защищать детей. И маленький Миня Зощенко отлично чувствует не столько свою предполагаемую вину, сколько нежелание отца совершать активные действия ради защиты детей. Вы лучше всего задайте себе вопрос: почему у маленького Мини именно эти моменты остались в памяти? Потому что они были травмирующими. Потому что обида на отца оставалась на годы. Эта попытка "простить" отца за счёт того, что взрослый придурок хочет убивать разыгравших его детей - это уже бессознательное. Мальчик, которого баловали истеричным "ты лучше всех, убей всех, ты лучший", разумеется, не в состоянии взглянуть на ситуацию с позиции детей, пусть и вспоминает себя в этом возрасте. Но при этом пытается оправдать отца. Через рассказ. Что на самом деле - ещё одна травма для психики, которую он уже не сознаёт.

Основной рассказ для понимания, что имел в виду сам Зощенко, это "Тридцать лет спустя". Лёля притворяется, что проглотила шарик с настольного бильярда. Мать катает очередную истерику. Тут выясняется, что девочка только притворялась. Мать катает истерику с тем, что дочь у неё сволочь. Через тридцать лет Миня встречается с Лёлей и та говорит, что хотела привлечь к себе внимание, так как все в семье любили мальчика и не любили её. Миня плачет и дарит сестре тысячу рублей. Я не понимаю, как в взрослые люди не видят того, что мне было понятно и в детстве. Реакция взрослого брата говорит о том, что мать была тридцать лет назад не права - поступила жёстко и глупо. Вообще детский мозг сразу проводит раздел между белым и чёрным. Потому что так устроена вся детская литература. И нормальный детский мозг говорит ребёнку, что мать не понимает того, что понял брат этой девочки много лет спустя. Прекрасно Зощенко понимал, что рисует своих родных с чёрной стороны. А то, что он пытается не с очень чёрной рисовать, не стоит воспринимать, как юмор. Это так... значит не больше, чем мерзковатые поучения в каждом рассказе. Бессмысленные, так как описанные ситуации к ним не подходят.

Что может вырасти из ребёнка, который рос в таких условиях? Вырос несчастный взрослый. Который пытался смеяться сквозь слёзы. Это не самые плохие рассказы. Они просто не про детей и не для детей. Это взгляд взрослого на других взрослых, которые не умеют воспитывать детей и дёргают им психику. Для детей, которые пока ищут и запоминают нормы поведения, эта книга ужасна. Можно и над "Похороните меня под плинтусом" ржать, ведь автор тоже расписывал свои травмы с юмором. Но вы готовы, чтобы ваши дети читали подобное? А эта книга - ровно того же порядка.

Повесть Павла Бажова "Зеленая кобылка" – это еще одна жемчужина в богатой коллекции уральских сказов. В центре повествования история из жизни местных ребят, в которой описывается не только быт семей уральских мастеров металлургии, но и о связи человека с природой. Конечно это больше детское произведение, тем более что оно рекомендовано к прочтению в возрасте 9-10 лет, но и взрослой аудитории прочесть его будет весьма познавательно, особенно тем кто в детстве это упустил. Уральские горы-самые старые на планете. В нынешнем Кусинском районе у деревни Александровка находится гора Карандаш, примерный возраст которой оценивается в 4 миллиарда лет. Сама гора на данный момент высотой всего 600 метров, и это действительно удивительно, как за столько времени ее не разрушили ветер и вода. И именно в этих местах происходят описанные автором события. Сама история весьма незамысловатая, но отражает дух того времени, настроения в рабочем народе.
Язык Бажова, как всегда, колоритен и выразителен. Он искусно использует уральские диалектизмы и народные выражения, создавая неповторимую атмосферу и погружая читателя в мир уральской глубинки. Повесть читается легко и увлекательно, несмотря на обилие специфических терминов и деталей.

Читайте больше друзья!!!

В последнее время мне интересно перечитывать книги для детей, сравнивая описанные там подходы к воспитанию, взаимоотношения в семье с прочитанными статьями по психологии. Эта книжка, считаю, может послужить хорошим антипримером воспитательных приемов.

Лёлька и Минька — достаточно хулиганистые дети. Они продают чужие калоши, чтобы купить себе мороженое, разыгрывают прохожих, подбрасывая им коробку от конфет с лягушкой внутри, Минька прячет дневник с единицей, Лёлька притворяется, что проглотила бильярдный шарик... Но их родители вместо того, чтобы просто отшлепать и разъяснить проступки, достаточно неадекватно реагируют на такие "милые шалости":

Услышав, что калоши проданы тряпичнику, тётя Оля побледнела и зашаталась. И дядя Коля тоже зашатался и схватился рукой за сердце. Но папа им сказал:
— Не волнуйтесь, тётя Оля и дядя Коля, я знаю, как нам надо поступить, чтобы вы не остались без калош. Я возьму все Лелины и Минькины игрушки, продам их тряпичнику, и на вырученные деньги мы приобретём вам новые калоши.
Мы с Лелей заревели, услышав этот приговор. Но папа сказал:
— Это ещё не всё. В течение двух лет я запрещаю Леле и Миньке кушать мороженое. А спустя два года они могут его кушать, но всякий раз, кушая мороженое, пусть они вспоминают эту печальную историю.

Когда я читала эти строчки, будучи ребенком, то не могла представить себе "два года". Мне это казалось похожим на ситуацию, когда мама говорит ребенку, что никогда больше не будет с ним разговаривать, а через час они уже помирились и играют вместе. Сейчас же я очень хорошо представляю себе "два года", и удивляюсь, как Лёльке и Миньке потом вообще мороженое полезло в горло (я бы точно никогда больше его не ела). А ещё интересно: неужели калоши были так дороги, что нужно было продавать все игрушки? Или это игрушки были такие дешевые?

Причем за сознательное, злонамеренное (скажем так) хулиганство брата и сестру не наказывают вообще никак:

Моя мама хотела позвать дворника, чтобы с дворником догнать прохожего [который проучил Миньку за то, что тот вместе с сестрой подбросил ему лягушку в красивой конфетной коробке] и арестовать его.
И Леля уже было кинулась за дворником. Но папа остановил её. И сказал ей и маме:
— Не зовите дворника. И не надо арестовывать прохожего. Конечно, это не дело, что он отодрал Миньку за уши, но на месте прохожего я, пожалуй, сделал бы то же самое.
Услышав эти слова, мама рассердилась на папу и сказала ему:
— Ты ужасный эгоист!
И мы с Лелей тоже рассердились на папу и ничего ему не сказали. Только я потёр своё ухо и заплакал. И Лелька тоже захныкала. И тогда моя мама, взяв меня на руки, сказала папе:
— Вместо того, чтобы заступаться за прохожего и этим доводить детей до слёз, ты бы лучше объяснил им, что есть плохого в том, что они сделали. Лично я этого не вижу и всё расцениваю как невинную детскую забаву.
И папа не нашёлся, что ответить. Он только сказал:
— Вот дети вырастут большими и когда-нибудь сами узнают, почему это плохо.

Или вот реакция папы когда он узнаёт, что Минька нарочно "потерял" два дневника и заклеил страницы третьего, чтобы родители не узнали об единице по русскому языку и подарили обещанный фотоаппаратик (Минька сознался под давлением неопровержимых обстоятельств в том, что нарочно забросил второй дневник за шкаф в классе):

Вместо того чтоб на меня рассердиться ещё больше, папа улыбнулся и просиял. Он схватил меня на руки и стал меня целовать.
Он сказал:
— То, что ты в этом сознался, меня исключительно обрадовало. Ты сознался в том, что могло долгое время остаться неизвестным. И это мне даёт надежду, что ты больше не будешь врать. И вот за это я тебе подарю фотоаппаратик.

Замечательно, правда? Сын не выучил урока, получил плохую отметку, врал, сознался только тогда, когда уже не имело смысла запираться — и вместо наказания получает награду! Я не против того, чтобы Минька получил этот злосчастный фотоаппарат (раз уж было ему обещано, то нужно сдержать слово), но как-то наказать его всё-таки стоило бы, нет?
Лёля причем огребает по полной:

Когда Леля услышала эти слова, она подумала, что папа свихнулся в своём уме и теперь всем дарит подарки не за пятёрки, а за единицы.
И тогда Леля подошла к папе и сказала:
— Папочка, я тоже сегодня получила двойку по физике, потому что не выучила урока.
Но ожидания Лели не оправдались. Папа рассердился на неё, выгнал её из своей комнаты и велел ей немедленно сесть за книги.

Вообще к Лёле очевидно предвзятое отношение — и такая она, и сякая, немазаная-сухая. Родственники обожают Миньку, особенно усердствует бабушка, а родители практически полностью поддерживают её. Самый же душераздирающий для меня эпизод описан в рассказе "Тридцать лет спустя". Лёлька притворилась больной, чтобы родители хоть как-то обратили на неё "положительное" внимание (т.е. хотя бы подарков дали) — причем этот мотив был весьма понятен. И вот так любящие папа и мама оценили её поступок:

Мама сказала:
— Это ненормальная и даже сумасшедшая девочка. Иначе я не могу ничем объяснить её поступок.
Папа никогда нас не бил, но тут он дёрнул Лелю за косичку и сказал:
— Объясни, что это значит?
Леля захныкала и не нашлась, что ответить.
Папа сказал:
— Она хотела над нами пошутить. Но с нами шутки плохи! Целый год она от меня ничего не получит. И целый год она будет ходить в старых башмаках и в старом синеньком платье, которое она так не любит!

Не получишь ты, девочка, ни любви, ни понимания, ни нового платья, а дорогой братец ещё и посмеется над тобой... Впрочем, через тридцать лет до него дойдет, что к чему:

— Леля, помнишь ли ты этот случай с бильярдным шариком? Зачем ты это сделала?
И Леля, у которой было трое детей, покраснела и сказала:
— Когда ты был маленький, ты был славненький, как кукла. И тебя все любили. А я уже тогда выросла и была нескладная девочка. И вот почему я тогда соврала, что проглотила бильярдный шарик,— я хотела, чтобы и меня так же, как тебя, все любили и жалели, хотя бы как больную.
...И я поцеловал её и крепко обнял. И дал ей тысячу рублей.
И она заплакала от счастья, потому что она поняла мои чувства и оценила мою любовь.

Это только меня царапает "тысяча рублей"? Не потому, что сумма мала или велика, но причем здесь вообще деньги? Речь же идет о любви...

В детстве, мне было безумно интересно, — так же интересно, как вопрос: а есть ли жизнь на далёких звёздах? — а почему не все птицы улетают в жаркие страны, осенью?
И не менее интересно было узнать: а рассказывают ли прилетевшие птицы о райских, жарких странах, нашим «невыездным», как Пушкин, птицам, воробьям, например?
Неужели не было-таки ни одного воробушка, не заинтересовавшегося этим чудом: а куда улетают все птицы осенью?
Может там есть что то чудесное, что от меня скрывают?

Только представьте, что осенью, люди вдруг массово уезжают куда-то… ваш большой дом — пуст. Вы в нём один. и улица блаженно пуста. Даже машин нет.
Это же… жутко, и чуточку прекрасно. Или наоборот.
В детстве, я искренне верил, что это редчайшее явление массового лунатизма птиц, и, стоя осенним вечером на коленях на подоконнике, прижавшись лобиком и душой к доверчивой синеве окна, я почти молился этим птицам-лунатикам.
Иногда молюсь им и сейчас, стоя у окна и томясь по смуглому ангелу, и думаю вслух, губы мои думают и мечтают: вот бы сны влюблённых, по ночам, словно перелётные птицы, улетали к звёздам, или… в Акапулько, да хоть в Урюпинск!
И там бы тайно встречались..
Тогда расставание было бы легче переносить и люди бы меньше умирали от любви.
Что есть сердце наше, как не трепыхающийся, озябший воробушек в белых, и тоже озябших пальчиках бесприютного ангела?

Платонов написал пронзительную сказку для взрослых.
Порой кажется, что озябшая и бесприютная душа Андерсена, зашла в комнату Платонова, уселась в уголке дивана и тихо заплакала, и вместе они написали что-то таинственное, новую версию Дюймовочки… если бы её снимал Ларс фон Триер.
Если честно, у меня опускаются руки, когда на просторах интернета натыкаюсь на рецензии на произведения Платонова.
Всё равно что увидеть, как томиком Цветаевой, подправляют ножку книжного шкафа, или скрипкой Страдивари, выбивают ковёр.
Польза от этого есть? Да, но больше похоже на день (ночь?) открытых дверей в психбольнице.
Хочется отобрать у таких людей и Цветаеву и скрипку Страдивари.. И томик Платонова, и скрыться в лес.
Играть на скрипке я не умею, но попробовал бы… пугая лесника и очаровывая снежного человека и синичек. Или наоборот.

А потом, устроил бы в скрипке гнездо для ёжика, обнял бы скрипку… и ёжика перепуганного (не мной. Хотя...), и тихо заплакал бы в траве, по моему смуглому ангелу: вот до чего я скатился, любимая моя, в муке тоски по тебе!
Ты наверное думаешь, что я уже забыл о тебе и развлекаюсь с женщинами? Какое там! В лесу, озябший, сплю с ёжиками и скрипкой Страдивари! А хотелось бы с тобой…
К слову, по своей зачарованно-экзистенциальной атмосфере, рассказ Платонова напоминает гениальный мультик Юрия Норштейна — Ёжик в тумане.
Это именно русский дзен: путь бесприютной души — в тумане мира, души, затерянной в мире, словно лермонтовский парус.
Души — умирающей в мире — без любви и без друга, словно друг и любовь, это такое же жизненно необходимое качество для человека, как воздух, свет солнца..
Просто мы забыли об этом: кто может обходиться без друзей и без любви, тот не мудрый.. а скорее глупый и несчастный человек, с раскормленным как Винни Пух — Эго: питаться салом своим в спячке любви, не есть — мудрость.

В некоторой мере, рассказ Платонова, это русская версия Волшебника изумрудного города  — экзистенциальная версия: ураганом уносит не дом с чудесной красной крышей и с девочкой, но крышу сносит — у одинокого старика и озябшего воробушка, унося их сердца в далёкие и райские страны — в смерть.
Кроме того, есть какая то странная телепатическая связь, между рассказом Платонова и повестью Хемингуэя — Старик и море (после вручение нобелевки Хемингуэю, он назвал Платонова — своим учителем).

Вот только воробей у Платонова  — двоится. (Нет, он не сошёл с ума (хотя и это был бы любопытный сюжет), точнее — не сам воробей, а его образ: он одновременно похож и на образ мальчика-ангела из повести Хемингуэя, без которого жизнь старика была бы — адом, и одновременно, воробей — это образ некой золотой и воздушной рыбки.
И тут уже перекидывается сказочный мостик к Пушкину: не случайно, старик у Платонова, каждый вечер играет на скрипке, на Тверском бульваре в Москве, у памятника Пушкину.

Платонов пишет очень просто и.. волшебно, опуская всю милую клоунаду постмодернизма, так часто заслоняющую детское ощущение красоты и души, и чудесным образом, малыми штрихами, даёт ощущение чистой, небесной красоты (да, о вечном можно писать вот так, просто. Замечали, что постмодернизм современный, на который так многие падки, в погоне за необычным и «сладким», похож на 150-килограммовую балерину, сотрясающую сцену, потолок и сердца зрителей, уже не понимающих, что есть прекрасное, а что — пошлое.

Вообще, удивительно, как в музыке и пении мы почти все слышим, когда фальшивят, нас аж передёргивает.. а в литературе, мы этого почему то не видим.. и сами пытаемся порой за яркой необычностью образа, или мысли — спрятать пошлость и пустоту: это к вопросу о том, что не нужно стесняться быть «воробушками», и в любви и в жизни: в конце-концов, сладострастный поиск новых форм и истины в искусстве, и пресыщение «воробушками» — Пушкиным, например, — есть самый страшный вид разврата, более опасного и пошлого, нежели извращения де Сада: по сути, игры мотыльков).
Таким образом, простыми средствами выражения (а Платонов был гением постмодернизма, но отошёл от него, перейдя почти к христианскому смирению прозы), Платонов словно бы проявляет фотографию ангела.

Потрясающий эффект. Словно ты проснулся утром, а в постели твоей… мило посапывает смуглый ангел в легендарной лиловой пижамке.
Накрылся одеялом, словно крылом, и пальчики его розовые на ножке правой, так мило выглядывают из под одеяла.. словно подснежники из-под снега: ну как их не поцеловать!
А с чем сравнить нежный силуэт бедра, когда женщина спит на боку? Со скрипкой на снегу? Под снегом?
Любимая просыпается… а ты лежишь в обмороке, возле постели, с блеском слёз на ресницах.
Любимая в панике. Крик. Бьёт по щекам (меня, разумеется, не себя)..

В Европе есть прелестный синдром Стендаля: созерцая красоту произведения искусства, в музее например, человек может упасть в обморок от избытка чувств.
А в России… мужчины иногда просыпаются пораньше, лишь для того, что бы полюбоваться на своих спящих возлюбленных, и.. падают в обморок. Чаще всего от избытка красоты.
Но женщины то этого не знают! Просыпаются, сладко потягиваются. За окном давно уже чирикают воробьи, похожие на пушистые вербочки..
Женщина смотрит на спящего в постели мужчину и с улыбкой (тоже, как бы сладко потягивающейся: только женщины так умеют) говорит ему: эх, дрыхнет!

Ну вот.. моё сердце озябшее, словно воробушка, отнесло ветром куда-то вдаль от рассказа, к милой и тёплой московской постели моего ангела..
У меня есть маленькая тайна. Чуточку кафкианская: иногда, по ночам… я молюсь у иконки окна с фонарём, похожего на бездомного ангела с нимбом, звёздочкой бесприютной и клёном, о том, чтобы умереть и… стать воробушком.
Зачем мне рай? Там скучно и мрачно без любимой, как в мае — в Алупке.
Я был бы чудесным воробушком-непоседой: пел бы каждое утро серенады у окошка на 23 этаже (для воробья — это почти стратосфера. Подвиг! Меня бы все воробьи в округе, считали бы сумасшедшим).
А днём.. я порхал бы у милых смуглых ножек самой прекрасной женщины в Москве и московской области.. она бы мне улыбалась и.. возможно — о счастье, которое не знают и в раю! — наклонялась бы ко мне и кормила меня с руки.
Боже! Почему я не воробушек?!!

Порой, без грустной улыбки не взглянешь на рецензии на произведения Платонова:

• О чём рассказ Платонова?
• О любви к родине! — отвечает вымуштрованный читатель, стоя над рецензией, как бледный школьник у парты.
• Кто муж Крупской?
• Крупский!

Начало рассказа — напоминает гениальный памятник Платонову, так и не поставленный ещё: вечер. У памятника Пушкину, стоит музыкант и играет на скрипке.
Футляр от скрипки — закрыт: он играет не для денег.
И в этом плане мы видим продолжение гениального диалога в стихе Пушкина — Поэт и толпа: играть свою мелодию души.. любви, не важно, не для глупой толпы, не для славы и сытой награды, а для озябшей красоты мира, для озябшего воробушка или одинокой женщины  в ночи: играть потому, что не можешь не играть. И любить потому, что не можешь не любить.. даже если тебя не любит тот, для кого ты играешь.
В футляре — хлебушек, который иногда клюёт озябший воробушек.
У Цветаевой, в лихолетие революции, пропала поэма: ангел на площади.
Думаю, Платонов её нашёл..

Вам никогда не казалось, что скрипка похожа на раненое крыло ангела?
Это же о каждом из нас — рассказ Платонова. Или почти о каждом.
В одиночестве сумерек жизни, мы играем на крыле — мелодию своей души, любви.
Но нас никто не слышит. Тихо падает снег, как падал он 100 лет назад, 200 лет назад, при Пушкине, 500 лет назад, при Данте…
Воробушек грустит у наших ног. Кажется, тот же самый.. что грустил возле Данте, Цветаевой..
Какой-то прохожий остановился на миг, оглянувшись на вас.. а снег дальше пошёл, словно его душа бесприютная.
Женщина остановилась, слушая вашу музыку, закрыла лицо руками и тихо заплакала.
Может рай — единственно возможный рай в этом безумном мире — просто увидеть рядом с собой — несчастную и озябшую душу и согреть её в своих ладонях?
Может ад.. это не замечать вот таких вот воробышков в нашей жизни, томясь по каким-то райским птицам?

В этом странном платоновском образе, на самом деле, схвачена вся жизнь человека — его космическое одиночество, экзистенциальная жажда друга и любви, тепла.. и красота бесприютная, именно — бесприютная.
И не случайно вся трагедия разыгрывается возле памятника Пушкину, чья смуглая муза, словно бы чудесным образом была занесена когда-то в заснеженную Россию, как и любовь… на эту странную и безумную землю.
Это образ — души.

Наша звёздная душа, занесена на эту холодную землю, и ей тесно здесь и одиноко, и что то главное в душе гибнет здесь, каждый день.
И самое странное, что люди уже не замечают этого: ассимилировались, обросли сальцем души, пёрышки души стали яркими и лоснящимися…
Нет, этот рассказ не о любви к «тутошней» Родине, это таинственный и метафизический рассказ, в лучших традициях Плотина и Платона, о вечной тоске души по своей Небесной Родине, о которой многие забыли.

По сути, медленно умирающий в одиночестве музыкант, никому уже не нужный, встречается со своей душой — воробушком.
Т.е., бесприютная сила его музыки, напряжение нежности его одинокой души, становятся столь яркими, что словно по законам центростремительной силы, выбрасываются наружу.
Для Платонова, как и для Будды — нет особой разницы — в высшем смысле — между человеком, воробышком, цветком и звездой.
Все они  — суть, единые, озябшие блики божества в этом мире, как и красота искусства, между прочим: оно у Платонова, напоминает раненое и одинокое существо, которое, вместе с человеком и воробушком, переживает экзистенциальный ужас жизни и планеты Земля, в целом, и словно приникающей на вечерних улицах к людям и говорящей им: милые.. давайте обнимемся все! И я, музыка, и ты — прохожий, и вон тот старик и воробушек!

Со стороны, конечно, это напоминает, что прохожего совращают.. на какую-то чудовищную оргию, которая не снилась и де Саду: оргия с воробушками!
Впрочем.. музыка у Платонова — молчит. Это я говорю за неё: просто в моей душе есть метка — тот же шрам, что и на душе Платонова.
Это же гениальный образ! Музыка — мучается вместе с человеком!
Словно и красота искусства, природы — вместе с человеком, томятся по чему то нездешнему!
Хоть мангу снимай по этому рассказу: вместо старика — молодой одинокий парень, умирающий в мире без любви, и в самый последний момент, когда он уже близок к самоубийству… его звёздная душа становится блаженно видна: он встречает свою озябшую любовь, в виде прекрасной смуглой женщины, в простом сером платьице, посреди зимы, на вечерней улице, возле памятника Пушкина.

И само искусство, словно заиндевевшее окно, заросло узорами райских цветов.
Словно и бог и рай, нежно проступают через искусство, и манят, манят озябшую душу куда-то..

Вроде бы просто написанная строка, правда? Модернист бы тут сделал два сальто, вывихнул плечо, придавил двух воробышков и перепугал до смерти, старушку с авоськой, и потом бы улыбался так, словно это и было задумано и ему не больно.
Но это Платонов. Он бережен к воробушкам.. и к старушкам.
А теперь обратите внимание на непривычное вроде бы слово в данном контексте: полезно.
Так говорят о живом существе. И заметьте дивную синестезию смещения образа (по сути, Платонов берёт душу модернизма, без его клоунады. Мне нравится модернизм, но сейчас чаще можно встретить клоунаду, которая выдаётся за модернизм и это увечит вкус читателей) — не музыканту полезнее, а — музыке.

Музыка — словно раненое и демоническое существо, играющее с седым музыкантом на площади: совершенный образ поэта и его музы( почти как в Соборе Парижской Богоматери: Эсмеральда и козочка, играющая у её милых смуглых ножек: сейчас одна московская Эсмеральда тихо улыбнулась на 23-м этаже).
«тихо и темно».. это почти евангельские тени в строке. Тихо и темно.. как в начале мира. Или.. в конце.
Лишь тогда можно расслышать — Слово.
Помните стих Гумилёва? Как тихо стало в природе, вся — зренье она, вся — слух!

Старик — это тысячелетняя и одинокая душа поэта (а всякая душа — поэт). Словно Прометей, он прикован.. не к скале, но к памятнику Пушкину, и к нему прилетает не кровожадный коршун, клевать печень.. нет, прилетает его муза — озябший воробушек, с которым он, распятый на кресте одиночества и вечера, общается.
Любопытно, что воробей у Платонова — чуточку юродивый и с придурью.
Во первых, воробей — седой. Что уже мило, забавно и грустно.
Во вторых — он ходит пешком, а не летает. Т.е. воробей, словно падший демон: душа, утратившая в бурях жизни — крылья.

Знакомо, правда? Мы как-то забываем, что наша душа — летает, преодолевая многие преграды так же легко, как во сне ребёнка.
И лишь в горе или в сомнениях, утратив эту способность, мы понимаем с грустью: что душа наша волочится по земле, как седой воробей.
Воробей у Платонова вообще — сакральное существо, как бабочки у Набокова.
В его романе «Котлован», есть пронзительное в своей эсхатологичности место: заброшенный храм, заросший травой. Монахов — расстреляли. Никто не ходит уже в храм. Словно настал конец света. Иконки заросли плющом и тишиной, и лишь воробушек один сидит в этой церквушке, озябший, на месте ангелов, на витражах: он словно один молится, за всё человечество.

Платонов описывает экзистенциальное чувство смерти части нашей озябшей души, регистрируя, словно спиритуалист от искусства, малейшие её движения и переживания в космосе смерти.
Людям, живущим в непрестанном горе или в тоске по любимому человеку, известно, что человек, большей частью себя, может жить не только в жизни, но и — в смерти, словно в вечном ноябре, словно на далёкой планете, где вечные, сиреневые сумерки и всегда идёт тихий снег.

Однажды ночью, нашего озябшего воробушка, словно древний и таинственный ангел, подхватывает ураган и уносит его в далёкую и прекрасную страну — на родину Пушкина, в Африку. Но на самом деле — это загробный рай.
Но оказывается, не только русскому человеку, но и русской птице, может быть скучно и грустно в раю.. без того, кого мы любим.
Любопытно отметить тайную евангельскую символику в рассказе, но переосмысленную Платоновым — экзистенциально.
Хлебушек, которым кормился воробей — это было причастие жизни, человеческого милосердия и любви: одинокой и по своему распятой на этой холодной земле.
Но попав в Рай, воробушек наш причащается и красными ягодками, словно — кровью Христа.

Один мой крылатый и нежный друг (из «отряда» ласточковых, а не воробьиных, рассказывала мне, как в революцию, монахи с паствой, скрываясь в лесах, причащались ягодками красными..)
Т.е. мы видим странный мотив распятия самого причастия, Тела Христа, распятого как бы между двумя мирами.
По сути, Платонов словно бы говорит: бог не в раю и не где-то там в эмпиреях тёплых и сытых, а там — где любовь, и чем более безоблачная и сытая любовь, тем.. меньше там бога.

Можно ли укорять воробышка нашего, что ему стало скучно и.. стыдно что ли, в раю?
Помните известную мысль Платонова из «Котлована»? — Стыдно жить без истины.
А воробушку стало стыдно сытости рая. Стыдно.. без смуглого русского хлебушка и без друга своего. По сути, мы видим новое христианство от воробушка, когда уходят в паломничество не из русской глубинки, в Иерусалим, а — наоборот: из Небесного Иерусалима — в русский город, к милому и одинокому другу, нуждающегося в любви, как в боге.
В этом плане, Платонов описал первое в искусстве самоубийство.. в раю. И то — не человеком (тот бы испугался и постыдился), но — воробушком.
Во всяком случае, Платонов описал тоску по самоубийству — в раю.

Переведу с райского, на русский: Платонов фактически говорит, что стремление жить или родиться — это фотографический негатив самоубийства, ибо жизнь и смерть — подобны урагану: нечто преходящее, милое… как танец снежинок у вечернего фонаря, а подлинная жизнь — это красота и любовь.
Поразительно, но Платонов описывает бытие воробья (души) в безвоздушном пространстве смерти-урагана, так, словно космонавт выходит в открытый космос.. смерти.
Воробей, словно русская крылатая Офелия, кротко плывёт по голубому течению ветра, в окружении цветов перелётных..
Воробей у Платонова, таким образом, обретает трансцендентный загробный опыт — Лазаря, воскресшего из мёртвых.
А можно ли с таким опытом долго прожить на земле?
Это к вопросу о том, кто умирал от любви и потому зачем-то ещё жил, в чуждом ему мире людей и полыхающего ужаса глупой жизни.

В конце рассказа, хтонический мир ощущения смерти — разрастается, как.. цветы по весне.
Появляется черепашка.
Её заводит одинокий старик, тоскуя по воробышку.
Образ — инфернальный, спиральный.
Черепашка и скрипка — т.е. футляр. Тело — как футляр души и её вечной мелодии грусти над миром — души.
Т.е. мы видим тайный образ ангела, прилетевшего к старику, в образе черепашки: приползший ангел..
Сильный образ.
Таким образом, Платонов показывает, похлеще чем в Тибетской Книге мёртвых, бытие человека, умирающего, распадающегося на составные части: музыка, воробушек, черепашка, тоска, слёзы на ресницах..
Так умирают ангелы: Кафке бы понравилось..

Что интересно, Платонов описывает тут реальную черепашку.
Мало кто знает, что у Платонова была черепашка. Он привёз её из командировку в Самарканд.
Как её звали? Неизвестно..
Давайте пофантазируем? Адриэль? Фёдор Михайлович? Ночь? Любовь? Смерть?
Смерть медленно ползала по полу Платонова. Ползла то на кухню, то ванную: ей было одиноко в доме без Платонова.
Платонов приходил вечером и звал её: Смерть моя, где ты? И Смерть выползала из-за угла. Или.. Любовь?
А ночью, Смерть спала рядом с Платоновым.

Это было сложное для Платонова время.
Он жил с черепашкой — в Москве, а жена Мария, с сыном — отдыхали в Крыму.
У них в это время были частые ссоры..и вечная любовь.
Платонов писал Марии нежнейшие письма… а в ответ, его воробушек присылал пустое письмо, с тремя русскими буквами: Х..
Платонов думал о самоубийстве. Тихо плакал в постели. По полу одиноко ползала Смерть и ласкалась у его ноге, словно бесприютный и озябший ангел.

В конце этой странной рецензии, хочется добавить ещё одно.
Понравилась мысль Платонова, что в старости — душа не заживает.
Наверно, не только в старости: в горе, душа старится быстрее.
У каждого из нас есть такая Тверская, как в рассказе, где музыкант играл на скрипке, и у каждого из нас есть своя скрипка, на которой мы играем свою нежность и грусть: для меня такая Тверская — ЛЛ.
А потом мы тихо плачем в ночной постели, когда в нашей жизни станет совсем «тихо и темно», так тихо и темно… что можно услышать шелест крыльев ангела.

Аудиокнига

Литература. 6 класс.

Дети растут, и произведения для изучения меняются. Рассказ интересный, очень во-многом поучительный, и с изрядным морализаторским посылом.
Главный герой - сам автор в детстве - сирота, живет у бабушки с дедушкой. Про отца в рассказе не говориться, но в биографии Астафьева есть информация о том, что отец сидел в тюрьме "за вредительство". А мать автора и, соответственно, главного героя рассказа действительно погибла при трагических обстоятельствах. В рассказе этому уделено достаточно внимания, и при хорошем воображении читать (слушать) эти подробности и грустно и неприятно. Но большее впечатление произвело то, как бабушка героя, мать его матери, переживала гибель дочери, как звала ее на берегу, как просила реку отпустить ее Лидушку, бросала в реку монетки, вырывала у себя волосы, накручивала их на палец и пускала эти волосяные колечки в воду. И как сказала потом, что дочь ее где-то рядом, она чувствует, но река ее не отдает. В дальнейшем так и оказалось, женщина зацепилась косой совсем близко с собственным домом, и ее тело долгое время болтала река, пока силы разложения не сделали свое дело. И автор так это описывает, что хочешь не хочешь, а представляешь.
И все это вспоминал и представлял автор, мучимый раскаянием, когда обманул бабушку. А все потому что повелся на подначки соседского мальчишки. И таки-дал себя по сути обдурить и подставить. Ведь землянику собранную в итоге соседские дети съели, да еще и кренделями с этим мальчишкой герой расплачивался, так как тот сказал, что все бабушке расскажет. Хорошие друзья были у главного героя, ничего не скажешь.

Обратила внимание на то, что соседский мальчишка, обращаясь к Вите, постоянно повторял слово "ништяк". А ведь рассказ был впервые опубликован в 1970 году, и описывает 1930-е годы.

И еще царапнуло мелкое детское живодерство, описанное в рассказе. Играя на берегу, дети, в том числе и главный герой, швыряли камнями в ласточку, сбили ее в итоге, а потом "попытались спасти", окуная ее под воду, и наблюдали, как тонкая струйка крови утекает с течением. Ласточка, естественно, погибла, и дети ее похоронили на бережку. Просто так, в процессе игры. И описано это все, именно как игра, как мелочь. Ласточку было жалко.

Озвучка оставила двоякие впечатления. С одной стороны прочитано очень образно, а с другой стороны, исполнитель изрядно подпускал в голос гундосые нотки "маленького мальчика", лучше бы просто с выражением прочитал. Прослушали с ю-туб канала, читал Дмитрий Васянович.

Если есть такое понятие, как "советская порнография", то повесть Викентия Вересаева "Исанка" вот это вот и есть. Она, в смысле повесть, забавна, как может забавным любое устаревшее явление. Так получилось, что произведение я прочитала на отдыхе в Грузии, где полно устаревших явлений. Например, в одной из деревень я увидела ослика с тележкой, везущего какую-то поклажу. Туристы, конечно, в восторге, чего не скажешь об ослике и его хозяине. То же самое и с "Исанкой" - она может вызвать улыбку, но по сути одиозна и, на мой взгляд, идиотична.

Действие происходит в передовом доме отдыха для советской молодежи. Спортсмен, комсомолец и просто красавец Борис влюбляется в очаровательную Исанку, воплощение женственности на фоне других девушек, предпочитающих брюки юбкам. Исанка отвечает Борису взаимностью. Далее нам рассказывают, как Борис пытался залезть Исанке в трусы и что из этого вышло.

В книге много полуэротических сцен, написанных возвышенным языком советской пропаганды. Выглядит всё это совершенно неуместно. Идея видимо в том, что активный Борис представляет собой молодое социалистическое государство, а пассивная Исанка - буржуазное прошлое. Как не могут сосуществовать эти две политические формации, также не могут быть вместе главные герои. У них разные цели и разные ценности. Символично и то, как настойчиво домогается Борис Исанки, как упорно склоняет ее к сексу. Это новая страна насилует свое прошлое.

Если уйти от исторических параллелей, то с литературной точки зрения книга не представляет ни малейшей ценности. О кондовом языке я уже говорила. Сюжет же прост как пять копеек, плюс в современном мире проблемы героев кажутся надуманными. Можно еще поразмышлять про обреченность страстного мужчины влюбиться во фригидную женщину, но здесь хочется язвительно рассмеяться - со времен "Исанки" прошло много времени, женщины открыли для себя клиторальный оргазм, да и многое другое. Общее впечатление - брови, поднятые в недоумении.