Сердцедер

Предупреждение. Используется смешение кулинарных ингредиентов с книжными; у особо чувствительных гурманов могут появиться неприятные ощущения в подвздошной области, иногда в подкорковой, в некоторых случаях в рецепторах языка и кончиков пальцев рук.

Я люблю Виана, но мы мало и редко встречаемся. И каждый раз нам надо друг под друга подстраиваться, как это обычно бывает после долгой разлуки. Вот и в этот раз.

Я люблю суши. Но никогда не была в Японии. И вот ешь, бывает, в задумчивости калифорнийские роллы, забыв даже обмакнуть их в соевый соус, куда предварительно надо было бы еще и вассаби замутить, так вот ешь в сухомятку и думаешь, что фиг их знает, какие они там бывают в Японии. Может и не такие совсем. Конечно, Калифорния, если так посмотреть, не очень далеко от Японии, по крайней мере, их берега омывает один океан, но все-таки. Интересно, едят ли японцы калифорнийские роллы...

Жаль, я никогда не была в Японии и не знаю, какие суши (или суси?) едят в Японии.
Жаль, что я плохо говорю по-французски и не могу говорить с Вианом на одном языке.
Впрочем, и то, и другое вроде бы как поправимо, в принципе.

Но пока, пока, чтобы есть японские суши, я пользуюсь услугами поваров в японских ресторанах разных стран, но не в Японии.
А чтобы общаться с Вианом, я пользуюсь услугами переводчиков. Мне приходится во всем полагаться на них, приходится доверять им. Возможно, они и правда передадут мне вкус настоящих японских суши и настоящий смысл слов Виана.
Впрочем, я говорю чушь, ни то, ни другое недостижимо так же, как недостижим абсолютный ноль.

Ребята, Виан - восхитителен! Но я буду рада, если никому никому кроме меня он не нравится, не хочу любовь делить с кем-то еще.
Начинаешь читать, и увязаешь, как в густом, чуть-чуть остывшем горячем шоколаде. Потом, когда натыкаешься на вкусные, тянучие, липкие, пахучие сплетения слов, возникает острое чувство досады. Досада на то, что целуешься через платочек. А вдруг переводчик обманывает? А вдруг у него не хватает воображения, слов, чувств, чтобы передать все верно? Это не вдруг, это наверняка.

В аннотации что-то там написано про то, что Виан возвращает смысл словам. Да ладно, каким именно словам? Русским? Надо тогда читать Пелевина, он тоже возвращает смысл словам. Вот мне, так и надо, хотела своим иностранным друзьям посоветовать Пелевина, теперь знаю, что воздержусь.
Мы все живем в мире слов. Они опутывают нас, как паук своей паутиной. Хотите выпутаться? Не думаю, что это возможно. Но вот что возможно - получить кайф от проникновения внутрь этого кокона, заставить все вещи вокруг подчиняться словам, завернуться в этот мир плотно, в надежде, что можно будет разломить стенки кокона, и расправить выросшие крылья.

Слова, слова - в аннотации еще написано, мол, великая вещь о любви. О да, о любви. Но не только. Это книга о нашей жизни, это книга о книгах, о наших мыслях, о мире, куда мы себя поселяем. И да, о любви. О любви страстной, липкой, ужасающей. Центральные сентенции гениальны. А про некрасивых женщин? О, это ведь в точку, как ни печально. Представляете, он говорит, что дурнушки выходят замуж так же, как распространяются некоторые лекарства - только по рецепту. Красивую женщину и так все хотят, хотя каждый, кто ее пользует, истаскивает ее, портит, ломает. А некрасивые, когда с ними поближе знакомишься, и привыкаешь, ну и так далее. Вспомнился фильм "Влюблен по собственному желанию", наверное, сценарист как раз Виана и начитался.

Только при чем тут Пекин, так и осталось загадкой. Пусть будет Токио, неважно.
И при чем тут осень?

PS. А, вот это классно

— Помилуйте, но ведь и с вашим участием эта деградация непременно произошла бы.
— Нет, не произошла бы. Я ведь не монстр какой-нибудь. Я бы отпустил ее, не доведя до разрушения. И сделал бы это не для себя — для нее. Чтобы она могла найти себе еще кого-нибудь. Ведь у женщин нет ничего, кроме формы, чтобы сцапать мужчину.

Виан, похоже, был помешан на этих перфекционистских идеях, в "Сердцедере", помнится, мамашка все пыталась держать своих детей под колпаком. :) И его тяготила, по-видимому, эта противоречивость жизни, выход и тут уже был предсказуем. И как у него обворожительно гадостно получается влезть в душу, такие вот мерзкие описания, которые действительно, кажется сочатся сквозь пальцы как гнилое яблоко. Представьте себе - полностью гнилое, мерзкое, вонючее, вот сейчас стошнит - а вы берете его в руки и давите, пропуская сквозь пальцы. То же самое Виан делает с человеческими чувствами. Нет, не только с чувствами, с образом жизни, мыслями, общественными отношениями, устоями - все превращается в помои, в которые вместе с ним входишь и с наслаждением топчешься.

Я очень люблю метафорические художественные произведения, в которых фантазии, воображению и собственному бессознательному дана практически полная свобода - ощущай и интерпретируй как хочешь. В таких книгах никто не запретит тебе похвастаться психологическим мастерством, раскрыть наблюдательному читателю или слушателю твоих впечатлений свои потаенные проекции, помечать о более глубинных, чем, возможно, даны автором, смыслах. И разве могло мне прийти в голову, что соответствующая этим параметрам на все 100, нет, даже 1000, книга "Сердцедер" совсем не принесет с собой удовольствия калейдоскопом все время передвигающихся фантасмагорий? Не могло. а, как оказалось, зря...

Во-первых, о сердцедере в "Сердцедере" нет ни слова - что это, кто это - ни упоминания. Нет, конечно, я занялась поиском информации и выяснила, что повесть названа по вымышленному оружию из «Пены дней» Виана, отбирающему жизнь, и слово трактуется скорее всего как бессердечность персонажей, но данное произведение не относится к циклу, я его выбрала вне зависимости от других книг автора, почему же Борис не соизволил пояснить выдуманное им слово прямо здесь...

Во-вторых, в данной книге многовато мерзостей, которые сложновато присоединить к глубинным смыслам - ярмарка стариков, вылизывание зада своего ребенка, беспорядочная половая жизнь нед-психиатра...Ну с натяжкой, конечно, же эти метафоры могут быть причислены к извращенным проявлениям социума или материнства, однако зачем именно так?..

В-третьих, это уже субъективный момент, во мне вообще, от слова совсем, не включилось автоматически разгорающееся объяснение каждой аллюзии, как это бывает с другими произведениями жанров абсурдизма и сюрреализма - там мои потоки даже не остановить без усилий, здесь же и усилия не помогли проникнуться аллегоричностью. Да, присутствует пара-тройка, как говорится, "не в бровь, а в глаз", мыслей психиатра Жакмора, например, о святости вне церкви, детишек Клементины о плаче матери, или той же Белянки, справившейся с своим психоанализом лучше, чем мастер на все руки, роды принимающий пси-профи, а также замечательнейшая по своему смыслу идея о том, что не только жаждущие сбежать из золотой клетки существуют люди, а и те, кто мечтает очутиться в ней, там, где его будут лелеять в тепле и любви - философия, как она есть! Но разве несколько колкостей и момент для размышлений - столь величайшая ценность для восхищения произведением... В случае с "Сердцедером" - увы, нет.

Искренне жаль, что "Сердцедер" несмотря на многообещающие название и метафоричную жанровость оказался путоватым, не цепляющим на крючок и совсем не впечатляющим. Быть может, конечно, виноваты преувеличенные ожидания, но разве не должно быть обязательной глубины, необходимой пересекаемости с актуальным во все времена и цепляющей психику, сердце и бессознательное сущности в книге, чтобы она не прошествовала, овевая мерзостными ароматами, мимо, когда сама, вроде бы, намекает, что она - не проходное чтиво?..

Сердцедер - это приспособление, (выдуманное Вианом) с помощью которого в другом романе автора «Пена дней» можно было лишить человека жизни, буквально выдернув из него сердце. Примечательно, что сие орудие смерти так и осталось на страницах «Пены дней», в «Сердцедере» собственно сердцедер не фигурирует. Это название более, чем аллегорично. Сам роман для читателя - хорошо функционирующий сердцедер. В отличие от «Пены дней», «Осени в Пекине» и «Красной травы» это роман ни о любви, ни о противопоставлении идеального и реального, даже ни о ненависти, а, думаю, о человеческой глупости, ограниченности. Доведенная автором до абсурда, человеческая глупость уничтожает все живое вокруг себя, включая и своих носителей. Это - мастерски написанный роман о чем-то совершенно неприглядном, о том, что может привидеться только в страшном сне, в бреду, от чего мы стараемся сразу же отвернуться, едва только уловив взглядом.
Даже разукрашенные сюрреалистическими красками события романа кажутся вполне правдоподобными за счёт смысловой наполненности каждой описанной сцены. И самого начала эти сцены, якобы проходные, незначительные, нацелены только на одно – заставить читателя содрогнуться от ужаса. Начиная с ярмарки стариков и заканчивая вырубкой живого сада.
И всё-таки финал для меня не был предсказуемым, так как я по инерции на что-то надеялась. Нет, в этом романе нет даже надежды. Он лишен чего бы то ни было положительного, он «обезвожен». Талантливо написанный, этот роман прерывает привычный ход мыслей, и вы вдруг обнаруживаете на них мозоли.

Если бы сделать статистику самых распространённых фраз, сказанных в отзывах (я имею в виду не только ЛайвЛиб) об «Осени в Пекине», то в различных вариантах там будет повторяться фраза «Нет тут никакой осени и Пекина» (эта фраза даже в вики появилась), плюс немного экскурса в социальные корни названия, которые показывают, что «в Пекине» — значит «в штатском» в послевоенной Франции. Собственно, это добавление несильно дополняет понимание названия. Да и нужно ли оно? Мне кажется, что это красивое сплетение слов (да, да, оно мне кажется красивым) просто задаёт определённый эмоциональный и настроенческий маячок, ориентируясь на который читатель должен искать основную линию романа. Впрочем, это только моё мнение.

Роман проскользнул в голову быстро, как по маслу, словно посмотрела короткий и яркий мультипликационный ролик с элементами классических приёмов, вроде того, как на главного героя падает десятитонная наковальня, он превращается в плоский блинчик, а потом снова надувается в целого персонажа, живого и невредимого. Вот и книга точно такая же, не то весёлый комикс, не то специфический визуальный поток сознания. И всё же от добротного дада и пафосного китча этот роман отличает то, что в нём есть и сюжет, и даже очень толковая и стопроцентно настоящая любовная линия. Если убрать всё это абсурдное мельтешение вокруг этой линии, то драма классического любовного треугольника выйдет ого-го, даже странно, как Виан сумел её ловко завернуть в конфетти остальных подсюжетов так, что она не кажется чужеродной.

Это было смешно, изящно и необычно, не вызывая при этом неприязни вычурностью.

Ну очень своеобразная вещь! Сначала решила, что вообще сборник рассказов читаю - так слабо прослеживалась связь. Вернее ее совсем не было видно. Лишь постепенно начала узнавать пароль - Экзопотамия.

Но даже если бы сюжета не было вовсе. И ничего из разрозненных фрагментов не сложилось. Все равно книга замечательная. Сам процесс чтения доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие. Он - в деталях. В том как Виан жонглирует словами. Восхитительное зрелище.

И атмосфере абсурда, который вовсе не выдуман, а лишь слегка отфильтрован и сконцентрирован. А так… И совещания я именно так себе и представляла. И подписание контракта. И уж тем более с железными дорогами все обычно так и случается, как в этой книге.

Из персонажей мне больше всего понравились обычно неодушевленные предметы. Но автобус точно имеет свой характер. И стул, который не остался неотмщенным. Даже грецкий горшок не так прост, как может показаться на первый взгляд.

А люди все также ищут место получше. Раз на старом все складывается не слишком удачно, почему бы не поехать в пустыню. Она всему придает новый смысл. Может и жизнь там заиграет новыми красками? Только надо учитывать, что работа в пустыне не обходится без последствий. И далеко не все из них – приятные.

Книга остается верна себе от первого слова до последнего. Все время остается неизменным темп, тон, настроение. Финал естественен для услышанной истории и многозадачен. Заканчивая один виток спирали, сразу задает направление для нового, который повторит прежний, но с новыми персонажами.

Книга относится к жанру сюрреализм. Для меня - это как абстракция в картинах. Чуждо, непонятно, отрешённо. Я хочу войти в мир книги, но спотыкаюсь на каждом шагу. То непонятный герой с идиотским именем, н-р, Атанагор, то странное слово пап-лизости, за сюжетом я всё время гонялась, пытаясь его уловить, а автор порциями выделял только намёки на сюжет... Нет, не моё.
С самой первой главы, когда Дюдю гнался за автобусом 975, думала, брошу читать книгу чуть ли не с первой страницы. Потом автор до нас доносит, что всё это сон. Но нет, театр абсурда продолжается, и вот уже группа необычных существ (это правда люди?) едет в Экзопотамию строить железную дорогу. Кто-то на корабле, кто-то на автобусе 975... И неважно, если этой железной дорогой не будут пользоваться. Так даже лучше - в графе расходов нет статьи Амортизация. А после мой мозг пробирался через этот текст, как по девственным джунглям. Почему-то произошла замена мужских и женских имён - Рошель и Анна. То есть Анна - это мужчина, а любит он Рошель.
На последней странице у меня поднялась температура, и, начитавшись такого, я чуть не начала в холодильнике варить суп...
Постараюсь объяснить сравнительно высокую оценку для такой рецензии. Оценка 1-2-3 - это когда я негодую, с отвращением удаляю книгу из читалки, возмущаюсь бездарностью... В общем, книга вызывает чувства, пусть и отрицательные, но чувства. Эта книга не вызвала ровным счётом ничего. То есть, оценка ровно посередине перехода от ненависти до любви.

А вот реально, по другому и не скажешь! Текст похож на галлюцинации наркомана, так как здесь, все сведено ко всему грязному, отвратному и непонятному. Упоминание испражнений, выделений газа, половых органов здесь встречается довольно часто, и совсем не к месту. Автор пытается создавать уникальные сочетания в предложениях, но выходит, до рези в глазах, вульгарно.

Да и сам сюжет, больше похож на поток информации шизоидного типа. Вы не можете нормально понять для чего ходит этот перегруженный автобус, как именно зовут главного героя, и каким боком в эту вакханалию вплетается политика. Я понимаю, что ассоциативность, очень часто, авторы впускают в свой текст, но возьмите, например Набокова - его текст это вкусная конфетка, с разными "красивостями", который приятно читать, но здесь же словно помойное ведро вам на голову автор одевает и называют это признанным произведением.

Тут, можно одно сказать, что наверное, сей писатель явно не мой, и подобное направление в литературе мне точно не будет нравиться.

В ближайшие 100 лет предвидятся 2 иррациональных события: или я дочитаю эту книгу или выйдет 3-ий half-life.
Но если серьёзно, то (лично для меня) "Осень в Пекине" - это такое железобетонное, корявое и неповоротливое нечто, что лучше бы оно не встречалось на моём пути и вообще не было созданно, ибо отвратительно в этой книге ВСЁ. Я, конечно, понимаю, что, в отличие от других людей, такой литературный гопник как я, читающий всяких там Камю, Сент-Экзюпери, всякую японскую поэзию и прочее, просто не может оценить "признанного классика интеллектуального китча", но...
... говорю вам, что мне плевать - я больше не буду стараться, ибо не знаю, зачем мне это нужно. И не буду в очередной раз стучаться лбом об эту тягостную книгу, а посему...
... лучше бы вышел half-life 3. А я уж как-нибудь пережил бы собственное непонимание по отношению к "самому пронзительному из современных романов о любви".

На самом деле это немного читерский Долгострой.
Хотя книга не давалась мне пару раз, но что то подсказывало, что она станет любимой, как и все остальное у Виана

Религия, как выступление ярмарочных шутов. Нездоровая привязанность к детям, самопожертвование доведенное до абсурда, желание оградить от всех реалий "жестокого мира" любой ценой, при этом полное равнодушие к близким людям. Издевательства над слабыми: детьми и стариками, что уж говорить о животных, пытки и незамеченные никем убийства. Снятие с себя ответственности, крепкий договор с совестью и отказ от стыда.
Все эти сами по себе неприглядные темы, над которыми смеяться просто неуместно, Виан подал так, что животики надорвешь.
Юмор, чернее ночи, но совершенно не вызывающий чувство неловкости. Изящный и ненавязчивый сюр, абсурд мирно соседствующий с невероятными серьезностью и глубиной.

В мире, вывернутом наизнанку, легко узнаются поступки, совершаемые в серенькой, скучной реальности.