Избранные сочинения в 3 томах. Том 2. Дар. Весна в Фиальте. Пушкин, или Правда и правдоподобие

Читать или не читать книгу "Дар" Владимира Набокова?

Читать только, если вы жёсткий литературный перверт.

Если бы у "Дара" был сюжет, то его начало можно было бы описать так: главный герой, Фёдор Годунов-Чердынцев, молодой поэт в эмиграции. Живёт в Берлине, пишет стихи, рефлексирует, посещает русские литературные кружки. Отношение Фёдора к искусству и его собственные, Фёдора, труды, начинают развиваться, когда юный поэт пробует себя в прозе и в любви.

"Дар" — это сгусток всего того, за что обычно не любят Набокова. В "Даре" почти нет сюжета, зато полно словес и многобуквия. То, что русская культура ценит и хранит, "Дар" цинично высмеивает. Там, где читатели ждут единства с главным персонажем, "Дар" ставит героя выше всех. Да ещё ко ко всему прочему "Дар" — это проза с элементами поэтичности И с поэтическими вставками. Проще говоря, эта книга не для слабонервных.

Но мне нравится Набоков даже в своей абсолютной Набоковщине. Я готова часами смотреть на то, как он описывает свои ощущения от дождя, от вечера, от тесной комнатки эмигранта, как он любуется собственным писательским мастерством, как он рассуждает о том, что уже давно принято за догму. Потому что делает он это красиво. "Дар" мне видится квинтэссенцией Набоковской поэтики. Столь мелодично, элегантно и вкусно складывать слова не столько ради смысла, сколько ради наслаждения СЛОВОМ, и выстроить из этого не рассказ, а здоровенный роман — это силища. Это действительно писательский дар.

Кстати, о писательском даре. Книга особенно зайдёт тем людям, которые живут сочинительством. Читать о том, как Фёдор Константинович размышляет над очередной строфой, писателям крайне приятно. Потому что читаешь и понимаешь "фух, я не один такой". В этом смысле "Дар" отчасти терапевтическая книга. Она неплохо так успокаивает современных авторов, говоря: "Дар — это трудно,  а словесность — это непрекращающаяся, вечно неудовлетворяющая работа".

Этот роман не для каждого. Он требует явных интеллектуальных и душевных усилий. Возможно, я взяла его не в то время и не в том месте.
Пробираться сквозь хитроспелетения витиеватых речений Набокова сложно. Да, он хороший стилист, но с самого начала в романе было трудно отделить фактический материал от описаний, рефлексий и проч. А эти дополнения к описаниям в скобках! А вставки стихов в прозе!
Помнится, "Защиту Лужина" я когда-то одолела, но "Дар" сложнее, глубже, многослойнее.
Для каждой книги - свой настрой и свое время.

А знаете, что в нем главное? Не родной язык, который хочется проговорить вслух: одна, другая, третья фраза. Недавно довелось услышать, как русский сравнивают с халатом (английский - деловой костюм, французский - мундир). Нет, подумала, шуба. Роскошная соболья на ветхой засаленной подкладке и с прорехами в карманах. Но изначально дорогой материал, богатый. Так вот, у Набокова - это мех, играющий на свету, удивительным образом оживающий. Не мертвая материя, живой смышленый хищный соболь.

И не глубина погружения в психологию персонажа, будь то ужасный невинный Гумберт ("Убил-ты Куил-ты"), сумасшедший гений Лужин или невыносимостью роковой любви раздавленный герой "Обскура". И не сумерки богов: "Пора. Мы уходим. Еще молодые. Со списком еще не приснившихся снов. С последним, чуть зримым мерцаньем России. На фосфорных рифмах последних стихов." Умный, яркий, из родовитой интеллигентной семьи (да, бывает и такое) мальчик. Четырьмя языками свободно владеющий. Нет спорта, которым не пробовал бы заниматься.

И даже не то, что остается единственным русским писателем, покорившим Америку произведениями на английском. А ценил, едва ли не более успехов литературных, энтомологические. Какая-то невзрачная бабочка, им описанная, в имени своем "Набоковия" имеет. И все-таки, знаете, что в нем главное? Счастье. Не оговорилась. Полное до избыточности ощущение счастья, жизни,оно переливается через край, мельчайшими крапинками брызг, радужной пыльцой окатывает читателя, на мгновение заражая его счастливостью.

Тут, в "Даре" есть небольшой эпизод, воспоминание Федора о рассказе отца. Вступившего во время одного из тяньшанских путешествий в основание радуги. И о том, как все вокруг мгновенно переменилось, расцвеченное волшебством. Федор-Теодор- "божий дар". Дар внутри имени; дар богов, талант, что отмечает все, написанное им (не зарытый в землю, не таковы солнечные Тельцы, чтобы избыточность, в них положенную, растранжирить бездарно. Основной капитал, грамотно помещенный, хотя бы даже и пришлось довольствоваться сухой коркой, которую одну обеспечивают проценты).

А еще Телец - это телесность. И сейчас не о потребностях молодого здорового тела, многих необходимых вещей лишенного. Об иной плоти. Плотности и плотскости, жизненности, витальности сочиненного. Автором и персонажем. Начала с соболя, теперь другой хищник на память приходит. Как-то в зоомагазине минут пять кряду смотрела, открыв рот на скользящего переливающегося в руках продавщицы хорька. Обманчивая бескостность податливость, у хищного и очень себе на уме зверя.

И, коли заговорила о переливах, Набоков метаморфичен. Избыток, который позволяет конвертироваться при необходимости в другого человека или в животное-насекомое. Или в растение (оно, может, чувствует боль в срезанной для привоя ветке, но, чуть погодя, принимается питать ее соками, зеленеет, плодоносит). А если совсем невыносимым становится давление - минерал или чистая цифра, число. После, переждав, восстановившись, перетерпев на низкой или иной энергетике, можно вернуться к себе и в себя (или не возвращаться).

Соединение всемогущества античного божества с совершенно человеческим страдательным залогом. Первым ненадолго заражаешься, учишься ему, продолжая нести в себе много после того, как книга прочитана. А второе - это чтобы помнить, кто ты есть. И в этом подлинный Дар.

Туманно- ясная вязь велеречивого, многословного текста, написанного, казалось бы красивым, но не привлекающим меня языком, с бесконечными предложениями, длящимися на половину страницы. Не дочитал я и до конца первой главы, но мучить себя дальше не могу, хотя, когда- нибудь, позднее, может и буду. Идей нет вообще. Есть описания, взятые из детства с любовью, но преподанные бесконечно взрослым человеком. Стихотворения Набокова меня не трогают. Это печально, но ничего с собой поделать не могу, вкуса их не чувствую, цвета. Может, нужно родиться с особым чувством восприятия набоковских стихов, которые он вроде бы изящно вплетает в текст. Отсутствие такого чувства - это мой своеобразный поэтический дальтонизм?
Роман показался скучным, скучнее некуда, до такой степени, что даже самоубийство одного из главных героев не вызвало у меня волны повышения интереса. Как Набоков этого добился, или что произошло с моим восприятием - понять не могу. Признаюсь, это для меня редкость, чтобы автор не пошёл вот так настойчиво никак. И не скажу ведь, что плохо. Просто, абсолютно не мой стиль, даже не стиль, а манера наблюдения за жизнью. Есть у меня теория - если тебе скучно, попытайся сделать, чтобы было ещё скучнее, проследи, как ты этого достигнешь, и скука неминуемо куда-то всегда уходит. В случае с ''Даром'' даже это не помогает, ощущение такое, что скука крайнего предела.
Тем более удивительно, что давным- давно читал ''Машеньку'', ''Защиту Лужина'' и знаменитейшую ''Лолиту'' (её, правда, без воодушевления) с большой увлечённостью.
Возможно, через определённый промежуток времени, напишу рецензию об этой книге в совершенно другой тональности. Очень хочу на это надеяться.

Мне сложно читать Набокова: приходится пробираться сквозь вуали, туманы, сквозь резкие прыжки от реальности к снам и обратно без какого-либо предупреждения. С гуглом становится читать и проще и тяжелее одновременно: с одной стороны, становится понятен смысл слов и образов, с другой, глава про бабочек мне далась кровью)
Как по мне, это точно не книга для чтения в метро и аудио формат ей тоже не подошёл. Легче всего читалось дома, с бумаги, когда не надо было спешить и можно было тихонько читать себе её в расслабляющей обстановке.
К сожалению, мой жизненный ритм не позволяет мне часто наслаждаться такой роскошью, так что книгу я мучила и едва домучила.

Многое из неё до сих пор висит в моей голове туманом и вряд ли до конца развеется.

Самой интересной оказалась глава про Чернышевского. Несмотря на бльшое количество сносок, было любопытно влезть в шкуру такого фактурного героя.

Уже сутки я ломаю голову, как описать впечатления об этой книге-шараде, книге-лабиринте. Решила, что сейчас я напишу поверхностные первые мысли. Потом, когда ознакомлюсь с комментариями по роману Долинина, напишу уже про следующий слой романа.

Итак, мы оказываемся в Берлине начала 30-х годов в среде русской эмиграции. Молодой поэт Фёдор Константинович Чердынцев-Годунов живёт по съёмным квартирам, перебиваясь уроками и переводами. Часть книги мы проводим в его воспоминаниях о пропавшей России, а часть в сером настоящем, где внезапным солнечным цветком расцветает история его любви. А ещё здесь есть "повесть в повести" о Чернышевском - очень интересная вещь. Я ещё никогда не встречала такой биографии.

Ещё могу сказать, что чтение романа напомнило мне катание с ледяной горки. Сначала страниц 10 я пыхтя карабкалась на крутую горку текста, разгребая пушистые нагромождения эпитетов, метафор, сравнений и иже с ними. Наконец я забралась на вершину, где все эти пушистики не мешали уже разглядеть сюжет и взаимосвязи героев. С этого момента я села на санки и рванула вперёд, скользя по тексту без помех.

Теперь осталось расшифровать все головоломки этой книги-загадки. Я понимаю, что Набоков написал свою биографию и вплел в неё биографию Чернышевского. Но не всё в этих биографиях правда. Это тот самый случай, когда правда и ложь смешаны в равных долях, отчего вещь становится реальнее, чем напиши автор просто свою биографию без вымысла. Вот такой вот парадокс.

Что читали у Набокова?

В этом небольшом по объёму произведении В.Набоков пожалуй впервые в мировой литературе поставил знак равенства между советским и нацистским режимами. В героях рассказа можно обнаружить не только аллюзии на черты Сталина, Гитлера, Муссолини и др. политических лидеров ХХ века, но и точные характеристики идеологии тиранической власти. В некотором роде этот рассказ можно назвать эскизом или прологом к его известной антиутопии "Приглашение на казнь". Поразительно и то насколько злободневными для нашего времени стали высказывания В.Набокова, датированные 1936 годом. Не менее удивителен и сам рецепт автора для истребления тиранов, который основывается на смеховой культуре М.Бахтина. Изобразить страшное смешным, довести его до степени абсурда. Ведь смешное перестаёт быть страшным.

Передо мной книга которая наверное осталась не понятой . Нет как всегда изумляет конструкции речи , обороты и красота . Но увы сам герой не задел струнки души , он был для меня блеклый , невзрачный и пассивный. Рассуждения , обрывки стихов , воспоминания . Но ничего екнуло. Возможно в моем сознании время для этого автора и этой и книги еще не пришло.
Автор пишет изумительно красиво и изысканно , но я осталась равнодушной к этой книге . Если " Взгляни на арлекинов" при всей сложности повествования будили симпатию , сочувствие или отторжение к герою . То тут ноль эмоций. Возможно вот их мне не хватило. Письма по открывали створки души многогранного автора . И его хотелось узнать , побеседовать с ним то тут же нет герой остался мне чужим.