Иуда Искариот: рассказы

Рассказ, написанный не с целью поведать о сюжете, которого здесь и нет, а распахнуть дверь в то потаенное, что сидит в любом человеке и старательно "забывается", потому как любая мысль о смерти кажется провокацией, кликанием.
Не верьте названию: их не семь, а восемь человек, думающих о смерти. Просто одному из них, министру, "повезло": он, как и все остальные, точно знал, когда и во сколько умрет (завтра ровно в час пополудни), но его встреча с предками отложилась на неопределенное время.
Остальные, пятеро террористов, крестьянин и разбойник с большой дороги, остались в одиночных камерах наедине со своими мыслями. Кто-то на пороге между жизнью и смертью просто распадался как личность: липкий панический страх накинул черноту на глаза, приостановил ток крови, отчего движения замедлились, а в голове не осталось ни одной мысли - только стук сердца и страх. Кто-то по инерции продолжил в оставшиеся сутки жить "как обычно": делал гимнастику, закалялся, переживал за других, рассуждал о своем месте в мире.
Жизнь не обманешь: она не только в мыслях, которые можно занять другим, она не только в здоровом теле, которое можно натренировать до потной усталости - она сидит глубоко-глубоко, изредка подталкивает сердце снизу, отчего накатывает оно.

Все люди - добрые. Злых людей нет на свете.

Кто же на самом деле злой, а кто добрый? Кто предатель, а кто предан в своей любви?
Прежде всего, это рассказ о людях. А люди остаются все теми же, как 2000 лет назад, так и сегодня.
Все жизненные принципы, религиозные заповеди, нормы морали где-то кем-то прописаны и утверждены. Ими живет общество, их оно чтит. Люди боготворят писания, иконы, мощи, но презирают других людей. И особенно ненавидят тех, кто выделяется. Иуда двойственный, он не такой как все, он видит больше. И поэтому его не любят, а он злится на всех, потому что они, как слепые овцы, не способны увидеть и почувствовать главного.
Не раз и не два он провоцирует их, чтобы заставить прозреть, но все безрезультатно.

«Так. Все кончено. Сейчас они поймут… Только слепой, который не видит самого солнца, не увидел бы этого, только безумец не понял бы».

Но люди не умеют видеть, не хотят понимать. Толпа остается толпой и через тысячи лет. И сегодня, во времена "высокой морали", духовная эволюция ее не сдвинулось с места. Духовно развиваются только отдельные люди, и поднявшись над человеческой суетой, они становятся одинокими среди людей. А все остальные и в дальнейшем предпочитают любить и почитать священные писания, но не живого человека.

«– Своего учителя они всегда любят, но больше мёртвым, чем живым. Когда учитель жив, он может спросить у них урок, и тогда им будет плохо. А когда учитель умирает, они сами становятся учителями, и плохо делается уже другим!»

Аарргх! Да это же самое настоящее пособие по погружению обывателя в состояние ангедонии! Если вы из любителей пустить слезу умиления завидев пукающую панду - приступая к чтению избавьтесь от табачных, вино-водочных, колюще-режущих, а также от гармонирующих с вашей шеей изделий; либо если вам надоело идти по жизни такой размазней - все это непременно приобретите. Чудесно.

Будучи знакомым с "Красным смехом" того же Андреева, зная что повесть сравнивают со "Стеной" Сартра - несложно было представить общую атмосферу книги и вооружиться чем-то вроде :-|. Я же, в который раз, посреди книги неожиданно обнаружил, что гол как сокОл и как итог: чуть соплей и общее состояние опустошенности приобрел. Эдакое безобразие.

Читая, в очередной раз негодовал по поводу отзыва Л.Н.Толстого о творчестве автора:

Черт побери, Лев Николаевич, вы о чем?! Неудобно, конечно, противоречить мнению эдакого мастодонта от литературы, но рассматривать творчество Андреева как то, чем хотят напугать - несуразно что-ли. Андреев это не Гоголь с его "Вием", не Брэм Стокер и не, тьфу ты, Клайв Баркер. Андреев - это как если бы весь многотомный депрессняк Достоевского засунуть в одну повесть; или (если сравнение с другим мастодонтом вас смущает) как если бы знаменитый монолог Летова "Человека убило автобусом" растянуть в одну же повесть. Андреев, он такой Андреев ©.

Атмосфера — 10
Персонажи — 10
Слог — 10

Каково быть осуждённым на казнь? Каково ожидать наступление исполнения приговора? Как будет меняться человек на этом пути? Что, если бы вы оказались в его шкуре? Пережить безопасный вариант фатальной ситуации. Прочувствовав его до кончиков пальцев. А затем просто закрыть книгу. Необычный фетиш.

Если подумать, вся культура сказки строится на этом. Фильмы, книги дают нам рискованные ситуации, в которых хочется оказаться на безопасном расстоянии. Мозг ещё не успел адаптироваться и воспринимает картинку как жизнь (пользуйся). Сливаясь с героем, ты можешь стать им на время. И прожить его жизнь. Почувствовать себя в его шкуре. А затем, пройдя на кончиках пальцев по острию бритвы и всё же не упасть, выдохнуть и спокойно продолжить жить свою тихую жизнь. За это мы любим сюжеты и не можем оторваться от СМИ.

Андреев — мастер описывать душевные колебания человека. Он виртуозно ладит с костлявой рукой, которая, видимо, помогает ему писать их. Ведь так прочувствовать смерть может лишь тот, кто сам бывал на волоске от неё. Так ещё в стольких вариациях её прочувствовать. Полную обречённость. Тотальный провал. Поражаюсь, как он смог всё это увидеть в голове и не сойти с ума. Остановиться, обдумать и написать.

Перед нами простой с виду сюжет. По названию понятно, чем всё закончится. Тем не менее интерес вызывает, как люди, те самые «семь», пройдут это испытание. Что они будут думать, как дышать, что говорить друг другу? Мысли обречённого узника Андреев показывает за прозрачным стеклом. Они террористы и убийцы, но за каждым преступником стоит человек. Кого-то менее жалко, кого-то более. Синдром из Стокгольма определяет сущность этого чувства. Андреев же ловко им манипулирует, заставляя читателя сопереживать тому, кому, в общем-то, и сопереживать нечего.

А как же тут ловко раскрыта тема неправильности всего в момент перехода в мир иной? Это же прелесть. Как война у Толстого. Мы представляем себе смерть как театральную постановку. Одним словом — это необычный день, это особенный день. Каждая деталь в нём выдаёт, что это тот самый день. А тем более если казнь, то провожать так с песней и бархатом. А в жизни всё не так. Обычный серый день. Обычное настроение, да и люди без особого праздника — а тебе умирать сегодня. Как-то неправильно всё это. Невыспавшимся ехать куда-то за город, холодно, темно, тут бы поспать, а тебя через пару часов вешать будут.

Вокруг же летает неуловимая странность всего. Вот я сейчас еду и дышу, хотя вот уже скоро и дышать, и видеть всего и всех не буду. Что сказать в этот момент? Что сказать другу, что сказать врагу? Может, оставить что-то? След? Кому? А часики неумолимо тикают, и мысли лишний раз сбиваются в вопросе, о том ли думать стоит пред концом (иль думать нужно о другом)? Ощущение тотальной неподготовленности к моменту (в школе о нём не рассказывали) сковывает и разрывает сомнениями. Честь же заставляет держаться строго.

Вообще интересно эта человеческая «честь». Ведь в самом деле, любое животное побежит и будет до остервенения бороться до последнего, умрёт в бою, но не даст себя взять. А человек. Венец творения. Готов сдаться и шагать к удавке своими ногами. Зная, что на этом всё. Объясняется всё это совестью, честью и прочими абстрактными вещами (или?), которые так не свойственны нашим братьям меньшим.

Венец венцом, но с ним был артефакт.
И вшитый он, иль всё это прошивка соца?
Вопрос большой. Чего он стоит только?
Ведь автор у прошивки сам из соца.

Мне больше всего в книге запомнился конец. Наверно, потому что я люблю природу. Этот запах утра. Рассвет. Где-то вдалеке море. На улице зима. Снег. И в это прекрасное утро, которое нельзя запечатлеть ни одним снимком. Я стою в кругу семи обречённых. Хочется пожить. Сказать всем: «А пойдём сегодня целый день гулять». Столько много дел нужно сделать. Муся рядом, такая молодая, розовощёкая и красивая. И небо такое светлое и прекрасное. Какой чудесный мир. Иди на все четыре стороны. Всё так доступно. Всё так свободно. Всё так красиво. Вот только...

Произведение Леонида Андреева «Иуда Искариот» — это мощное исследование человеческой души, которое затрагивает сложные темы предательства, веры и любви. В отличие от традиционного образа Иуды как злодея, Андреев создает многослойный портрет этого персонажа, заставляя читателя задуматься о его мотивах и внутренней борьбе.

Иуда предает Христа не из-за корысти или злобы, а из глубокой ревности и желания быть ближе к своему наставнику. Эта эмоциональная напряженность делает его образ трагическим. Он хочет понять, почему Христос так холоден к нему, и его предательство становится отчаянной попыткой вызвать откровение. Это стремление к близости и пониманию обнажает внутренние конфликты Иуды, который оказывается в ловушке своих чувств.

Таким образом, предательство Иуды можно рассматривать как выражение его внутренней борьбы: он любит Христа, но не может постичь его дистанцированность. Этот конфликт между любовью и одиночеством, верой и непониманием делает Иуду не просто предателем, а жертвой собственных противоречий. Андреев показывает, что предательство — это не просто действие, а сложный процесс внутренних переживаний. Это подчеркивает человечность Иуды и позволяет читателю увидеть в нем не только злодея, но и страдающего человека.

В итоге произведение ставит важные вопросы о верности и настоящей любви, заставляя нас задуматься о собственных выборах и мотивах. Мы сталкиваемся с тем, что даже самые трагические поступки могут быть результатом глубоких внутренних конфликтов, что делает «Иуду Искариота» актуальным и резонирующим произведением для каждого из нас.

Леонида Андреева в наше время незаслуженно забыли. Поэтому грех не оценить книгу, исследующую поведение заключённого, обреченного на смертную казнь. Но здесь всё гораздо более реалистичнее, чем у Набокова в "Приглашении на казнь".
Правда, как и у него, в названии есть спойлер. И тут опять не играет роли, знаешь ли конечную судьбу героев – тут важно, через что они к ней придут. А придут они к повешению через экзистенциальные размышления о смерти, боге, бессмысленности бытия. Не все герои, кстати, способны на такие мысли. Кто-то занят физическим совершенствованием, кто-то – душевными муками, а кто-то пытается до конца осознать свою скорую смерть.
Скорая казнь в этой повести рассматривается сразу с семи (!) точек зрения. Некоторые из них схожи, другие – противоположны друг другу. И герои-революционеры совсем разные, пусть и преследуют одну цель – свержение царя.
Самое интересное в повести – это динамика развития отношений к скорой смерти каждого из героев. В один день кто-то из них способен принять её по-философски мудро, но на другой день он будет бросаться на стены и плакать, как не хочет умирать. В этом весь Андреев – показывает экзистенциальную бездну во всей её глубине, не боясь, что читатель туда упадёт. Сам-то он из неё не вылезал.
Если вы всё ещё не уверены, достойна ли эта книга вашего внимания, просто приведу слова Толстого (которому посвящена повесть, к слову) насчёт этой книги. Говорил граф, что даже он сам никогда не взялся бы за эту тему – сил художественных не хватило бы. А у Андреева хватило. Читаем уже хотя бы поэтому.

Мне не хватило невинности для чистоты восприятия этой вещи - потому что имею свою сложившуюся интерпретацию поступка Иуды (и даже несколько), а потому не знаю насколько сознание исказило для меня эту историю. В то же время моим знаниям не хватает основательности, чтобы услышать и понять то, что хотел выразить сам Андреев.

Другие авторы, прикоснувшись к Евангелию, соотносили его со своей современностью, оставляли ключи к символам. Здесь же я теряюсь в различных источниках, разгадывающих, что побудило автора написать эту вещь, - есть утверждения и догадки критиков, связь с революционными событиями, галерея деятелей того времени, которые там и остались, и к кому относились мысли Андреева.
Поэтому, сознавая всю степень своей невежественности в этом вопросе, я читала Иуду Искариота просто как интерпретацию общеизвестного события, и излагая свои впечатления, не претендую на объективность.

Есть в восточном эпосе один тиражируемый сюжет - когда после совершенного преступления судья собирает подозреваемых и рассказывает им историю, а потом спрашивает каждого, какой из персонажей сказки или какой поступок показался самым важным. По их отзывам судья сумел понять образ мысли и суть опрашиваемых, и указал на преступника. Так и при чтении Евангелий каждый видит своё.

В этом произведении я увидела апостолов Христа простоватыми, глупыми и плоскими. Они - схематичная толпа, не более. Крупным планом только Иуда из Кариота, слепленный словно из двух половинок, скандальный, злоязычный, умный и лживый, коварный Иуда, изначально отталкивающий своей внешностью и голосом. Он видит в людях только плохое, всегда обман или ловушку- предпосылку обмана. И тем не менее, он входит в их небольшое общество и является его казначеем. В своей любви и ревности к Иисусу он доходит до мысли доказать себе, апостолам и всему миру, что их любовь - ничто, и они, по сути, никогда и не понимали глубоко слов своего учителя и чувства их мелки и непостоянны. Он ввергает любимого наставника в пучину беды, чтобы оставаться рядом единственным и так доказать силу своих чувств. Довольно психопатично? А совершив предательство, Иуда кидает апостолам слова обвинения, напомнив мне прочитанное у Карнеги утверждение, что самый отпетый преступник всегда находит оправдание своим действиям или перекладывает вину на других, вплоть до жертвы своего преступления.

Кстати, с его словами пересекается глубо мне отвратительная версия о том что предательство Иуды было его тяжкой миссией и он был должен это сделать против своих желаний. Ведь тогда вся история превращается в фарс.

Итак, Иуда доходит до мысли предательства и воплощает свой план. Деньги для него не важны - он кидает их обратно первосвященнику и единственный из учеников идет немедленно вслед за учителем на смерть, доказывая свою любовь (?). При этом в произведении не упоминается, что остальные апостолы также позднее приняли мученическую смерть, неся учение дальше в мир, кроме Иоанна, умершего в преклонном возрасте своей смертью.

Таким образом, получается, что хотя я и ценю стиль и выразительность языка Андреева, но сути этого его произведения то ли не поняла, то ли не смогла принять. Более того, я не знаю даже как расценить причину его написания - то ли это серьезная попытка автора заглянуть вглубь предательской души и почувствовать ее движения, то ли своеобразное "нате!" обывательской успокоенности, уверенности в своей правильности

Удивительно, что книга призванная обходить закон об оскорблении чувств верующих, оскорбляя их при этом так, как не может ни одна массовая демонстрация была написана за 110 лет до того, как у ук рф появились эти чувства.

Контекст
В начале XX века церковь вела себя совершенно по-хамски в отношении общества и совершенно в конце концов дискредитировала себя как оплот нравственности, нестяжательства и прочей духовности, на которую была способна. Как показала история, больше всех от нее устали семинаристы-атеисты, однако уставших было много и отдыхали от православия по-разному. Ещё с девятнадцатого века широкое распространение получили эзотерические и оккультные учения, в том числе и гностицицизм. Гностическое знание пёстро, противоречиво и не однородно. Символом его стала фигура Марии из Магдоллы. По приданию ей было передано тайное знание непосредственно от Христа и создание церкви было поручено ей, однако инициативу перехватил ревнивый Пётр. Фигура Марии была затушёвана и затерялась. Однако предание это стало очень популярно в среде инакомыслящих и церковных диссидентов. Если для большей части гностиков это место общее, то роль Иуды Искариота вызывала всегда горячие споры. Крайние секты Иуду оправдывают, другие присоединяются к линии генеральной партии и ненавидят Иуду. Пример апологетики Иуды мы встречаем у Андреева. Следует понимать, что одна из основных целей Андреева противопоставить линию Иуды, линии учеников, олицетворяющей современную автору церкви. Это манифест, призывающий искать альтернативу современному для Андреева положению дел.

Shake it, shake it
Много внимания Андреев уделил преступлениям Иуды. Кража, Ложь, Уныние, Предательство, Похоть, Прелюбодеяние, Лжесвидетельство, Призрение к отцу и матери, Мздоимство, Тщеславие, Гордость,
Самоубийство, разве что обжорства не было, не понимаю даже, как он мог это упустить, надо перечитать, поискать казусы. Ну, а дальше Андреев делает интересную вещь. Берет их координаты и переводит в векторную форму. Оказывается, всё они, обращенные любовью к Богу, через то становятся чуть ли не дарами святого духа.
!!!спойлеры до знака STOP!!!
Самый красивый и простой пример - сцена кражи трёх динариев. Суть в том, что кражи не было, так как сама кража невозможна. Всё общее. Вот, так просто. Иуда может брать из общака столько, сколько хочет, так как все общее. Чуете? М-м-м... Тонкий аромат красных ... Тут даже можно было бы и не говорить, что он отдал их голодной проститутке, момент и без того хорош. Но шлюха-шлюхой, без неё тоже никак.

STOP

И так можно пройтись по всем пунктам. Фактически каждый поступок Иуды - лишний повод для откровения. Можно сказать, Андреев написал Евангелие от Иуды, причем такое, какого мы заслуживаем, за сорок лет до открытия танкового. Это очень усложняет анализ, так как мыслей в книге с перебором, и можно говорить о них много больше, чем сама книга. Но отмечу ещё несколько понравившихся идей.

Два по цене одного
С самого начала обращаем внимание на уродство Иуды. Он как бы разрублен на двое и составлен из двух половин после. И так всё время до смерти. Глаз один и другой, "Одною рукой предавая Иисуса, другой рукой Иуда старательно искал расстроить свои собственные планы". Он ехидный лжец и страстный пророк. Здесь следует немедленно вспомнить, что само слово "сатана" означает именно что "разделяющий". Иуда разделен в себе, в своих поступках, в своем теле. Только смерть его превозмогает это разделение, и двумя мертвыми красными глазами посмотрит он в небо. Но Сатана ли сам Иуда? Есть две противоречивые стороны вопроса. Одна освещена иудейской точкой зрения на дьявола, другая - христианской. Иудаизм видит Люцефера, как одного из Архангелов, причем сила его велика, но не чрезмерна, это вроде одного из инструментов Всевышнего, но только инструмента. Христианство противопоставляет фигуры Бога и Сатаны, чуть ли не доходя до манихейства. Из книги Андреева ч не понял, какой точно версии придерживается сам автор. С одной стороны Иуда именно Сатана, но он лишь один из учеников, самый яркий из них и, можно сказать, любимый. С другой стороны в мире внешнем перманентно присутствует некое обезличенное зло, проявляющееся в невежестве людей, тупости и гордости синедриона. Интересней становится, если привлечь к обсуждению Мережковсковского. См. "Иисус Неизвестный". Для него все зло сконцентрированно в первосвященнике Анне, сознающем всю опасность Иисуса и манипулирующем миром , дабы от Иисуса избавиться. Фигура Иуды вообще представлена странно. Он лишь фанатик, что не может смириться с тем, что мессия пришел не во всей славе, на которую тот рассчитывал. Ещё интереснее становится, когда к обсуждению присоединяется М. Булгаков. Я без задней мысли назову его роман "Евангелие от Пилата". Что здесь с Сатаной? Вроде как Воланд Сатана. Кто-то скажет нет, но я настаиваю. Мне это нужно для дальнейшего умозаключения. Да и потом, раз в романе именно Воланд назван Сатаной, нечего и разводить всю эту криптотеоретику. Суть в том, что Воланд выведен крайне положительным персонажем, зло же снова растворено в мире помимо его и приходит от людей. Воланд скорее судья, но не зло.
Я достаточно, кажется, предворил своё веское слово. В начале XX века намечается тенденция диалектического снятия с Сатаны роли мирового зла. Более того, зло начинает сознаваться не как следствие чьего-то злого промысла, но как следствие выбора человека, не познавшего всего масштаба своей свободной воли. Нет отрицательного полюса для Бога. Он не разделен в своих силах и Сатана лишь один из ангелов его. Вот, вам и святой Сатана, лишь реализующий маргинальность божественного промысла, но не противоречащего ему. Очень сильная позиция на фоне ереси протестанствующих)

"Иуда Искариот" очень важная и интересная книга для новой русской теологи (той самой, которая не состоялась). Идеи её артикулированы в художественной литературе, в философии науки (космизм) и далее со всеми остановками от "Розы мира" и до "...Петушков". Очень рекомендую к прочтению