Уик-энд на берегу океана

Я стараюсь не сочинять отзывов на книги в самый день прочтения. Хочется, чтобы впечатления оформились, расстоялись, как хороший хлеб. Очень редко отступаю от своего обыкновенья, но сегодня именно такой случай.
Потому что у меня когнитивный диссонанс, товарищи. У меня натурально не укладывается в мозгах, как так: "На Западном фронте без перемен" - тысяча читателей, "По ком звонит колокол" - пятьсот читателей с лишним, "Уик-энд на берегу океана" - всего пять, считая меня. Представления не имею, отчего так происходит. Вот лежит эталонная военная проза, проза мужчины, не мальчика, проза мужчины воевавшего (это важно), в пленительном переводе Н. М. Жарковой - и нас всего пятеро - узнавших, и я уже чувствую какую-то общность.

Их тоже было пятеро. Пьерсон верил в Бога, он был священник. Александр верил в солдатскую столовку, он был заводской рабочий. Дьери верил в деньги, он был делец. Пино верил в свой пулемет, он был столяр. Сержант Майа ни во что не верил, он был интеллигент. В 1940 году эти пятеро ожидали на берегу Ла-Манша эвакуации. Или немецких войск и плена. Или гибели.

Главная причина вот какая – убивать людей абсурдно, потому что приходится делать это снова и снова. Вот потому-то в войне вообще не бывает победителей. Раньше я считал, что на худой конец можно назвать победителями тех, кто выжил, не важно в каком именно лагере. Но даже это не так. Оказывается, я был сверхоптимистом. И выжившие тоже побежденные.

В 1940 году в Дюнкерке Жюльен Майа пытается найти в окружающем абсурде некий смысл, порядок, что ли, свою собственную, личную войну, в которую он мог бы вкладываться как в осознанное дело. В 1949 году Робер Мерль уже давным-давно наплевал на эту дурацкую идею. В Великобритании эвакуационную операцию называют дюнкеркским чудом. Во Франции - дюнкеркской трагедией.

- Говорю, из Брэй-Дюна эвакуируют только англичан. Так что даже не стоит туда соваться. Им теперь повсюду мерещатся шпионы. Мне рассказывали, будто на одном из их судов обнаружили французского майора с денщиком, которые тайно туда пробрались. И обоих тут же вышвырнули за борт. Майор утонул. А денщик спасся вплавь.
– Ну и сволочи, – сказал Александр.
Майа пожал плечами.
– Если только это правда.
– ...в пользу англичан можно сказать, что они все-таки увозят своих людей, тогда как французское командование…

Британское командование, французское командование. Немыслимый, необъяснимый личный stop-приказ Гитлера и послушно стоявшие войска. Ленивая пристрелка артиллерии, бомбардировщики, похожие на птиц, роняющих помёт.
Нет, это всё... как бы сказать... неудивительно. А удивительно другое. На десятикилометровой полоске бывшего курорта тысячи и тысячи бойцов раздраконенной армии, и среди них эти пятеро, стараются, чтобы всё утряслось. Чтобы пожить спокойно. Устроиться по-человечески.

Я в трансе. Я в трансе ещё и от того, что сейчас, в эту самую минуту где-то. - Где бы то ни было. - Воюют.

Флэшмоб 2011 года, совет-замена от Gaz . В точку, в сердце, наповал. Спасибо.

Уик-энд на берегу океана... Только вслушайтесь в эту фразу, а еще лучше закройте глаза и произнесите ее вслух, предоставляя своему воображению полнейшую свободу. Какими будут ваши ассоциации? Какие картинки возникнут перед глазами? Наверняка, как и у меня до прочтения этой книги, вам почудится запах моря, легкий ветерок освежающий лицо, плеск волн, лучи ласкового солнца, долгожданный отпуск, расслабление и нега, возможность отпустить на время все проблемы и просто отдохнуть, наслаждаясь красотами природы... Даже зная, что книга о войне, а точнее о Дюнкеркской операции, одной из самых печально известных операций времен Второй Мировой, даже тогда я не могла отделаться от навязчивых ассоциаций, возникающих в голове при мыслях о Лазурном Береге Франции... И тем сильнее был контраст, именно это слово-ощущение преследовало меня всю книгу.

Наверное, это самая антивоенная книга из всех, что я читала, даже едкая сатира Хеллера меня так сильно не тронула. Многие сцены заставляли замереть и просто порадоваться тому, что о таком я могу прочесть лишь в книгах, люди не должны оказываться в таких ситуациях и таком положении, просто не должны... Хотя вот по сути книга ни о чем, в том плане, что сюжета здесь в принципе и нет, как нет и каких-то жизненных коллизий, ярких героев, неожиданных поворотов или еще чего-то подобного. Если же вы жаждете каких-то точных исторических подробностей: сколько кораблей было потоплено, сколько истребителей подбито, сколько человек погибло и тому подобное, то и в таком случае вам не сюда.

Это просто два дня из жизни одного молодого французского солдата, который как и миллионы других людей оказался вовлечен в страшные жернова войны. Скольких она поглотила, перемолола и выплюнула окровавленными ошметками, подобием человека, даже если и удалось выжить? А ведь жить-то хочется! Хочется чтобы война закончилась, чтобы можно было вернуться к привычной жизни, к жене, работе, друзьям, вот и пытаются люди и тут приспособиться, ведь человек существо приспосабливающееся. Одни из санитарного фургона устроили подобие дома, где у каждого свое место, свои обязанности и даже своя личная кружка, тут главное не думать, что все это лишь на пару дней... Другие, пообвыкнувшись, уже начинают проявлять себя также как и в повседневной жизни, мухлюя и наживаясь на всем, что под руку попадется, заводя полезные знакомства и продумывая уже не способы спасения, а способы обогащения. Третьи же, на подсознательном уровне чувствуя, что закон сейчас мало что значит обнажают клыки и пользуются моментом, пользуются временем и правилом сильного...

Сильная книга, цепляющая, заставляющая задуматься, но привкус горечи у нее уж больно сильный, его не удастся стряхнуть ни за день, ни за два,и, пожалуй, фраза про выходные на берегу еще долго будет у меня ассоциироваться не только с приятным летним отдыхом.

А ведь я только к концу книги я сообразил, что за всё время повествования прошло всего два дня. Два дня, в которые неторопливо, без суеты и лихорадочных сборов чемоданов уместилась вся жизнь.
Временами мне казалось, что я читаю "Сто лет одиночества". Нет, эти два произведения ничем не напоминают друг друга, кроме одного — того самого чувства безысходного одиночества, от которого нет никакого спасения, которое не перебороть никакими средствами.
Их было пятеро. Но он был один. У Пьерсона был Бог, у Пино его пулемёт, у Дьери была страсть к деньгам, а у Александра был фургон, столовка и железная кружка. И у всех у них была война. И только у Майя не было никого и ничего. Он был один.
Всё-таки очень сложно поверить, что всё повествование уместилось всего в два дня. Это примерно в 18000 раз меньше, чем время действия "Ста лет одиночества", и ровно в два раза больше, чем требует канон.
Все остальные черты картонной античной трагедии здесь есть.
Единство действия — безусловно. Что бы ни называть этим словом. Во всяком случае, Майя не выбрал бездействие английских солдат, сгорающих заживо на разбомбленном корабле.
Единство места — увы. А куда деваться, если в твоём распоряжении только узенькая прибрежная полоса?
И только вот единство времени слегка пострадало.
Думаю, что это неспроста, ведь три кита античной трагедии должны были усиливать иллюзию реальности действия. И они справляются. Они действительно усиливают иллюзию. Потому что реальность слишком тяжела. И никакой "deus ex machina" не поможет.
Что может быть прекрасней заката на тёплом французском побережье? Тихий шелест волн, красные зайчики и блики воды, подкрашенные заходящим солнцем, тонущий эсминец со сгорающими заживо англичанами, тихий стрекот пулемёта, вал из трупов и кружка вина в руке...
И кончается книга именно так, как и положено заканчиваться трагедии.
Хорошо.

"Для меня война — абсурд. И не только эта или какая-нибудь другая война. Все войны. Отвлеченно, как таковые. Без исключения. Без предпочтения. Иначе говоря, не существует справедливых войн, или священных войн, или войн за правое дело. Война как таковая — абсурд."

О войне можно рассказывать долго и много, но так и не раскрыть всех её ужасов и абсурда.
А можно взять лишь два жарких июньских дня 1940 года. И чтобы это были выходные - суббота и воскресенье. И берег океана - дюны, пляж, виллы...
А на узкой прибрежной полосе тысячи солдат, прижатых к самой воде. Отступать некуда. Остаётся лишь ждать прихода немцев и плена. Ждать под обстрелом и бомбёжкой.
Англичане пытаются вывезти свою армию, но судна старые и их катастрофически не хватает (некоторые тут же топят с воздуха вражеские бомбардировщики), поэтому присутствует строгий отбор: "Англичане направо! Французы налево!" Потому что вывозить французов никто не собирается.

Роман небольшой, компактный по временным параметрам и по объёму. Это не помешало вместиться на каждой малой территориально-временной единице измерения огромным величинам боли, страха, отчаяния, непонимания. Читатель увидит войну во всей её абсурдности. Прежде всего глазами главного героя сержанта Жюльена Майа - интеллигентного, в совершенстве владеющего несколькими языками, цитирующего Шекспира. Он против любой войны. Но есть ли выбор?

Со всем уважением читатель отнесётся к добросовестным и честным воякам, которые смогли от начала и до конца сохранить мужество и человеческое достоинство - не ноют, не скулят, а молча делают своё дело. Александр, поддерживающий дух случайно сплотившегося вокруг него маленького коллектива, готовящий им обеды, заботясь о каждом, именно из таких.
Есть на этой войне Пино, который таскает пулемёт, не расставаясь с ним ни на секунду, ищет снаряды и продолжает сражаться, когда все вокруг давно опустили руки. Он защитник своей страны до последнего вздоха, из тех, кто не думает о своей смерти, а лишь о смерти врага.
Видим мы и команду, собирающую трупы, только некоторые записались в неё с особым расчётом - снимать кольца с покойников. Дьери и ему подобные находят в войне выгоды и свои миллионы.
Грабежи, изнасилования - это тоже приметы войны.

Уик-энд в Дюнкерке - печальная страница Второй мировой войны, которую никак не назовёшь героической, но больно смотреть на её жертвы, быть свидетелем этой катастрофы.

«Уик-энд на берегу океана» сшибает с ног первой же сценой. Ничего себе уик-энд, в окружении трупов и непередаваемого абсурда войны. Пока я читала описание этих двух ужасных дней — всего двух! — вспомнился и Ремарк, и Олдингтон, и Барбюс, и Макьюэн, куда же без него, ведь речь идёт о той же самой военной операции, которую он описывал в «Искуплении». Вот только в «Искуплении» рассказ ведётся от имени британца, для которых Дюнкерк стал чудесным спасением, а французы каким-то непостижимым образом умудрились прошляпить свои шансы, превратив Дюнкерк в настоящую трагедию.

Война умудряется вводить всех окружающих в особую подреальность, где не действуют обычные законы и правила. Грабёж, убийства, воронки от снарядов, разлагающиеся трупы — всё это становится нормальным и привычным. Внутренняя система организации войск всегда хромает, поэтому солдатам приходится бороться не только с врагом внешним, который посылает им пули и закладывает мины, но и с внутренними врагами, вроде голода, холода, права на удобные ботинки и тёплую куртку. Выжить в одиночку в такой подреальности не так уж просто, так что людям приходится, словно диким животным, сбиваться в импровизированные стаи, объединённые землячеством, профессией, службой в одной роте, а иногда и вовсе ничем, кроме случая. И в такой обстановке мы видим сам «уик-энд» пятёрки французских солдат, припёртых немецкой армией к самому океану и безуспешно пытающихся убежать из этого кошмара. Атмосфера вокруг, мягко говоря, кошмарная: деморализация достигла своего апогея, так что по щеке усатого майора текут слёзы, когда солдаты посылают его куда подальше, спеша сделать всё возможно для спасения собственной шкуры. Увы. Англичане тоже спасутся далеко не все: сцена горящего корабля показалась мне одной из сильнейших в романе, даже сильнее, чем первое мирное убийство Майа, когда он защищал от насилия юную девушку. Сержанту Майа в ирреальном военном мире тяжелее всего. Интеллигент, которому не за что зацепиться, чтобы выплыть обратно. Вот Пино, столяр, вообще не задаётся такими вопросами, которыми мучается Майа. Просто таскает с собой тяжеленный пулемёт и стреляет каждый раз, как завидит врага, неважно даже, если при этом он ставит под опасность всех окружающих. Всё чётко и просто, мужицкая незамутнённая практическая ярость: увидел врага — выстрелил во врага. Или Пьерсон, который всегда может уповать на своего бога. Александра тоже плотно держит на ногах реальность: нужно, чтобы был горячий обед, крепкая выпивка, тёплая одежда, а там прорвёмся. Он настоящий Мастер, любящий вещи, материя так и поддаётся под его умелыми руками (как там таких называют в соционике? Габен?) Дьери тоже не прочь зацепиться за материю, но его интерес к вещам совершенно другого рода — корыстный, лишь бы было выгодно. Он из тех товарищей, которые стремятся на войне нажиться, и его любовь к деньгам и наживе настолько яркая и неприкрытая, что просто диву даёшься, она почти что превращается в своего рода извращённую поэзию. Очень он мне напомнил Милоу Миндербиндера из «Уловки-22», хотя тот был более нейтральным персонажем при всём своём прохиндействе и хитрожопости.

Есть ли шанс выжить и спастись хотя бы у кого-то из этих парней? Шанс всегда есть, но ухватить его ох как непросто. И волей-неволей начинаешь задумываться, как застрявший в войне Майа: а зачем это всё? Кому это нужно? Что делать? Как дальше жить? Кому-то никак.

Что может быть лучше уик-энда на берегу океана?
Солнце, мягкий песок пляжа, освежающий ветерок с океана. Вино, посиделки с друзьями, прогулки, красивые девушки…
Только вот первая девушка, которую вы встретите в этом романе будет мертвая. Убита выстрелом в голову.
А вместо музыки оркестра в парке, канонада приближающегося фронта. Ласковый летний дождик заменит бомбежка.
Роман построен на контрастах, противоречиях, абсурде. Смерть, боль, насилие, отчаяние- всё это на фоне ласкового моря и прекрасных пейзажей. Что только подчеркивает всю абсурдность ситуации.
В целом вся эта книга об абсурдности любой войны

Несколько тысяч людей зажаты на узкой прибрежной полосе между океанам и наступающими фашистскими воисками. Они давно перестали бороться, сражаться. Все разделились на две категории: те кому есть куда и на чем бежать и на тех, кто ждет смерти.
И не важно боец ты или пацифист. Война исподволь, незаметно меняет человека. Мало кому удается сохранять душевную чистоту и свои принципы. И история ключевого персонажи романа очень показательна. Он говорит: “Я-то нет.” Но он сильно ошибся. Война становится твоим делом.

Сложно сказать, книга производит противоречивое впечатление. То, что она заслуженно получила Гонкуровскую премию, сомнений нет. Это очень сильная вещь. Герои романа вызывают самые противоречивые чувства, часто не самые приятные. Тем более для нас, выросших на книгах, в которых война это напряженная борьба, противостояние, освобождение. Здесь же совсем другая атмосфера. Но сомневаться в том, что эта книга неправильная и война описана лживо, не приходится.

Как уже говорила ранее про медуз, взрослые, а особенно лауреаты, любят усложнять. Никто не хочет участвовать в войне кроме тех, кто ее развязал. Так и в этом романе небольшая группа солдат, которые ждут не то эвакуации, не то плена. Да они мечтают попасть в плен, так как их союзники англичане эвакуируют только своих, а французов просто оставили на берегу океана.

На этом небольшом кусочке острова действительно чувствуется безысходность. Нет боев, окопов и слоя глины на лице. Просто где-то рядом то тут то там падают бомбы, а французские солдаты практически безучастны к этому. Этакий молчаливый протест. Это вам не Василий и не Тёркин:

Безнадежное, обреченное и бессильное бездействие трех героев в приморском местечке, на берегу. Иногда случается даже молодая девица более осознанная и активная в этом рассказе. Жанна, девушка, повстречавшаяся герою, не может бросить умирающий городок, не в силах оставить свой дом даже под угрозой смерти.

Сложный антивоенный роман, а усложняет здесь именно атмосфера. Разруха и безнадежность, отступление и смерть, которую иногда герои даже не замечают.

Наконец-то я добралась до чтения романа, который то и дело мелькал в ленте друзей с неизменно высокими оценками. Роман в 1949 году стал лауреатом Гонкуровской премии - самой престижной литературной премии Франции. О чем же он? Он о войне, и между тем классифицируется как антивоенная литература. Он о двух тяжелых днях, вошедших в историю под названием Дюнкеркская операция (Дюнкеркское чудо). Он о людях, которые не желая того, оказались в ситуации без особого выбора быть плененными или убитыми. В заблокированном городе, зажатые между наступающими немецкими войсками и Ла-Маншем, брошенные и преданные союзниками, делившими людей, которых следует эвакуировать по национальному признаку, многие поддались отчаянию. Чувствуется общая обреченность и непонимание что же делать дальше. Есть ли оно это дальше? Отсюда и мародеры и разложившиеся элементы, бродящие по улицам и насилующие своих же соплеменниц. Автору хорошо удалось описать гнетущую атмосферу и уставших от восьмимесячной войны жителей Франции. А ведь он опирался на свой опыт, Робер Мерль сам был участником эвакуации из Дюнкерка, которую он назвал "слепой и отвратительной лотереей". Как же этот роман не похож на советские книги о войне. Даже, находясь 872 дня в блокадном Ленинграде, люди видели цель и находили в себе силы сопротивляться немецким захватчикам.

Не смотря на общую атмосферу безысходности люди, все таки, ведут себя по разному.
Дьери уже обдумывает будущие махинации, как он будет торговать, нет не с фрицами, с гражданскими, ворованными армейскими покрышками и обувью. Даже повеселила его уверенность в неприкосновенности частного имущества со стороны фрицев.
Неприятна и Жанна, цепляющаяся за свой дом, считающая материальные блага выше человеческой жизни. Готовая отдаться случайному человеку, а не уехать к родственникам, лишь бы сохранить имущество.
Александр живет здесь и сейчас, поддерживает товарищей, обустраивает быт и мечтает о времени по окончании войны. Пино старается убить врага при любой возможности, даже если его попытка заведомо обречена. Жюльен Майа, мечущийся интеллигент, не умеющий отстоять свое мнение, солдат-пацифист, как бы странно это не звучало.

Автор решил нас ввести в заблуждение, придумав красивое и тёплое название книги, и даже не намекнул, что внутри нас ждёт что-то страшное и холодное. Очень похоже на ощущение, когда выбегаешь из парной и ныряешь в ледяной сугроб. Именно в такой сугроб безысходности и бросает нас автор.

Из аннотации становится понятно, что действие книги происходит во время войны. Думая над сюжетом (опять же опираясь на название книги), представлялось, что история будет про любовь. Про то, как безжалостная и беспощадная война разучила двух влюбленных, лишив их любой надежды на будущее. По сути, так оно и есть, но любовь здесь принимает причудливые, искаженные формы. В книге рассказывают о солдатах, которые находятся в оккупированном Дюнкерке и чувствуется, что помощи ждать не откуда. Что тогда им остаётся? А только принимать положение вещей таким, какое оно есть. Книга полна боли, безысходности, вопросов, но в то же время в ней есть некая весёлость. Злость, страх ощущаются на каждой странице.

К сожалению, я не смогла высоко оценить данную книгу. Возможно из-за того, что она слишком депрессивная.

Не знаю какую оценку поставить, честно.
С одной стороны "Уик-энд на берегу океана" - качественный образец классической литературы: скучно, непонятно и очень много смысла, который нужно ещё уметь понимать. Прочитав эту книгу, я поняла, что мне не стоит зарываться и нестись читать больших гигантов классики в святой уверенности, что уж сейчас я их точно приму и зацелую, когда в школе челюсть зевать над ними болела уже.
В предисловии некий Б. Песис даёт очень подробное рассуждение касательно целей и основ данного романа. Мне немножко непонятно было зачем спойлерить то, о чём мне ещё только предстоит прочесть. Однако в закутках моего сознания уже тогда можно было слышать отголоски здравых мыслей: я посягнула не на свой каравай. Мерль натолкал много философии о войне, смысле жизни. Он набросал на каждого персонажа по мировоззрению. Однако увы, но от этого они не показались мне живыми людьми. В таких случаях героев называют картонными, но здесь всё не так. Они скорее похожи на заводных кукол. Ещё и одни и те же реплики кстати повторяют по кругу. Как будто текст своей роли учат. Мне такой приём непонятен. Ведь это была не черта одного кого-то, так делали все.
Некоторые происходящие моменты казались мне лишёнными необходимых подробностей. Город и не город вовсе. Я так до конца и не поняла как выглядит всё вокруг. Персонажи не живые, некоторым их действиям вовсе не веришь. Но читая подобные книги, не за таким в них лезешь. Главную роль здесь играет сама суть, идея, которую Мерль вложил в свои слова. А остальное - для ценителей красивой упаковочки.
Отдельно отмечу по поводу аудиокниги в озвучке Ирины Воробьёвой. Она мне ни на йоту не понравилась. Голос не имеет единой тональности. Книгу приходилось делать слишком громкой. В ванной нормально не послушать: соседи станут стучать в стенку. Сделать потише, так концы некоторых предложений не будет слышно, Ирина их зажёвывала, говорила тише. Порой она вскрикивала ни к селу ни к городу. Чувства персонажей переданы неверно. Текст читается топорно, все слова просто перечисляются. Как будто мне список продуктов читают. Ужасно.
По секрету шепну единственную причину сомнений в определении оценки.
вздох
Мне перехватило дыхание где-то на целых 20 страниц. Когда Майя решил покинуть Жанну в её доме, но она не хотела его отпускать. Мне чертовски стыдно конечно, но до чего всё это понравилось. Мне захотелось не 20, а 300 страниц исключительно этого. До чего насыщенно, жарко и качественно. Мне безумно понравилось как описывались ощущения самого Майя. Хотя дело скорее в том, что подобного я как-то доселе не встречала. Мне оно показалось новым и необычным.
А книга могла бы понравиться мне гораздо больше, попади она ко мне в руки в нужное настроение.
А так, увы и ах, пойду читать свои низкопробные ромфанты.