Мой очень жизненный путь

Возможно вся эта "кухонно-алкогольная философия" не по мне, возможно - "не мой" стиль изложения, но мне не понравилось... Из биографии писателя: "...Работал в Коломне грузчиком, подсобником - на строительстве московских Черемушек, во Владимире - кочегаром-истопником, милиционером - в Орехово-Зуево, приемщиком винной посуды - снова в Москве, бурильщиком в геологической партии на Украине..." Вот такие впечатления у меня и возникли - этакой непросыхающий грузчик-кочегар-рабочий на соответствующем языке сетует на свою нелегкую судьбу и рассуждает о вечном... Конечно, в России всегда с симпатией и снисхождением относились к сирым, убогим и пьяницам... Но - это литературное произведение, что называется, "не мое"...

В тибетском буддизме известны шесть разновидностей бардо – промежуточных состояний. Бардо рождения, жизни, умирания, а также бардо сна и медитативной концентрации нас не интересуют – не нужно быть архатом для того, чтобы пережить каждое из них. Мы будем говорить исключительно о бардо дхарматы – интервале, когда ум переходит в изначальное состояние своей природы.

Именно это состояние великий русский мистик Венедикт Ерофеев описал в последних строчках своего повествования о духовном путешествии из ниоткуда в никуда: «И с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду».

Для обычных людей бардо дхарматы является первой фазой посмертного опыта, но просветленные могут входить в него посредством особой духовной практики, сопровождающейся приемом сильнодействующих субстанций. Ерофеев использует для этих целей древний ритуальный напиток под названием «ханаанский бальзам», который он выводит в своем произведении под видом алкококтейля. Естественно, в его состав не входят ни денатурат, ни пиво, ни политура – это сделано, дабы отвадить профанов, которые вместо просветления отправятся в НИИ Склифосовского с сильной интоксикацией.

К слову, все остальные коктейли и вовсе выдуманы для отвода глаз (да и вообще это всего лишь тонкая лингвистическая шутка: «коктейли» – cock tails – в переводе означают «хвосты петушков»). Однако в рецепте ханаанского бальзама содержится, по словам Ерофеева, не только «и каприз, и идея, и пафос», но и «сверх того еще метафизический намек».

Не будем напрямую говорить, в чем заключается этот метафизический намек, но чтобы все-таки приоткрыть немного завесу тайны, используем язык алхимии. Речь здесь идет о сопряжении духа (спирта, spiritus, в его светлом – денатурат – и темном – политура – ипостасях) с материей (подобно тому, как пиво состоит из солода, хмеля и пивных дрожжей, алхимическая materia prima состоит из серы, меркурия и соли). Sapienti sat.

Скажем еще несколько слов о ханаанском бальзаме. В его названии содержится отсылка к Ханаану, который в духовном смысле является Землей Обетованной, т.е. раем, а в физическом – финикийскими владениями, где заживо сжигали людей в качестве жертвоприношений. Тут впору задуматься, почему для семитов рай – это там, где «огнь неугасимый и скрежет зубовный», и не является ли имя Израиль (Богоборец) одним из многочисленных прозваний самого знаменитого иудео-христианского богоборца, более известного под именем Люцифер (Светоносный). Но это выходит за рамки нашего исследования.

Итак, под действием этого бальзама, который как бы сжигает человека изнутри (ср. «трубы горят»), герой Ерофеева совершает то, о чем подробно писал, например, Мирча Элиаде в своей фундаментальной работе «Шаманизм: архаические техники экстаза» и что является общей мифологемой для многих верований, известной как катабасис, или сошествие в ад.

Исторически первым, кто это сделал, был шумерский Гильгамеш. Видимо, этот факт наряду с внешней схожестью с мескалиновым bad trip и дал видному российскому шумерологу В.О. Пелевину основания плотно заняться несвойственным его научным интересам вопросом и установить параллели между Петушками и кастанедовским Икстланом.

Разумеется, это вульгарная трактовка: Петушки действительно предстают как условный рай, перед попаданием в который и необходим катабасис, но ведь Икстлан выступает скорее в роли места вечного невозвращения, которым у Ерофеева является Кремль. Здесь уместно напомнить, что Москва – это не только третий Рим и второй Юкатан, но и первая Шамбала, о чем косвенно упоминали Рерихи в «Агни Йоге» (Агни, кстати, – это огонь, что вновь приводит нас к Ханаану с его бальзамом) и мадам Блаватская в «Разоблаченной Изиде».

Как известно, Шамбала – это легендарная северная страна, обладающая сверхоружием, в которой должен появиться (или уже появился) спаситель мира Майтрейя. Майтрейя, согласно пророчеству, станет основателем «энергетической сверхдержавы». Смысл этой фразы ученым не вполне ясен, но, по всей видимости, речь идет об энергии Кундалини, которая, если отобразить ее на плоскости, будет выглядеть как точка с расходящимися от нее концентрическими окружностями. В мире есть только один город, который на карте выглядит именно так. Впрочем, мы опять отвлеклись.

Итак, герой Ерофеева в процессе катабасиса погружается в бардо дхарматы. Сниженной метафорой данного процесса является пригородный электропоезд, который движется, но в каждый отдельно взятый момент времени покоится подобно стреле из апории Зенона. Описание этого настолько напоминает изложенное в «Бардо Тхёдол» (тибетская «Книга мертвых» или, правильнее, «Книга освобождения» – рекомендуем ее в трактовке ламы Чогьяла Намкая Норбу Ринпоче), что сопоставление двух произведений превысило бы по объему и то, и другое.

Так что ограничимся констатацией этого факта и упоминанием ерофеевской фразы о многоруких демонах, терзающих душу героя: «Они даже не дали себе отдышаться - и с последней ступеньки бросились меня душить, сразу пятью или шестью руками, я, как мог, отцеплял их руки и защищал свое горло, как мог».

Конец традиционен для такого рода мистических путешествий внутрь себя: духи ада (в данном случае – нараки) болезненным способом умерщвляют испытуемого с тем, чтобы он совершил перерождение (анабасис). Очевидно, герой Ерофеева достиг Петушков, хотя, если быть точным, он всегда там находился, не осознавая этого. Для совершивших подобное путешествие сингулярность точки отправки и точки назначения очевидна уже из названия: «Москва – Петушки». Мы вновь сталкиваемся здесь со стремлением Ерофеева оградить сакральное от непосвященных, но, поскольку мы уже раскрыли эту тайну, уместнее будет называть книгу «Петушки – Петушки». А еще лучше – просто «Петушки».

Само название этой книги уже обещает  незабываемое путешествие, полное приключений и неожиданных поворотов судьбы. Автор Венедикт Ерофеев мастерски возвращает нас в советскую эпоху, когда душа страны была полна противоречий и надежды.

Рассказ начинается с реалистичного описания типичного пейзажа в Москве: серые дома, радиоактивная пыль на улицах и пьяные граждане, стремительно двигающиеся к своему конечному пункту - Петушкам.
Главный герой, Веня, молодой интеллигент, с оптимистическими планами и одержимый идеей достичь конечной точки пути.

Все это время мы находимся вместе с Веней в поезде, находясь в плотной компании самых разных персонажей - от простых дачников до независимых душ искусства. Каждая встреча приносит с собой новую порцию юмора, драмы и философских размышлений. Автор нашаривает самые глубинные скрытые уголки самочувствия и жизни русского общества.
Но это не просто история о путешествии на брусчатой дороге в далекие Петушки.

В каждом рассказе автор проникает сквозь повседневные моменты и обращается к самым сокровенным чувствам нашей души. Он обнажает противоречия нашей и советской реальности, истинное счастье людей, в которых оно борется с внешними обстоятельствами. Мы переживаем вместе с Веней его радости и тоску, его настрой и опустошение.

Ерофеев мастерски играет словами, создавая картину, в которую мы можем поверить, и, что самое важное, поверить в Веню и его мечты о Петушках. Он заставляет нас улыбаться и смеяться вместе с героем, одновременно ощущая горечь русского существования.

"Москва-Петушки" разрушает привычные рамки и представления о художественной литературе. Это своеобразный памятник, посвященный русской душе и историческому времени, которое завершатся неизбежным концом пути.

Это книга, которая заставит задуматься о нашем месте в этом мире, о наших мечтах и о том, чего мы жаждем достичь. "Москва-Петушки" - это не просто произведение искусства, это воспоминание о нашем путешествии, о наших сомнениях и о нашем стремлении к счастью.

Как же не быть мне скушным и как не пить кубанскую?
Я это право заслужил.

Позавчера в разговоре о литературе сказала, что мне сейчас в разы ближе Воскресение Толстого, чем Петушки Ерофеева. Потому что изнываю от театральных историй пьяного интеллигента, бесконечно непонятого и неистово страдающего. Недавно перечитанная Мастер и Маргарита разочаровала похожей претенциозностью и вычурностью, начатый в прошлом месяце Альтист Данилов так и лежит забытый на нижней книжной полке, собрание Довлатова давно запылилось на верхней. И вот в этот момент я внезапно и очень явственно почувствовала весь груз восьми прожитых лет - с момента юной и кокетливой влюбленности в Петушки до брюзгливой старческой пресыщенности.

Открыла школьную тетрадь с конспектами по Ерофееву и нашла запись, что эта поэма - антивоскрешение, ибо в мире Венички воскрешение невозможно. Потом вспомнила сказанные мной пару дней назад в разговоре слова о романе Льва Толстого и немедленно порадовалась. Потому что страшный абзац про собственную скукоту героя, словно скопированный из моего дневника годовалой давности про принципу ctrl+c и ctrl+v - явный путь от жизни к смерти. Иронично, что последние слова тоже отсылают к моим школьным записям по литературе. Мы изучали Петушки в 17 лет.

Ненормальное дело - радоваться проявившейся возрастной любви к прозе Льва Толстого. Но я больше не очаровательная девочка в подростковом возрасте. Пьяный Веничка давно зарезан в незнакомом подъезде.

При всём при этом я пью. Ещё как пью. И всё же воспевать высоты алкогольных мыслей, гордиться самосочинённой инаковостью и умирать от депрессии не готова. Ерофеевский приём карнавализации, белогорячные разговоры с ангелами и Сатаной, непросыхание вместо работы и кривые графики непросыханий вместо отчётов, бесшабашные алкогольные коктейли из лака, клея и одеколона больше не веселят. И мне очень хочется увидеть тот волшебный день, когда сакральная русская тоска, так и не переведённая Набоковым на английский язык - наконец перестанет быть в тренде.

Книжка погрузила меня в глубокие раздумья. Уже который день не могу собраться и что-нибудь написать.
Нет, что она невыразимо мерзкая, это однозначно... Но я не в силах представить, для чего автор ее писал, что хотел выразить, чего добиться... Я также не знаю, как сейчас нужно относиться к книжке "Москва-Петушки", которая мне когда-то понравилась. Просто без понятия. Но как-то переосмысливать надо. Потому что нелепо же представлять, что один и тот же человек написал сначала нечто исключительно злобное, а потом что-то доброе, пусть себе автор, может, и страдает шизофренией, но читатель-то почему должен? :upset: А следовательно, если эта мерзость до сих пор существует (автор же вроде от нее не отрекся и не протестовал против издания, хотя она вышла еще при его жизни?), значит, и "Москва-Петушки" - это не то, что кажется на первый взгляд, значит, там есть какая-то подстава, какой-то вирус там скрыт, вот где-то так.
Не спорю, что написано талантливо. А что, наличие таланта у автора должно оправдывать вот это скотство? Книжка пропитана ненавистью, она просто распространяет вокруг эту ненависть, злобу, вот просто физически чувствуешь, как она стремится уничтожить все, что хоть как-то пытается развиться, подняться из канализации. Она втаптывает в грязь, она старается насильно низвести человека до состояния скота, зверя... и удержать в этом состоянии.
Как это надо понимать? Автор - диссидент, антисоветчик. Либеральная интеллигенция. Его лирический герой (который тоже Веничка Ерофеев, но я не буду утверждать, как делают некоторые, в частности, в аннотации, что это дневник автора) - диссидент, антисоветчик, либеральная интеллигенция. При этом он мразь и подонок. Диссиденты, антисоветчики и либеральная интеллигенция автора очень любят. Наверно, и эта книжка у них тоже возражений не вызывает. Следует ли из этого, что диссиденты, антисоветчики и либеральная интеллигенция суть именно такие мрази и подонки, как изображено в этой книге?
Так что диссидентам, антисоветчикам и либеральной интеллигенции книжка, может, и понравится. Также она должна понравиться тем, кто ненавидит женщин - а лирический герой здесь их ненавидит... Автор - не знаю. Но он, например, очень изящно пишет, что - какая любовь, о чем вы, это все просто половая функция, всякие там половые секреции, которые чисто физиологически должны извергаться, это все такое же процесс, как мочеиспускание или калоизвержение... Таким образом, женщина - это не более, чем унитаз. Ну, я же говорю, что автор очень талантлив.
Остальным читать это все на свой страх и риск, в целях ознакомления. Я вот осознала, что после прочтения этой книжки невольно все сравниваю на фоне нее. Ну, например, читаю про знаменитую советскую актрису, красавицу, как она мечтала быть актрисой, а время было такое тяжелое, как она старательно училась, много работала... добивалась осуществления мечты.... И тут же думаю - а такие, как Веничка Ерофеев и прочая либеральная интеллигенция не воспринимают ее как талантливую актрису, как человека, она для них просто унитаз, они хотят, чтобы она пила, не просыхая, чтобы валялась в беспамятстве в канаве, в отбросах, моче и экскрементах, а они насиловали ее и потом бы придавили лицом, и держали бы, чтобы она захлебнулась в этой моче и экскрементах... (автор об этом с наслаждением пишет в своей книжке) Или там в инете попадается какой-нибудь умилительный ролик, как молодая мама возится с малышом, как он радуется книжке и тянется к ней ручками, и тут же вспоминаю про Веничку Ерофеева и думаю - а он, и прочая либеральная интеллигенция, хотел бы взять этого малыша и колотить головой в стену, пока тот не помрет, или еще лучше - взять за ноги и разорвать... (автор об этом с наслаждением пишет в своей книжке)
Наверно, это даже полезно, это просто надо знать и помнить, до какой степени они нас ненавидят и как хотят уничтожить. Это все действительно так.

Чем отличается алкаш пролетарский от алкаша интеллигентного? В целом, они похожи, т.к. оба, в обязательном порядке, отвечают двум критериям:

• Количество "бухих" дней в году превышает (с различной степенью значительности) количество дней "трезвых".
• Само употребление не доставляет такого удовлетворения и даже счастья, как последующей процесс опохмелки.

Книга В.Ерофеева именно об этом - об алкашах, бытовых пьяницах, запойных периодически и постоянно не просыхающих. И только им она может быть понятна до конца. Те, кто видит в ней одну из сторон истинной картины советского быта, или не жили в те годы в СССР или не бухали. Те, кто будет выискивать в ней высокие философские идеи или искание Бога, их там не найдёт. Ибо книга, весьма доходчиво и жизненно, описывает чаяния и желания пьянчуги, у которого уже нет возврата к прошлому, т.к., даже если он и "завяжет", потерянное ему никогда не вернуть. Она об этом и только об этом. Так что, если не знаете, что такое жуткое похмелье, то всю прелесть мысли, описательных тонкостей и психологических нюансов, применяемых автором, понять просто невозможно...
Некоторые мои знакомые - молодые читатели, воспитанные на книгах В.Пелевина, находят в страданиях Венички эдакий даосизм "а ля совьетИк". Специально для них говорю - нет там никакого даосизма. Если, конечно, Путь Дао и Белая горячка - это не слова-синонимы.
И книжка эта, по сути, страшная. Тем, кто хоть раз прочувствовал всё описанное на своей шкуре, читать её не очень весело. Причём это касается не только алкашей, но и членов их семей, друзей и родственников, переживших вместе с домочадцем, другом, братом ад алкоголизма...

Перечитана мной вчера, после двухдневной хорошей пьянки и в процессе восстановления утраченных сил посредством портвейна красного "Массандра", 2008 года розлива...

Бред правдоискательства, чувство ложно понятой чести и прочие атавизмы

Время действия - Вальпургиева ночь, или несколько часов до наступления Дня весны и труда.
Вместо Лысой горы - психушка.
Вместо ведьм и всякой нечисти - пациенты, медсестры и санитары.
Обычная жизнь, доведенная до абсурда, гротескная до рези в глазах. Юмор на грани фола, винегрет из языковых стилей грозит несварением неподготовленному читателю.
Здесь экшна нет, он здесь не нужен. Между несколькими телодвижениями главных героев разворачиваются полотна пространных диалогов, наполненных эмоциями, смесью высокого и низкого, любви к Родине, поэзией, музыкой, криками и запахом метилового спирта.
У Ерофеева много юмора. От этого юмора хочется сжать себе горло, чтобы не разрыдаться и долго молчать. Смешно и правдиво, правдиво и смешно, смешно и горько, горько и больно.
Никаких аплодисментов.

В то время как где-то далеко-далеко на западе Акула Хант в красках живописал кислотные подвиги Рауля Дьюка и Доктора Гонзо, где-то далеко-далеко на востоке Веничка Ерофеев писал свою (почти по Гоголю!) поэму об алкогольно-трансцендентальных скитаниях собственного alter ego (не в красках: "Слеза комсомолки" не ЛСД, - скорее, в ч/б, монохроме а-ля Достоевский; но во многом, пожалуй, не менее... психоделично). Кому - Американская Мечта, кому - Петушки, земля обетованная. Все, кажется, едва ли не то же самое; но - помноженное на нищенские советско-российские реалии, но - обильно приправленное достоевщинкой, и там, где у того же Томпсона еще смешно, у Ерофеева - уже почти страшно. А еще - весьма постмодернично: обо всех этих цитатах, отсылках, символах огромное исследование можно написать (но только не сейчас, извините).
"О! Узнаю! Ангелы Господни! Это вы опять?"
P.S. А кто считает, что это "про алкашей" - тот дурак и ничонепонял.

"Транс-цен-ден-тально!"
Какой великолепный язык, бесподобный, великий и могучий русский язык! Это моя первая мысль во время прочтения поэмы. Да, это действительно поэма - поэма русской души, русской жизни. За историей путешествия из Москвы в Петушки Венички Еврофеева скрыто такое огромное количество культурных пластов, что поражаешься эрудиции и таланту автора. В книге огромное количество ссылок: на современников Ерофеева, на Достоевского и других русских классиков, Библию, советсткую пропаганду.
Во время чтения поэма все время вызывает очень сильные эмоции, в начале смеешься от души, в конце чуть не плачешь.
Юмористичекое начало с толикой философии, заканчивается фантасмагорией и трагедией.
Текст хочется разбрать на цитаты, и читать, читать, читать и перечитывать.