Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Дар. Отчаяние

Хочешь сделать хорошо, сделай это сам.
Герман сам нашел человека, сам придумал, что тот его двойник, сам убил его и сам же сошел с ума, следуя пророчеству своей знакомой еще по России.
"Отчаяние" - произведение по сюжету "Пиковой дамы": тот же Герман, то же ослепляющее отчание.
Только вот Лида у него дура, да Ардалион, внутри имени которого: дали - лида, подлец. Но не получилось идеальное преступление не из-за них, конечно. Они Герману жизнь калечили, пользуясь его слабостью, но подвела его мелочь, ускользнувшая от внимания. Палка, которая все равно что паспорт? Да, и она тоже.
Герман настолько зациклился на результате, что не видел очевидного. Ему так хотелось иметь двойника и совершить идеальное убийство, что такие детали, как фактическое отсутствие двойника, его не смущали: глаза видят то, что диктует им голова.
В книге есть интересная линия - процесс написания литературного произведения. Писатель, человек образованный и начитанный, понимает в общем основные приемчики, которыми обычно завлекают читателя, структуру романа и рассуждает: пойти общепринятым путем или изобрести свое? Раз уж "изобрел" идеальное преступление, почему бы не описать его в идеальной форме?!

После «Лолиты» , «Лекций по зарубежной и русской литературе», схватилась за «Дар» И мне - сложно.

«Курьёзное произношение чтеца было несовместимо с темнотою смысла»

Я шла в эту книгу за оборотами речи, они есть, но они такие изощренные. Приходится перечитывать несколько раз абзацы, чтобы за сложностью вывертов, понять смысл. Концетрация на концетрации.

«Проваландив таким образом лето, родив, воспитав и разлюбив навеки дюжины две стихотворений, в ясный и прохладный день в субботу, он отправился за важной покупкой» ( я думаю за эту 1/4 абзаца люди бы уже сериал «Аббатство Даунтон» сняли)

Великий богатый (Великий и ужасный) чувствуется, есть что съесть - переесть в данном случае. Слегка стыдно, что я не дотягиваю до уровня, есть такое))

Книга уже в моей библиотеке, найдется и на её следующие несколько страниц, какой-нибудь туманный, печальный вечер.

Эта книга не для поверхностного чтения, нырять придется глубоко. Но чтобы понять Набокова, нужно быть очень подготовленным читателем. Это как заниматься подводным плаванием в специальном снаряжении или же отправиться в заморское путешествие без маски и дыхательного аппарата. В первом случае откроется красивый подводный мир во всех красках и деталях, во втором - красоту морской природы застелет пелена воды. Я себя таким читателем не считаю, но всё равно получила небывалое удовольствие от книги. Это произведение из тех, в которое хочется вчитываться, перечитывать, возвращаться к предыдущим главам, останавливаться на отдельных строках и смаковать их, ловить в воображении образ, созданный описанием Набокова и пытаться удержать его в памяти. Если говорить о сюжете, то это роман в романе. Главный герой пишет автобиографичное произведение, попутно что-то вспоминает или принимается рассуждать, как пойдет сюжет его романа дальше, мечтает о том, как бы могло быть. Он из тех, кто не сомневается в своём литературном таланте, зато имеет свойство принижать таланты других и ставить окружающих на уровень ниже себя. Одновременно Набоков вкладывает в уста героя свои философские размышления. Ну а в целом, если отбросить весь внутренний мир героя, то в книге изложена детективная история, правда, с весьма необычными мотивами и подходом к убийству. Мне кажется, что еще одним аспектом является тема субъективного восприятия мира или, научно, выражаясь, солипсизма. Набоков, насколько я знаю, увлекался этим философским течением в свое время. Он показывает опасность приверженности подобных взглядов. Например, Герман уверен, что встретил человека, являющегося ему двойником. На деле же между этими людьми мало общего. В начале книги герой вставляет ремарку, что он очень легко, вдохновенно лжет, вернее даже выдумает. Поэтому, возможно, все эти яркие, красочные воспоминания, всплывавшие в голове Германа - лишь выдумка? А в конце книги он задается вопросом "может быть все это - лжебытие". В общем, как там всё было на самом деле, особенно в отношениях с его женой, остается только догадываться. Жаль, что на журфаке не было лекций по Набокову. Это писатель виртуозно, владеющий словом, мастер с поразительным воображением и вкусом к деталям. Одним словом, гений.

Набоков удивительный. Необыкновенный. Снова - столько фраз, которые заставляют пораженно остановиться, которые пробегаешь глазами, быстро, еще быстрее, нетерпеливо разрешая какой-то его мысли завладеть тобой целиком, а потом перечитываешь их еще раз, и еще, пытаясь понять и запомнить как можно больше. Это - поэзия в высшем ее проявлении, это музыка. Это книга о литературе, о людях литературы, начиная от русских эмигрантов и заканчивая Чернышевским, чья биография, занимающая полкниги, честно говоря, далась мне не без труда. Это книга о России, России Набокова, далекой и недостижимой, уже несуществующей, замурованной где-то в уголке сердца, но всегда живой - по крайней мере там, внутри - и всегда любимой.

К чистой радости всегда примешивается капелька чего-то горького. Как только герою удается достичь состояния полной гармонии, как только рядом появляется человек, который задает правильные вопросы, или на пороге возникает пропавший много лет назад отец - веришь, что чудеса все-таки есть. Но через минуту дымка рассеивается, рядом на скамейке - пусто, а долгожданная встреча - всего лишь сон. И вот уже отчаянно пытаешься удержать хоть секунду наваждения, уже зная, что в жизни так никогда не будет, настоящая правда - в этом, потому что отец не вернется, потому что не бывает человека, который услышит и поймет тебя до конца. Самого сильного желания, самого яркого воображения - недостаточно.

Но разве это - повод перестать говорить с теми, кого нет рядом?

«Дар» Набокова – метароман («книга в книге»; книга, повествующая об истории своего создания), в котором особая, трансцендентная реальность поэтической мысли воссоздается автором для читателя, только к концу перестающего попадаться на его умелые уловки, стирающие границу между сном-будущим, который так хочется видеть воплощенной истиной, и самой действительностью – безответной (буквально «без ответов»), какой-то враждебной по отношению к обладателю Дара.

Книга, которую нужно читать не ради сюжета. Язык, стиль, форма – вот что с ума сводит! Особенно после университетских курсов стилистики и прагматики, потому что Набоков настолько приручил языковую стихию, «окончательно поработил слова», как называет это его герой, что скачет на ней верхом по всему своему «Дару», чередуя испанский шаг с галопом назад и всеми другими возможными аллюрами, если надо. 

Сюжета как такового и нет почти, произведение максимально статичное. Статичность эта довольно противоречива, особенно если учесть, что дорога повествования проложена от эмигрантской Германии до уже переименованного Петербурга, проходит на Юго-Восток и карабкается к горным высотам Азии, а затем снова устремляется на Север, прямиком в каторжную Сибирь. Смешивающие в одном котле науку и живопись описания природы уступают глубоко ироничному (высмеивающиму кого?), маскирующиму противоречивые боль и сострадание рассказу о жизни Чернышевского – героя книги нашего героя, если не брезгуете маслом. Но не этот роман-жизнеописание, – и даже не пришедшая Годунову-Чердынцеву намного ранее идея воздвигнуть памятник энтомологическим открытиям своего пропавшего без вести отца (и потому, в силу своей неизбежной субъективности, такая нереализуемая), – как могло сперва показаться читателю, являлись конечным пунктом на пути творческих исканий начинающего писателя. Последняя глава расставила все по своим местам, замкнула целую композицию в кольцо, жирно подчеркнула факт автобиографичностипроизведения – Федор Константинович сообщил Зине Мерц, что пишет роман, «окруженный чащей жизни, писательскими страстями, заботами» – ну прям как у того, кто самого этого Федора сочинил.

– Да, но это получится автобиография, с массовыми казнями добрых знакомых, – говорит Зина Федору Константиновичу, а не читатель другому читателю, еще только собирающемуся сесть за книгу, но уже сочинившему кучу вопросов – осознав, что литературные взгляды набоковского героя совершенно идентичны смелым (чересчур) критическим воззрениям его «отца».

– Ну, положим, – я это все так перетасую, перекручу, смешаю, разжую, отрыгну… таких своих специй добавлю, так пропитаю собой, что от автобиографии останется только пыль, – но такая пыль, конечно, из которой делается самое оранжевое небо. И не сейчас я это напишу, а буду еще долго готовиться, годами, может быть… – чей ответ – можно додумать и самим. 

Напоследок цитата, в которой, без сомнений, спустя уже век, угадывается сам Набоков, хотя и произносит эти слова голосом своего героя: 

В конце отмечу, что не с этого произведения советую начинать знакомство с творчеством Набокова. Будь возможность откатить во времени назад, взялась бы сперва за «Защиту Лужина», от которой просто физически отлипнуть невозможно было, и заодно подготовилась бы к виртуозному использованию языка и необходимости всякие отсылочки прогугливать.

Дар Набокова как писателя он такой, несколько с душком. Не думаю, что для русского человека (человека, воспитанного в русской культуре, вобравшей в себя все тяготы русского народа) по-честному может быть приятна проза Набокова в смысле её идеологии. А как бы не утверждал блистательный писатель обратное -- она там есть. Никогда не замечали, что в наиболее выгодном свете в его романах предстают герои -- его прототипы, выходцы из непременно дворянского сословия, а не какие-то мещане и ,Боже упаси, пролетарии? Очень англосаксонский, на самом деле подход. Притом, что набоковское представление о счастье просто источает протестантский образец счастья, что с точки зрения простого русского человека и есть мещанство.

Отдельно стоит сказать о языковом "даре" писателя. Не секрет, что многие современные прозаики (особенно беллетристы) благополучно забывают о третьем ките, тщательно пестуя двух других: харизматичных героев и нестандартный сюжет. А этот третий кит -- то самое пресловутое владение словом, по которому мы отличаем абзац Толстого от абзаца Достоевского или Чехова, ибо именно он выражает уникальный стиль каждого автора. Набоков, несомненно, владеет своим неповторимым стилем в совершенстве. Однако, Владимир Владимирович принадлежит к родоначальникам той ветви русской литературы (эмигрантской), которая сосредоточила свои силы исключительно на эстетической стороне дела в ущерб смысловой. Из неё же вышли такие "классики", как Саша Соколов и, например, Владимир Сорокин, отчаянно экспериментирующие со словом и формой, доводя это до гротеска.
Роман "Дар" является апофеозом такой идеологии. Как такового сюжета в романе нет, есть только бесконечное себялюбование автора своим "Даром". По мере развития сюжета мы узнаём в чертах Фёдора Годунова-Чердынцева, молодого литератора-эмигранта, ненавидящего всё немецкое, самого автора романа. Как и у Набокова, литературный путь героя начинался со сборника довольно слабых, впрочем, стихов. Однако, в пятой главе в воображаемом диалоге с поэтом Кончеевым, чьего авторитета добивается Фёдор Константинович, мы понимаем, что сам-то Набоков оценивает их весьма высоко. Далее следует бесконечная игра слов, метафоры, порой настолько забубённые, что представить это невозможно, это возможно лишь вкушать на слух. Однако, если подход рассуждений о предметах, которые невозможно вообразить, но возможно понять, уместен в разрезе, например, теоретической физики и высшей математики, то в литературе поистине неоправдан, ибо это уже музыка, а не литература.
Четвёртую главу романа долго не печатали. И, как читатель, я, честно говоря, могу понять почему (хотя и не поэтому). Пожалуй, первый на моей памяти случай, когда сарказм может быть настолько низким и занудным одновременно. Такое впечатление, что Набоков питает кровную месть к Чернышевскому, по причине того, как последний являлся одним из видных идеологов социализма, чего сам Набоков с его аристократизмом не терпел органически. Читать эту самую большую, кстати, по объёму главу дико скучно, впрочем, как и вторую.
Единственное за, что можно действительно восторгаться писателем -- он поразительно точно описывает природные явления, сами метафоры попадают в цель, это ювелирное ощущение окружающего мира. Вообще, проза Набокова -- это диалектика форм, физических состояний, и в этом они с Достоевским занимают ортогональные позиции, ибо для последнего литература -- диалектика души и детальное описание психических состояний. Набоковская же проза крайне кинематографична и создаёт напряжение. В этом искусстве, на мой взгляд и заключается дар самого автора одноимённого романа.

Произведение сильное, но осознается это только к концу. Читать было тяжело, нудно, очень много описаний мыслей и рассуждений главного героя  Германа и совсем мало действий. Но в конце становится понятно, что все это было нужно для того, чтобы раскрыть образ Германа и подготовить нас к концовке. Это книга про одного человека, и все остальные персонажи и события нужны лишь для того, чтобы дополнить картину его личности.

Книга рассказывается от первого лица, благодаря чему мы видим происходящее через призму души главного героя. Благодаря этому Набокову удаётся нас запутать, ведь совсем непонятно, какие события реальны, а какие субъективны. И только с помощью реплик и реакций других персонажей мы можем в конце составить полную картину, и понять, что же произошло и что за человек был Герман.

И хочу сказать, что персонаж он весьма отталкивающий, а посему находиться у него в голове и постоянно слушать ход его мыслей не очень приятно, и даже прямо-таки противно. Поэтому книгу читать было тяжело, все время хотелось её отложить, потому что все это надоедало и раздражало. В конце, конечно, стало ясно, что даже эти чувства соответствовали гениальному замыслу Набокова и его ожиданиям от нас-читателей.

И тем не менее, ставлю произведению 3 из 5, просто потому что чтение не принесло удовольствия, и настроение от него было дряное.

Чем больше я читаю Набокова, тем сильнее убеждаюсь, что это абсолютно не мой автор. Я люблю изящный слог и всякие рюшечки (как у Жоржа Перека или Марины Степновой), но манера Набокова вызывает раздраженный скрежет зубов и желание прекратить эту пытку, не дочитывая страницу. Я вообще ничего не понимаю из смыслов, которые пытается донести автор, потому что над ними - гора хлама из унылых эпитетов. Я даже не знаю, за что я поставила 2 балла, видимо за обложку.
Если вам понравилось это пустословие, то почитайте его роман "Другие берега" или "Ада", в них абсолютно такой же слог и сюжетное наполнение (его нет).

Роман Набокова и покорил и разочаровал.
Покорил сюжетом и накалом страстей. Первая часть давалась с трудом. Жил был Герман и вдруг его осенило. Сложно было понять мотивы и  причину поступков Главного героя. Повествование ведётся от первого лица. Размышления? Повествование? Дневник? Я не смогла понять.
Разочарование в финале. Такое чувство не дописал или не захотел.
Мастерски прошёлся по Достоевскому (не прощу).
Язык произведения для меня тяжёлый так как нет прямой речи и я пыталась понять это диалог или авторские размышления в кавычках. Хотя никто не говорит, что у мастера бывает легко.
Здесь Набоков играет с детективным жанром.
Развязки сюжета как такового нет. Но дочитать историю хочется до конца. Меня до сих пор не оставляет в покое вопрос зачем всё это надо было герою? Может я не поняла?
Как и не поняла зачем в книгу введён алкоголик художник. Толку от него никакого, а читать про него не интересно, да и незачем.
Лида, жена гг тоже женщина со странностями. Глупышка и вертихвостка.
Единственный большой плюс для меня это жизненность истории и естественность действующих лиц.