Бестиарий: рассказы

Всё на месте. Всё так, как нужно, всё неимоверно правильно и правдиво.
Если с неба падают мертвые лягушки, а ты сидишь у открытого окна вместе с тушканчиком, например, на плече, и ешь кукурузу, и ты расстроен, потому что кукурузы осталось слишком мало, а значит, ты не сможешь угостить ею своего друга, а в поле будет наутро всё засыпано лягушками, так что не пробраться, - это всё нормально.
Но если это неправда, и ты просто врешь - ты бездарный глупец.
Кортасар не врет, всё, что он говорит, сердцу и уму знакомо и понятно.
Вон та знаменитая фраза: если бы я писала - я бы писала вот так. Имею в виду, в таком жанре, такой он какой-то...родственный, близкий, мой.
"Бестиарий" - это сборник совершенно прекрасных рассказов, на первый взгляд - обычных историй, искусно пропитанных чем-то странным и даже слегка нереальным. Удивительно же в них как раз то, что ничего не удивляет: какими бы необычными ни показались сюжеты и описываемые события, всё очень хорошо вписывается, всё таково, каким оно должно быть, всё на своих местах.

Таким образом, стало абсолютно и действительно понятно, что Кортасара я люблю, и вообще-то уже давно, хоть и знакомы мы пока не очень близко.
Его рассказы - они такие милые и восхитительные. Они вроде бы улыбаются, а вроде и нечему улыбаться, то есть, следовало бы вообще погрустить. Но как тут погрустишь, если у вас на плечах сидят тушканчики. Точнее, кролики. Да, кролики.

Это возвышенно и возниженно одновременно. Это моё.

Цефалея. Жестокая головная боль. Когда она наступает, ты завидуешь тем, для кого уже открылись Врата неба. Она меняет твою личность, искажает ее, расщепляет объекты вокруг, преобразуя их в отвратительный Бестиарий. И хочется бежать из этого Захваченного дома, из собственной оболочки. Но мистический Автобус словно снова возвращает тебя в те же условия, где боль, злая Цирцея, крошит и перемалывает все, что имело в твоей жизни смысл до этого. Дальняя перспектива обрести исцеление едва угадывается. Что остается? Писать Письмо в Париж одной сеньорите, твоей избавительнице, тебе самой, той, что есть там, но которой нет здесь.

Что такое знает и умеет автор, что передает человеческие эмоции, чувства, ощущения набором слов, многие из которых придуманы им специально для этого?

Какими такими литературными приемами владеет автор, если слова, которые он сам придумал и использовал в рассказах, становятся для читателя реальными, он тщетно начинает искать их значения в словаре, не находит, но от этого не меньше верит автору?

Да что же вообще это такое, этот сборник рассказов? Бред, какая-то мистифированная словесная паутина, текст, занесенный на нашу планету инопланетянами? Не тушуйтесь, высказывайтесь, трепещите, взрывайте пространство и мозг возгласами недоумения. Все, что вы произнесете, не сможет описать происходящего на страницах сборника, но создаст ауру, атмосферу широкоформатного воображариума.

Вы поймете, вы примете его. Но вы должны открыться, позволить каждому рассказу запустить свои щупальца в ваш мир, найти там что-то для себя, надавить на какую-то важную клавишу. Так, тот, кто переживал сокрушающую силу невротической головной боли, ее разрушающий дурман, продерется сквозь обертку рассказа "Цефалея", не станет задавать вопросов, а много-много раз кивнет: "ДАДАДА! ТАК, именно ТАК... так!" Или вот вдруг всплывает в памяти тот миг, когда ты ненароком думал о том, есть ли где-то в другом пространстве, измерении такой же ты, только другой, испытывающий что-то иное, трудное или радостное. И вот читаешь ты, такой весь многомерный, рассказ "Дальняя", и по хребту бегут мурашки, а накал мыслей таков, что вот-вот произойдет катарсис... Но в этом весь мир "Бестиария": подвести вас к самому краю пропасти и... спасти. До другого случая.

Ууу, какой атмосферный рассказ вышел! Так и чувствуются эти колкие взгляды пассажиров, от которых ни спрятаться, ни скрыться. И тревожность нарастает, с предвкушением чего-то неизбежного и страшного.
Умеет же автор пустить дрожь по всему телу, запустив мурашек под кожу...
Казалось бы, такая обыденная и простая ситуация - проехаться в автобусе, полном пассажиров. Но почему же путники так таращатся, почему сверлят глазами... Что за странные перемигивания водителя и кондуктора...
Я сама не заметила, что затаила дыхание, пока парочка пассажиров не выскочила из этого жутковатого автобуса - и я выдохнула.
И вроде ничего мистического, а жутко стало реально.
Браво, автор.

Читала на днях статью, написанную к столетию со дня рождения Хулио Кортасара под названием "5 рассказов Кортасара, которые нужно прочесть". Так вот "Захваченный дом" там шёл первым.

Что я могу сказать. Этот рассказ очень короткий и на первый взгляд приводит в полное недоумение. Ну живут себе люди, монотонно живут, а когда кто-то чужой захватывает их дом - просто сдаются и уходят. Я вот тоже вначале ничего не поняла, закончила читать с мыслью: "И что это было?"

Но! Это не просто рассказ. Это великолепный образец латиноамериканского магического реализма. И самое интересное в том, что каждый читатель интерпретирует эту историю по своему! Толкование может быть бытовое, социально-политическое, метафизическое, духовное.
А для кого-то это аллегория событий, происходивших на родине Кортасара, когда Аргентина по сути исчезала под натиском авторитарного режима президента Хуана Перона.

Я же увидела тут страх перед переменами. Когда череда монотонных, одинаковых дней в один прекрасный момент заканчивается. А люди уступают страху, ограничивая себя комната за комнатой, пока их собственный страх не лишает их всего.

Это первое впечатление. Но, подумав, можно привести еще множество толкований, и каждое из них будет иметь право на существование.

Вот такой коротенький рассказик, который запускает шестерёнки в голове...
Любителям "пораскинуть мозгами" может понравится.

Магический реализм в худшем лучшем своем проявлении.
Брат и сестра живут в доме… никого не трогают… он читает, она вяжет… все спокойно и рутинно… а потом кто-то (или что-то) занимает несколько комнат в их доме… а потом еще несколько… и каждый раз герои уступают, отказываясь от привычных вещей и занятий… уступают и отступают… пока, наконец, не оказываются на улице…
Первое впечатление: «Что это было?»
А потом – перечитываешь. Благо, рассказ совсем короткий. Причем, перечитываешь уже не просто поглощая текст, а анализируя каждую фразу в попытке поймать и удержать ускользающий смысл написанного.
И что самое интересное, скорее всего, для каждого этот смысл будет свой. Кто-то увидит здесь откровенную мистику (которую, конечно, вряд ли стоит ожидать от этого автора, но версия имеет право на существование). Да и социально-бытовой подтекст тут тоже полностью исключить нельзя.
Но больше всего, безусловно, напрашивается метафорическое раскрытие сюжета о существовании некоего мира/дома/судьбы, где царит покой и безмятежность. Но затем появляется нечто и отбирается это родное и уютное «своё» часть за частью, кусочек за кусочком. И герои уступают без возражений и сопротивления, хотя в результате лишаются всего.
А, может, они просто меняются для новой, неизведанной жизни… Кто знает…
Странная вообще-то история. Я, если честно, не очень люблю такое. Но глубинного смысла на этой паре-тройке страничек черпать-не перечерпать, иному толстенному роману фору даст.

Сборник рассказов Кортасара брался мной в руки не без внутренней робости – я все-таки консерватор по природе и новые авторы всегда открываются мучительно. А это знакомство грозило мне пальцем магического реализма со всеми вытекающими последствиями погружений в чьи-то бредовые галлюцинации, выкапываний множественных слоев смысла и метаний в поисках того, чего и нет в помине. Но, несмотря на то, что в итоге страхи мои во многом оправдались и прийти в себя после Кортасара до сих пор невероятно сложно, все же некоторые мысли в моей голове родились и приобрели форму.

Мысль первая. Меня всегда одолевает чувство зависти и, одновременно, собственной ущербности, когда люди с загадочным видом, глубокомысленно потирая подбородок, умно рассуждают и спорят о произведениях Маркеса, Горана Петровича, того же Кортасара. А я от осознания собственной беспомощности в данной ситуации буквально на глазах съеживаюсь, сворачиваюсь, складываюсь, мельчаю и уменьшаюсь. И вот-вот мне укажут на дверь: Девочка, не мешай взрослым дядям разговаривать, поиграй в свои игрушки в другой комнате».

Мысль вторая. Как же это невероятно здорово столь виртуозно владеть словом! Буквально править им. Царить. Рождать такие невероятные образы, не громоздко, не натужно, а так естественно и гибко впускать их в жизнь. Прорывающиеся из человеческого нутра хрупкие пушистые кролики, хрустящие клевером и покушающиеся на Антиноя; ледяной снег сквозь дыры на туфлях; яростный вой загадочных манкуспий, спаривающихся и умирающих в пульсирующей голове; распущенное вязание, сохраняющее форму; угрожающий цветочным дурманом автобус; воздушные в своей ювелирной искусности конфеты на мельхиоровом подносе; свободно перемещающийся по имению ягуар. Невероятная, чистая, прекрасная литература по форме – не припомню, чтобы когда-то читала нечто абсолютно сильное.

Мысль третья. Невыносимо от одного осознания, что привычный, осязаемый мир в один момент может надуться пузырем и прорваться, разбрасывая повсюду ошметки такой естественной и уместной на вид нереальности.

Мысль четвертая. Опасаюсь, что кому-либо из знакомых вдруг придет в голову спросить у меня, о чем эта книга. Мне неизбежно грозит лагать и виснуть как старенький побитый жизнью и временем Windows.

В итоге погружение в сводящие с ума дебри рассказов Хулио Кортасара оказалось любопытным. Как эксперимент. Но не думаю, что готова продираться сквозь них снова и дальше.

«…безумие и безумец…
несут в себе и угрозу, и насмешку,
и головокружительную бессмыслицу мира,
и смехотворное ничтожество человека»
Н.В. Гоголь

Хулио Кортасар известен как писатель, работавший в жанре сочетания реальности с фантастикой. Но в его рассказе «Письмо в Париж одной сеньоре», при всей его ошеломительной вымышленности, нет никакой фантастики. Но есть безумие.
Говорят же люди об иных: «он тихо сошел с ума». Вот такое тихое сумасшествие и видит читатель в письме одинокого человека к квартирной хозяйке.
Главный герой рассказа, чье имя так и остается неизвестным, работает переводчиком, ходит в какую-то контору. Вечера он совершенным отшельником проводит дома.
Мы не знаем сколько ему лет, чем он обретался в своей прошлой жизни, кого любил, кого ненавидел, о чем волновался и переживал. Из его письма узнаем, что у этого человека есть одна уникальная особенность: его периодически рвет крольчатами.
Наш герой поначалу сильно не расстраивается по этому поводу. Он считает, что можно притереться, приспособиться к такому необычному явлению собственного тела, что можно жить и с этим.
Как будто человек свыкся с тем, что он исторгает из себя этих маленьких, пушистых существ. Однако с переездом на новую съемную квартиру его рвет крольчатами все чаще и чаще. Это его сильно беспокоит. Он хочет, но не может решиться на убийство милых зверьков. Очевидное сумасшествие героя углубляется.

Безумие, как и самоубийство, одинокого, маленького человека в литературе не такая уж редкая тема. В русской литературе об этом писали Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А.П. Чехов, В.М. Гаршин, В.В. Набоков.
В произведениях русской литературы почти всегда сумасшествие является следствием какого-то высочайшего накала душевной работы. Мистического опыта, как в «Сне смешного человека» Ф. Достоевского, стремлением победить внешнее зло в мире как в «Красном цветке» М. Гаршина и в «Записках сумасшедшего» Н. Гоголя. Психическая болезнь раскрывается, как расплата за дерзание познать истину, за гордыню или тяжесть таланта …
Но не в рассказе Кортасара. У героя рассказа не просматривается никаких высших целей. Он пуст. Его ничто не беспокоит, кроме этих крольчат и наступающей разрухи в квартире.
Крольчата изо дня в день уничтожают скрупулезный порядок съемной квартиры, где живет герой. Он стремится восстановить порядок вещей и в комнате и внутри себя. Не получается. Он не успевает убирать за крольчатами. Они разбили настольную лампу, обгрызли корешки книг, изодрали портьеры, ткань на креслах… Крольчата в атмосферу упорядоченности мира внесли хаос и разрушение.
И хаос врывается в больную душу героя, и он уже не может перенести этого.
На рассвете он убивает кроликов и себя. Сбрасывает их с балкона на брусчатку улицы и собирается выпрыгнуть вслед за ними.
Вот такое обыкновенное сумасшествие. Безумие человека от внутренней пустоты.

Кролики. Кролики. Почему именно кролики? Нет, правда, почему именно кролики?

Отступлю от темы, просто вспомнилось. Когда моей дочке было три годика, у моей сестры родился сын. Назвали его Миша. Наташа всё не могла понять почему ему дали такое имя и постоянно приставала к нам с вопросом: "Чому  мішка, чому не зайчик, не кролик, не вовчик?" )))

Вот и у меня тоже возник такой вопрос)

На самом деле рассказ очень грустный. Он не просто об одиночестве, он о безысходности. Это очень печальное, очень тоскливое слово и состояние. Оно не даёт выбора, оно лишает воли, это удав, поглощающий невинного кролика. (Опять кролики, и это уже не смешно).

Всё-таки кролики, это наверное, накопленные обиды, невыносимость бытия, неумение простить и понять, невозможность быть понятым. Кролики - это не высказанные слова, боль утрат, неумение радоваться тому, что есть.
Наш герой вроде бы и не нуждается ни в чём, на самом деле обделён самым важным: любовью, пониманием, сочувствием.
Письмо в Париж. Звучит очень романтично. На самом деле романтики здесь нет. И дело не в кроликах. Вовсе нет. Копайте глубже.

Кортасар ломает законы восприятия, заставляя в тебе не только читателя, но и человека в нём содрогаться от жизни в «Бестиарии». Не хотела бы я попасть в такой «Зверинец». Не хотела бы сдавать квартиру человеку, которого рвёт кроликами. Не хотела бы оказаться в автобусе без цветов. Не хотела бы оказаться на расстоянии даже 100 метров от манкуспий. Не хотела бы иметь в друзьях Цирцею-Делию. Не хотела бы стать врагом Исабель.

Когда захватывают дом, невольно задаёшься вопросами «кто?» и «зачем?», тогда как спрашивать надо, почему главные герои не задают этих вопросов? Почему безропотно покидают комнаты, стоит только услышать поблизости шум? Почему они так напуганы и что для них значит этот шум? Почему их мир закостенел и как они могут жить, общаясь только друг с другом? Вся разница между традиционной и иррациональной литературами — в постановке вопроса, вся фишка магического реализма — в смене фокуса. Автор даёт только ответ «как?», читатель же должен самостоятельно перефразировать «как» в «потому что».

Если ты переезжаешь на улицу Суипача, в квартиру со своим строго упорядоченным мирком, и при этом тебя время от времени рвёт крольчатами, то будь готов писать квартирной хозяйке письмо в Париж с извинениями. И просить прощения тебе, конечно, придётся не за себя — ты уже вполне смирился с собственными странностями, — а за этих негодников, которые «плодятся» (как кролики, только более волшебным путём), растут и разносят всё на своём пути. В каком-то метафорическом смысле кролик — это вредная привычка или даже губительное желание, которому сперва не можешь отказать, а потом — не можешь от него избавиться. И тогда довольно глупо просить прощения не за себя, а за свои привычки, не правда ли?

А если есть вы — ты и какая-то дальняя, родственная душа (связанная с тобой эмпатически и близкая только потому, что разделяешь с ней все чувства, пусть даже вы и не были никогда знакомы), то со временем вы станете одержимы мыслью о встрече и задвинете реальную жизнь на второй план. Анаграммы, стихи, поэзия шизофрении, магия психического расстройства — нужно срочно отправиться на поиски себя! Вам обязательно нужно встретиться, желательно, не в дурдоме, а где-нибудь на мосту, промозглым полднем, чтобы убедиться — это не сон и не галлюцинация, чтобы обнять друг друга и в объятиях разделить горести жизни пополам. И непременно — чтобы быть преданным во второй половине.

Или, например, в автобусе или любом другом людном месте ты вдруг чувствуешь себя неуютно, потому что чем-то отличаешься от окружающих, до ужаса не похожим — и этот ужас реальнее самого автобуса, что тогда будешь делать? Если долгие годы чувствовать себя Иным, то к этому как-то привыкаешь, учишься жить с этим, скрывать, защищать или демонстративно бравировать. А если ощущаешь настоящую угрозу? Внезапный страх перед агрессивно настроенными людьми, которые ненавидят всё Иное? Сможешь ли справиться с этим, если до этого всю жизнь считал себя нормальным? Быть изгоем не так уж и плохо, всем нам время от времени надо в этом практиковаться. А то сядешь в автобус, и вдруг...

Или вдруг мы не «изгой», а «изгои», на затерянной ферме, занимающиеся неблагодарным трудом, из-за которого все обходят нас по широкой дуге? А мы страдаем мигренями и цефалеями, болеем из-за антисанитарных условий, разваливаемся на части, глотаем таблетки и даже не замечаем изоляции. Работа прежде всего! Мы называем болезни по наименованиям лекарств, сходим с ума, но не обращаем на это внимания, и о том, что с нами происходит, совсем-совсем не хотим думать. Во всяком случае, я точно об этом думать не хочу, — голова начинает болеть.

Лучше почитать что-нибудь из мифологии, из древнегреческой — там не нужно думать, успевай только принимать на веру всё, что вытворяли боги: коли говорят, что от Цирцеи мужчины теряли голову, значит, так оно и было; коли говорят, что Цирцея превращала мужчин в свиней или отравила собственного мужа — значит, было за что. Красавица-колдунья, которая любит химичить на кухне — отличный сюжет! Но если её зовут Делия Маньяра и придумал её Кортасар, всё будет намного интереснее, прямо до смерти любопытно.

И даже если будешь умирать, всегда рассчитывай, что врата неба откроются перед тобой. Даже если ты девка из кабаре, удачно вышедшая замуж за простого человека, но каждый вечер мечтающая вернуться «под небо милонги», — даже для тебя есть шанс после смерти перестать быть зверем в клетке, а райские кущи променять на танцплощадку и танго. Ладно-ладно, из всего «Бестиария» этот рассказ — самый близкий к нормальности (если забыть о том, что «норма» — это такой вымирающий вид), но и в нём есть своя магия.

Сборник заканчивается одноимённым рассказом, который будто подводит черту под всем, выше сказанным, и ставит знак равно между бестиарием Исабель и бестиарием Кортасара. Масштабы разные, но мысль — одна. Как тигров, улиток, жуков и муравьёв можно собирать, так и людские характеры и судьбы можно коллекционировать. При этом надо ещё умудриться не стать главным экспонатом в собственном бестиарии.

Эффект присутствия - первое что приходит в голову.
Вот он был и мне казалось, что я там и ощущаю все эти взгляды. Такое неприятное чувство,
Все , все начиная с водителя и кондуктора и кончая двумя молоденькими пигалицами с цветочкам - все уставились и не сводят глаз. Всегда хочется глянуть в зеркало- вдруг на лице что-то, а вдруг с одеждой не так .И так на протяжении всего рассказа.И все потому, что ты отличаешься от других- все с цветами,а ты … белая ворона.И вот встретив родственную душу во всем этом мраке и выйдя на свежий воздух освободится от всех этих липких, навязчивых, осуждающих, недоумевающих взглядов. Как же чудесно это оказывается.
Хорошо прописано нагнетение ужаса и есть эффект присутствия, просто видишь сам все эти вззгляды людей,цветы -ощущаешь их аромат- у каждого свой неповторимый и с ним же смешивается запах бензина, ведь форточки закрыты и дотянуться до какой то, это опять ощутить на себе лишний взгляд.
И освобождение.