The Heart Is a Lonely Hunter

Для меня этот роман в одном ряду с лучшим у Стейнбека и с "Убить пересмешника" Харпер Ли.

Это когда тонкая интуиция и огромный талант автора выливаются в умный и, одновременно, человечный и искренний психологизм.

Это когда читать больно и прекрасно одновременно.

Это когда о книге думаешь годами и продолжаешь думать, уже перечитав несколько раз.

Это когда каждая тема романа настолько гуманистически универсальна, что неважно, что это литературно знаменитый американский юг, она затронет душу каждого читателя.

Конечно, одна из причин того, что я до сих пор часто вспоминаю главную героиню прекрасного романа Маккалерс в том, что она затронула такую универсальную и вечную тему, как одиночество души в этом безумном, безумном, безумном мире.

И как же мастерски и прекрасно она сделала это. В 23 года. Невозможно поверить.

Становление личности, американский юг, правда и ложь, совесть и долг, мечты и реальность, и пусть вам это напомнило "Убить пересмешника", но нет, это другой, тоже прекрасный, глубокий и удивительный роман.

Девочка выросла и стала взрослой. Девочка написала роман.

В сказках его называют злой или доброй волшебницей, в жизни он больше известен под именами бог и судьба. Раздавая вслепую свои подарки, каждый раз забывает спросить, нужны ли они. Вирджиния Вулф, Сильвия Плат и Карсон Маккаллерс получили дар писательства в обмен на душевное равновесие. Они «шли» по жизни, и каждый их шаг сопровождался резкой болью. Зато какое наследие, какие книги они оставили после себя. Правда, цена была непомерно высокой.

Трудно поверить, что человек в двадцать три года может так писать, выворачивая душу наизнанку себе и читателю, всаживая слова иголками в податливую плоть, лишая приятного чувства равновесия и веры в светлое будущее. Потому что его не будет никогда. Итог один – смерть. Смерть в одиночестве. Хотя в жизни много светлых моментов. И ради них стоит жить.

Как каждый качественный роман, «Сердце – одинокий охотник» очень многогранен. Главный герой – Сингер. Он глухонемой. Его мир замкнут на себе и лучшем друге Спиросе Антонапулосе. В этом мире идиллия и покой. Но ничего не бывает вечным, однажды круг размыкается, и в разрыв начинают проникать другие люди. Они не нужны Сингеру, Сингер нужен им (обратная ситуация с равнодушным Антонапулосом). Он идеальный собеседник, внимательный и безмолвный. Его новые «друзья», существуют с иллюзией, что их понимают, что они нашли отличного сочувствующего товарища и очень хорошего человек. Но Сингера нет, он – зеркало, искажающее в лучшую сторону. Читатель так никогда и не узнает ни его прошлого, ни его характера, как и «друзья» загадачного героя. Однако именно через Сингера ярче раскрываются характеры остальных персонажей.

Мик – девочка-подросток из многодетной семьи. Она явный прообраз самой Маккаллерс, наделившей свою героиню собственными чертами и пристрастиями. Мик прописана лучше всего. Ее мир, период взросления и самоосознания, трепета и метаний, разрывающих противоречий и бесконечных возможностей так близок и понятен. В какой-то момент Мик влюбляется в Сингера. Думает, что влюбляется, потому что в нем она просто находит человека, готового ее слушать и поддерживать, пусть и без слов. Средняя девочка в толпе сестер и братьев, взвалившая на себя ответственность за младших, а потом еще и материальную ответственность, она остро нуждается в поддержке, хоть и иллюзорной. Сингер становится для нее такой опорой, компенсируя недостаток внимания со стороны родителей и равнодушие сверстников. Просыпающая чувственность заставляет видеть в нем не просто друга, но мужчину. Но Сингер не мужчина, он – зеркало.

Копленд – немолодой уже негритянский доктор. А на дворе самый конец 30-х, и впереди еще долгая борьба за равенство. На мой взгляд, многие идеи, высказанные Маккаллерс в «Сердце», пусть и устами Копленда, удивительно смелые для своего времени. Это сейчас круто писать про ушедшие годы противостояния белых и черных в честь поддержки угнетаемых («Прислуга» и «Тайная жизнь пчел»), а тогда это было по-настоящему смело. Доктор Копленд – сильная личность, он всю жизнь положил на борьбу за права своей расы. Зная, что криками и шумом ничего не добиться, доктор вел борьбу разговорами, разъясняя пациентам собственную позицию. Но, как часто бывает, в погоне за всеобщим благом упустил личное счастье. Его собственные дети именно такие, какими он не хочет видеть афроамериканцев – недалекие и покорные судьбе, как должное принимающие любую несправедливость со стороны белых. Для Копленда Сингер стал идеалом белого человека, символом того, что светлое будущее не за горами.

Джейк – человек без прошлого, пришлый, симпатизирующий красным. Он антипод Сингера. Джейк много и шумно говорит, активно принимает участие в драках, не отличается щепетильностью. И все же при всей своей яркости и суетливости его образ намного тусклее, чем кого-либо еще из персонажей.

Биф, хозяин бара, спокойный, даже меланхоличный человек. У него умирает жена, и он переживает. Вроде бы. Мне так и не стало до конца понятно, любил он ее или нет. Плюс косвенные намеки, а под конец уже даже не намеки Маккаллерс о его влюбленности в Мик. Хотя, очевидно, соседская девушка была для него просто прообразом собственной жены в молодости и одновременно воплощением так никогда и не родившейся дочери.

Есть в романе еще много побочных историй и второстепенных персонажей. Многие из них было бы интересно проанализировать в отдельности. Однако больше всего меня интересует финал. Зеркало разбито, иллюзия снята, и каждый остался наедине с собой. Жизнь продолжается. И вроде бы все даже не плохо, но и как-то не очень хорошо. Смазано.

Прочитать Маккаллерс и умереть. От безнадеги и уныния. От вязкой безысходности, зыбучими песками окружившей сердце, тянущей на дно. И в то же время «Сердце – одинокий охотник» настолько прекрасная проза, с первой главы очаровывающая и обещающая великую книгу. И это она. Это правда она, если хоть чуточку любить американскую литературу вообще и литературу американского юга в частности.

Беспощадная южная готика – разломанные люди и никакой надежды. Вместо любви – агрессия, вместо тепла – резкие слова, вместо дружеского хлопка по плечу – ненависть. Люди тотально разобщены. Своё отчаяние и злость на мир, свои израненные сердца и души они скрывают за принципиальностью и грубостью. Закрытость становится их щитом от недоброго мира, который уже сделал больно и может сделать больно вновь.

И как же хотелось кричать: ну пожалуйста, ну всмотритесь друг в друга! Ваша боль похожа, ваша страсть может быть общей, вы можете хоть немного облегчить другу другу невыносимость своего существования. Да, ты и ты. И вы тоже. Посмотрите, ведь тот, которому вы так яростно изливаете свои души, он ведь тоже человек, он тоже несёт в душе своё бремя. Он никакой не святой, он подвержен той же иллюзии взаимопонимания, что и вы. Ему, как и вам, тоже кажется, что тот, другой, понимает его целиком и полностью, когда важно кивает головой. И все вы замкнуты в этом своём безумном одиночестве, которое сжирает вас изнутри. Беспросветное одиночество проникает повсюду и липко ощущается в жарком воздухе затерянного городишка.

Мотивы одиночества и ненужности пронзают насквозь весь роман и определяют его тональность. Отсутствие смысла, неприкаянность, ранимость, тоска и неумение себя объяснить – Маккалерс абсолютно буднично, без надрыва и заламывания рук создаёт совершенно инфернальную картину жизни. Жизни безжалостной и беспросветной. В этом душном южном городке с его расовой нетерпимостью и отчаянной бедностью тотальное отсутствие перспектив уравнивает всех вне зависимости от цвета их кожи.

ㅤДо странности долго откладывала чтение этого романа (написание рецензии тоже, кстати), хотя и аннотация, и отзывы полностью к нему располагали. Даже существование других планов и загруженность, извечных козлов отпущения, не могу назвать серьезными преградами. Но, в общем-то, как вышло, так вышло, ибо книга все-таки домариновалась, причем не через год или два.

ㅤВ книге эпицентром событий, я бы сказала, является лишь один человек, когда линии остальных персонажей романа только сходятся на нем; такой уж мне показалась система взаимоотношений. Этот герой — глухонемой Джон Сингер, с которого и начинается история.

ㅤПрежде чем дать волю размышлениям, упомяну сюжет, который, впрочем, не сказала бы, что присутствует. «Сердце — одинокий охотник» — книга об односторонних отношениях и одиночестве, которое породило создание иллюзий. Кроме того, на фоне авторша описывает и другие серьезные темы: расизм, взросление, загубленные мечты и т.д. В этом котле, собственно, и варятся главные герои романа. И никакой динамики. События происходят размеренно, открывая героев нам с разных сторон, постепенно подводя их к финалу истории.

ㅤМне невероятно понравился этот самый котел и система взаимоотношений, на которой и строится вся книга. Центральный герой, Сингер, в самой первой главе лишается лучшего друга Антонапулоса, который попадает в лечебницу из-за своих не совсем адекватных действий. Сингер вынужден переехать, потому что абсолютно все напоминает ему о своем товарище, и в итоге поселяется в доме, где живет Мик, еще одна фокальная героиня. Началом формирования системы отношений можно считать, в принципе, ситуацию в кафе, когда Блаунт, герой пролетариата и его освободитель, увидел в Сингере родственную душу. Они начинают часто встречаться, окружающих это заинтересовывает, и так книга получает свои очертания.

ㅤВозвращаясь к началу, Мик, Блаунт,Коупленд и Биф — безусловно, главные герои, но так или иначе в центре сюжета их пути все равно ведут к Сингеру, в котором они увидели человека, способного их понять. В свою очередь, Сингер не назвал бы их своими близкими друзьями, которых он способен слушать бесконечно, предпочитая им своего старого друга Антонапулоса, которому тоже, сказать честно, все равно на Сингера. 4 > 1 > 1.

ㅤСингер, я бы сказала, в этой книге играет роль символа односторонних отношений, его эпицентром. Он как и не разделяет переживания других, так и его отказывается понимать Антонапулос. Причем, что примечательно, встречи Сингера и Антонапулоса в книге являются своеобразной интерлюдией в виде кривого зеркала, отражающего взаимоотношения того же Сингера и Мик, Блаунта, Коупленда и Бифа.

ㅤТакая структура взаимоотношений между персонажами понравилась мне невероятно. Помимо этого, все переживания героев и изменения в них под неторопливым продвижением к финалу расписаны просто потрясающе. То, как упомянуты социальные проблемы в книге, тоже заслуживает отдельного внимания.

ㅤБолее чем хорошее начало года, «Сердце — одинокий охотник» очень тронуло. Грусть дошла и до меня при чтении, она, вкупе с чувством одиночества, можно сказать, играет одну из главных ролей. Односторонность в отношениях и иллюзорная любовь — очень проникновенные темы, и Карсон Маккалерс справилась с их внедрением в историю на отлично.

Поразительно, что автор смогла написать такой глубокий и прочувствованный роман всего в 23 года - хотя, конечно, дети, чье взросление пришлось на годы Депрессии, постигали жизнь быстрее и прощались с юностью намного раньше. Я давно хотела прочитать эту книгу, но советское издание никак не получалось поймать, а АСТ переиздали ее настолько малым тиражом, что у меня еле получилось отхватить один из последних экземпляров. И вот наконец пришла ее очередь.

Центром притяжения здесь является Джон Сингер, глухонемой белый помощник ювелира, который в свои тридцать с небольшим живёт в маленьком безымянном городке в южном штате Джорджия. Десять лет он прожил вместе с таким же глухонемым греком Спиросом Антонапулосом, которого искренне считал своим другом и верил, что это взаимно, но по факту Антонапулоса интересовали только еда, выпивка да сон на мягкой кроватке. Когда после очередного дебоша кузен Антонапулоса решил упечь злокозненного родственника в дурдом, Сингер никак не смог этому помешать, и просто переехал в съёмную комнату поменьше да продолжил жить, как жил. Но его новообретенное одиночество превратило его в огонек для таких же одиноких мотыльков, каждый из которых не мог найти себе собеседника по душам, а свободные уши, которые ещё и не могут ничего ответить (да и не факт, что понимают, о чем им толкуют, но кивают в знак согласия) являются идеальным кандидатом на душеизлияния.

Других основных персонажей четверо: владелец бара Бифф Бреннон, который в ходе действия романа хоронит жену и печалится, что у него нет детей и не на кого излить нерастраченную любовь, юная Мик Келли, мечтающая о музыке и карьере пианистки, но из-за того, что ее семья еле сводит концы с концами, вынужденная заниматься более приземленными делами - помогать воспитывать младших братьев, ходить в школу, а позже и на работу, пьяница-рабочий Джек Блаунт, горячий сторонник коммунистических идей, но неспособный заразить этим пылом кого-либо ещё из-за своего вздорного характера, и чернокожий доктор Копленд , у которого с Блаунтом много общего, но он в своих умствованиях больше уделяет внимания не классовому, а расовому вопросу.

В книге бесподобная атмосфера Юга конца тридцатых годов: депрессивный городишко, в котором все друг друга по разным причинам недолюбливают, регулярно случаются драки, дети стыдятся родителей, а родители вроде бы из кожи вон лезут, чтобы поднять детей, но со временем понимают, что тем их забота даром не сдалась, они для себя хотят в жизни другого. Параллельно люди слышат по радио и читают в газетах, как в Европе поднимается фашизм, как угнетают евреев (и негры им очень сочувствуют, но замечают, что сами находятся в похожем положении столетиями и никому нет до этого дела. Ну да, рабство отменили, однако суть никуда не делась - 20% людей продолжают эксплуатировать остальных 80%. Интересно, что бы они сказали сегодня, когда неравенство стало уже 1 к 99?). Много говорится и про веру в бога и разочарование в ней, и тем символичнее, что новости о начале войны совпадают с решением Сингера уйти из жизни.

Сильный роман, меня зацепил.

Тихий городок на американском Юге. Обычный, небогатый, скучный, разморенный солнцем. И люди в нем тоже обыкновенные. Как в любой провинции. А потом автор начинает всматриваться в одного, другого, третьего. И в каждом свой мир. Но только этот мир бьется внутри, не находя выхода. Никого не интересует другой ЧЕЛОВЕК.

Девочка из простой семьи, неожиданно открывшая в себе любовь к музыке и дар творчества. Музыка не только воздействует на ее душу, в ее голове рождаются целые симфонии, хотя она знает всего лишь простейшую нотную запись, некому учить ее большему. Да и до музыки ли, когда семья неожиданно и резко обнищала. Глупость, дикость, но факт – семилетний малыш стрельнул из ружья в соседскую пятилетнюю девочку. Просто потому, что она невыносимо хорошенькая. Девочка-то выжила. Но теперь семье платить за все, за больницу, за отдельную палату, за лечение, за восстановительные операции…..

Или чернокожий доктор Коппленд. Как в одном человеке соединяется неистовая любовь к своему угнетенному народу и столь же неистовая ненависть к белым? Он любит всех вокруг только за то, что они черные и в то же время злится от собственной беспомощности и невозможности что-то изменить. Злится настолько, что ненавидит и их. Они не понимают его, а он изнывает от бессилия.

Казалось бы, он должен найти общий язык с Блаунтом, прирожденным бунтарем и революционером, готовым часами рассказывать миру о необходимости сплотиться и воевать против богатых, но нет, у одного враги – богатые, а у другого - белые им не понять друг друга .

Удивительно, насколько все они истосковались по обыкновенному человеческому общению. Они выкладывают свои беды и невзгоды глухонемому соседу. Он, конечно, умеет читать по губам. Но мало что понимает в их проблемах. Но спокойно слушает и кивает. И этого им достаточно, чтобы выговориться и почувствовать облегчение. При этом характерен эпизод, когда к Сингеру приходят все его друзья. И вместе они не могут поговорить с ним так, как говорили наедине. Им каждому нужна своя личная персональная жилетка, чтобы выговориться и выплакаться, а в присутствии других разговор не получается

А у него свои проблемы. Единственный друг, который его понимал, давно в клинике для душевнобольных. Но Сингер именно ему выплескивает всю душу, и тот тоже улыбаясь, кивает, хотя давно потерял связь с этим миром, в котором остался один интерес – много и вкусно поесть. И Сингер живет от визита до визита в клинику. И едет на каждую встречу, как на свидание с невестой, нарядный, счастливый, с цветами и подарками. И тем страшнее и неожиданнее финал. Я аж ахнула, потому что ожидала и не верила …

Невыразимо грустная книга. И неважно американский ли это юг или деревня Гадюкино. Одиночество везде страшно…

Мне часто говорят, что я умею слушать. Как правило, эти слова звучат после долгой беседы, преимущественно монологического характера (беседы ли вообще?). Так что никаких особых талантов в этом плане у меня нет – по большому счету, это, наверное, значит, что я просто не мешаю выговариваться. Похожая ситуация складывается и у мистера Сингера – глухонемого помощника ювелира, который волею судеб становится поверенным душевных тайн нескольких жителей фабричного южного городка, а именно: юной Мик, одержимой музыкой, но лишенной возможности коснуться ее; чернокожего доктора, одержимого высшей целью вывести свой народ из мрака, и околокоммуниста, одержимого благом угнетенных и обездоленных жертв капитализма.

Все они появляются в жизни главного героя одновременно и привязываются к нему фанатично, безраздельно, всем сердцем, потому что для каждого из них он – единственный. Он единственный белый, в котором нет высокомерия и с которым доктор Копленд может поговорить, не роняя своего достоинства. Он единственный, кто «прозрел» и понимает боль, разрывающую душу Джейка, его злость, страдание за всех, не видящих истину и задавленных богатеями. Он единственный, кто понимает чувства Мик к музыке, он сам – музыка. Мог ли мистер Сингер представить, сколько сокровищ и даров сокрыто в его душе?

Дальше...

Через призму его образа проходят перед читателями герои, вернее, их души. Все они немного эгоисты – а может и не так уж немного – но разве не все мы таковы? Им хочется внимания, понимания, и они всеми силами держатся за человека, в котором все это находят. Будь они меньше поглощены собой и своими переживаниями, то, возможно, заметили бы, что получают от него только ласковый взгляд, улыбку, кивок – все это может быть лишь проявлением вежливости (в сущности, так оно и было), но они видят то, что им хочется – распространенная ошибка очень и очень многих.

Кстати, и самому читателю легко впасть в заблуждение, потому что от Сингера практически не исходит никаких сигналов: у нас есть крупицы информации о его детстве в спецприюте и развернутая картина жизни с Антонапулосом – немым и к тому же сумасшедшим греком, лучшим другом Сингера. Именно разлука с ним положила начало тому году, на протяжении которого разворачивается повествование. И лишь ближе к концу, читая письмо, которое Сингер пишет своему другу, мы наконец слышим его голос и понимаем: он так же одинок, как люди, ищущие в нем поддержку. В силу физического изъяна он, может, даже более одинок, чем они, потому что не может выговариваться перед кем-то, создавая иллюзию взаимопонимания. Как они стремятся сделать из него понимающего друга, так он поступает с молчаливым, по-детски зацикленным на себе греком.

Самая слабая сторона книги, на мой взгляд, связана с разглагольствованиями Джейка о капитализме и учении брата нашего Карла Маркса: их много и по большей части герой озвучивает свои мысли на пьяную голову. Хотя все это неплохо вписалось в инфернальную местами картину запыленного, душного, нищего фабричного города, в котором понемногу закипает злоба.

Лучшая часть, как это часто бывает с нежно любимыми много мастерами южноготической прозы, это линия Мик. Уж сколько раз читали мы эту историю о взрослении, но именно южная готика с такой печалью неизменно видит в нем не наступление зрелости, осененное светлой грустью прощания, а горькую, непоправимую утрату невинности. На память в процессе чтения приходил чаще всего Капоте, особенно его роман «Другие голоса, другие комнаты» и цикл «Самодельные гробики». Мик утрачивает невинность в прямом и переносном смыслах. Девочка сталкивается с миром и его ограничениями, вместо того, чтобы открывать для себя его возможности, и это очень грустно (под ограничениями я, конечно, подразумеваю те, что мешают человеческой близости, а не только социальные). Повзрослела в этом романе не только она, но и ее Братишка, который в результате своей детской ошибки стал Джорджем, и этого уже не исправить.

Это книга об одиночестве, скажу я и никому не открою Америку, потому что название вполне себе говорящее. И перевернув последнюю страницу, я подумала, не ищу ли я своего мистера Сингера? Хотела бы я, чтобы рядом со мной оказался такой человек?

К несчастью, последняя страница оказалась вовсе не последней, и за ней выплыло послесловие. Когда читаешь о том, что «прогнило что-то в Америке» и рефреном повторяющиеся слова «американский ад», понимаешь, что, скажем так, налет идеологии имеет место быть. На это обычно просто делаешь скидку и читаешь дальше. Однако Майзельс в угоду собственным воззрениям неслабо извращает смысл романа, расставляя акценты весьма своеобразно. Джейк и доктор Копленд, персонажи вполне мне симпатичные, у Майзельс превращаются в солдат, борцов, непонятых героев, а в Сингере она видит воплощение эгоизма и внутреннее ничтожество, повлекшее за собой соответствующий финал. Пишу и понимаю, почему все это было написано именно так, но зла все равно не хватает.

Все, что укладывается во взгляды автора статьи, с поправками одобряется, все, что не укладывается, пренебрежительно отметается в сторону со снисходительными комментариями об ограниченности взглядов писательницы и незрелости ее философских воззрений. Меня это как-то покоробило. То, в чем я вижу только рамку, Майзельс преподносит как суть, указывая на то, что для Маккалерс одиночество – категория не надчеловеческая, а лишь порожденная социальными условиями. И человеколюбие как высшая ценность в представлении автора романа является свидетельством той самой незрелости убеждений. В общем, прочитав такой прекрасный и печальный роман, который хорош и стилем, и героями, и сюжетом, и даже идеально гармонирующей с текстом обложкой, совсем не ожидаешь подобной интерпретации.

А дальше на память сохраняю стихотворение, из которого заимствован восхитительный поэтичный заголовок

“The Lonely Hunter” by William Sharp

Green branches, green branches, I see you beckon; I follow!
Sweet is the place you guard, there in the rowan-tree hollow.
There he lies in the darkness, under the frail white flowers,
Heedless at last, in the silence, of these sweet midsummer hours.

But sweeter, it may be, the moss whereon he is sleeping now,
And sweeter the fragrant flowers that may crown his moon-white brow:
And sweeter the shady place deep in an Eden hollow
Wherein he dreams I am with him — and, dreaming, whispers, “Follow!”

Green wind from the green-gold branches, what is the song you bring?
What are all songs for me, now, who no more care to sing?
Deep in the heart of Summer, sweet is life to me still,
But my heart is a lonely hunter that hunts on a lonely hill.

Green is that hill and lonely, set far in a shadowy place;
White is the hunter’s quarry, a lost-loved human face:
O hunting heart, shall you find it, with arrow of failing breath,
Led o’er a green hill lonely by the shadowy hound of Death?

Green branches, green branches, you sing of a sorrow olden,
But now it is midsummer weather, earth-young, sun-ripe, golden:
Here I stand and I wait, here in the rowan-tree hollow,
But never a green leaf whispers, “Follow, oh, Follow, Follow!”

O never a green leaf whispers, where the green-gold branches swing:
O never a song I hear now, where one was wont to sing.
Here in the heart of Summer, sweet is life to me still,
But my heart is a lonely hunter that hunts on a lonely hill.

А здесь вариант перевода.

Там, где я живу, уже давно за полночь. Это время, когда спальный район начинает соответствовать своему названию: людей на улицах почти нет, только в некоторых домах горит свет. Место это расположено на возвышенности холма, из-за чего луна временами светит так ярко, что свободно можно гулять и без уличного освещения. Когда луны нет, между переулками, дворами и улицами можно идти благодаря квадратам света, исходящим от редких освещенных окон. Окна всегда меня привлекали. Не в том плане, что я извращенец и меня тенят подглядывать за людьми, вовсе нет. Просто мне нравится представлять, что за каждым таким освещенным квадратиком скрывается целая жизнь человека, его семьи, будничной суеты и радостей. В романе Маккалерс часто упоминались эти световые отражения человеческих жизней. Читая его, воображение мне рисовало полотна Хоппера. Изображенные на его картинах люди практически все поглощены своими мыслями, большинство из них одиночки. Связь между романом и картинами особенно заметна, если мы посмотрим на следующие работы Хоппера:



Ночное освещение всегда дает иллюзию присутствия, отгоняя от человека его одиночество. Но стоит отойти от этого света, как тебя сразу же поглотит тьма, и ты поймешь, что это был всего лишь электрический свет, не более того. Он не делал твою жизнь ярче, просто отгонял на время гнетущую ночь. Хоппер любил играть со светом и тенью, создавая контрасты и сопоставляя два этих мира. Нечто подобное сделала в своем романе и Карсон Маккалерс.

Когда я увидел эту книгу, в голове будто что-то щелкнуло. Название мне показалось очень знакомым, но я никак не мог припомнить, откуда я его знал. Почему-то в уме мелькал фильм "Любовная лихорадка", хотя я помнил, что он снят по книге "Вдали от главных улиц". И только потом я вспомнил, что в фильме упоминается эта книга. Именно благодаря ей героиня принимает судьбоносное решение и решает остаться в чужом городе. В фильме роман называют "книгой, рассказывающей о странных, невидимых людях", в оригинале "misfits, invisible people". Мне больше по душе не совсем верный русский перевод, где персонажей называют "странными", а не "неудачниками". Это действительно странные люди, особенные, не похожие на большинство, которое их окружает. Каждый из них пробует хоть как-то изменить мир к лучшему. Получается это у них или нет, это уже другой вопрос, по крайней мере они пробуют.

Одиночества в этой книге настолько много, что его можно поставить в один ряд с главными персонажами книги. Оно везде: пролезает в дома, обладает душами, вершит судьбы. Если вы курильщик, то рука потянется за сигаретой, если вы любите выпить, то хлебнете чего-то спиртного, потому что в этой книге столько личного, что оно непременно всколыхнет что-то и в вашей душе.

«Чёрное ночное небо начинало светлеть, и его бездонная синева предвещала новое утро; наверху ещё мерцали редкие бледные звёзды». Маленькая, чистая и светлая комнатка. У шахматной доски сидит мужчина, в его руках – неочищенный апельсин, рядом дымится чашка кофе. Он всматривается своими чудными зелёными глазами на стоящие на доске фигуры и о чём-то – о ком-то? – думает. О, эти глаза, они были столь говорящими... так, по крайней мере, казалось тем, кто приходил в эту своеобразную исповедальню. «Глаза его смотрели так, будто он слышит то, чего другие никогда не слышат, и знает многое, о чём никто даже не подозревает». Кто он, этот необычный мужчина? Джон Сингер был глухонемым, но это никого не смущало, ведь он слушал с таким радушным вниманием, а как он при этом смотрел!.. Ну не может так смотреть обычный человек, не может. В этом самом обычном городе, где томилось – во всех смыслах этого слова – почти тридцать тысяч душ, эти четверо обрели в каком-то смысле бога, коего узрели в странном тихом мужчине с добрыми глазами. Они рассказывали ему о самом сокровенном, выплёскивали боль, делились мечтами, думая (надеясь...), что ему не всё равно. «Им казалось, что немой непременно поймёт всё, что у них на душе. А может, и не только это». И не имело никакого значения, что он им не отвечает и не делится своим, ведь пусть сердце каждого человека и впрямь одинокий охотник, всё равно ведь хочется найти кого-то, кто поймёт. Но вот только никто ни разу не подумал о том, что Сингер ведь тоже был человеком – и его сердце тоже болело.

«Небо было ярко-голубое и горячее как огонь». Их разбитые сердца... Мик, душой чувствующая музыку, которой она никогда не сможет заниматься. Копленд, посвятивший жизнь борьбе за свой народ, но не понимающий, что ему нужно со всем этим делать. Блаунт, ярый борец за равноправие, никем не услышанный скиталец. Бреннон, изнывающий вдовец, мыслями пребывающий в далёком прошлом. И, конечно, Сингер, которого волновал только один человек, которому он был безразличен. Четверо были уверены в том, что глухонемой их понимает, на деле они лишь наделяли его желаемыми качествами, он же не просто их не понимал, он считал их странными, сам при этом изнывая от своего саднящего. Так они и жили. Примечательно, что они все любили бесцельно бродить по городу в полном одиночестве, предаваясь размышлениям. Девочка думала о музыке, доктор – о свободе, борец – о справедливости, владелец кафе – о ребёнке, благодаря которому он окунался в прошлое, глухонемой – о своём единственном друге... одиночество, бесконечное одиночество. Герои не были идеальными. Девочка была эмоциональной, доктора охватывала ярость, борец пьянствовал, владелец кафе думал о странных вещах, что же касается их слушателя – этот револьвер... То, насколько все эти люди были сломлены, буквально чувствуешь, и ведь у каждого была своя стрела. И этот выстрел, который убил того, в кого верили все эти люди, убил то, во что они верили, этот выстрел, прозвучавший в то время, когда далеко-далеко люди, вскидывая руки, приветствовали тирана... это было оглушительно. Я услышала.

«Солнце скрылось за крышами домов, и небо на западе было розовато-багряным». Герои мучаются, трепещут, мерцают – живут, живут как могут. Множественные темы и переживания были раскрыты таким мастерским образом, что право, испытываешь одно сочувствие, пусть и не всё отзывалось, ведь они... люди. Люди, которые пытались. Некоторые сцены запомнятся навсегда. Как девочка поздними вечерами подкрадывалась к открытым окнам зажиточных домов, чтобы послушать льющуюся оттуда классическую музыку, а после плакала. Как мужчины вели долгий разговор о том, как они оба хотят улучшить жизнь простых людей, и ведь они правда хотели, но увы, они не были ловцами человеков, они себе-то помочь не могли. Как дочь рассказывала отцу, что его сын лишился обеих ног, а он всё повторял «Я не слышу, я не понимаю», ибо он просто не мог поверить. То, как все четверо встретились в комнате их общего знакомого, и... замолчали; им было нечего друг другу сказать. «Ему казалось, что, если он обернётся назад, он там найдёт упущенные им слова». А эти финальные аккорды... Как тревожился Бреннон, бродя перед своим магазином под звуки работающего радио, откуда доносилась речь на незнакомом языке. Как Блаунт отправился на поиски другого города. Как Копленд покидал свой дом, покидал навсегда. Как уставшая после работы Мик думала о том, что давно уже не слышит музыку. «И его одолело такое чувство одиночества, что у него даже перехватило дыхание», – вот что я почувствовала, хотя в этот момент и одна-то не была. Но в этом и суть.

«В небе стояла полная луна в оправе из золотого сияния». От этой атмосферы безнадёжности, отчаяния и безысходности и впрямь становится тяжко. Человек и правда существо одинокое, но кто-то всё равно ведь нужен, кто-то близкий, задушевный, а тут никто никого не слышал, не видел, не понимал. Очень грустно. И жизненно. Вот так посмотришь на их истории, на ту же Мик, ну подумаешь девочка рано пошла работать, все так живут, пусть привыкает!.. Как я ненавижу вот это “все”. Будто это оправдание. Дома творился настоящий хаос, у неё даже своего угла не было, и как же тут не вспомнить Вирджинию Вулф, ну вот просто то самое, бесконечно печальное. К девочке перестала приходить музыка, она “потеряла” ключ от внутренней комнаты, ну ничего страшного, она повзрослела! На самом деле это страшно, потому что она потеряла всё. И вот как с этим бороться, как им всем бороться? «Эти слова, которые они носят в своём сердце, не дают им покоя». И всё равно ведь у каждого теплилась надежда: девочка верила в музыку, доктор надеялся на возвращение, борец упорно шёл вперёд, владелец кафе почувствовал оживление... «Надо, чтобы в этом был хоть какой-то толк, не то зачем всё вообще? Нет, толк есть, есть, есть! Толк есть», – едва ли не с отчаянием уговаривала себя Мик, потому что признать, что толка может и не быть... нет. Она мечтала увидеть снег, который – она почему-то в это верила – можно есть со сливками и сахаром. И вот она сидит после тяжёлого рабочего дня и ест мороженое. Не снег, но уже что-то. Возможно, когда-нибудь она исполнит и другую свою мечту. Возможно...

Как мало нужно для того, чтобы люди назвали вас своим другом - всего-то выслушать, не перебивая, покивать головой и, когда надо, улыбнуться. До какой степени одиночества люди доползают, если жаждут обрести хотя бы иллюзию понимания. И как же печально существование в мире, где единственным другом способен стать только глухой - потому что он один способен выслушать, читая ваши исповеди по губам. Идеальный собеседник. Всегда вежливый и дружелюбный, не задающий неудобных вопросов, не донимающий своими проблемами. Гарантированно не расскажет ваших тайн окружающим. Как удобно иметь его своим наперсником, вкладывать ему в голову свои мысли, видеть нечто большее за его участием и, по сути, особо не интересоваться, что же там внутри, за внешней оболочкой вечного дружелюбного внимания. Впрочем, глаз за глаз, эгоизм за эгоизм - он интересуется вами ровно в той же степени, хоть вы никогда об этом и не узнаете.

Глухота мистера Сингера наделила его в глазах окружающих неведомыми добродетелями и знаниями и сделала его идеальным другом для совершенно разных людей, стекающихся в его комнату вечером, как верные католики на исповедь. Владелец бара Биф, одинокая тёмная лошадка, чей характер трудно подогнать под какие-либо ярлыки. Бунтарь Джейк, пламенно призывающий к свержению власти капитала. Доктор Коупленд, который был бы уважаемым человеком в маленьком южноамериканском городке, если бы не цвет кожи (именно его линия самая пронзительная). Девчонка Мик в рваных шортах и с внутренней комнатой, наполненной музыкой - Бетховена, Моцарта и её собственной, которой, по-видимому, так и суждено остаться в голове. Пожалуй, одна только Мик по-настоящему интересуется Сингером, не только как удобным слушателем, авторитетом, чьё мнение для неё важно, но и как человеком, хотя и она видит не настоящего Сингера, а свой собственный, придуманный образ. При этом, как мне кажется, именно Мик по итогу больше всего страдает от равнодушия своего мнимого друга. Кто знает, как бы повернулась её жизнь, если бы он не покивал в своей традиционной манере в ответ на её важный вопрос... Да, мне не нравится мистер Сингер, не нравится его дружелюбность, за которой стоят те же эгоизм и равнодушие, что и у всех прочих.

Так и живёт маленький южноамериканский городок - в пыли, нищете, дыме фабрик и тотальном равнодушии. Скрипят потрёпанные карусели, опрокидываются стаканы виски, поблёскивают ножички в уличных драках, звучит музыка из приёмника, за который нужно делать взносы каждую неделю. Где взрослые думают о том, как свести концы с концами, а негритянские дети мечтают о другом цвете кожи.