Избранные произведения в трёх томах. Том 1. Рассказы и повести 1880-1888

Это какой-то особый кайф - читать каждую букву этого абзазца, разбирать, что значат такие странные слова и выражения. И главное, что читать очень сложно. Пятистраничный рассказ читается как целая книга, из-за необычности и непривычности языка.
Рассказ Лошадиная фамилия в этом плане был гораздо легче.

Мужичонко был пойман на месте преступления, откручивающим гайку на железнодорожных путях, чтобы использовать ее как груз во время рыбалки. Был пойман споличным и попал на суд. Суд оказался настолько независим, что ни Он, ни мужичонко не понимали что происходит и как быть.

И в чем вообще состав преступления.

Парадокс. Как всегда.

Еще свежи впечатления от "Степи", читая которую, казалось бы, я заглянул вместе с автором в глубокую бездну смысла человеческого существования. Но, то была присказка, настоящую бездну открыли, прочитанные вслед, "Огни".

Повесть написана в 1888, к этому времени термин "нигилизм" уже начал выходить из широкого публичного употребления, но дух нигилизма продолжал расти и усиливаться. Настроения интеллигенции в большой степени характеризовались отрицанием религии и морали, на это накладывались веяния набиравшего силу ницшеанства.

Эта гремучая смесь приводила многих молодых интеллигентов к мысли отрицания самого смысла существования, смысла созидания: зачем что-то создавать, если всё равно, рано или поздно, всё обратится в прах. Такие взгляды, бравируя своим пониманием всемирной бессмыслицы, излагает в повести студент фон Штернберг.

Действительно, если нет Бога - нет и никакой души, следовательно, смерть индивида означает конец восприятия, конец всего. Но, то же касается и общества в целом, самой цивилизации - пройдут века, и страшные катастрофы сметут все эти дороги, города, памятники...
Но, даже не это страшно, а то, что будет уничтожена любая память, как будто и не было ничего. А если и было, то для кого? Для кого всё это, зачем, если финал един - забвение и небытие.

В таком случае, к чему мораль? Что она, как не просто связывающие путы? Если все имеет единый финал, то к чему разделение на добро и зло, на грех и благость? Есть биологическая животная сила, наделенная умственной способностью выбирать: либо добровольно прекратить эту бессмыслицу, либо брать от жизни всё, пока жив. Хотя большинство приверженцев "нового знания" выбирали упоение своей интеллектуальной исключительностью и скучающее наблюдение за бессмысленными проявлениями окружающей жизни.

Такому восприятию жизни Чехов противопоставляет, бывшего приверженца подобных взглядов, инженера Ананьева. Ему уготована роль рассказчика довольно пошлой истории: молодой столичный франт, воспользовавшись случаем, соблазняет изнывающую от скуки и мещанского быта, провинциальную барышню. Ну вот, четко по схеме - взял от жизни всё, забудь и иди дальше. Так, как правило, и бывает, когда речь идет о людях даже не приверженных некой деструктивной философии, а просто о личностях поверхностных и неглубоких.

Ананьев оказался не таков, для него важно личностное восприятие пережитого опыта, осознание правильности сделанного выбора. И он приходит к противоречию между нигилистическим отношением к жизни и потребностями своего глубинного Я.

Чехов неожиданным образом находит путь к морали, или, как это принято называть сейчас, к общечеловеческим ценностям, минуя религиозную составляющую. Смысл жизни концентрируется в жизни разума, постигающего действительность, в эмоциональной удовлетворенности этого разума. И, удивительным образом, возможное отсутствие вселенской памяти и какого-либо существования после смерти, только усиливают ценность присутствующего здесь и сейчас момента ощущения жизни.

Символично название повести. Отрицающий Штернберг видит в них отблески лагерей амаликитян, канувших в историю, потеряв перед лицом потомков всякую индивидуальность. Утверждающий Ананьев видит в огнях мысли людей. Образ огней объединяет и уравнивает такие несоизмеримые понятия как, существующий века народ и, часто живущую лишь несколько мгновений, мысль человека. Как тут не вспомнить Кастанеду: любое видение зависит от точки сборки :)

Да, и во времена Чехова во всю орудовали мошенники. Сейчас об этом нам постоянно рассказывают в СМИ, делятся в соцсетях, но всё равно облапошить эти хитрецы могут любого. Вероятно, каждый из нас может вспомнить далеко не один случай, как его обманули, или обвели вокруг пальца близких или знакомых. У меня даже специальная статья расходов в семейном бюджете появилась – «мошенники».

Кто-нибудь, прочитав рассказ «Хористка», скажет, а причём тут мошенничество?..

Сюжет достаточно прост – жена неожиданно заявляется к любовнице мужа, хористке Паше. Пока он прячется в соседней комнате, супруга запугивает его пассию тем, что благоверного уже ищут за растрату, требует выдать ей девятьсот рублей для её погашения, чтобы спасти супруга. И фактически открытым шантажом, вымогательством и взыванием к совести забирает у бедной девушки все ценные вещи и украшения. После ухода жены муж её в восхищении от благородства своей супруги оскорбляет и покидает свою Пашу. Вот, собственно, и весь сюжет. Но… Можно доверчиво предположить, что всё так и есть, и действительно жена пытается спасти своего мужа, только возникают вопросы.

У супруги очень агрессивное поведение, направленное на подавление воли девушки. Все её действия направлены на то, чтобы добиться конкретного результата – изъять драгоценности. Последовательность действий – внезапность, ошеломить, оскорбить, взывать к совести, попрекать своими голодными детьми, не давая опомниться, требовать не просто деньги, а ценные вещи под предлогом, что их подарил неверный супруг.

Удивительно точно рассчитанное психологическое воздействие, давление на Пашу, которая поддаётся этому, готова отдать два незначительных подарка от данного любовника. Остальные драгоценности принадлежат лично ей, или подарены другими поклонниками. Но для агрессивной женщины мало двух вещей, она пришла забрать всё. Давление постоянно усиливается при помощи рыданий, проклятий, демонстративного желания упасть на колени… Целый спектакль талантливой актрисы!

«Паша вообразила маленьких детей, которые стоят на улице и плачут от голода, и сама зарыдала». От угрозы женщины встать на колени – «Паша вскрикнула от испуга и замахала руками. Она чувствовала, что эта бледная, красивая барыня, которая выражается благородно, как в театре, в самом деле может стать перед ней на колени, именно из гордости, из благородства, чтобы возвысить себя и унизить хористку».

Девушка чувствует буквально себя как в театре, перед ней разыгрывается представление... Цель достигнута! Бедная, запуганная девушка отдаёт все свои ценные вещи, так как барыня не даёт ей остановиться, одуматься, пока не получает всё! Всё изъято, за несколько минут спектакля заработаны огромные деньги! Очевидная мошенническая схема.

Гостья стремительно исчезает. Ещё появившийся из соседней комнаты муж показывает восторг перед поведением своей супруги – «Боже мой, она, порядочная, гордая, чистая... даже на колени хотела стать перед... перед этой девкой! И я довел ее до этого! Я допустил!» Ещё один актёр, со своими репликами… После этого он оскорбляет и унижает Пашу, уходит. Типичный семейный подряд – ограбили несчастную девушку…

«Паша легла и стала громко плакать. Ей уже было жаль своих вещей, которые она сгоряча отдала, и было обидно. Она вспомнила, как три года назад ее ни за что, ни про что побил один купец, и еще громче заплакала».

Замечательный рассказ от Антона Павловича, показывающий, что ничего нельзя делать сгоряча. Ни в коем случае ничего не выполняйте под агрессивным давлением на вас! Мошенники именно таким способом обманывают большинство обычных людей. Конечно, это всего лишь моя трактовка произошедшего. Возможно, Чехов вкладывал совершенно другой смысл.

Фраза – «Я не милостыни прошу, а того, что принадлежит не вам... что вы, пользуясь вашим положением, выжали из моего мужа... этого слабого, несчастного человека... В четверг, когда я видела вас с мужем на пристани, на вас были дорогие броши и браслеты».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 551

Извозчик Иона - просто извозчик. Это предмет, который прилагается к повозке и лошади и гарантирует, что клиент доберется из пункта А в бункт Б. У извозчика спрашивают "как дела?" только из вежливости. От него не ждут ответа, потому что они уверены, что у извозчика нет ни чувств ни мыслей.

А что если есть?

А что если извозчик - такой же человек, как и те, кого он возит?

Неее, это невозможно. Тогда бы весь мир разрушился.
Это невозможно, потому что тогда извозчик был бы бодр и весел. Покуривал бы, общался с окружающими, рассказывал бы небылицы или хотя бы не сидел неподвижно под снегом.

Нет, извозчик просто бэкграунд, он ждет, пока ты залогинишься в игру и позовешь его, только тогда он сбросит с себя снег.

Неожиданный рассказ у Чехова для меня. Не первый раз раскрывается Антон Павлович передо мной совсем под другим углом. Его тяжёлая сатира вдруг неожиданно превращается в отдохновение для души. А уж, учитывая то, чем поделился автор здесь, раскрывая некоторые тайны своей мужской души, а я, женщина, получила при это удовольствие? Это просто что-то невероятное...

Чехов признался, признаюсь и я чуть-чуть... Как часто в жизни слышала я от мужчин - мы, мужчины, любим глазами. Да, это заметно, когда ловишь на себе взгляды посторонних мужчин, которым нет по большому счёту до тебя никакого дела, но их желания легко считываются, словно бегущая строка в глазах. И слово - "любим" здесь вряд ли уместно, конечно. И оно условно обозначает, что мы, мужчины, любим созерцать женскую красоту в любом лице. То есть, любя одну конкретную женщину, мы можем с успехом любоваться всеми остальными, которые красивы и радуют взор, возбуждая фантазийные видения. И вот тут-то и кроится червоточинка, такая некая женская обидка, которая вроде и вовсе не обида, и над этим можно даже мило пошутить. Но по ощущениям на самом деле - это как изюм в булке, который я не люблю и всегда выковыриваю. Когда сильно любишь мужчину, то не очень-то приятно понимать и принимать его любование другими женщинами, о котором ты, возможно, никогда и не узнаешь, а иногда и угадаешь ненароком... И тут начинаешь ощущать вкус этих изюмных комочков в мягкой булке...

И вдруг этот рассказ, который я начинала читать с некоторым опасением, учитывая название. Думаю, начнётся сейчас какая нибудь слащавая насмешка или смакование женских прелестей с долей сатиры. Но нет! Не знаю, был ли Чехов искренен и так ли он смотрел на некоторых красавиц на самом деле. Мне это безразлично и я не хочу копаться в его душе, и воспринимаю буквально то, что я прочитала и почувствовала. И вот тут ревнивая женщина во мне заснула, потому что он усыпил ревность, возбудив понимание, и даже любование. Мне было приятно... Так что, если у женщин есть похожие неприятные чувства по отношению к этой мужской черте "любование чужой женской красотой", то я бы рекомендовала прочитать этот рассказ и, поверив автору, взглянуть на неё с другой стороны, предполагая, что некоторые мужчины смотрят на женщин вот с такими чистыми мыслями. Мда, попробуем поверить... Дальше я умолкаю и приведу две цитаты, которыми я наслаждалась вместе с мужчиной, любующимся женской красотой для души с оттенком лёгкой грусти.

"Ощущал я красоту как-то странно. Не желания, не восторг и не наслаждение возбуждала во мне Маша, а тяжелую, хотя и приятную, грусть. Эту грусть была неопределенная, смутная, как сон. Почему-то мне было жаль и себя, и дедушки, и армянина, и самой армяночки, и было во мне такое чувство, как будто мы все четверо потеряли что-то важное и нужное для жизни, чего уж больше никогда не найдем. Дедушка тоже сгрустнул. Он уж не говорил о толоке и об овцах, а молчал и задумчиво поглядывал на Машу.

И чем чаще она со своей красотой мелькала у меня перед глазами, тем сильнее становилась моя грусть. Мне было жаль и себя, и ее, и хохла, грустно провожавшего ее взглядом всякий раз, когда она сквозь облако половы бегала к арбам. Была ли это у меня зависть к ее красоте, или я жалел, что эта девочка не моя и никогда не будет моею и что я для нее чужой, или смутно чувствовал я, что ее редкая красота случайна, не нужна и, как всё на земле, не долговечна, или, быть может, моя грусть была тем особенным чувством, которое возбуждается в человеке созерцанием настоящей красоты, бог знает!"

"Стоя у окна и разговаривая, девушка, пожимаясь от вечерней сырости, то и дело оглядывалась на нас, то подбоченивалась, то поднимала к голове руки, чтобы поправить волосы, говорила, смеялась, изображала на своем лице то удивление, то ужас, и я не помню того мгновения, когда бы ее тело и лицо находились в покое. Весь секрет и волшебство ее красоты заключались именно в этих мелких, бесконечно изящных движениях, в улыбке, в игре лица, в быстрых взглядах на нас, в сочетании тонкой грации этих движений с молодостью, свежестью, с чистотою души, звучавшею в смехе и в голосе, и с тою слабостью, которую мы так любим в детях, в птицах, в молодых оленях, в молодых деревьях. Это была красота мотыльковая, к которой так идут вальс, порханье по саду, смех, веселье и которая не вяжется с серьезной мыслью, печалью и покоем; и, кажется, стоит только пробежать по платформе хорошему ветру или пойти дождю, чтобы хрупкое тело вдруг поблекло и капризная красота осыпалась, как цветочная пыль."

Самым высшим достижением для писателя является то, что его выражения становятся нарицательными, уходят в народ. 25-летний Чехов написал рассказ «Унтер Пришибеев», и термин пришибеевщина является глубоко укорененным в русском языке, часто употребляемым в определённых обстоятельствах.

Кто же он, знаменитый унтер Пришибеев? Отставной каптенармус, служил в штабе в Варшаве, вышел в отставку, был в пожарных, два года проработал швейцаром в мужской классической прогимназии. И вот уже пятнадцать лет бывший унтер-офицер Пришибеев житья не даёт всем в селе. Почему? Пришибеев убеждён, что он обязан наводить порядок – «…Никто порядков настоящих не знает, во всем селе только я один, можно сказать, ваше высокородие, знаю, как обходиться с людями простого звания…»

Перед нами весьма распространённый в России тип самодура, которому «хоть кол на голове теши», а он будет всё делать по-своему. Пришибеев – это классический самодур, высшей пробы. Он ничего и никого не слышит, только выполняет свою миссию - «А ежели беспорядки? Нешто можно дозволять, чтобы народ безобразил? Где это в законе написано, чтоб народу волю давать? Я не могу дозволять-с. Ежели я не стану их разгонять, да взыскивать, то кто же станет?»

Главное, что унтер не только простой народ воспитывает, он готов поучить и урядника, и старшину, представителей власти. Причём поучить не только словами, но и делом – «…ведь без того нельзя, чтоб не побить. Ежели глупого человека не побьешь, то на твоей же душе грех. Особливо, ежели за дело... ежели беспорядок...»

Вот и судят Пришибеева за то, что он оскорбил словами и действием урядника, старшину, сотского понятых, ещё шестерых крестьян… Представляете уровень непрошибаемости унтера, его абсолютной уверенности в своей правоте?! Напрасно мировой судья пытается до него достучаться, объяснить ему, что это не его дело.

А если бы ему реальную власть дать?! С его-то замашками. Он уже сейчас запрещает односельчанам песни петь – «Да что хорошего в песнях-то? Вместо того, чтоб делом каким заниматься, они песни...» Ещё сильно Пришибеева беспокоит, что «моду взяли вечера с огнем сидеть. Нужно спать ложиться, а у них разговоры да смехи. У меня записано-с!» Он готов мировому судье доложить, кто «беспорядки нарушает» - «Солдатка Шустрова, вдова, живет в развратном беззаконии с Семеном Кисловым. Игнат Сверчок занимается волшебством, и жена его Мавра есть ведьма, по ночам ходит доить чужих коров».

Получив от суда месяц ареста, Пришибеев не может понять, за что?! По какому закону?! И этим наказанием его не исправить. Даже сейчас, находясь под арестом, «увидев мужиков, которые толпятся и говорят о чем-то, он по привычке, с которой уже совладать не может, вытягивает руки по швам и кричит хриплым, сердитым голосом: - Наррод, расходись! Не толпись! По домам!»

Невероятно точный классический пример самодура!

Фраза – «Разгоняю я народ, а на берегу на песочке утоплый труп мертвого человека. По какому такому основанию, спрашиваю, он тут лежит? Нешто это порядок? Что урядник глядит? Отчего ты, говорю, урядник, начальству знать не даешь? Может, этот утоплый покойник сам утоп, а может, тут дело Сибирью пахнет. Может, тут уголовное смертоубийство...»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 534

Те два дня, которые были насыщены неторопливым чтением "Степи" остались в моей памяти с каким-то окрасом праздничности.
Вот, ведь, непредсказуемый эффект: и чтение неторопливое, и повествование тягучее, но вместо скуки ощущение какой-то утренней радости, как росой умылся. Или вернулся в детство, ненадолго... на два дня...

Много сказано о том, что повесть является "степной энциклопедией"; образом спящей России, которую вот-вот разбудит гроза обновления; поэмой космического единения человека и природы. Всё это, безусловно, так, но я воспринял "Степь" как слепок детского восприятия непонятной и сложной взрослой жизни.
Хотя повествование и идет от третьего лица, все происходящее дается в видении девятилетнего мальчика, чистого и неиспорченного.

Всё, что происходит вокруг для него ново, непонятно, странно... Оставленный, погруженным в деловые заботы дядюшкой, среди чужих людей, Егорушка вынужден самостоятельно оценивать происходящее, выбирать, кого из спутников слушать, кого - нет, кому верить, кому - не верить, решать что есть плохо, что хорошо. По сути, под влиянием описываемых событий, идет формирование неких глобальных основ будущего мировосприятия юного героя.

Значимость этих осмыслений усиливается тем обстоятельством, что Егорушка переживает самый серьезный перелом в своей, пока ещё очень коротенькой жизни. Поэтому рядовая унылая, для большинства спутников мальчика, поездка по столь же унылой степи для него превращается в череду волнующих приключений и впечатлений, в трепетный акт познания большого и непростого мира. Мира, в котором нет абсолютного добра или зла, мира, в котором одновременно существует несколько опровергающих друг друга истин, мира в котором всё и правда и вымысел в то же время. И он пытается определяться в своем отношении к людям, событиям и явлениям, с которыми знакомит его степь, пытается все это маркировать, руководствуясь своим пониманием, невеликим опытом и подсказками тех спутников, которые вызывают у него доверие.

Степь в повести выступает как поле жизни, которое на так-то просто перейти, если вспомнить пословицу. Степь, своего рода, - модель космоса, где пространство и время, по большому счету, не играют особой роли из-за возможности прикоснуться к бесконечному и вечному.
И в том великое мастерство Чехова, что это прикосновение можно почувствовать и пережить, прочитав его скучную, тягучую, но такую глубокую и мудрую, повесть.

Я слегка вздрогнула, когда перелистнула страницу томика Чехова в предвкушении очередного рассказа и увидела такой заголовок. Однажды его аналог у Куприна нечаянно отправил меня в кратковременный, но грустный отпуск от этого сайта... Но, в сторону предрассудки, вперёд любопытство! И что там у нас? Аааа... Мой любимый монастырь. Ой, люблю я эту тему... Вспоминается Дидро с "Монахиней", Тургенев и его - моя любимая  Лиза в "Дворянском гнезде", мелькают воспоминания из наивной юности... Впрочем, я отвлеклась от притчи, которую напоминает данный рассказ Антона Павловича.

Какая красота и певучесть в языке в начале рассказа, даже на Чехова немного не похоже - он же не сладкоголосый писатель. Что это с ним было? - подумала я. Аааа... Он немного гиперболизирует, несколько насмехается над придуманной и неестественной жизнью отшельников в выдуманном ими мире. Орган, на котором играет монах - настоятель, ублажая послушников, пение птиц, пустыня, беззаботность... Всё замечательно, если бы не один забредший путник, нарушивший эту, уже наскучившую монахам, гармонию бытия. А путник - то прав : отчего вы тут сидите в праздности? Раз святые - несите веру в народ, всё какая-то польза!

Ну а дальше - ящик Пандоры открыт, и монахи побежали в мир за грехами, чтобы было что отмолить потом, ибо раскаявшийся грешник Богу дороже, верно? А в чём каяться, когда твой единственный грех - уныние? Всё это, конечно, и смешно и грустно, и я тоже слегка уже ёрничаю, как любит говорить мне иногда один мой остроумный друг. А если серьёзно, то я думаю, что в монастырь нужно идти по призванию, когда душа созрела сбежать от мира (будем честны), а не по принуждению. Хотя этого не учитывали в пятом веке, про который речь в рассказе, оно понятно...

Не мы создавали себя, а природа, поэтому к ней все вопросы. Нет, я не имею ввиду, что нужно отдаться естеству и исключить воспитание и культуру, которые вместе с интеллектом оттачивают наши натуры, внося изменения даже в гены на протяжении веков. Но и душой кривить нельзя, называя грехом то, что в нас заложено природой и то, что мы иногда хотим стереть, словно опечатку в тексте. Бог и Дьявол правят миром? Да, совершенно верно, и они оба живут в нас, располагая свои резиденции в наших душах. Так вот, по мне лучше виртуозно найти баланс между этим двоевластием и называться просто человеком, а не обманывать себя и окружающих собственной святостью в монастырских стенах. Если Богу всегда дороже раскаявшийся грешник, то мне - честный мирянин, а не выдуманный святой, который ещё не родился на этот Свет.

За что я люблю Чехова - это то, что он в нескольких предложениях может сказать то, что у других уходят страницы текста.
Перед нами один из лучших реалистических рассказов автора. Мальчик Егор 9-и лет отправлен матерью вместе с дядей и о. Христофором в город, чтобы поступать в гимназию. Этот путь, собственно, и составляет основное содержание рассказа. У другого бы писателя получилось бы гораздо скучнее, а у Чехова ярко, образно. Ему удалось в небольшом рассказе показать не только начало жизни мальчика, покинувшего отчий дом, но и срез низов общества конца 1880-х гг.
Меня очень порадовали образы степи, как она "подстраивается" под происходящее действие, как она отражает внутренний мир маленького героя (описание грозы в степи дорогого стоит!). Но ещё в бОльшей автору удалось проникнуть в мысли и чувства Егорушки, показать его одиночество.