Жизнь Клима Самгина. В трех книгах

Отменно длинное произведение М. Горького, на котором «ломается» большинство читателей. Установлено и даже подтверждено где… Но сейчас не об этом.
Самгин – потрет не только поколения, не только тип, это вообще вся интеллигенция в её странных изломанных проявлениях. Поэтому нет смысла приравнивать главного героя к кому-либо конкретному. Это не В. Ходасевич, скажу сразу, что бы кто там себе ни придумывал. Более того, многие черты в герое – чисто горьковские, в частности, сильнейшее презрение к народу, к крестьянству, прежде всего.

«Социальный хлам», – словосочетание, полюбившееся Самгину неслучайно.

– говорит учитель Томилин, и это более чем доказывает, что всеобщего преклонения перед «толщей народа» среди интеллигентов не было. Как не было и большой любви к своим собратьям. Клим Самгин с детства завидует более талантливым, по его мнению, героям: Туробоеву, Борису Варавке, Кутузову.
Горький верно характеризует особенности интеллигенции в её пытливости, тяги к новому и вместе с тем склонности быстро разочаровываться в любом ещё недавно воздвигаемом на небывалый пьедестал идеале. Над народниками автор явственно смеётся: болтливый Иван Самгин, превратившийся со временем в обыкновенного буржуа; его брат Яков, побывавший на каторге, оглохший и состарившийся, получает презрительную кличку от Тимофея Варавки «старый топор», лопочет о кружках и т.п… Хотя и «люди дела» не лучше: тот же развратный «отечествовед» Варавка, «лишний человек из купцов» и пьяница Лютов, хитрован Кутузов…
Автор замечательно владеет словом, читать роман - наслаждение, и видишь, конечно, насколько на этом фоне ничтожно пишут многие нынешние и прошлые историософы и т.н. просветители (скорее, «затемнители»): все они уже были замечены и выведены на страницах романа, всё узнаваемо и, к сожалению, неизбывно… Собственно стиль Горького скрепляет чрезвычайно пёстрое повествование воедино. В точной часто натуралистичной детали автору «Жизни…» нет равных.
И Клим Самгин живёт, спотыкаясь, идёт куда-то, мало понимая, как и другие, «чем всё это кончится» , как писал А. Островский. Роман не завершён Горьким. Дело не только и не столько в объективной причине: смерти писателя. Самгина убить нельзя, потому что это противоречит его удивительной живучести, способности притворяться, мимикрировать. Не так уж трудно представить Клима Ивановича в СССР: он и там найдёт своё место, станет академиком, может быть…

Все время хотелось посокрушаться: "Ну как же так-то, Клим (Иванович)?(!).."
Повесть отличная. Читателя оставляют один на один с главным героем и его мыслями. Лишь время от времени повествователь откуда-то подмигнет и покажет красивый пейзаж (глазами Клима Самгина, равнодушного к природе, мы бы такое точно не увидели, так что...) или как-то так охарактеризует персонажей в двух словах, что сразу про них в тот момент многое ясно. А Клим между тем взрослеет, делает умозаключения, рассматривает людей как системы фраз, а у него самого за душой вот что: "А был ли мальчик? Может, и мальчика не было?", "Да - что вы озорничаете?!" и ярлычок для людей, дерзнувших завладеть вниманием общества, - "объясняющий господин". Он весь такой умный, говорит мало, туманно, его считают чем-то значительным, а он нет-нет да и напьется и выскажется, и его компания разочаровывается. И так не один раз. Мог бы и научиться, что алкоголь для претендента на властители дум - зло. Женщины опять же... Просто удивительная для такого сухаря активность по дамской части. И пусть началось все не слишком удачно (мать устроила сыну интрижку с горничной, а та оказалась подругой друга), зато потом и снисхождение до чувств умирающей от чахотки эксцентричной девицы (вот уж воистину любовь творит чудеса, даже односторонняя), и угар чувств с подругой детства, и реалистическая история женитьбы (обычно в таких случаях уже не женятся, а наш герой дозрел и проникся) - и это было настолько трогательно описано - пробуждение в нем любви-жалости, что я было понадеялась, что теперь-то герой перестанет анализировать и начнет жить... И увлечение неординарной знакомой юности купчихой Мариной, деловой женщиной и одновременно сектанткой (и пойми еще - бизнес у нее ради секты или секта ради бизнеса). И необременительная связь с неофициальной "вдовой" патрона. И неосуществленное намерением увести любовницу у презираемого, но такого полезного и интересного приятеля детских лет Дронова... Чего только не было.
И все исторические события проходят мимо Самгина. Он вроде бы их обдумывает, но чувствует, сам он как-то мимо живет. Трагедия на Ходынке? А ну ладно... Кровавое воскресенье? О... страшноватенько, но кто их знает... Московское вооруженное восстание? Ну надо же - баррикады прямо у дома Самгина - придется поучаствовать или хотя бы посочувствовать. Кстати, когда героя лишают ненадолго его привычных "интеллигентских" радостей вроде питания по расписанию и теплых кальсон, он опять же вроде бы начинает что-то чувствовать (я сейчас не оцениваю события, а развитие героя) - какую-то близость к людям, связь, а потом перебои с питанием заканчиваются, повстанцы уходят к другим баррикадам, и наш Самгин снова обсасывает мысли о собственном великом предназначении и необходимости думать думу свою... Ну потом там еще будут какие-то бесконечные беседы за политику, одна похожая на другую, какие-то "наблюдения" за народом в провинции, неприязнь к людям. Война начнется... Самгин заделается земгоргусаром и будет щеголять в полувоенной форме... А там и до Февральской революции дотелепается... Последнее, что мы от него услышим, - это то, что у Совета рабочих депутатов совсем другие функции, чем у Временного комитета, а потому никакого двоевластия не будет... Да что уж там - это вполне подходящее окончание повествования о жизни типичного российского интеллектуала. Он и неглуп, и в каком-то смысле честен и порядочен, но не внутренне, от себя, а по принципу "как бы чего не вышло" или "связываться неохота" или "вы все недостойны пальца на моей ноге". Такой вот среднестатистический "Мы все глядим в наполеоны, двуногих тварей миллионы...", классический "лишний человек" (при всей условности этого типа), лишенный обаяния предшественников. Он все смотрит и смотрит в зеркало по ходу повести... но видит там не то, что предстает перед взором читателя.

Первое издание этой повести, которое попало ко мне в руки, было звуковым. Читал его актёр Владимир Шевяков очень выразительно и интересно, я бы даже сказала - вкусно. К сожалению, озвученными оказались только две части. Третья и четвертая, вероятно, так и не были начитаны. Слушали аудиокнигу всей семьей. Один из вопросов, который возник при прослушивании, был таков: "А кто такой царь?"

Я думаю, что ответ был дан в первой части повести, в тот момент, когда Клим не может скрыть разочарования, обнаружив, что царь - просто человек, более того - Исаак (иначе говоря - жертва). Клим увидел царя на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде, которой заканчивается первая часть повести.

В этой части также изображены события на Ходынском поле. Как же по-разному воспринимает эту трагедию человек у Горького, который смотрит со стороны (Клим Самгин), и журналист, побывавший в гуще событий и чудом оставшийся жив (книга В. Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 3 )!

Во второй части моё особое внимание привлекла фигура попа Гапона, который повёл рабочих к Николаю Второму. Очень интересно и эмоционально рассказано о Кровавом воскресенье! Читала книгу и вспоминала школьные уроки истории.

Вторая часть заканчивается похоронами Баумана, на которые пришли тысячи рабочих, ремесленников, «мужчины и женщины, осанистые люди в дорогих шубах, щеголеватые адвокаты, интеллигенты в легких пальто, студенчество, курсистки, гимназисты», «тесная группа почтово-телеграфных чиновников и даже небольшая кучка офицеров». И в этой части «Исааками» - жертвами Клим называет уже народ.

Что же касается рассуждений героев о жизни и революции, то, по моему мнению, в первой части Клима мучает досада из-за того, что у него нет твёрдой жизненной позиции, а во второй – страх за свою судьбу.

Вторым изданием повести, попавшим ко мне в руки, оказались последние пять томов Полного Собрания Сочинений в 25 томах (тома 21 - 25). Пять – потому что двадцать пятый том содержит заметки, наброски, примечания, и указатели к повести, и реальный комментарий к ней многих исследователей творчества Горького. После прослушивания первые два тома прочитались на одном дыхании.

Для понимания написанного в третьем томе мне пришлось обратиться к книге С. Г. Кара-Мурзы «Советская Цивилизация, Том I» . В тексте часто упоминаются эсеры, большевики, меньшевики, мельком – анархисты. Кроме того, в тексте очень много упоминаний о религии, даже больше, чем в первых двух частях. События третьей части повести заканчиваются на «Заводе искусственных минеральных вод», где «делают религию», после чего в середине лета Клим уезжает за границу.

В третьей части Горьким рассказаны и некоторые моменты декабрьского восстания 1905 года в Москве, в том числе строительство баррикад. В примечаниях к тому указано, что сперва «сцены Московского восстания занимали слишком много места», и что Горький затем изменил первоначальное решение включить их во второй том повести и начал с них третий, после похорон Баумана.

Начало четвертой части разворачивается в Берлине. В этом томе рассказывается о начале Первой мировой войны. У меня сложилось впечатление, что Клим Самгин (в тексте он уже упоминается как Клим Иванович Самгин) поддерживает военные действия. Реплики Семена «Народ - картошка» несколько снимают раздражение от позиции Клима.
Ближе к концу книги приведена беседа Клима Самгина с Леонидом Андреевым в квартире последнего. Говорили о войне, о рабочем классе, о человеке в общем. Мне понравилась фраза Лаврушки из беседы: «Космические вопросы эти мы будем решать после того, как разрешим социальные».

Заканчивается книга февральской революцией 1917 года.

Мне не удалось найти однотомник издательства «Эксмо», тем более что тираж книги составил 1500 экземпляров. Это катастрофически мало для такой великолепной повести, объемной, интересной. Если эта книга будет готовиться к выпуску, то помимо самой повести хотелось бы увидеть и комментарии к книге, как это сделано в 25 томе Полного Собрания Сочинений. Там много материалов, заметок и примечаний к повести, приводится история создания книги. Оказывается, Горький работал над книгой двенадцать лет! Спасибо писателю за такую огромную работу!

Примерно на половине второй книги я решила: о «Климе Самгине» надо писать или толстый том, или вообще ничего. Чем дальше, тем больше я убеждалась в этом, но диссертацию писать я не желаю, а в двух словах рассказывать не умею. С другой стороны, если я ничего не напишу – команда меня не поймет, поэтому много букв, мало смысла.

Прелюдия.
Я прочитала этот монументальный труд, местами плюясь, местами восхищаясь, утомляясь, смотря на него с ненавистью, с нетерпением, а также проезжая свои остановки.

Главный герой.
Клим Самгин. Первоначальное мнение: никакой, с пустенькими мечтами, безынициативный, осторожный, памятливый, упрощающий всех вокруг до «системы фраз». Однако Самгин что-то ищет, пытается понять, где истина, кто настоящие люди, жизнью которых можно восхищаться, а кто «объясняющие господа», ничего не делающие, только проповедующие - каждый свою истину. По складу характера Самгин наблюдатель. Он смотрит и анализирует. Деятельность не его стихия. Однако, он живет в интересное и страшное время. Родившийся в семье инакомыслящих, свою нишу он находит среди политически активной части интеллигенции:

Считает себя революционером:

Ложь. Никакого долга он не ощущает. Представляется возможность – избегает участия в любых событиях, если конечно, они не будят его любопытства. Меня это постоянно раздражало: просят Клима о чем-нибудь, он не отказываясь, просто тихо сворачивает в сторону. И еще больше раздражало, что ему за это не высказывали своего «фи!».
Он ни с кем и ни с чем. Не верит ни в одну из политических или религиозных доктрин. Разочаровывается в людях и событиях. При этом почти всегда находится кто-то, кого можно обвинять, кому завидовать, если же нет – то виноваты обстоятельства. Себя же Клим Самгин ценит высоко:

Я пытаюсь представить Самгина таким, как видят его другие люди, и думаю, что они должны были уважать его: умный, немногословный, говорит взвешенно, серьезно, знаком с интересными людьми, в центре политической жизни, марксист. А вот внутренний мир Самгина удручающ, все его мысли кажутся ленивыми, его ощущение собственной непогрешимости, особенности отталкивают.

Персонажи.
«Самгин» восхищает количеством характеров, числом живых людей, что восхищает, особенно учитывая, что все они показаны в основном либо через представление Самгина, либо через свои высказывания в диалогах, реже об одном из персонажей высказывается другой. И при этом встают яркие образы озлобленного Дронова, спокойного, уверенного в себе и в несомой идее Кутузова, «бережно несущей свою красоту» Алины и множества других лиц. Герои Горького растут, меняются, кто-то укрепляется в своих взглядах, кто-то совершенно изменяется.

Язык.
Горький – великий мастер описывать некрасивое, пошлое, обыденное, мерзкое. Первая книга вгоняла в депрессию обилием надломленного, искорёженного. Обилие уменьшительных прилагательных делает всё и всех мелкими, незначительными. Слог принижает, огрубляет всё, о чем пишет автор. В первой книге мне вообще каждый герой виделся как через кривое зеркало: изломанным, приниженным, убогим.
Из особо «своего» - Петербург. Петербург Достоевского страшен, но он для меня не настоящий, как несуществующее место из жуткой сказки. А вот Петербург Горького я представляю и он – такой, каким видит его Самгин - меня страшит.
Постепенно я привыкла к обилию серого и некрасивого, перестала рыдать на эту тему и сконцентрировалась на политике.

Сюжет.
Бурлящая политическая жизнь. Крестьянство, рабочие, самодержавие, бог – о чем только не говорит политически активная часть населения: необходимость изменения существующего строя, методы, степень изменения, основная движущая сила.
Кстати, товарищи, если вы не помните как минимум кто такие народники, марксисты, эсеры, эсдемы, то сначала откройте словарь или википедию и освежите знания. Читать книгу будет проще.
С детства знакомые (нет, конечно, не из этой книги) описания ходынской трагедии, кровавого воскресенья. Война с Японией, первая мировая война, Временный комитет Гос. Думы.
Причины и следствия революционных настроений, борьба группировок и борьба с монархизмом.
Интеллигенция и ее место в революционной борьбе: «да был ли мальчик?» Делала ли интеллигенция революцию? Вообще, нужна ли она была народу для революции? (вообще поиски мальчика – лейтмотив всей книги, был ли мальчик, где, когда и какой герой решает на протяжении всей своей жизни).
И в этом всем революционном кипении – отдельные жизни, радости и трагедии, любови и страдания.

Впечатление.
Я не могу сказать, что мне не понравилось, нет. Меня засосало, втянуло, в эту воронку мелких и крупных событий, с этими людьми, их мыслями, идеями и делами. У меня две недели пухнет от них и болеет ими моя бедная глупая голова. Я как бы переживаю всё, что происходило в эти веселые и жуткие годы, раздумывая: а можно ли было по другому? Могла ли тогда моя страна свернуть на другую дорогу, пойти таким путем, который не привел бы к новой сакрализации власти, культу личности, отрицанию индивидуальности. Банальное «история не знает сослагательного наклонения» не избавляет от попыток представить: а как могло бы быть? Горький будоражит, волнует, от него, черт побери, снятся такие сны, что лучше бы бессонница мучила.

Вывод.
«Жизнь Клима Самгина» - грандиозное социально-историческое полотно, которое все-таки в первую очередь не об исторических событиях, а о людях, которые историю творили и которые в это время жили.

И да, откровенно: упасите меня Высшие силы от необходимости перечитывать этот роман.

• Благородными металлами называются те из них, которые почти или совсем не окисляются. Ты заметь это, Клим. Благородные, духовно стойкие люди тоже не окисляются, то есть не поддаются ударам судьбы, несчастиям и вообще...

  Прозвенел стартовый гонг и толпа долгопрогульщиков ломанулась вдаваться в подробности личной жизни Самгина. Забавно, забавно. Пожалуй, даже забавней, чем с Посохом.

  Что же за человек этот Клим Самгин? Для меня вопрос так и остался открытым. Ответов то было предостаточно, тут Горький расстарался изо всех сил и расписал не одну сотню страниц, показывая читателю внутренний мир своего героя, рисуя мир окружающий его красками и его помыслами. А это, согласитесь, немало. Итак, Клим. Почему-то я так и не сумела определиться с тем, что думаю о нем как о человеке... и даже не уверена, понравился мне роман или нет. Потому и оценка такая серединчатая, я правда не знаю. С одной стороны, большую часть времени Клим казался мне пренеприятнейшим персонажем. С другой, я дочитала его жизнеописание до конца и периодически даже ловила себя на мысли, что не могу оторваться. Кстати об этом, я вообще замечала, что Клим нагоняет на меня такое странное состояние, которое мне и ухватить то удалось не с первого раза. Что-то вроде апатии, когда все глубже проваливаешься в текст и сколько ни барахтайся, выбраться из него не получается. Мне даже снились про него сны, что вообще редкость.

  Наверное, только ленивый не попинал Клима за его отношение к людям, но и я не могу остаться в стороне. Его непоколебимая уверенность в том, что он лучше окружающих (умнее, талантливее, серьезнее, прозорливее, лучше понимает жизнь, яснее видит историю и тд) доводила меня до белого каления. Не представляю, как можно жить с такими шорами на глазах. Ведь ни малейшего сомнения. Все с позиции легкого превосходства. И это пренебрежение к окружающим, к их идеям, словам, мыслям и даже чувствам. О том, как Клим обращается с женщинами даже говорить не будем.

  Вообще, скоро на экраны выходит мультфильм про забавных существ, которые сидят у нас внутри головы и отвечают за наше взаимодействие с окружающим миром. Ну так вот, Клим упорно напоминал мне об этом мультике. Угу, я знаю, фантазия у меня извращенная. Но все намного проще, мне всего-то казалось, что я точно так же заперта у Клима внутри головы. Весь мир только его глазами, только через призму его мыслей. И ведь это с самого детства. С того времени, как Клим предстает перед нами сначала в образе младенца, а потом толстенького мальчика в очках. Дети с ним не дружили, мальчишки были ловчее, сильнее, смелее и быстрее, чем он. Девочки обходили его стороной. Зато взрослым Клим нравился, что в принципе понятно. Многие взрослые грешат тем, что превращают своих детей в мини-мудреца и гордо демонстрируют его друзьям. "Ах, смотрите, какой он серьезный". Боюсь, именно это и сыграло с Климом злую шутку. Как говаривал дедушка Фрейд, все наши проблемы из детства. И мне почему-то кажется, что именно из-за такого дурацкого детства Клим и превратился в самовлюбленного придурка. Поскольку другие дети его игнорили, он очень быстро убедил себя, что выше их, умнее, правильнее ну и так далее по всем пунктам. А дальше поехало по накатанной. Привычка считать себя лучше окружающих она штука коварная, привязывается намертво, не отдерешь потом.

  Как часто бывает с такими людьми, на самом деле, они ничего из себя не представляют и потому в глубине души отчаянно завидуют тем, кто действительно талантлив или просто умеет схватить дух эпохи. Клим именно такой. Не знаю, специально ли Горький создал такого противоречивого персонажа или так вышло случайно, но получилось здорово. Самгин настолько реален, что иногда он чудился мне в дверном проеме.

  Еще одна странность - ограниченное число действующих лиц. Куда ни сунься, повсюду одни и те же лица. И роли у них все время одни и те же. Понравился мне почему-то Кутузов, остальные как... как... да никак. Кто-то раздражал, кто-то напрягал, кому-то я даже симпатизировала. Угловатая Лидия мне, например, даже понравилась. А вот Сомова казалась слишком шумной и от нее голова трещала. И да, я специально ни слова не упоминаю об исторической канве романа, ведь Климу довелось жить в такое интересное время. Жаль только, что мне толком не удалось его рассмотреть. Никакого взгляда изнутри не получилось, уж больно Клим специфичный зритель. О, вспомнила еще о Спивак. Она мне безумно нравилась. Вся такая резкая, уверенная, сильная. А мать Клима и пресловутый Варавка показались вялыми и надуманными.

  Роман затянут до невозможности. А еще в нем полно сексуальных сцен, что меня впечатлило. Русская литература открылась мне прямо с новой стороны. Хотя есть смутные ощущение, что еще кто-то из классиков грешил этим делом в своих книгах. Если бы мне предложили сформулировать мнение о книге одним предложением, я бы сказала "сплошной поток сознания". Временами это так круто, что аж дух захватывает. Прям втягиваешься и не может даже передохнуть, настолько легко читается, но временами от этой же непрерывности дико устаешь. Трудная книга. И неоднозначная. Понятия не имею, что от этой книги хотел Горький, но получилось нечто монументальное. И очень российское по духу...

Жизнь Клима Самгина или п*здострадания псевдоинтеллигенции

Мое отношение к Горькому было определено еще в далекие 90-е, когда в руки попала книга А.С. Солженицына «Архипелаг ГУЛаг». Да, возможно, это по-детски, это субъективно, но ничего не поделаешь, детские впечатления самые сильные, и именно таким я воспринимаю Горького с тех школьных времен. Потому, даже если и были в книге плюсы, они потонули для меня в пучине отрицательных эмоций и впечатлений.
Отрицательное впечатление номер раз:
Сам Клим Самгин.
Человек холодный, скучный, бесталанный, но умеющий неплохо прикидываться неглупым (вот уж точно, «промолчи – за умного сойдешь»). Ему присущи ревность, зависть, стремление казаться в глазах других лучше, чем он есть. Персонаж не по душе, не только читателю, но и самому писателю, что всячески подчеркивается: «посмотрел с завистью», «не без злорадства заметил» и т.д. Впрочем, вот мнение самого Горького:

Отрицательное впечатление номер два.
Остальные персонажи сего романа.
Все персонажи одинаковые! Вот чем отличается Маракуев от Макарова? Дронов от Инокова? Все герои смазываются в одну серую массу, их размышления неинтересны и одинаковы. Ей-Богу, из всех я только вечно пьяного Лютова и запомнила. Лично у меня сложилось впечатление, что Горький не до конца понимал, что пишет он о людях, а не о биороботах. Потому что только биоробот, встретившись со своим ребенком после длительной разлуки (потому что биоребетонок – студент, проживающий отдаленно), начнет его первым делом спрашивать о его политических взглядах; только биоробот после занятий сексом будет спрашивать своего партнера что-то типа «А стал ли ты лучше меня понимать?» Потому что живая женщина будет спрашивать что-то вроде «Ты меня любишь?», «А как мы назовем своих детей?», ну или, на худой конец, как в анекдоте «когда потолок белить будем?» (но в идеале, после секса, женщина вообще не должна быть способна к разговорам;)). Понятно, что по мнению Горького интеллигенция – фе, но это уже какая-то утрированная, гиперболизированная прослойка людей.

Отрицательное впечатление номер три
Отсутствие жизни в книге.
Чем занимаются герои на протяжении всех четырех романов? Влюбляются, плачут, ругаются, мирятся? Ах, если бы. Все это время они разговаривают. Много разговаривают, обстоятельно разговаривают. Всю свою жизнь – проговаривают. Из-за этого книга кажется скучной, неживой, и немудрено, кому интересно слушать разглагольствования о роли женщины, о литературе, революции и так далее? Переборщил в этом вопросе Горький, столько разговоров в свою книгу понапихал, что для жизни – места не осталось. Даже такие события, как трагедия на Ходынке, Кровавое воскресенье – показаны скорее через размышления, разговоры Самгина и его товарищей; идут на заднем фоне непримечательной, в сущности, жизни.

Отрицательное впечатление номер четыре
Отсутствие малейшей любви к народу у героев.
Что ж, Самгин и Ко делят население страны на народ и избранных – под коими они подразумевают самих себя – интеллигенцию. Народ – есть неразумная масса, не имеющая своей воли и желаний, кучка людей, которых надо направлять, поучать, чьими услугами надо пользоваться, но никогда – не сострадать, не понимать, не уважать. Остается непонятным, зачем людям такого сорта, как Самгин, вообще нужна революция? Чем им не устроил существующий режим? Где их притесняют? Спокойно путешествуют в любых направлениях, не бедствуют, палец о палец не ударят ни дома, ни на работе (не у станков стоят, все представители интеллектуального труда). Для себя делаю вывод, что движет ими некая форма тщеславия, желание руководить, стоять у истоков нового правительства. Но при всем при этом, их леность такова, что все ограничивается, опять-таки, разговорами.

• Революции мы не скоро дождемся.
• А вы - не ждите, вы - попробуйте делать, - посоветовал Кутузов, прихлебывая чай.

Отрицательное впечатление номер пять
Язык написания
Боже мой, Горький – это какой-то отредактированный Брежнев. Его книга не занимательнее, чем очередное постановление съезда КПСС. О каком мастерстве может говориться, если писатель не может увлечь читателя, заставить сопереживать героям, снова и снова возвращаться к прочитанному? Нудятина, челюсть можно вывихнуть от зевоты над этим романом. И да, не ждите, что глаз отдохнет на описаниях природы или чувств – хотя бы чего-то в этом роде – всю книгу Горький, как пыльным мешком по голове, бьет размышлениями, долгими речами ненужных персонажей.

Отрицательное впечатление номер шесть
Описание Уфы
Ну тут меня так бомбануло, что даже возможности записать свои мысли нет.

Отрицательное впечатление № 7
Отсутствие четкой идеи произведения.
Для чего все было написано? Показать жизнь России в описываемый период? Не вышло. Показать о том, какая у нас интеллигенция, ай-ай-ай, нехорошая? Неубедительно, да и сделать это можно было куда более интересными способами.

Ничего интересного для себя в этой книге я не обнаружила и детское восприятие того, что Горький явно не мой писатель, не рассеялось. Пожалуй, больше я не буду читать произведения этого продукта своего времени – неинтересно, неактуально, мертво.

Клим Самгин стал серьезным испытанием для моей любви к литературе. Не припомню, чтобы хоть одна книга так тяжело давалась при чтении. Первая часть эпопеи пошла довольно быстро и неплохо, но дальше все становилось хуже и хуже. Со временем я с трудом мог заставить себя прочитать хотя бы двадцать страниц разом. В итоге я не стал браться за последнюю часть романа. В общем, дочитался до отвращения к повествованию и больше не мог продолжать чтение. Обычно я заставляю себя дочитывать даже самую неинтересную и нудную книгу, потому что считаю, что нельзя нормально судить книгу, которую бросил на полпути. В данном же случае было даже обидно бросать, потому что столько времени потрачено и прочтена большая часть «повести», но дальше это продолжать не было никакого желания.

Бесконечный диалог - во множестве произведений русской классической литературы это достоинство, но не здесь. Кто ведет эти разговоры? Кто эти люди? Никто кроме главного героя, который в основном молчит, пытаясь казаться умнее, чем он есть, не обретает веса под пером автора. Кроме главного героя, единственные тяжеловесные образы, которые я приметил – Варавка, его дочь Лидия, Лютов. Остальные же какие-то мертвые души, напичканные идеями, без чувств, эмоций, абсолютно нежизнеспособные и ненатуральные. Некоторые персонажи появляются сперва в одном обличии и с одним набором идей, спустя какое-то время они предстают совершенно иными, с противоположным набором идей и мыслей. Из-за этого с трудом можно их отличить и невозможно припомнить, кем является тот или иной персонаж, был ли он раньше в истории или появляется впервые. В романе нет персонажей, а одни лишь потоки слов.

Принято считать, что Клим Самгин - это псевдоинтеллектуал, дурак, который выставляется, выпячивается и поэтому кажется умным в глазах общества. Но так ли он глуп? Он много читал, много знал, многое слышал, многое почерпнул из диалогов с множеством интересных людей. Так что же делает его дураком? В повести написано, что в его голове роились во множестве различные познания, но Клим не мог их проанализировать, систематизировать, придать им форму. Он не мог поверить в какую-то Идею и полностью предаться ей и по этой причине вопрошает сам герой «А не дурак ли я?» Я бы не сказал, что указанные обстоятельства говорят о его глупости. Он ко всему прочему имел некоторую дисциплинированность для саморазвития и самопросвещения.

Он не имел собственной точки зрения на происходящие события и всегда старался быть где-то посередине, не поддерживая и не осуждая никого на публике, при этом почитая за дураков и тех и других. Он не выказывал на публике своих истинных мыслей, а лишь бросал фразы, услышанные им от других людей или прочитанные в книгах, которые показались ему неглупыми. А разве такое умение человека, как определение - умна ли мысль или нет, не есть свойство развитого ума. Если человек может оценить блестящую мысль по достоинству, то разве это не говорит о наличии ума?

То обстоятельства, что человек не имеет своей точки зрения и руководствуется лишь общественным одобрением, говорит не о глупости, а иных гораздо менее приятных качествах человека. Глупость по своей сути не такое негативное свойство, как непомерная гордыня. Желание понравится, показаться в приятном свете свойственно подавляющему большинству людей, но так получилось, что у Клима Самгина эти позывы стали играть главенствующую роль и руководить его поступками, мыслями.

В результате перед читателем предстает пустой человек. А пустоту в нем создает, по мнению автора, отсутствие идеи, отсутствие веры хоть во что-нибудь, кроме собственного приятного внешнего облика.

Клим Самгин уж точно не глуп, правда, и не сильно умен. Он имел, возможно, средние интеллектуальные способности, но молчание и мимо ходом удачно брошенные фразы создавали впечатление умнейшего человека.

Самгин должен был бы явиться не главным в этом романе-эпопее. Главным должно было стать изменения русской жизни, мысли на сломе времен, но… Ходынка, первая русская революция, Николай II всё это отошло на второй план, было затушевано, замято диалогом бесплотных персонажей, Климом Самгиным и его мелкими драмками. «А не дурак ли я часом?»

P.S.

Можно сказать, что роман "Жизнь Клима Самгина" должен был стать своеобразным апофеозом творчества Максима Горького, главной книгой его жизни, в которой не только во всей полноте отражается весь спектр кипящего котла российской идеологии конца двадцатого - начала двадцать первого века, но и развертывается история становления новой действительности, уникального и аутентичного перехода в совершенно иной мир. Когда ты берешь данную книгу в руки, ощущаешь ее объем и мощь, то ожидаешь именно этого - бьющего наотмашь повествования, сокрушающего все сомнения относительно величия автора. Однако, как это нередко бывает, ожидания встают в прямой антагонизм к реальности и по факту прочтения понимаешь, что автор увел читателя в совершенно противоположном направлении.

Начать с того, что роман писался не в угоду времени, а скорее в противовес последнему. В течение целых одиннадцати лет, вплоть до последних дней жизни, Горький аккуратно вел своих персонажей через тернии повествования к высшему пониманию. В тридцатых годах, как известно, сама форма романа претерпела серьезнейшие изменения - авторы все более уходили от описания ужасов объективной окружающей действительности к внутренним субъективным переживаниям, куда больше, чем исторические полотна людей стали интересовать экзистенциальные, экспериментальные проекты с изрядной долей психоанализа.

Осью повествования уже было не действие, а переживание и, если можно так сказать, пережевывание события, уход в иные пространства собственной внутренней империи. С этой точки зрения можно воспринимать роман Горького как великое и могучее достижение гениального автора, оставившего в данном жанре свой, до сих пор не понятый, но от этого не менее глубокий след.

Жизнь Клима Самгина в некотором роде напоминает экзистенциальную исповедь человека перед самим собой, т.к. больше исповедоваться некому -все общественные и гуманитарные идеалы оказались фикциями, а существование высшего существа невозможно по умолчанию. Герой Горького по большей части антипод тех сверхправильных, гуманистически настроенных, сильных и отчаянны личностей, неизбежно двигающихся к светлому будущему, которыми была полна коммунистическая литература. Напротив, это фигура, которая своим существованием уже развенчивает все эти образы - он не может врать себе, и как следствие читателю. Он находится в состоянии постоянной фрустрации и саморефлексии. Все окружающее постоянно подвергается критическому осмыслению и оценке. Ничто не достойно того, чтобы оказаться истиной в последней инстанции (и даже такая вещь, как коммунистическая революция).

Самгин является собой воплощенный пик русской интеллигенции, до которой данное сословие смогло дойти к началу революции. Это индивидуалист, уверенный в собственном превосходстве над всем окружающим, подвергающий строгой оценке людей, события, идей и, конечно же, нигде не находящий полного удовлетворения. Подобного рода персонажами была наводнена литература начала двадцатого века. Весь авангард мыслящей Европы занимался тем, чтобы вывести на авансцену подобные образы. Но по сравнению с остальными, герой Горького сильно отличается своей многогранностью, неуловимостью и нередуцируемостью к любым надуманным формулам.

Величие Горького как писателя в этом романе проявляется во всей полноте прежде остального в следующем отношении - автор, фактически, не дает главному герою никакой оценки, что было совершенно нехарактерно и даже невозможно во времена советского союза тридцатых годов. Клим Самгин - абсолютно автономное, аутентичное, самодовлеющее субъективное создание, чьи положительные и отрицательные стороны трудноопределимы также, как любого живого человека из нашего ближнего окружения. Характер, ум, поведение, рассуждения Самгина подобны воронке, утягивающей читателя к какому-то бездонному дну.

Сложно будет найти аналоги не только в русской, но и во всей мировой литературе, где с таким же психоаналитическим мастерством, безоговорочным знанием людской природы и окружающей действительности, читателя отводили в богатейшие храмы нашей внутренней субъективности. При этом Горький не только потрясающе обрисовывает персонажей и характеры, но и свободно парит в мире образности. При чтении нередко ловишь себя на мысли о том, что многие сцены могли бы являться некоей аллегорией или аллюзией на Прустовскую эпопею об утраченном времени. Правда отличие в том, что утрата Пруста является идеальной, для Самгина же прошлое подобно настоящему и ограничено рамками обыденности.

В целом же, скрытая идеология романа подается только намеками. Пожалуй, читатель может заметить ее не сразу, т.к. стиль Горького к этому нисколько не располагает. С более общей точки зрения, жизнь Клима Самгина, конечно же, является бесплодной фикцией и резюмируется одной фразой, которая давно ушла в народ "А был ли мальчик?". Сам по себе класс интеллигентов-индивидуалистов оказывается попросту нежизнеспособен перед резко изменившимися социальными условиями. Горький показывает сколь, фактически, безосновательна, бесцельна и, конечно же, абсурдна жизнь пресыщенного и обеспеченного до гробовой доски представителя буржуазной интеллектуала в новую эпоху. Всю жизнь он томится неизъяснимой болезнью, наименование которой спустя два года уже даст Жан-Поль Сартр в своем романе "Тошнота". Революции, идеологии, смена формации, борьба классов - все это подобно пробегающим где-то высоко над головой облачкам, которые иногда прольются дождем. Самгина можно отнести к категории людей, оказавшихся выключенными из исторической действительности по собственному желанию. Они существуют в своем микромире, которые давно не совпадает с ходом истории.

Поэтому роман и является некоей противоположностью того, что ожидалось. Это богатейшая кладезь полуобразов, намеков, мелких обыденных ситуаций, слишком поздно додуманных мыслей, неожиданных и курьезных решений из которых как из кусочков паззла и складывается сама жизнь. Даже такие великие события как Октябрьская революция, черное воскресение, ходынская трагедия, установление конституции - все это подается без единой ноты ложного пафоса и радикально строго сквозь призму субъективности главного героя. Именно так все это видит обычный человек проживающий этот миг сию минуту, а не как историк, спустя десятилетия оценивающий ситуацию в стройной череде событий. Все крупные исторические деяние проходят где-то на периферии, поэтому большую часть повествования составляют диалоги, в которых, стоит заметить так или иначе отразились все возможные точки зрения на происходящее - от радикально идеалистических христианский позиций школьного учителя Самгина через прагматизм его отчима-купца и до новейшей марксистской идеологии друзей-гимназистов.

Жизнь Клима Самгина - это одновременно и начало и завершение и критика и дань уважения всей западно-европейской буржуазной литературе двадцатого века. Написать столь самопротиворечивый, неоднозначный, непропагандистский, объективный и по-настоящему честный роман мог только главный художественный идеолог и выразитель коммунизма. Более того, только ему вероятно, было это дозволено без оглядки на конечный результат. По факту, это очень сложный, многогранный и уникальный эксперимент советской литературы, чья значимость не оценена, вероятно, только из-за отсутствия формальной динамики повествования. Однако внутренние течения книги попросту безудержны и направлены рукой истинного мастера своего дела. Сказать, что сегодня в эру потребления и всеобщего образования этот роман актуален - значит не сказать ничего. Образно говоря, каждый из нас немного Самгин, про которого можно спросить - А был ли мальчик-то?

Первую половину книги прослушала в аудиоварианте, остальное пришлось дочитывать глазами. На слух, конечно, воспринимается гораздо легче.

Ну что сказать? Еще один "лишний человек" в русской литературе. Или "вот что может получиться из завышенных родительских ожиданий".
По мере чтения часто вспоминала Пьера Безухова. Тот тоже вечный "посторонний", отстраненный наблюдатель, слоняющийся без дела в самой гуще исторических событий. Правда, у Пьера можно отчетливо проследить эволюцию мировоззрения. Самгин же и в духовной жизни вял и аморфен. Он тоже все время копается в себе, но главная его забота - выглядеть умным в чужих глазах. Все его шаги в жизни предопределены другими или вынуждены обстоятельствами. Он все время говорит и делает то, что от него ждут окружающие. Внутренне же постоянно колеблется и боится, что эти его колебания будут заметны окружающим.

Что касается подробного описания общественной жизни тех лет и революционных течений, то оно сливается в одну сплошную говорильню. Кроме самого Самгина я не увидела ни одного объемного персонажа. В основном присутствуют люди-функции, призванные проиллюстрировать тот или иной цвет политического и общественного спектра. Даже большевик Кутузов, который постоянно противопоставляется Самгину, совершенно неубедителен. Вроде бы, он решительный человек дела, всегда знает, чего хочет, но, на мой взгляд, начисто лишен живых черт. Правда, есть в книге один герой, который подходит на эту роль гораздо лучше Кутузова. Это человек действия, и, вместе с тем, глубоко чувствующий и рефлексирующий. Не застрахованный от неудач и слабостей. Он превзошел бы Клима по всем статьям, если бы не умер в самом начале романа. Я говорю о товарище детских игр Самгина, Борисе Варавке. Это по его поводу было сказано знаменитое "А был ли мальчик?" Потом эта фраза постоянно возвращается, когда Самгин в очередной раз становится пассивным наблюдателем драматических событий.

Вообще, фон романа довольно мрачный. Бесконечно говорящая о политике интеллигенция - отвратительна, темная жестокая народная масса - страшна. Революционеры - смешны, те, кто им противостоит - жалки.

Одна сцена на меня произвела особо сильное впечатление. Начало московского восстания 1905г. Всеобщая стачка, но пока еще все спокойно. И только толпы рабочих и других представителей социальных низов без дела слоняются по улицам. Однако, Клим замечает, что они вдруг новыми глазами смотрят на город. Как хозяева, вдруг обнаружившие и оценивающие свое имущество.

Около двух тысяч страниц назад я думала, что «Жизнь Клима Самгина» – это что-то вроде «Войны и мира» или «Тихого Дона». Ну, потому что четыре тома и потому что на основе исторических событий. Как бы не так. Почему-то меня не смутило даже то, что на обложке было написано «повесть», а не ожидаемое «роман-эпопея». И объем меня не пугал, читала же я «Войну и мир» и «Тихий Дон», ничего сложного и тяжелого там нет, читай и радуйся.

Оказалось, что Горький – это совсем другое. Как делает Толстой: у нас есть тома, части и главы, несколько глав складываются в эпизод, от эпизода к эпизоду мы переносимся с места на место, от одного героя к другому, узнаем их характер, их отношения с другими персонажами – ну, вы поняли. В итоге получается такая, что ли, карта пространства, в разных частях которой живут себе герои и у них что-то происходит. Красота, короче.

Горький по каким-то причинам, к сожалению, так писать не хочет. Берет он Клима Самгина – и прям от самого рождения до (как планировалось, видимо, не успел немного дописать) смерти за ним следует. Куда Клим – туда и мы. За пределы его сознания нас не выпускают, как и за пределы его физического нахождения в пространстве. Видимо, поэтому Клим часто куда-то ездит, иногда без явной на то причины: надо же показать события и в столицах, и в провинции, и заграница даже есть.

Горький не жалеет читателя и вообще мало о нем заботится. Часто трудно вспомнить, в каком городе мы сейчас находимся, если специально это не отмечать для себя: явно отличаются лишь Москва и Петербург, особенно когда Самгин еще молодой приезжает туда, а так всё сливается в просто-какой-то-город. Был момент, когда я думала, что Самгин в своих пенатах, а потом внезапно оказалось, что он в Москве. Мешает, что и родной город Самгина, и город, где он живет под крылом у Марины Зотовой, прямо не называется, так было бы проще воспринимать события. Кажется, кроме Москвы и Питера прямо называются только финский тогда Выборг и Нижний Новгород с его ярмаркой, вот тут хоть образ вполне себе вырисовывается.

Кроме неопределенного места действия, часто раздражает то, что непонятно, сколько героям лет (про Клима один раз в третьем томе явно говорится, что, мол, ему 35, и вроде всё) или в каком году происходит действие. Нет, конечно, когда начинается большая история, то по событиям легко понять (или нагуглить, если не знал), когда точно это происходит, там и революции 1905 года и февральская 1917 года, и Ходынка, и Кровавое воскресенье, и убийства министров, и смерть Льва Толстого, и Русско-японская война, и Первая мировая. А вот до подобных событий, в спокойные времена, я мучилась от неопределенности, что это, восьмидесятые, девяностые, где мы вообще? Я не так сильна в истории, чтобы по теме споров определить год. Помогали лишь какие-то подсказки вроде обсуждения литературных произведений. Читают «Тени» Брюсова? Ура! Гуглим – они написаны в 1895 году, значит, мы уже где-то после. Вообще, там много обсуждается литературных произведений, и наших, и не наших, вроде «Слепых» Метерлинка, эти моменты очень интересны, потому что можно почувствовать, как тогда воспринимали те или иные книги. Особенно забавно, что Горький как писатель тоже часто упоминается.

Но самое неприятное, что меня угнетало, это то, что повествование представляет собой один большой кирпич. Первый том еще разделен на главы (правда, очень большие), а в остальных трех текст идет сплошняком, без перерывов. Даже границы томов не очень чувствуются, особенно между второй книгой и третьей. В конце третьей Клим хоть за границу уезжает, какая-никакая, а смена действия. Из-за этой особенности романа читателю невероятно тяжело: нет ощущения границы эпизодов, нет ощущения логически завершенных сцен, ну и просто тяжело найти, где ты остановился, если закладка потерялась. Понятно, что в реальной жизни человека всё идет как раз так, одним потоком, без четких границ, и у нас тут описание отдельно взятой целой жизни, но, пожалуй, для меня подобный сплошной поток – теперь угнетающий литературный прием номер один.

Повествование для меня разделилось на два пласта: история лично Клима и история предреволюционной России. Главный герой Клим Иванович Самгин человек не самый приятный и ничем особенно не примечательный. Такой среднестатистический представитель своего класса с характером, который сложно назвать привлекательным. С детства привыкший, что к нему относятся как к вундеркинду, особенному ребенку, подающему большие надежды, Клим живет в уверенности, что он лучше и умнее других и так с этой мыслью и срастается, особенно не меняясь. Напоминает о псевдоисключительности Клима Горький часто, подчеркивая зависть героя к тем людям, которые способны красиво высказать мысль, да и просто ко всем, у кого есть сформировавшееся мировоззрение:

Сам Клим чаще заимствует чужие идеи, бережно запоминая и складывая себе на полочки понравившиеся фразы, и в итоге он не находит себе четкого места среди политических лагерей того времени. Когда его прямо спрашивают, с кем же он, Клим уходит от ответа, отделываясь общими фразами.

Других людей он не любит, не понимает, и они ему, по большому счету, не нужны, разве что женщины для удовлетворения инстинктов (а женщин тут много, Клим меняет их одну на другую и вообще этой теме уделяется много внимания; кажется, что таких откровенных сцен в русской классике я раньше не встречала). А людей вокруг Клима полно, и самое неприятное, что они всё время одни и те же, что, куда бы тот ни поехал, всё равно встретит кого-то знакомого. Создается ощущение, что действие происходит в небольшом городке и что Клим переезжает с одной улицы на другую. Такие «случайные» встречи сначала кажутся неправдоподобными, потом привыкаешь и перестаешь обращать на это внимание, хотя в конце четвертого тома внезапное появление в романе Аркадия Спивака показалось мне совсем уж чудесным и неоправданным. Другие персонажи очень разные, но не всегда ярко прописанные, в них начинаешь путаться, с трудом вспоминая, кто же это и как он был связан с действием в предыдущих своих появлениях. Мешает еще и то, что всех мы видим только глазами Клима, а он старается в каждом найти что-то плохое. Добило меня известие о смерти Любимовой-Истоминой, которое было обставлено так, как будто это близкая Климу женщина, но такой фамилии никто раньше не носил. Помогли только скудные комментарии в конце книги, на которые я случайно наткнулась, где было сказано, что имеется в виду Никонова. Понятно, что роман не закончен, но уж фамилии-то можно было как-то упорядочить.

Все, что касается истории, это, наверное, главное, ради чего стоит читать этот роман. Много описаний (самое страшное для меня – Ходынка, с телегами, на которых везут трупы) и очень много разговоров. Разговоры – это процентов восемьдесят, наверное, от всего повествования, и, наверное, никак иначе историю России и не изобразить, мы больше разговариваем, чем делаем. Так что для интересующихся историей общественной мысли с 1880-х до 1917-го это, безусловно, маст-рид. Роман позволяет хорошо почувстовать атмосферу времени, и это было бы очень хорошо и здорово, если бы было написано в более дружелюбной к читателю форме.