Ф. М. Достоевский. Избранные сочинения в двух томах. Том 2

Вот такой анекдот у меня родился, пока я готовилась к зачету по творчеству Достоевского (к слову, вопрос выбрала именно по "Идиоту"):

Раскольников - топор (убивает старушку)
Ставрогин - моральное разложение, антисоциальное поведение
Мечтатель - живет в другом мире
Мармеладов - алкоголь
Алеша - верит в Бога. Истинно верит
Парадоксалист - сумасшедший затворник
Девушкин - любовь к уменьшительным словеЧКам
Голядкин - раздвоение личности
Князь Мышкин - единственный нормальный человек... эээ... то есть идиот в этой компании.

А если серьезно, то спасибо Федору Михайловичу за светлый, положительный образ "князя Христа", которых так мало в жизни: Мышкин не герой, он никого из персонажей (Настасью Филипповну, Рогожина, Епанчиных) не спасает, да и сам в итоге погибает, но зато он исцеляет читателей на протяжении всех 500 страниц романа (своим присутствием, своим бескорыстием, простотой, наивностью и... пожалуй, еще десятком словесно непередаваемых качеств, чувств и ощущений, которые в совокупности называются "святость").

Для меня Достоевский - это автор лишь двух произведений: романа "Идиот" и повести "Белые ночи".

Не буду писать свои впечатления о книге, давно уже всеми обмусолено. Замечу только, что мне очень понравились рассуждения Достоевского, которые он передавал через своих героев. Очень много всего сказанного там можно применить и к нынешним временам. Видимо ничего не меняется в этом мире. Сильно поразили диалоги героев о смерти. Тем более, все что князь Мышкин говорил про казнь, было пережито самим Достоевским наяву и это просто невероятно жутко. В общем, как и остальные произведения Федора Михайловича, книга полна глубоких и сильных мыслей, которые перечитываешь несколько раз и запоминаешь на всю жизнь. Я все еще не понимаю, как такое можно давать детям в школе.

Начала читать в ноябре, закончила - только спустя несколько месяцев. Специально растягивала удовольствие, хотела в наибольшей мере насладиться ею. Удивительная это все-таки книга. Не единственная из любимых, разумеется, но первая, которая приходит на ум, когда разговор заходит о любимых. И любимейший, прекраснейший герой - нет, не герой - человек, Лев Николаевич Мышкин, изначально и задуманный Федором Михайловичем как идеальный человек, "князь Христос", как он сам же его не раз называл. У меня слов не хватает, чтобы описать все впечатление после прочтения книги. Что он станет моим любимым, я поняла после просмотра одноименного сериала 2003 года, с Мироновым в главной роли. Он сыграл до того прекрасно, до того безупречно, что раз и навсегда теперь связан для меня с образом Льва Николаевича. В самом деле, как можно не любить этого героя? Он настолько человечен, настолько живо описан Федором Михайловичем в течение всего романа, что хотя бы не восхищаться им невозможно! Я даже согласна с Настасьей Филипповной, что именно такого человека и не хватает иной раз рядом, доброго, умного, душевного, понимающего, человечного, чтобы точно также, как в книге, тихо сидел рядом, гладил по голове и шептал: "Вы не виноваты, Настасья Филипповна..". И что же в итоге? Его сломали. Его и без того неустойчивый, хрупкий механизм сломали людское тщеславие, гордыня, эгоизм, лицемерие, жадность, собственничество..
Впрочем, в романе еще множество чудесных персонажей, до того живых, что, кажется, они списаны с реальных людей, кажется, где-то в мире непременно должны быть такие же - вот точь-в-точь такие же, ведь нельзя же просто придумать настолько живые характеры! Несчастный озлобившийся Ипполит, которого можно и осуждать, и жалеть, и им же восхищаться; гордая, настрадавшаяся Настасья Филипповна и настолько противоположная ей, настолько - одновременно с тем - похожая на нее Аглая Ивановна; Лизавета Прокофьевна с ее благородной душой ребенка, моя вторая - после князя - любимейшая героиня романа; даже Ганя и Евгений Павлович начинают казаться мне симпатичны. А как же иначе, ведь князь-то в них верил, он в каждом человеке искал лучшие его стороны, светлые его стороны, ведь не может быть, чтобы в человеке, при всех его недостатках, не было хотя бы одного положительного качества!.. И вслед за Львом Николаевичем хочется верить в них. Это, наверное, та самая черта, которая так нравится мне в творчестве Достоевского - он оставляет надежду.
Он всегда оставляет надежду, что бы ни случилось, в его произведениях всегда - верх человеколюбия, верх гуманности, ведь он и сам-то, я уверена, любил своих героев, как живых, как детей своих собственных любил, иначе и нельзя их выписать настолько живо, правдоподобно, по-настоящему; и даже для своих героев он оставляет надежду. Как его после этого не любить? Нельзя написать такого Мышкина, если сам не являешься - хотя бы на одну сотую долю - в глубине души своей таким же Мышкиным; читателя нельзя заставить прочувствовать так героя, словно пропустить его через, пропустить сквозь себя самого, а вот Достоевскому это получается. А Достоевский - если не заставляет, то, по крайней мере, подталкивает читателя к этому. И, что бы кто ни говорил, а для меня его произведения - одни из самых добрых, светлых, гуманных произведений; здесь же, видимо, необходимо упомянуть и тонкую психологию каждого из представленных в романе характеров, и гениальную задумку, не менее гениально выполненную, и великолепный, хорошо и спокойно (а главное - приятно!) читающийся, слог.

"Несколько часов сряду он как будто бредил тем, что прочитал, припоминал поминутно отрывки, останавливался на них, вдумывался в них. Иногда ему даже хотелось сказать себе, что он все это предчувствовал и предугадывал прежде; даже казалось ему, что как будто он уже читал это все, когда-то давно-давно, и все, о чем он тосковал с тех пор, все, чем он мучился и чего боялся, - все это заключалось в этих давно уже прочитанных им письмах"

Когда читала эти слова, возникло такое чувство, что это - вот все-все это, описанное выше Федором Михайловичем, - то же самое испытываю и я при чтении романа. Я знаю, что у Мышкина эти чувства были совершенно другого рода и связаны были совершенно с другим, но... если не привязывать эти слова к данному контексту, именно они больше всего подходят, чтобы описать мои чувства во время прочтения романа.

– Привет. Как дела?
– Читаю Достоевского.

Первый раз я пишу здесь сразу, без черновиков и предварительных заметок. Потому что я не знаю, что писать; потому что мне бы больше хотелось написать откровенный пост с закрытыми комментариями, чем рецензию; потому что Достоевский такой достоевский.

Есть мнение, что двадцать лет – самый страшный девичий возраст, то есть самый беспокойный, самый мучительный, самый психологически сложный, самый эмоционально непредсказуемый. Может быть, у меня и моих девочек пока всё сходится. Кроме того, я же такая фаталистка – у меня очень чёткое ощущение, что не зря я прошлой осенью ничего фактически этого не читала, не зря отчислилась зимой, не зря всё это свалилось на меня сейчас, поглотило, проглотило. Проглотило, и я сижу где-то в темноте, оглядываюсь, пахнет поздней осенью и холодом.

Я начинала читать «Идиота» год назад, но в конце первой части почему-то бросила, точнее, мне как-то стало не до этого, я и хотела дочитать, но у меня не было в этом необходимости. А неделю назад, в прошлый понедельник, я окончательно заболела, лежала бездыханным телом, и тогда открыла его и прочитала за три дня; мне оставалось каких-то сто страниц, развязка, но я уже вроде как выздоровела и дочитала их только сегодня (после вчера), наплевав на дела и на другие дела тоже. Достоевского нужно читать целиком, за несколько дней, не отвлекаясь на окружающий мир, не подпуская к себе никого и ничего, нужно читать в одиночку. Отчасти потому, что иначе какой же это Достоевский, отчасти потому, что с ним надо чистым быть, целым, и надо быть искренним с собой и с автором, ничего не бояться, а это почти невозможно, не когда один. (Кто знает, может быть, писатели – единственные люди, в диалоге с которыми мы можем быть по-настоящему честными и искренними, быть именно самими собой?)

И когда я еще заговорю с кем-нибудь о Достоевском, может быть, в четверг, может, через год, через десять, не знаю. Потому что Достоевский – как тот алмаз, неограненный, но самый для тебя прекрасный и красивый, твой, и ты его бережешь, как ока зеницу, ведь если его кому-то, одному кому показать хоть кончиком, – сразу залапают, сразу будут трогать и глазеть со всех сторон, сразу будут на руке взвешивать и оценки спрашивать, на зуб попробуют, в грязи поваляют липкими пальцами, а потом кинут обратно. И сиди, плачь над ним. Достоевский – как твоя душа, которую ты приоткроешь только, а её настежь растянут, разинут за тебя, сунутся туда осмотреться, да и плюнут с досады, что ничего нет потешного. И стой, смотри им вслед ошарашенно, бессильно закрывая руками разорённые внутренности.

У меня не получается думать о гениальности его романов, о высказанных им пророчествах; или о каком-то высшем смысле, замысле, скрытом в каждом произведении; или о мистической сущности пятикнижия. Может быть, в этом и есть что-то, но у меня на это ни желания, ни сил не хватает. Потому что я когда читаю его, у меня внутри трепыхается что-то, я по-другому окружающий мир начинаю чувствовать, и именно поэтому возникает ощущение сакральности, связанное с его текстами. Они меня изнутри непременно ломают, но как-то так постепенно, страница за страницей, – и безоговорочно.

Я не хочу, чтобы кто-то говорил мне о том, что правильно или неправильно я чувствую, что хорошо или плохо я говорю и пишу об этом; мне неважно чужое мнение, тут я и сама справлюсь, спасибо, не лапайте. Но мне необходимо сказать, рассказать, что это для меня, высказать, и я на крошечку показываю пару граней, смотрите, – моё сокровище.

Невероятно трогательное, безусловно гениальное, многослойное произведение. Оно похоже на богатый торт из слоеного теста. Каждым "коржем" можно наслаждаться и открывать новый вкус, можно получать удовольствие от общего, а можно проникать все глубже и глубже.

Язык Достоевского, его гениальные возможности изображать характеры, гротескные персонажи все это вовлекает в атмосферу произведения и обволакивает сознание, погружая в книгу словно бы это самая натуральная реальность. Мир, в котором живут герои, их диалоги, монологи, ситуации - все это чрезвычайно наполнено смыслом, который можно открывать и открывать.

Произведение очень грустное. И сложное для меня, из-за того, что не могу принять его спокойно и отстраненно. Один из недостатков, но скорее субъективный - постоянное ощущение, что во всем Петербурге и Павловске живет десяток-полтора людей.

И еще, очень значимый лично для меня момент. "Даун Хаус" - один из моих любимых фильмов. Посмотрел его еще до знакомства с оригинальным романом. И во время чтения "Идиота" постоянно всплывали образы "Даун Хауса", что на мой взгляд, говорит и о высоком классе фильма.

Роман слушал в аудиокниге в исполнении Александра Васильева. Прочитано им тоже великолепно! Выше всяких похвал!