Истинная жизнь Себастьяна Найта. Пнин. Просвечивающие предметы

Приятно познакомиться, Набоков.
Ваша читательница.

Моя первая художественная книга. Моё знакомство с Набоковым- писателем, после не слишком удачной попытки читать его лекции по литературе.

Меня ждало некоторое количество открытий.
Начнем с начала, с того, что фамилия переводчика мне показалась знакомой , да не спроста. Недавно я слушала роман "Незабвенная" Ивлин Во, который переводил знакомый мне уже Б.Носик. Как известно стиль переводчика виден поверх попыток сохранить верность оригиналу. В любом случае это совпадение в моих глазах придает чарм обеим книгам, ведь одну из них я прослушала совершенно случайно и не по плану. А еще я только что обнаружила, что не отметила её в профиле и даже не записала нигде, когда дослушала до конца. Зачем вести скрупулезно тогда ЛЛ(? Да уж...
Но если даже за Моэма я не боюсь браться в звуке, к чему пристрастилась недавно, то за Набокова отважилась взять только в бумаге. Что ж. Книга в библиотеке взята, талончики к дантисту взяты - так что все совпало к тому, что за два присеста прочитать этот небольшой роман. Забавный факт - У Пнина вставная челюсть, и его восхищению ею посвящена целая сцена. Совсем как я, что не может уже полчаса найти пломбы - так хорошо они сделаны. Но вставная челюсть и то, как и Тимофею опускает её в специальную жидкость стоит перед моими глазами. Это и то, как он пришел занести книгу в библиотеку, так как она нужна другому читателю, чтобы узнать, что её запросил не кто-нибудь, а он сам. Апофеоз бессмыслицы. И тишина. Переезды в поисках тишины, и опнинивание помещения. Сцена с его моральным и финансовым крахом, к слову, проходит в его самом ранимом состоянии - беззубом. От того он одновременно и более смешон в своем горе - пожилого ассистента профессора, и более жалок.

Но самым странным оказался не стиль самого Набокова - тяжеловесные(для меня) описания, очень подробные, эпитеты на эпитеты, прилагательных больше чем глаголов и существительных. Сначала это меня тормозило, потому что движения в виду малого количества глаголов - почти никакого, а вот после я ка-то привыкла качаться на волнах картин,рисуемых нам Набоков так скрупулезно, да еще со автобиографичными вставками. Да еще эти неологизмы - "пнинский, опнинить" и прочее. Одно дело, когда герой становится архетипом спустя полвека хотя бы после выхода произведения, ка кто стало с Чичиковым, Раскольниковым и дамами Тургенева. Но чтобы сам автор так архетипизировал своего персонажа, пытаясь нас убедить в его значимости, в его сущности - сборной модели , шаржа на современное общество. Это как очень уж прямо и нагло. С другой стороны, может автор иронизирует над Тимом вместе с теми, кто его кривлял в последней главе.

Сначала я думала, что рассказчик - некая абстрактная фигура. Но когда в сцене промелькнула бабочки, да еще описали как ребенок раскладывал один экземпляр в альбоме, то даже мне не слишком знакомой с его биографией, стало понятно - что тут личное переплетается с выдумкой. Возможно это как-то перекликается с монологом Пнина(чьими устами Набоков повторяет некоторые моменты его лекций о русской литературе) о дате начала действия Анны каренины. Там Толстой переплел выдуманных персонажей, что стали более живые, чем кто-то, кто прожил жизнь во плоти, с реальными людьми, которые однако для нас проходные фигуры. Так и тут - рисуя Пнина Набоков рядом пишет себя, и то, что он не сравнивает их открыто как раз и толкает меня на их сравнение.
Интересно, любовь к временам плана настоящего - из-за лени/неспособности учить язык, или как какой-то тонкий знак, что от прошлого герои пытаются убежать, а про будущее не загадывать?

Но самое удивительное - даже не все это.
А то, что Джек Лондон, не читается за границей. Я еще не гуглила это, но я вместе с Пнином очень была удивлена, когда продавцу в книжном был не знаком роман "Мартин Иден" Лондона. Как-то заставляет задуматься, а что еще у нас на постсоветском книжном рынке переиздают огромными тиражами, а по ту сторону океана лежит в забытьи в библиотеках, покрываюсь пылью. Вкусы есть не только у эпох, но и стран.
И очевидно литературные предпочтения есть у Набокова, которые он открыто заявляет в своих произведениях -правда скорее НЕ предпочтения.

На данный момент я поставила книге 6/10. Я не буду перечитывать её с вероятностью в 95%, да и, хоть я не ставила себе никаких планок и ничего не представляла заранее - это просто не совсем то, что я ожидала. Все хорошо, но наверное надо было прочитать её на пару лет позже. Возможно, зимой я бы даже поставила книге 7. Недавно заметив, что значительно завышаю в среднем оценки книгам, так что теперь оцениваю со всей строгостью. Но я спустя время вернусь к размышлениям о Пнине - Дон-кихоте Набокова, русскому человеку, что смешно в Америке.

Хотя, конечно, подмеченные переводчиком интеллектуальные упражнения по многомерному разгадыванию смысла произведения и интересны, равно как и справедлива ремарка Набокова о подлинном читателе как перечитывателе, наиболее тронула меня эта книга именно на уровне чувственно-феноменологическом: про вибрации аллитераций и чистый опыт прекрасного и говорить не приходится, но что меня тронуло больше всего — это синхрония переживаемого в процессе чтения в уме и душе моей с глубинным чувством в сердце, ведь почувствовал я глубочайшую любовь и раскаянье своё от непризнания любви моей, ибо любви важно учиться, она тлеет угольком, разжигаемым, но и сдуваемым бурями и страстями, тепло сердечное, расплывающееся в поисках истинной жизни того, кто растворился в ночи, недвойственность автора и персонажа, автора и читателя, книги и реальности.

Великолепная книга! Открывала с сомнением, так как Набоков до этого был известен только в русскоязычном варианте, очень переживала, проявится ли его литературный дар на не родном для него языке. И ожидания меня не обманули.

Сюжет очень прост: брат известного писателя пишет его посмертную биографию и узнает о его жизни те подробности, которые были ранее скрыты. Таким образом, лучше проявляется личность брата-писателя, приоткрывается его писательская кухня, а также рождается истинное братское чувство к Себастьяну Найту у повествователя.

Очень тронул конец. И то, что Набоков избрал для первого романа на английском языке выбрал единственно верный путь - ввел повествователя, для которого родным является русский, а не английский язык. Так простительны огрехи и в грамматике, и в лексике героя. Где-то видна калька, но кто теперь разберет, был ли это намеренный прием или опечатка/ошибка.

Если сам роман Вл. Набокова «Пнин» был написан на английском и, скорее всего, обдумывался по-английски, то фамилия главного героя, наверное, была связана с размышлениями именно на русском языке. Как представляется, она происходит от слова «пень», отвечающего на вопрос: «Чей?» И уже в самом названии романа заложена некая характеристика персонажа, некие его свойства, которые как бы будут раскрыты в дальнейшем повествовании. Однако это имя дано вовсе не в уничижительном смысле, а затем, похоже, чтобы обозначить присущий герою некий налет странности, тщедушного комизма, которые выделяются в этом в общем-то умном, интеллигентном человеке. И следует сказать, с каким изысканным мастерством Набоков в каждой главе, в каждом эпизоде романа пытается опровергнуть значение слова, которое невольно связывается с именем главного героя.
Тема обремененного талантом человека возникала в творчестве Набокова неоднократно. Но если в «Защите Лужина» или в романе «Дар», главный герой жил как бы сам по себе, в своем замкнутом мире, воспринимая внешнюю среду исключительно исходя из собственного мировоззрения и собственных чувств, то здесь он волею обстоятельств уже должен считаться с множеством других характеров и типов людей, в той или иной степени чуждых или полезных ему. Его мысленные характеристики людей проходят красной нитью через все повествование и являются ценным материалом для восприятия самой этой необычной натуры.
Вообще читать Набокова — это всегда истинное наслаждение. Блеск фантазии и бесподобные речевые выверты делают его прозу настоящим произведением искусства. В форме литературного повествования он умел соединять красоту языка (как русского, так и английского, как говорят переводчики) с неподражаемым умом, богатой палитрой интересного рассказчика. Описанные в романе якобы нудные споры о значении некоторых слов моментально включают читателя в поэзию морфологии русского языка и странную абстрагированность от того, что происходят они не в самой России, а где-то среди эмигрантских кругов, где и дела-то до измененных значений слов и правил их написания никакого в принципе не должно быть. И, погружаясь в них, даже тому небольшому количеству студентов, посещающих его курс славистики в местном университете, хочется сказать, что им несказанно повезло с таким необычным преподавателем.
По поводу неоправданной усложненности художественной хронологии и синтаксиса в романе поначалу возникает ощущение, что Набоков просто-таки издевается над читателем, если не знать, что данный прием, подмеченный им у Н.В. Гоголя, писатель использовал намеренно. Переплетающиеся по времени истории, изложенные то другом Пнина по эмиграции, немцем Коккерелем, то неким сторонним наблюдателем N, то от имени собственно главного героя в конце концов складываются в единую повествовательную картину, раскрывающую мир богатого на впечатления, своеобразного, душевного, непростого, но чрезвычайно органичного человека, главным стимулом к жизни которого является природа мысли и большая любовь, истинная интернациональность поэтической и прозаической лексики. Его вечерние посиделки с коллегами по ремеслу, как бы закадровые их характеристики и элементы быта, квартирки с бесчисленными книгами насыщают роман неуемным беспокойством героя и одновременно его некой основательностью, приверженностью к чему-то русскому в этой далекой богатой стране, где он остановился и начинает устраиваться, постоянно меняя при этом место жилья.
И тут же отдельной главой дается исходящая из дальних уголков воспоминаний история созревания и приезда в его «походную» эмигрантскую обитель его сына Виктора. Отношения их не сложились, да и не могли по-настоящему сложиться, поскольку по тем описаниям жизни мальчика и их скупым с отцом диалогам можно заключить, что это совершенно разные люди.
Произведение наполнено легкостью и одновременно некой невразумительностью, хотя по сути своей, несмотря на относительную краткость, должно было бы претендовать на настоящий, многослойный и глубокий, роман. Но, как обычно, «порхание бабочек» Набокова, мне кажется, заняло собой всю сердцевину замысла, отчего его повествование потеряло в конкретике и детализации, но отнюдь не стало менее значительным. Наоборот, именно из-за этого оно приобрело свою утонченность, изысканность и гармонию, чем и славятся проза и стихи Владимира Набокова.

Может быть, эта книга понравится любителям ребусов и шарад, утонченным эстетам, находящим удовольствие в том, чтобы искать бесчисленные аллюзии и отсылки, чтобы искать бесчисленные аллюзии и отсылки автора на самого себя, толковать сновидения и предчувствия героев в концепциях Фрейда и Юнга. . Я не любитель.
В романе нет чёткого сюжета. Некий В. берётся рассказать о биографии своего сводного брата, писателя. И в рассказчике, и в писателе угадываются черты самого Набокова, образ автора множится, двоится. Повествователь как бы идёт по следам своего героя, восстанавливая эпизоды его жизни, но целостной картины не складывается...
Некоторые читатели сравнивают этот туманный роман с кафкианской манерой, но в отличие от Кафки здесь опять же не создаётся целостного впечатления. Абсурда меньше, а эмоциональное воздействие заметно слабее.
В общем, если не считать нескольких удачных, ярких фраз и ощущения печальной ностальгии от трагической псевдовстречи с братом в финале я для себя из книги ничего не вынесла, увы.
Впрочем, с Набоковым у меня всегда сложно.

Отдельные зарисовки о жизни русского профессора-эмигранта в США, а также о его прошлом в европейских странах и на Родине.

Медитативное чтение, плавный образный текст.

В романе показывается как мы воспринимаем и помним свое прошлое в разные временные отрезки и как его помнят другие.

Было полное ощущение, что герой умрёт, но тут В.Набоков решил удивить читателя.

Вопрос зачем автор использовал некоторые приёмы, что он этим хотел сказать:

Если в первых главах рассказчик был вне истории, то в последних главах автор ввёл его в текст романа.

В романе есть как пересекающиеся факты, так и факты, которые противоречат друг другу. Некоторые моменты закольцованы.

По теме он перекликается с романом Р.Руссо "Непосредственный человек", но здесь больше похоже на академическую среду, как я её понимаю.

Послесловие переводчика ещё более непонятно, ещё больше запутывает историю романа.

Это ж насколько надо не любить своего героя, чтобы достойную (хорошо, обычную) жизнь профессора, лишившегося родины, изобразить такой жалкой? Автору доставляет радость показывать, как все окружающие почему-то не любят главного героя, но они трусливы настолько, что даже антипатию проявить не могут - прячутся по своим углам и там насмехаются. Впору бы свою жизнь улучшать и за своим окружением наблюдать, а они пытаются напакостить тому,кто терпеливо сносит тяготы: любимая женщина не достойна этой самой любви, постоянной работы нет, со съёмными комнатами тоже беда. И вот кажется герою, что всё стало лучше - гром среди ясного неба: от его услуг хотят отказаться. И только уезжая их города, Тим не встречает препятствий - зелёный сигнал светофора благосклонно разрешает капитуляцию.