Женщина-лиса

Потому что я с севера, что ли, я знаю, что все порядочные барышни негодуют и сыплют гневными искрами, когда слышат за спиной: «Дэвушка-пэрсик, куда пошла, э?». А потом сидят весь день довольные и улыбаются загадочно, в том месте, куда пошли, — каждой в глубине души нужно витальное подтверждение, что она-таки, да, персик, а не урюк какой сморщенный. Также здесь не в чести изысканные комплименты про грацию молодой слонихи и бездонные коровьи глаза, зато самое застиранное сравнение с любым членом семейства крупных или мелких кошачьих пробуждает навыки томного курения и воспринимается как неотъемлемая привилегия буквально каждой первой, даже если она некурящая, а на кошек имеет аллергию. Это всё понятно — образы для самолюбия утешительные. А вот с лисами ясности меньше. Должность лисы штатной по умолчанию не является — от соискательниц требуется набор специфических и не всегда врождённых качеств: недостаточно быть просто рыжей любым доступным способом, нужно ещё и морду иметь канонически наглую, и мозги какие-никакие, да ещё не лениться ежедневневно подтверждать тезис «хорошими делами прославиться нельзя»: отжимать лубяные избушки, пускать клочки по закоулочкам и закусывать колобками, недослушав, чего они там поют — это если согласовываться с местной национальной традицией. Если же расширять ареал — так и вообще нужно бросать все дела, быть волшебной во всех отношениях, жить в могиле, разбираться в поэзии и мешать монахам постигать дзен. Так себе синекура, требующая волевых усилий, избыточных параферналий и личной жизни, бесповоротно обезображенной интеллектом, — женщиной-лисой быть гораздо, гораздо сложнее, чем каким-нибудь человеком-пауком. Но, тем не менее, лисий культ личности неизменно привлекает достаточное число адептов, хотя до поголовья собак нерезанных ему всегда будет далеко (Про собак вообще не буду — в отношении женщин это слово литературным не считается.)

Вот и Кий Джонсон — в свободное от писательства время на профессиональной основе объясняющая желающим, как нужно писать — позаимствовала у японцев классическую лису-оборотня для своей собственной истории о превращениях. Но прежде всего, это история о том, как превратить сказку в тягучую мелодраму о сложностях любви и супружеских отношений, и сделать это таким образом, чтоб никто не догадался сразу. Во-первых и во-вторых, не стоит превышать допустимый лимит сказочности, удачно намеченный Г. Х. Андерсеном — к чёрту заклинания, волшебные палочки, цветочки революционной окраски и прочий морально устаревший скарб — вполне достаточно, если звери будут говорящими настолько, чтобы поучаствовать, так сказать, в раскрытии замысла. В-третьих, чтобы сказка смотрелась выигрышной адаптацией загадочных японских легенд, а не экзотическим переложением набившей оскомину, допустим, «Русалочки» (коим, если развеять лисий морок, она в достаточно заметной степени является), необходимо уделить много внимания особенностям местного колорита и мифологии, призвать Каннон, Инари и восемь миллионов богов, добавить стихов в духе «что вижу, о том и пою» установленного размера, уснастить текст аутентичными подробностями церемониальных отношений , старательно проработать цветовую гамму и подходящий к случаю вокабулярий. Но не слишком усердствовать: если пишешь «хакама» - не забудь через дефис уточнить, что это «штаны», а то читатель может расстроиться. Если же какого-нибудь другого читателя расстраивает, что предположительно средневековые японские «леди» и «джентльмены» занимаются не чем-нибудь, а прям «сексом» на кровати под балдахином, страстно целуются, невзирая на табуированность процесса, и выслушивают «лекции» от слуг, начинающиеся причитаниями: «Господи, вы промокли до нитки!», - то этот читатель ошибся книгой и может поискать себе какую-нибудь другую, настолько же отстающую от актуальной жизни, как и он сам — лет примерно на тыщу.

Актуальности происходящему, видимо, должна добавлять выбранная исповедальная форма — три параллельных дневника, которые ведут на разноцветной бумаге: а) неважнецкий муж — бурно переживающий экзистенциальный кризис середины жизни гордо удалившись в провинцию, b) идеальная жена — отгородившаяся от реальной жизни ширмой страшных условностей и условных страхов, c) молодая лиса из неблагополучной семьи — явно поехавшая кукухой (познавшая сатори, как вариант), потому как влюбилась в прекрасного принца из столицы и захотела стать девочкой с неминуемым поражением в звериных правах: утратой нюха, скорости, четырехлапой устойчивости и свободы гадить, где вздумается, а не только в карму окружающим + неопределенность в вопросах дальнейшей самоидентификации и внезапная необходимость разбираться в поэзии вместо ловли мышей. Всем участникам треугольника неплохо бы обсудить свои проблемы— друг с другом, с семейным психоаналитиком или с ветеринаром — но тут незадача — они все типа в древней Японии периода Хэйан. Поэтому, сходив на всякий случай к толкователю снов, каждый продолжает гнуть свою линию, плодить персональные, групповые и массовые иллюзии — непонятно чьи круче — магические лисьи или повседневные человечьи, блуждать во времени и потёмках сознания — пока автор не смилостивится и снова не призовёт Каннон, на сей раз ради хорошего педагогического пинка, после которого все парадоксальным образом осознают преимущества свободного выбора перед навязанным, срочно перестают обманывать себя, безошибочно обнаруживают наиболее светлый путь и двигаются отныне исключительно по нему — всё как у людей. Людям вечно нечем больше заняться, кроме как расчёсывать комплексы в формате talk show, соц. опросов и дневничков, бесконечно и с упоением выяснять отношения с дальнейшим обсуждением выясненного, соответствия итогов идеальным идеалам и фантазиям о неминуемо несбыточном — процедура выполняется вплоть до естественного исхода. Зачем понадобилось автору так настойчиво впутывать в это лис, поначалу даже недостаточно волшебных — решительно непонятно, нецелевое какое-то использование ценного магическо-пушного ресурса. Ни одна ничего даже толком не испортила в итоге, кроме своей жизни.

А вот книга вполне может восприниматься как произведение искусства. Восточная живопись? Танка? Музыка? Арабеска? Каприччио? Багатель? Это было что-то удивительно простое, стремительное и изящное – как ветер, всколыхнувший кружевную занавеску, как промельк ласточки перед окном, как высокая нота, хрустально расколовшаяся и растаявшая в холодном воздухе, как иероглиф, выведенный тонкой кисточкой. Читалось красиво и с ощущением импровизации, сказочности, пронизывающего волшебства. Эта книга даже не требовала иллюстраций, так как сама была почти картинкой и оставила по себе скорее визуально-эстетическое, чем смысловое послевкусие.

Мне понравилась эта стилизация под японскую моногатари-сказку. Хотя поначалу я ожидала что-то в духе Масако Бандо, у К. Джонсон получилась история не хуже – многоплановая, как «двенадцатислойные платья» придворных японских дам в период Хэйан. Такое платье состояло из верхней широкой накидки из вышитой парчи и двенадцати и более нижних шелковых одежд различных цветов и оттенков, которые были надеты так, что каждая из них была меньше и короче нижней, благодаря чему у шеи и на рукавах создавались великолепные цветовые переходы. Дамы того времени точно знали, что сливово-розовый цвет – это цвет распустившихся цветков сливы. Но цвет, называемый розово-сливовым, был образован двумя цветовыми слоями, внешний из которых был розовым или белым, а внутренний - темно-красным цветом цезальпинии. Благоуханный же розово-сливовый цвет был образован наружным насыщенным сливово-розовым и внутренним очень светлым розово-сливовым. А уж если нужно было собрать в наряде вечерний желто-розовый благоуханный цвет, то все было во много раз сложнее.

В общем, и текст для меня складывался похоже – из многих слоев, создающих переходные оттенки, из-за чего все в нем переливалось, играло красками, не было устойчивым и одномерным: любовный сюжет без видимых границ превращался в фольклор, фольклор – в синтоистские традиции, в обрывки японской философии и литературы, философия – в магию и сновидные фантазии, фантазии – в психологические рефлексии.

Вверху – тяжелый, ржаво-красный, как незажившая рана, любовный треугольник, хтоническая, необузданная эротика: Кицуне (женщина-лиса), Кая-но Йошифуджи (мужчина, в которого она влюблена) и Шикуджо (его жена). Под ним – тревожно-яркое, как всполохи огня, и своевольное оранжево-рыжее пространство лис-оборотней с их способностями искривлять пространство и время, сводить людей с ума и накапливать магическую энергию в шарах хоси но тама: Кицуне, ее мать, брат и дед, лисы Инари. Третий – соломенно-серый, как небеленый хлопок, слой средневековых японских традиций, философии и искусства, наполненный церемониями, стихами, иносказаниями и формулами вежливости: вака, которыми обмениваются супруги, разговоры Кицуне с богиней Каннон, толкователем снов и лисами Инари, любовные диалоги Шикуджо и старого лиса. Далее мерцающее и тягучее серебристо-черное пространство магии и мистики: ирреальная реальность или реальная ирреальность, в которой способна проявиться иная природа живого существа: подавленная для человека и непознанная у животного. И, наконец, в глубине фиолетово-пурпурный слой экзистенциальных саморефлексий о собственной сущности, о своем желании быть и оставаться именно таким или становиться кем-то другим, меняться, творить себя, пробовать, экспериментировать с собой до ментального безумства.

И каждый слой был хорош как сам по себе, так и в сочетании с другими. Текст производил на меня одновременное впечатление чего-то ультрамодного, взвинченно винтажного и одновременно спокойного и иронически-агностического. С одной стороны, «лед и пламень» чувств, с другой – почти притча с ее вечными вопросами: а на что ты готов ради своей страсти? стоит ли она твоих жертв? где граница между сексуальным желанием и потребностью в том, чтобы завладеть душой другого человека? можно ли сотворить целый мир ради другого человека – волшебную капсулу, защищающую чувство от бега времени, ударов судьбы, жизненных перипетий? насколько ты сможешь быть не самим собой, чтобы удержать кого-то, без кого тебе не хочется быть самим собой? можно ли вообще удержать кого-то, отобрав его у времени, кармических обстоятельств, других людей? есть ли цена, расплата за своевольное вторжение в жизнь другого человека, пусть даже из-за любви?

Мелькнула среди сосен
Ярко-рыжая тень.
Ты вернулся?
Верно молвят: в восьмой луне
Что не привидится людям... (по мотивам Исуми Сикубу).

Оригинальность этой книги в ее посыле. Действие разворачивается в средневековой Японии, и автор щедро пользуется ее мифологией. Короткие японские стихотворения, лисья магия, боги Каннон и Инари - все это оттуда. Однако идеи, заложенные в произведение, прямого отношения к японской ментальности не имеют. Поэтому роман "Женщина-лиса" имеет, с одной стороны, современное, а с другой - вневременное звучание и значение.

У главного героя книги Кая-Но Йошифуджи есть жена Шикуджо и сын. Он сам - японский придворный, которому не досталось должности в столице, поэтому он вынужден вернуться в свой дом в провинции. Его старое жилище пришло в упадок и в негодность, а под полом поселилась семья необычных лис. Первая их необычность заключается в том, что, в отличие от обычных лис, они живут семьей, в которой взрослые дети и их взрослые родители сосуществуют в одной норе. Вторая особенность этой семьи - то, что молодая лисица Кицунэ (собственно, "лиса" по-японски) влюбляется в человека - хозяина. Ее любовь так сильна, что дедушка призывает на помощь лисью магию, и лисы создают целый иллюзорный мир специально для Кая-Но Йошифуджи, где он счастлив, в отличие от обычной жизни с женой и сыном.

Надо сказать, что между главным героем и его человеческой женой нет взаимопонимания, а связывает их только секс. Для лисы Кицунэ секс также имеет первостепенное значение, однако она в прямом смысле не может жить без этого мужчины, в то время как Шикуджо сама покидает мужа и через какое-то время даже готова с ним развестись.

Всю дорогу я была на стороне лисы. Любить так сильно, чтобы стать женщиной, сотворить мир, в котором бы несчастный и беспокойный человек познал, что такое счастье, - это великая заслуга Кицунэ.

Книга поднимает важный вопрос: что плохого в мире иллюзий, если человек в них счастлив? Обычно в нравоучительных произведениях литературы пребывание в мире иллюзий всегда наказуемо, а героя рано или поздно подводят к мысли, что нужно жить в реальном мире, и другого не дано. Наверно, это происходит потому, что никому еще не удавалось задержаться в нереальном мире слишком долго, и реальность всегда одерживает верх над мечтами. Однако и реальность не лишена иллюзий.

Финал у романа открытый, однако я питаю надежду, что Кай-Но Йошифуджи будет пребывать в том мире, где он чувствует гармонию с самим собой и где есть существо, которое его любит. А уж сколько в этом мире от реальности, сколько от иллюзии - разве это важно? И всегда ли горькая правда лучше сладкой лжи? Но ведь и искусство, и чтение романов уводит нас далеко от "реальности", однако мы счастливы от возможности перенестись в мир чужой фантазии.

И я считаю, фантазировать это прекрасно. Тем более что любовь между Кицунэ и мужчиной - совсем не фантазия.

Несмотря на среднюю оценку, я могу сказать, что получила от чтения определенное удовольствие. Есть конечно некоторые погрешности, самая ощутимая из которых представляет из себя весьма частую неприятность, когда не_японцы пытаются примерить на себя японскую культуру. Автор так старалась показать "настоящий японский дух", что местами перегибала палку в этом своем старании. И есть некоторая неровность текста, то есть он скачет от дешевого женского романа с весьма посредственными сексуальными сценами до каких-то попыток изобразить Гэндзи-моногатори с детальнейшим описанием одежды, бумаги для писем и прочих мелочей. Но все не так плохо, как могло бы быть, а потому я вполне довольна.

Сам сюжет весьма прост, но "Женщина-лиса" и не претендует на что-то большее. Лисица влюбляется в человека и решает, что должна заполучить его любой ценой. В ход идет магия, которая, как мне кажется, не сработала бы, не будь у мужчины некоторого раздрая в душе. Вообще, все главные герои тут удивительно несчастны. И именно эта их несчастность и служит толчком для развития всех событий. Муж, жена, лиса и члены ее семьи - все они по своей сути пытаются справиться с одиночеством и ощущением того, что жизнь проходит мимо.

После прочтения остаются смешанные впечатления. Хочется сказать, что это все-таки больше дамский роман на один-два вечера, чем попытка действительно покопаться в особенностях семейного быта и взаимоотношений между людьми.

Весна пришла, а за окном минусовая температура и снег, снег, снег. Спрятаться бы под одеялом и погрузиться в спячку, никаких глинтвейнов и прочих зимних радостей нам не надо… Услышав мои мольбы, боги послали спасение. Кий Джонсон, как волшебница, соткала удивительное одеяло. Чем же оно удивительное? О, текстуру и рисунок можно описывать долго. Искусная стилизация японской прозы, будто бы весенний ручеек в волшебном лесу, ласкает своим контрастом - простотой и витиеватостью, честностью и недосказанностью. Как японский наряд знатной дамы - тысячи платьев с различными рисунками, метафорами, краткими емкими фразами, а иногда и притчами a-la Хорхе Букай, эмоциями и чувствами - от безнадежности до счастья, от ужаса до спокойствия.

Но самое интересное происходит под одеялом. Можно и без фонарика. Что это было? Спрашиваю я себя. Сказка или реальность? Приключение или падение? Переместившись в другой мир, Японию период Хейан, в аристократичную семью, я подумала - вот оно, буду антропологом! Вся эта иерархия, поэзия, отношения внутри семьи и между аристократами/слугами. Да и еще власть женщин, и это в средние века! Ощущение складывается, что действие происходит на другой планете.Нет, ребят, тут поле непаханое, сказала я себя. Будем погружаться и изучать. Добавим еще депрессию всех и вся в кипящий котел, ммм, мечты сбываются. Согреться можно.

Но это был только первый уровень. Тайный мир открыл свою дверцу: Лиса, которая влюбилась в человека, появилась на сцене. Если в первые главы чтения ее дневники просто забавляли своей простотой, то стоило только вступить на лисью тропу - настоящая магия началась. Закружился вихрь, и не только мужа, но и меня затащил в свою лисью нору. Игра началась. Отгадай - что есть иллюзия, а что есть реальность? Вот она - настоящая загадка, пазл из тысячи кусочков.

Йошифуджи (в будущем просто Муж) совершенно разбитый и несчастный человек. Дело не только в том, что не получил он должности при дворе. Настоящая проблема - все слишком идеально. Идеальная жена, Шикуджо, с ее идеальными стихами с изящными иероглифами на идеально подобранной бумагой. Да, да. Вместо разговоров - идеальные слова.
Идеальный сад, a-la natural, где даже травку стригут маленькими ножницами, чтобы не дай бог выглядело ни как на природе. Идеальный мир, такой чистый и опрятный. Даже запущенное имение станет идеальным буквально через неделю (и это средние века!).
Идеальность… Главный враг не только Мужа, но и жизни как таковой.
“Лучше, чтобы жизнь была приключением, а не произведением искусства”.

А приключение ждет на другой стороне… Вечная борьба пламени и льда. Жена - эссенция приличий. Ледяная вежливость. Достоинство и элегантность. Лиса - эссенция жизни. Страсть, приключения, абсолютная честность и непосредственность. И детский эгоизм. Хотя эгоизм, впрочем, присущ каждому из этого треугольника.

Лиса влюбилась. Жена уехала в столицу. Муж забрался в лисью нору, магический мир, сотканный только для него. Сумасшествие и иллюзия жизни. Или это была жизнь? Попытка сбежать от пустоты и жгучего одиночества. Жена пряталась от нее за ширмами приличий, а Муж спрятался в своем безумии и сказке Лисы. Что же Лиса? Иронично, но она хотела стать человеком, такой же как Муж и Жена, потому что влюбилась. Но человек, как покажет ей опыт и наставник Дедушка Лис, намного больше чем оболочка. Доброта, милосердие, любовь, влюбленность, потеря, честность. Это не энциклопедия японской жизни того периода, как я думала сначала. Это энциклопедия жизни.

Как маятник качаешься качаешься вместе с героями, пытаясь найти баланс. Что есть человек? Где есть жизнь, а где смерть? И при чем здесь поэзия? Иллюзия и реальность. Как ни странно, но это казалось более реальным, чем настоящий мир: “…свадьба поплыла цветными пятнами красок над реальностью: четыре лисы и сумасшедший мужчина, прижавшись к земле, в грязи, пыли и темноте”.

По иронии судьбы мой маятник тоже начал качаться летом. А осень длилась целую вечность. Вместе с Лисой бежала по снегу в попытках найти главное. Весна? О, да. Ключик к пазлу будет найден. Маятник остановится в точке равновесия. Книга как лекарство. А приключение под одеялом, сказка, а может быть и реальность, пламя и лед, а главное - сокровищница, - проводник внутрь самой себя.

Старые сказки на новый лад – это такой тренд, который снискал в последние годы необычайную популярность. Чаще всего персонажей известных историй заставляют действовать в духе новых времен: дамы явно неплохо знакомы с плодами эмансипации, Красная Шапочка может предъявить ошарашенному волку черный пояс по карате, леди – работать патологоанатомом в Лондоне 19 века, Золушка сама наваляет своим обидчикам и еще принца спасет… В общем, эклектика рулит!

Наверное, в чем-то жестоко относить к подобным переделкам и «Женщину-лису» Кидж Джонсон. Хотя бы потому, что в плане воссоздания в книге исторической эпохи автор проявляет чудеса старательности, да и эпоха эта редко встречается в художественной литературе. Но налицо явный диссонанс: персонажи живут в Японии эпохи Хэйан (794-1185 гг.) с ее отличной от христианской моралью, взглядами на брачные и сексуальные отношения, но герои при этом действуют точь-в-точь как наши современники.

В описании быта персонажей автор скурпулезно останавливается на любой мелочи: рацветка платьев согласно сезону, внутренний уклад усадьбы японского помещика, отношения со слугами, отношения с религией, тонкости придворной карьеры, погребального обряда, этикета, образования. Все это делает госпоже Джонсон честь. В «Долгой прогулке-2017» я читала «Повесть о Гэндзи» Мурасаки Сикибу, литературный памятник Японии 11 века. Соотвествие описания эпохи практически идеальное. Но когда речь заходит о терминах, вот не знаю кого винить - автора или переводчика... В общем, цитаты!

Блин, ущипните меня!!! Джентльмен?! В Японии?!!
Таки да!

Не придворный, не чиновник пятого ранга, а... джентльмен...
А детей тут ожидает и вовсе незавидная участь...

Что, прямиком в Западную Европу? Как-то я сомневаюсь, что в Японии был пажи...
А тут я просто обойдусь цитатой:

Но на всякий случай напомню - Япония, начало 11 века. Кареты с рессорами?!
( Еще лично меня очень корежила калька с английского " у нас бы секс", " у нас будет секс". Как-то вся романтика чахнет).

Сюжет романа очень банальный, он как бы вне времени. Имеется семейная пара, которая за 9 лет подустала друг от друга. И для сюжета совершенно не важно идет речь о японском аристократе эпохи Хэйан по имени Кая-но Йошифуджи, или каком-нибудь американском бизнесмене средней руки с кризисом среднего возраста, неприятностями на работе, психоаналитиком, идеальной женой, способной устроить идеальный прием, но вот он всем этим тяготится. Причина конфликта для нашего современника кристально ясна. Жена слишком идеальна, она всегда права, и вот поэтому мужу плохо, на ее фоне он выглядит неудачником.

Брак трещит по швам. Но последней каплей становится юная и наивная девица, которая совершенно случайно у автора оказывается кицунэ – лисицей-оборотнем. Дурочка без памяти влюбляется в такого меланхолично-грустного, загадочного и прекрасного в своей депрессии Кая и отбивает его у жены. Дальше медовый месяц сменяет встреча с суровой реальностью, герои страдают, мучаются, раскаиваются, переосмысливают жизнь, обретают что-то отдаленно похоже на счастье, но вряд ли счастьем являющееся.

Кая-но Йошифуджи тяготит жизнь, неудачная придворная карьера и кризис среднего возраста. Шутка ли, 32 года в Японии 11 века! Правда, рецепт современников был очень прост. Надо постричься в монахи и на тебя снизойдет умиротворение, более того, ты еще и подымешь престиж своей семьи в обществе, не считая всяких духовных плюшек типа божественной благодати! Автор как-то парой фраз упоминает такое возможное развитие событий в самом начале романа, но, понятно, быстро забывает об этом. Герои ж должны страдать, непорядок!

Шикуджо - образец идеальной жены в представлении японцев тысячелетней давности. Церемонная, всегда сдерживающая свои эмоции, во всем годящая супругу. При этом дама глубоко несчастна. В финале Шикуджо приходит к выводу, что Йошифуджи ей для счастья не нужен. К сожалению идея "я буду счастлива без мужчины в моей жизни" полностью звучит приблизительно так: "я буду счастлива без мужчины в моей жизни, потому что я не завишу от него материально и в состоянии заработать самостоятельно". Возможности аристократки Хейан обеспечить себя собственным трудом практически несуществующие. Как и шансы заключить второй брак. Шикуджо может жить или за счет престарелого отца, который уже закончил придворную карьеру, или за счет мужа, как вариант - любовника. В противном случае все что ей стается - монастырь и, главное, разлука с единственным сыном.

Кицунэ. Очень странно слышать от лисицы-оборотня размышления предопределена ли ее судьба, или у нее есть свобода выбора. Будь судьба Сестры предопределена, она оставалась бы лисой и охотилась бы на мышей-полевок, а не заглядывалась на мужскую особь другого вида.

И вообще, ни один из героев этой драмы мне не понравился. Говорят, любовь - это способность поставить интересы другого человека выше собственных. Вместо этого все без исключения персонажи жалуются на свою судьбу-кручину. Шикуджо не способна пожалеть постаревшего, горящего в лихорадке мужа. Она испытывает ненависть за то, что он так с НЕЙ поступил. Йошифуджи вообще весьма эгоцентричен. А Кицунэ почему-то не задумывается, что для человеческой психики такое раздвоение восприятия действительности, которое устраивает лисья магия, мягко говоря, губительно для рассудка. Важно ведь что? Что ОНА его любит.

В целом, книга получилась на любителя. Без обстоятельных пояснений и многочисленных сносок она вряд ли будет понятна неподготовленному читателю, а раскрепощенные сексуальные нравы и довольно откровенные сцены кому-то даже будут неприятны. А вот тем, кому интересна сама описываемая эпоха, наверняка будет обидно, что в такой красивой обертке скрывается такая нелепица и банальность.
***
Хочу искренне "поблагодарить" переводчика этой книги Н. Милованову и литературного редактора романа за Фудживару (между прочим, представители рода Фудзивара практически всю эпоху Хэйан играли первые роли в политической жизни страны), госпожу Шонагон (А может, Сёнагон? Как в Сэй Сёнагон, знаменитой японской поэтессе и писательнице... Мои глаза...) и "описание Дженджи и Каору" (привет все-таки тому самому принцу Гэндзи Мурасаки Сикибу). В общем, литературная обработка текста за гранью добра и зла.

Спеши за мной, дыши со мной, узнай мою свободу,
Иди, не стой, на запах мой, испей меня, как воду,
Как воду...
Лисьи следы у кромки воды,
Инеем тает смех.
Нету нам дна - прорубь-луна
Настежь открыта вверх...
Мельница "Кицуне"

Ох, везет же мне на книги о лисицах-оборотнях самого разного происхождения. За последние полгода - уже третья. Сначала были "Цветы корицы, аромат сливы" Анны Коростелевой, потом пелевинская "Священная книга оборотня", сейчас вот "Женщина-лиса". И если первая - неверная, но всеобъемлющая дымка благовоний, а вторая - вычурная инсталляция, отдающая, кхм, отходами жизнедеятельности (но при этом обе они - иллюзии, кажущиеся не тем, что есть на самом деле), "Женщина-лиса" - нечто совсем другое. Произведение Кий Джонсон, стоящее в этом ряду, - самое реалистичное, самое живое, самое осязаемое. Его хочется щупать, обонять, пробовать на вкус - и делать это можно уверенно, без опаски, что оно испарится или вдруг обернется чем-то тошнотворным. Здесь роза - это роза, а крапива - это крапива (ну, почти всегда). What you see is what you get.

Что же оно такое? Свежая зеленая трава. Запах озона после грозы. Лесное озеро. Шелест шелка. Прелые листья. Дыхание на плече. Желание жить и любить. И луна, луна в сплетении ветвей.

И даже больше. Этот роман (несмотря на контрастную, неуместную обложку и отпугивающее название серии "Эtо modno") - выпуклое, приятно глубокое исследование жизни. Размышление. И даже практически по Фрейду.

Шикуджо, Кая-но Йошифуджи, Кицуне.
Супер-Эго, Эго, Ид.
Либидо и мортидо.
Реальность и иллюзия.
Дикость и совершенство. Природа и цивилизация.
Весна, лето, осень, зима.
Желания, судьба и правила.
Свобода… что есть свобода? А что есть любовь?
И кто я на самом деле? Кто каждый из нас на самом деле?

Ответы неуловимо вплетены в повествование, составленные из трех дневников: Кицуне (женщины-лисы), Кая-но Йошифуджи (ее возлюбленного) и Шикуджо (его жены). Признаться, ожидала увидеть нечто гораздо более легковесное. Что самое приятное, перевод неплох и даже речевая характеристика есть. Здесь Шикуджо - это Шикуджо, а Кицуне - это Кицуне. Их не спутаешь. Некоторые главы Шикуджо (летняя №17) - практически отсылка к Сэй Сёнагон. А где-то роман - почти "Супружеская жизнь" Сюсаку Эндо. И потрясающие стихотворения. Это непередаваемое удовольствие - пробовать такой текст. Количество сохраненных мною цитат, думается, тому подтверждение. Ох, все-таки не такой должна быть обложка, не такой!

А теперь - подводные камни. При всей очаровательности текста он не аутентичен. Это стилизованная современная проза (не ведитесь на тег "Зарубежная классика"), написанная американкой, которая НИКОГДА не прочувствует Японию до конца. Гайдзин-иностранец сделает попытку понять и даже поверит в то, что понял, но Япония не войдет в его кровь. Кто сомневается - смотрите "Страх и трепет" Амели Нотомб.

Не отсюда ли растут ноги совершенно неуместных в контексте выражений, как то: "эксцентричный", "джентльмен", "протянул я тупо", "симпатичная штучка" (в отношении знатной дамы) и так далее? Хотя это могут быть и трудности перевода, но нет дыма без огня. Не уверена насчет датировки, но, если Сёнагон та самая, время действия - 10 или 11 век. Если нет - в любом случае не позже 19 века. Какой джентльмен? Благородный муж тогда уже.

Подводный камень номер два - трансляция японской действительности через английский язык. Переводчик с английского отлично справился со своей частью работы, но ничего не знал о системе Поливанова. В итоге все японские слова, слепо транслитерированные с ромадзи, превратились в неперевариваемых монстров. Так, Шонагон в тексте (Shonagon) - это Сёнагон (правильно), кичо (kicho) - китё, Джозей (Josei, букв. молодая женщина) - Дзёсэй, Шонен (Shonen, букв. мальчик, юноша) - Сёнэн, Урушима (Urushima) - Урусима, Мийоши-но Кийойуки (!!!) (Miyoshi-no Kiyoyuki) - Миёси-но Киёюки… Ну, хоть к Йошифуджи и Шикуджо я к середине повествования привыкла, и на том спасибо.

(И неклассический перевод стихотворений в две строки вместо трех.)

Подводный камень номер три - подозрительные факты. Например, описание течки у лисы.

Классический ПМС, только причем тут течка? Специально погуглила - крови у течных лис нет. Так что странно.
Или масло Шикуджо для смешивания духов, содержащее воск и мед. Может ли так быть?
Возможно, я не заметила еще что-то. Не уверена. Уж больно хороша была книга.

Вердикт: если бы не эти камешки, обидно натирающие при ходьбе, текст был бы великолепен без преувеличения. Но даже так - это неожиданно очень вкусно. Книга-колыбель. Или уютное кресло. Которое вдохновляет и заставляет жить. А по аутентике - все-таки "Цветы корицы, аромат сливы". Увы.

P.S. Спасибо за ответы. Как раз вовремя. Они мне очень нужны.

Начнем с того, что вместо лисы у горе-поэта могла быть совершенно любая мания: наркотики, алкоголь, азартные игры. И это ну вообще никак не повлияло бы на канву. Вот разве что не было бы хлястика "Фентези", а стал бы очередная типовая социальная драма. А тут с изюминкой...
Однако мне это мало того, что показалось не убедительным, так и вызывало внутреннее отторжение. В основном, наверное, из-за самый эротичных описаний соитий, какие только можно было придумать. Приходите к нам у нас есть: женщина, которая во время коитуса сидит на коленях у мужчины спиной к нему и нежно ему же покусывает шею, ППА с братом, случка с дедом ( и здесь не в возрасте дело), случайный перепихон брата и мужа лисицы. Второе по неприятию это стиль повествования. Ни за что не отличите кто какую часть писал если убрать заглавия. Либо у книги ну оооочень плохой переводчик, либо описания по***хушек и душевных страданий намного важнее подачи этих собственно актов.
А мораль проста: женщина, которую все хотят видеть идеальной картинкой тоже имеет право быть свободной. Очень оригинально. И чего они все с ума сходят по этому закомплексованному инфантилу?

Когда читала эту книгу -поймала себя на том, что постоянно сравнивала её с ранее прочитанными "Развеянными чарами" . Там описывается результат колдовства семейства лис, а у Кий Джонсон - и сам процесс превращения и результат. Только в "Развеянных чарах" результат осязаем (по крайней мере какое-то время) и телесен, а в "Женщине-лисе" иллюзия остаётся иллюзией и не знает о ней только тот, кто околдован (Йошифуджи). Читаешь и думаешь - чем же закончится наведенная лисой магия, долго ли мужчина будет жить в норе и чем это кончится? Герои книги К. Джонсон много задумываются о том, что в мире настоящее - и что иллюзия и о том, как причудливо они могут перемешаться.

Ещё я сравнивала эту книгу с ранее- прочтённой работой Юкио Мисима - Весенний снег . И в "Весеннем снеге" и в "Женщине-лисе" очень много внимания уделено японским традициям. У Ю. Мисимы хрупкость повествования перетекает в злую обыденность и все, кроме личных переживаний героев, отходит на второй план. Кий Джонсон удалось сохранить романтическую атмосферу романа на всем протяжении - возможно, благодаря использованию в романе поэзии - лиса в этой книге научилась писать стихи! А ещё в конце этой книги пошел снег.

После прочтения других рецензий на это произведение у меня сложилось неприятное впечатление. И это очередной мне урок, что рецензии это, конечно, хорошо, но все нужно пробовать самостоятельно. К слову, зацепила меня эта книга практически с первых строк.

Сначала про мои ощущения от книги в целом. Язык живой. В воображении рисуются реалистичные картины происходящего. Ты буквально находишься там, в центре всей истории. В теле лисы, в традиционном японском доме, в грязной норе. Вот я бегу за кроликом, и трава хлещет по моему животу. Вот я отодвигаю бумажные перегородки в комнате жены, и слышу шепот ее служанок. Вот я закрываю свое лицо веером от внезапно вошедшего в комнату мужа. Я по-детски радуюсь, наблюдая за рыжими пятнами в траве. Меня накрывает панический страх при виде этих животных. Я не знаю, как это еще объяснить. Возможно, это тоже какая-то магия. Я очень быстро погрузилась в атмосферу происходящего, и сложно было выплыть обратно в реальный мир (и это очень сходится с происходящим в самой книге). Отдельно хотелось бы упомянуть про описание сексуальных сцен, которые являются, по-моему мнению, эталоном тактильности, облеченной в слова. Описание ударяет по всем модальностям - это вызывает восторг и возбуждение.

Про формальную сторону. Книга представляет собой сборник дневниковых записей от лица лисицы (уже ставшей женщиной), мужчины и его жены. Записи идут параллельно, что позволяет смотреть на одно и то же событие глазами всех основных его участников. Драма заключается в том, что лисица влюбляется в мужчину, у которого в то же время есть жена, и между ними закручивается такой странноватый любовный треугольник, и все это вертится, развивается... В общем, я этот довольно-таки сюрреалистичный сюжет пересказывать не буду. По сути, это - конечно, сказка, причем годно передающая японские культурные традиции.

В ходе прочтения я выделила для себя несколько важных тем - направлений для рассуждения. Первая про становление идентичности. Путь к своей самости проходит через осознание возможности существования себя без установленных сверху ролей. Сакральный вопрос, задававшийся лисице на протяжении всей книги, ("женщина ты или лиса?") в итоге вывел ее от поверхностных рассуждений к осознанию себя как личности. И мне приятно думать, что примерно с этого момента стало абсолютно неважно, есть у нее в реальности хвост или нет.

Вторая тема про иллюзорное восприятие окружающего мира и про то, как окружающая действительность магически откликается на людские запросы. Если ты ищешь ярких чувств, естественности и жизни, ты найдешь это - добро пожаловать в лисью нору. Если ты устал от боли и слез, мир предоставит тебе драгоценные видения собственной радости и счастья, хоть и со стороны это будет выглядеть как безумие. Я часто встречаю людей, ищущих "объективное", "нормальное" и "правильное". И, конечно, осознание того, что где-то существует объективная реальность, сильно успокаивает. Потому что это про надежность, безопасность и некую форму контроля. Однако действительность раз за разом подводит нас к мысли о том, что реальность не одинакова в глазах разных существ. В глазах других ты можешь выглядеть бездомным бродягой, постаревшим за одну осень и живущим в земляной норе, однако в своих глазах ты счастлив. И чему верить? На что опираться?

У меня осталось много приятных воспоминаний об этой истории. Помню, переживала на счет концовки, ведь так просто испортить что-то настолько легкое и трогательное, однако автор очень бережно подошла к этому моменту. Вряд ли можно было придумать что-то лучше.