Собрание сочинений русского периода в 5 томах. Том 1. 1918-1925. Рассказы. Аня в Стране Чудес. Николка Персик

Много слов уже сказано об «Алисе», так что расскажу лучше об этом издании.
Оно прекрасно. Со всеми этими интерактивными штучками, которые нужно открывать, дергать и крутить, с разными объемными картинками и многочисленными пояснениями на полях в книгу проваливаешься, как в ту кроличью нору. Комментарии по тексту и детям будут понятны, и для взрослых представляют интерес. Иллюстрации очень красивые, каждый разворот хочется подолгу рассматривать, замечая все новые и новые детали оформления. Составители продумали все до мелочей. Читатель не просто путешествует по Стране чудес вместе с Алисой, но и как будто сидит за плечом у самого Льюиса «Додо» Кэрролла, пока тот записывает свою замечательную сказку.

Короче, у книги только один недостаток: «Алиса в зазеркалье» в этот том не поместилась. А мне кажется, там гораздо больше вещей, нуждающихся в пояснении. Надеюсь, издательство и за «Зазеркалье» тоже возьмется.

Герой Ромена Роллана, Кола Брюньон, сначала кажется шутом гороховым, сидит себе да радуется жизни, подставив свои уста под кружки с вином и вкусной еде, особо себя не утруждая ничем. Даже не сразу поймешь, что у Колы и своя мастерская есть, а он искусный резчик по дереву. Счастливые истории и герои – тема явно непопулярная в романах и то ли поэтому, то ли потому, чтобы показать дураку-читателю, что уныние и пессимизм – это удел жалких людей, обрушивает на жизнь своего героя непростые испытания.

Жизнь во Франции 17 века - дело непростое. Войны, разграбления, разорения, а еще чума, которая чуть не убила главного героя, но ведь не убила же. И это самое главное для героя, как бы жизнь не отнимала у тебя любовь, близких, родной кров, даже твое искусство, все можешь принять и идти дальше, потому что жизнь – велика и щедра, надо только уметь брать.

Можно по-разному писать жизнеутверждающие книги, через страдания, через потери, через надломы литературных персонажей. А у Ромена Роллана тоже получилась жизнеутверждающая история, но такая позитивная и оптимистичная, что просто прелесть. Вместо учебника по поиску счастья.

Видели когда-нибудь, как кошка ступает по снегу? Она так боязливо и осторожно дрожащей лапкой осторожно нащупывает место своего очередного шага, потому что не любит воду в любом её состоянии. Я тоже не люблю воду, но Набокова начинаю читать с теми же ощущениями не поэтому. Я всегда думаю - что же на этот раз он скрыл между строчками, каждая из которых бесценна, потому что очень ёмкая и, словно закодированная? А ключ от шифра есть, конечно, не у каждого, и иногда хочется поновой перечитать, чтобы уловить каждую деталь его посыла...

История одного лилипута, обиженного природой маленького человечка с большим сердцем ребёнка в стране коварных великанов. И роль шута для него самая подходящая в этом мире. По крайней мере, есть шанс на адекватное отношение окружающих. А в остальном? Роль отыгрывается, дабы выживать, а душа? А она, как у ребёнка - наивная и не искушённая никакими удовольствиями, доступными обычным людям, поэтому от радости неожиданно дарованного счастья сходит с ума.

А она была женой фокусника, с которым он выступал. Но ведь у каждой живущего сердца свои проблемы. Она хотела любви, тепла, понимания и ребёнка, которого у неё не было, как впрочем и всего остального. Может поэтому она и совершила то, что совершила...

Тот, кто в душе ребёнок, всегда в жизни воспринимает всё буквально и не способен уловить всей хитрой абракадабры взрослых с их неоднозначными поступками, продиктованными сиюминутными удовлетворениями, подчас несущими в себе помимо эгоизма ещё и какую-нибудь месть.

Эта пронзительная история одного наивного сердца в маленьком нелепом теле обиженного природой человека, однако, доказывает - что, чтобы быть счастливым, недостаточно родиться физически полноценным. А день, который однажды был необыкновенным для него, оказался очередной точкой отсчёта нового витка его жизни, последнего виража с печальным финалом.

Этот небольшой рассказ Набокова словно пронзительная мелодия с неустойчивыми аккордами и минорным финалом, напоминающим представление в цирке, где всё время смешно зрителям и грустно выступающим...

Я не набоковед, и какое же это счастье. Ну правда. Имею полное моральное право делать самые немыслимые, с точки зрения знатоков вопроса, предположения и не мучиться при этом бессонницей.

Набоков не любил Берлина - такая частая фраза у набоковедов. А ещё я встречала мнения, что Набоков не любил Россию, не любил русскую литературу, ну по крайней мере имел к этим двум последним обиды и претензии, и много ещё чего не любил.

Однако, читая Набокова, не вижу я этой нелюбви, вот хоть убейте, не вижу. А вместо этого вижу я такое частое, такое обычное обиженное брюзжание на как раз горячо любимых, да простит мне Владимир Владимирович использование слова "брюзжать" к нему.

Любил Набоков Берлин. Нельзя написать так просто и с такой теплотой о городе, который не любишь.

И пусть

Неправда, это очень хороший путеводитель. И на вопрос

отвечу - интересно всем, интересно всем тем, кому интересен не прибранный и отутюженный фасадный вид Берлина, а вид живого Берлина, настоящего, с его внутренней части, с точки зрения жителя города, иммигранта, живущего в нём.

Потому как, в рецензии на "Одноэтажную Америку" я уже писала об этом, помнится, понять и прочувствовать место можно только пообщавшись с его коренными жителями. Увидеть не открыточные виды, а как работают рабочие, как почтальон забирает письма, услышать, что напевает цветочник, составляя букеты, подслушать разговор жителей, едущих по своим Берлинским делам в трамвае, подсмотреть надпись, оставленную на снеге, лёгшем на трубы, поспорить в непримечательной пивнушке с её завсегдатаем о жизни, политике и ценах на мясо. И главное

• Не понимаю, что вы там увидели, - говорит мой приятель, снова поворачиваясь ко мне.

поймать это чужое будущее воспоминание и бережно отложить его в своё.

Ночь. Воспоминания, созерцание, размышления. И всё это в каждой строчке. У Набокова много такого. Мне завидно. Тоже бы так хотелось. Посидел, посмотрел, записал и неплохо получилось. Другие читают и пытаются угадать то, что ты хотел сказать.
Мысли разбросаны, обрывчаты - ну совсем как в наших головах. Родились в голове и приземлились на бумагу. Да, хотелось бы так уметь писать. Но, признаюсь, не совсем люблю об этом читать... У меня всегда чувство, что человек, будто себе в дневник, не особо задумываясь над гармонией, расслабленно накидывает рассуждения, а потом придумывает название своему рассказу, например "Письмо..." А читатель потом пытается выудить из этого смысл. А его как такого и нет, потому что не во всех наших состояниях есть какой-то смысл. Есть настроение и мы в нём живём, как живут наши мысли, которыми мы хотим поделиться, например, в письме кому-то. Они рождаются, живут, иногда одиноко и в забвении, иногда публично и громко - зависит от хозяина. Кто-то их угадывает, даже если они скрываются, иногда они умирают, едва родившись. Ну а некоторые, такие как Набоков, придают им бессмертие на бумаге.

49 / 1001

Я давно уже избегаю детские сказки, мне все кажется, что там переиграно, наивно и скучно, я боялась, что это уже меня не впечатлит и надо навсегда оставить в прошлом. Но осенью я прочла Аню из Зеленых Мезонин и во мне все круто перевернулось: мне понравилась Аня, она была очень естественна и соответствовала возрасту, все ее ошибки и причудливые ситауации выглядели так знакомо и согревали сердце.
Алиса конечно же выше всяких похвал. Это первый раз когда я ее по настоящему прочла. Конечно я не смогла избежать ассоциаций с ранее видными мультиками и кино, но главное что наконец узнала оригинал. Очень мне понравилась ирония и сарказм англичанина на Англию, надо обязательно прочесть и Зазеркалье!

Именно с этого пронзительного рассказа началась моя любовь к Набокову.
Именно у Набокова я впервые увидел, что вещи и предметы, словно печальные карлики быта, угрюмо и немо смотрящие на нас снизу из тёмных углов и литературы 19 века, впервые улыбнулись, протянулись к человеку : просто мы забыли, что и у вещей есть свои сны и душа.
Образ "маленького человека" Набоков обыграл в рассказе буквально : трагедия карлика.
Почти импрессионистические штрихи а-ля Чехов, которыми, без лишних слов, Набоков передаёт трагизм тончайших движений мига и души.
В этом рассказе эхом отозвалось детское увлечение Набокова фокусами : один из героев - фокусник.
Автор - фокусник и Калиостро от литературы, накрывающий уютный мирок цирка и ранимой души ( словно в коконе, томящейся в своём окарикатуренном теле - его Набоков тонко сравнит с опустевшей и упавшей в конце рассказа перчаткой) солнечным покрывалом соловьиных трелей, сдёрнув которое, читатель видит преобразившуюся душу : большую душу карлика, и маленькую душу большого человека.
Имя этому волшебству - любовь.
Эта нотка "солнца", звучит в рассказе столь же удивительно и потусторонне, как и солнце в "Постороннем" Камю : синий блик окна на чашке, едущий на "сверкающих колёсах" велосипедист, женщины, щурящиеся от солнца, она, идущая в потоках солнца, и то колкое, живое солнце, которое, словно из кокона, рвётся из сердца эльфа наружу.
Это не только похоже на цепную реакцию солнца в "Постороннем", но и на поток сознания у Карениной ( на которую в рассказе есть полупрозрачные отсылки) на вокзале, вот только это немой поток тех роковых и просиявших вещей и мгновений, которые выхватывают из жизни взоры эльфа, словно бы судьба, по какой-то случайности, в самый разгар чуда жизни и души, зацепилась за эту солнечную пряжу, дёрнула, и волшебное покрывало трагически стало обезображиваться, кривиться... и сердце эльфа как-то сладко и темно оступается, падает...

Набоков гениально увидел в карлике его " немного жуткий вид напряжённости, словно он крепится, чтобы не расти". Эта ассоциативная инерция напряжённости, сутулости, и т.д., перекликается с другими карликами литературы, с горбом на спине, словно с зачатками так и нерасправленных крыльев.
Лично для меня, этот рассказ как-то сокровенно связан с двумя другими рассказами Набокова : " Совершенство" и " Рождество" "П̶и̶л̶ь̶г̶р̶а̶м̶", в которых так ярко звучат мотивы детства, солнца и души.
И если я встречаюсь с человеком, который из за "Лолиты" испытывает неприязнь к Набокову, мне хочется ему посоветовать именно эти три рассказа, в которых есть и Достоевский и Джойс , Чехов и Толстой. В которых есть и "волшебное ощущение жизни русской литературы" ( как сказал о ней Андре Моруа), и цветущая яркость западной литературы.

Поздний вечер. Телефон, словно мой милый браунинг — разряжен: из окна «стрелял» по воробьям, облакам. Ранил двух старушек: лежат в траве, и истекают наверно милыми улыбками.
Страшно выйти на балкон и проверить..
Стою в раздумье у книжной полочки: замечали, что иногда мы стоим у книжной полочки, с нерешительностью дуэлянта? То ли в воздух выстрелить, то ли в «шляпу» попасть, противника, грустно улыбнувшись, то ли.. приложить пистолет — к виску: вот удивится человек у барьера..

Достал карий (с лазурными плечиками) томик с рассказами Набокова.
Я иногда гадаю на Платонове и Набокове. Гадать на Платонове, так же экзистенциально опасно и безумно, как играть в русскую рулетку на дробовике: это… жутко. Поэтому я гадаю на Платонове не так часто.
А вот на Цветаевой, Набокове..

Вот и сейчас, тоскуя по моему московскому смуглому ангелу, я.. погладил рукой сизый томик Платонова (прости, Андрей, не сегодня, чуть позже умрём, давай?), и взял томик Набокова.
Перелистнул его страницы, словно.. я по привычке вращаю барабан револьвера, с вложенной в него — пулей: в моём случае — закладка: алый кленовый листочек.
Господи, Саша, до какого же бреда одиночества ты дожил, что тебя может убить… кленовый листочек! Или подарить - жизнь.

И каково же было моё изумление, когда книга открылась на странице.. с таинственном ангелом, с неземными глазами?
Как тут было не вспомнить моего смуглого ангела, с неземными глазами, чуточку разного цвета, цвета крыла ласточки на заре? На утренней.. и на вечерней.
Таких глаз больше нет ни у одной женщины на земле.

Перелистнул назад: рассказ назывался — Удар крыла.
Я чуточку арлекин по жизни, потому нежно подыграл: приложил томик к груди, издал губами, грациозное — бух.
Алый кленовый листик, выпал, не то из книги, не то из моей груди, и я упал на пол, слегка испугав моего милого Барсика.
И замер. И я и Барсик и.. Набоков.

Так и лежали все трое на полу. Первым ко мне подошёл Барсик. Робко, как.. ангел, крадётся к телу после смерти.
Мой хвостатый и пушистый ангел подкрался ко мне как–то шёпотом, как партизан, лизнул осторожно, мой нос и щёку.
Улыбчивой лапкой тронул мой нос: контрольный..
Я не выдержал и улыбнулся: скучно было изображать убитого. Мёртвым наверно вообще, скучно быть.
Быть может, это один из сильнейших мотивов того, что я оттягиваю самоубийство (повторное): на том свете не будет тебя, мой смуглый ангел, и рай будет полон лишь небесной молью, словно душный шкафчик в деревне у бабушки.

Набоков написал экзистенциальный и предельно романтичный рассказ.. о встрече с ангелом.
Каждый человек, хоть раз в жизни, но встречает ангела. Беда в том, что далеко не каждый человек понимает, что встретился с ангелом: это может быть человек, любовь, та самая дружба, дивная книга или мелодия, тот самый рассвет…
Мне в этом плане повезло: я встретил Ту самую женщину, лучшую на земле: она — всё вместе: и лучшая книга жизни и та самая дружба и самая прекрасная заря и мелодия и любовь.

Помните, как в романах Томаса Манна и Ремарка, одинокие души встречались в санаториях на вершине горы?
Это по своему романтично и грустно. Но — по земному.
А душа Набокова, как и душа Цветаевой, стремится упасть — в небеса.
Быть может поэтому, многие читатели ставят невысокие оценки данному шедевру Набокова: они ждут банальной любовной истории между человеком и ангелом, и сталкиваются с чем-то.. экзистенциальным, но по сути, до предела романтичным: просто большинство привыкло к ложной и розовой романтике.

Это не просто курорт в заснеженных горах: маленькое чистилище.
И вот, в это чистилище, пребывает грустный человек. У него есть мрачная тайна (а у кого её нет? Человек без тайны, мрачной, почти что человек без души).
У этого человека, погибла жена. Он приехал — чуточку развеяться. А потом.. застрелиться.
Типично русский романтизм рандеву с любимым человеком. Дадзай бы оценил такую романтику.

Меня очаровывает в Набокове, его талант, схожий с талантом Ференца Листа: они оба могли гениально импровизировать и смешивать многие образы искусства прошлого, создавая нечто совершенно новое, несказанное.
Так, в данном рассказе, Набоков дивно смешал образы Демона, Лермонтова, и Ворона, Эдгара По.
Ну и прошёлся ещё по Достоевскому: тихие, матовые нотки.
Вы бы хотели оказаться на курорте, кишащем.. ангелами, как кошками, на турецком курорте?

Страшно, да? Особенно.. если вы не видите ангелов, но чувствуете их.
В том году был на Домбае, в снежных горах. И понял.. что стал чуточку бояться высоты.
Забавно. В детстве и юности, с улыбкой блуждал по крышам, свешивался с них, на спор, держась лишь руками за ограждение, а сейчас.. я понимаю, что мне страшно и сладостно заглянуть в бездну: улыбчивая душа тянется в неё, как лунатик, держа за руку — тело (ещё одного лунатика).
Вы когда-нибудь целовались над бездной? На крыше? На самом краю? Я целовался.
И тут, на курорте, чуточку склонившись над бездной, я закрыл глаза, как при поцелуе и мои губы как бы поцеловались с милым именем моего смуглого ангела.
Когда я открыл глаза — я ещё чуть-чуть склонился к бездне.

Снова закрыл и поцеловал невидимого смуглого ангела..
Очнулся я… нет, не в раю, и меня там не целовал реальный смуглый ангел, ибо прошло уже 10000 лет и все земные обиды, сомнения, морали, страхи и прочие маразмы и стены человеческого, уже разрушены и заросли нежной травкой и цветами.
Очнулся я за миг до того, как сорваться в бездну: ещё бы пару секунд такого поцелуя с закрытыми глазами, и я бы.. просто потерял равновесие.

Как вы думаете, какова вероятность того, что в ночном баре, вашим собутыльником будет — ангел?
Если вы русский — то ваши шансы резко повышаются.
Наш несчастный герой, с чудесной пушкинской фамилией — Керн (что дивно отсылает — посылает? —  читателя к известному стиху: я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, о смуглый ангел вдохновенья, о носик чистой красоты… простите, увлёкся.), томясь по умершей жене, выпивает в ночном баре со странным рыжеватым человеком, помешанным на Библии.

Не каждый читатель, даже после прочтения рассказа, догадается, что это — тоже, ангел.
Необычный ангел. Он верит в бога… он проповедует бога. Любит поговорить о боге, в ночном баре, в лучших традициях русских романов.
Вот только.. и бог у этого странного рыжего человека — необычный. Цитируя строчки из Библии, читатель не сразу догадывается, что цитирует он строчки из книги Ионы, того самого, кто был проглочен огромным Левиафаном.
Да, для нашего странного рыжего ангела, бог — именно это чудовище.

Любопытный у них разговор в ночном баре. Русский. Чуточку не от мира сего.
Один говорит о самоубийстве, а другой.. не отговаривает его, а словно в японском фильме, или романе, страдающий любовник, третий лишний.. с робкой улыбкой просит — посмотреть на это: как он покончит с собой.
Словно речь идёт о занятии любовью, и третий лишний хочет посмотреть на то, как ангел прилетит и обнимет озябшую душу.
Ну и какой русский разговор без любви?

Несчастный Керн, поведал рыжему незнакомцу, что встретил на курорте прекрасную женщину — Изабеллу. И на миг, вся его словно бы вековая тоска, - рассеялась на миг.
Внимательный читатель подметит грустную рифму образа: Изабелла, и лежащий в номере гостиницы, в чемодане — пистолет — парабеллум.
Но наш рыжий незнакомец, фактически.. спаивающий нашего Керна и соблазняющий его на смерть, с улыбочкой говорит, что он.. не по этой части: не по девушкам.

На самом деле, интересный мотив гомосексуальности потустороннего.
Набокова, кстати, всю жизнь интересовала тема гомосексуальности, как крылатой расщеплённости души, её ирреального двойничества: для него это была прелестная ненормальность, на которую он смотрел с заворожённостью энтомолога.
У Набокова и брат ведь был гомосексуалистом. Набоков даже в Анне Карениной умудрился разглядеть двух гомосексуалистов (с зоркостью энтомолога).
А ведь тропинка мысли Набокова — чудесна.
Мы же говорим о метафизической гомосексуальности: телесная, лишь робко и непоследовательно, и часто, ошибочно, следует ей.

Гомосексуальность для Набокова в данной парадигме ангелов — это нечто зеркальное, отражающее наше естество тайное.
Если наша душа имеет звёздную природу, то в любви души к милым звёздам, есть нечто гомосексуальное.
Если моя плоть после смерти вновь станет травой и цветами, то в моей любви к моему смуглому ангелу, уже есть нечто нежно-гомосексуальное и спиритуалистическое: ведь у неё, нежное прозвище: травка. Как я могу не любить травку?

Значит, ангел у Набокова, как живое зеркало, любит лишь себе подобное? Звёздное?  Ему нужно освободить душу человека, от вечно третьего, лишнего  — от плоти: т.е. — смерть.
Кстати, это более чем свежая и иррациональная парадигма взгляда на ангелов: смерть — как акт секса, ангелов: раздеваемся до сияющего бессмертия, вместо одежды, сбрасывая — тело, на пол.

Как всегда, Набоков верен своему пуантилизму символики, а-ля Сёра.
Описывая очаровательную Изабель, он наделяет её внешность тенями крылатости: «крылом торчал гребешок в её волосах», «в пушистых глазах летала усмешка», «поздоровалась одним взмахом улыбки».
Кто из нас не сталкивался с этим чудом, к которому так привыкла женщина, что уже не замечает порой, что это чудо  — к взмаху ресниц: у женщин, 1000 оттенков взмаха ресниц. Это целая тайная азбука какого-то древнего, эдемического языка.
Эти взмахи и шёпоты ресниц — повторяют силуэты крыльев, летающих среди звёзд.

Всё гениальное, и правда, просто: разве лыжи, не есть идеальный символ крыльев?
Но Набокову этого мало. Он усиливает данный образ, христианской символикой: Изабелла взлетела на лыжах в синеву воздуха… и казалась — распятой.
И тут у читателя складывается сам собой образ, которого нет в рассказе: а ведь это.. Голгофа. Любви.
Гора и распятый: вместо креста — древко лыж, и ноги словно бы прибиваются к древку, и вместо гвоздей, ладони пронзают долгие и острые лучи палок лыжных..

А посмотрите на эту прелестную строчку: Керн постоял в лиловых тенях и внезапно, знакомым ужасом пахнула на него тишина.
Это после того, как Изабелла проехала мимо него и не остановилась.
Такую строчку хочется погладить и поцеловать.. как фотографию любимого человека, в тоске по нему. Скажу больше — с такой строчкой хочется переспать (о мой смуглый ангел.. ты наверно думаешь, что я, как многие мужчины, стараясь избыть тоску и боль расставания, утешаюсь в объятиях других женщин, стараясь забыть тебя? Тебя забыть невозможно. Нет у меня других женщин и сплю я.. лишь с Барсиком и со строчками Набокова. Не ревнуй).

Это же чистый Платонизм. Набокова — грешно слушать в аудио или читать мимоходом, иначе читатель воспримет только пенку сюжета и видимую рябь красоты.
Убитый горем человек, находится в лиловой тени, словно в сумерках смерти, и тишина пахнула на него, привычным ужасом: словно безмолвие космоса разверзлось посреди дня.
Страшна такая тишина у одиноких, думающих о смерти. Такая тишина приглашает и словно бы робко берёт нас за руку..

Любопытно, как Керн смотрит на забаву с лыжами, словно бы.. со стороны, словно он уже не совсем человек: человек приставляет доски к ногам и наслаждается притяжением земли. Смешно..
Так и кажется, что он посмотрит на руки свои и ноги и скажет с той же грустной улыбкой: какие они нелепые, боже мой..
Почему у меня вместо крыльев — вот эти нелепые, идиотические ромашки рук и ветки осеннего клёна? Где мои крылья??
Многие из нас знают, что человек в горе, чуточку умирает. А иногда и не чуточку, и когда приходит настоящая смерть, душа даже удивляется с грустной улыбкой: и вот этой смерти все боятся и о ней столько разговоров? Я пережила в любви — гораздо более мучительную смерть…

Когда у Керна умерла жена, в ту же ночь, он последовал на тёмном переулочке за чеширской улыбкой проститутки.
Это была его месть — богу, себе, любви..
Это был нравственный суицид.
В чудесном рассказе Набоков - Возвращение Чорба, есть похожая тема, но шахматист Набоков решил её в совершенно ином ключе, и проститутке там уготована совсем иная роль.

В этом смысле, герой рассказа — своего рода лермонтовский (байроновский?) герой богоборец: он бросил вызов небесам и богу.. ибо они забрали у него солнце его жизни.
Почти как у нас, правда, смуглый ангел? Глупые небеса и не менее глупая мораль, разлучили нас, и теперь у меня брезгливость ко всему небесному и моральному — человеческому. Земному, вообще. Погасли в небесах крылья ангелов, как лампочки в тёмном подъезде. Нет для меня больше ангелов — на небесах, лишь небесная моль. Одна ты — ангел. И небо моё. И.. бог мой. Всё иное, вместе с миром — к чёрту.

Вторая часть рассказа более чем экзистенциальна. Пусть и нежно.
Помните образ Левиафана, проглотившего Иону? А может.. некое чудовище проглотило этот глупый мир? Пусть и не физически. Ментально. Тьма повсюду…
Утрата любви — как апокалипсис. Это мысль мне близка.
Как там говорил Христос? Я есмь любовь? Мне кажется, что до нас не целиком дошла эта цитата: любовь — это Христос.
Так всё встаёт на места: любовь тогда светит повсюду. Но если утрачиваешь любовь.. то теряешь и мир и себя и бога: гибель мира. Конец света.
Когда просто утрачиваешь бога, всё же ещё живёшь. А без любви — ты даже и не существуешь.

Наш несчастный Керн, не может уснуть по ночам: его мучают и плохо занавешенные шторы, через которые просачивается свет, и саднит его та тьма полыхающая, которая сияет в его душе и в судьбе мира, и от которой люди спасаются, изобретая музеи, творчество, убийства, мораль, путешествия: они словно бегут от чего то, и боятся просто остановиться и оглянуться: а что.. если их тогда поглотит огромное чудовище-Левиафан? Тьма и пустота жизни.
Так странно.. некоторые строчки рассказа читались, как мои мысли, словно Набоков их подслушал. А их теперь многие могут прочитать. Стыдно..
Нельзя так жить дальше: вместо будущего — чёрная стена. Я схожу с ума..

Страшно, когда вместо будущего у человека — чёрная стена.
Вы хорошо засыпаете? Я порой лежу и не могу уснуть, и чувствую, как тело моё покрывается прохладными мурашками, словно тихим, крупным снегом.
Снег валит и валит в моей спальне. Вот и Барсика всего засыпало.. Или просто его замело лунным светом?
Мне кажется, мурашек на мне выпало столько, что покрыло снегом на целую ладонь. Тяжело двинуться.
Лежу под снегом мурашек и мечтаю о моём смуглом ангеле..

Изабель, живёт в соседней комнате Керна. Такой же номер, сколько ему лет: 35.
Это судьба? Может.. Изабель — ангел?
За её стеной, ночью, слышна гитара и лай собаки..
Или русские по ночам так развлекаются с ангелами, как.. с цыганами?

Вам бы хотелось, что бы у вас за стеной жил — ангел?
О, мой смуглый ангел, вот бы ты жил за моей стеной..
Может мне снять квартирку рядом с тобой, на 23 этаже? Тайно..
Я бы по ночам подходил к цветам и травке обоев, голый и нежный, с цветком розы, и приникал к цветам обоев — устами, сердцем и розой, и слушал бы, со слезами слушал бы, со странной смесью наслаждения и боли, как цветы стонут, как травка стонет..

Я бы тоже стонал. Тихо, зажав рот рукой и.. опустившись по стене, как расстрелянный — на пол.
Нас отделяло бы расстояние, размером с ладонь, и ты бы не знала этого.
А потом, счастливая, со светом слёз на улыбающихся ресницах, ты лежала бы в постели, отвернувшись к стене.. ко мне, лежащему на полу, возле стенки..
Мы были бы вместе: я бы протянул тебе — розу. И ты, словно бы что-то почувствовав, робко приложила бы ладошку к стене и прошептала моё имя..

Герой рассказа — Керн, прильнув вот так же ночью к стене, услышал кое-что странное. Не стоны, разумеется. Это уже мой ад и рай.
Что он там услышал? Ангела? Иногда ангелы влюбляются в женщин. Это даже в Библии есть: и сходили ангелы по лестнице небесной и брали в жёны дочерей человеческих.
Набоков, милый энтомолог, описывает ангела не банально, как все привыкли, а как нечто чудесно-мохнатое, и даже — увечное (русалочка ведь была чуточку увечна? Ходьба причиняла ей боль) Набоков описывает ангела, как.. огромную бабочку, смешанную не то с человеком, не то с домовым, не то с каким то грустным, раненым зверьком.
Если я не побреюсь пару дней и не высплюсь и утром, взъерошенный и грустный, с непоседливым Барсиком на руках, подойду к зеркалу, то увижу в отражении.. похожего «ангела»: хочется направить на него револьвер. Или хотя бы — Барсика. Что я и делаю. Обязательный хук лапкой справа: цап-царап, по зеркалу..

Кстати, в этом малоизвестном рассказе, раскрывается тайная космогония Набокова. И внимательный читатель заметит, что ангел у Набокова — не может ходить. Словно он чуточку парализован. А значит катающиеся на лыжах люди, должны представляться ангелам, не менее крылатыми, чем они, потому что у них есть — ноги, на которых они «летают».
Удивительный перевёртыш идеи ангеличности: т.е. атрибутом ангела может являться — почти что угодно, если это направлено в сторону творчества, игры и любви.

Набоков описал невиданный в литературе образ дуэли с ангелом. Впрочем, я могу ошибаться. Или это был всё тот же акт самоубийства.
Невозможность любви в этому безбожном мире, это ведь тоже, акт самоубийства?
Если любви нет — значит и бог умер и мир закончился.
Любопытно, что именно в этом, сверхромантичном рассказе (а Набоков, романтик высшего порядка, быть может даде выше Лермонтова, романтик уровня Цветаевой и Перси Шелли: любовь для него — высшее бытие, и утрата любви, равна утрате мира и новому распятию бога), происходит… замирение Набокова и Достоевского. Керн повторяет мысли Кириллова, из романа Бесы, о самоубийстве, как неком.. акте дуэли с богом (правда, в рассказе не говорится что это Достоевский).
Впрочем, это уже мой угол зрения: у Достоевского именно этой нотки — нет. Но по сути, всё так.

Удар крыла? Удар любви…
Есть солнечный удар, а есть — лунный.
Герой Эдгара По, спрашивает ворона: увижу ли я хотя бы на небе, любимую? И он отвечает: Невермор..
О мой смуглый ангел.. этот мрачный неверморный ответ, сияет тёмным светом мне, из строчек стихов, со страниц рассказа Набокова, из фильмов Тарковского, и даже мои крылатые сны, говорят — невермор, и даже красота цветов и рассвета, сирени, дождя — говорит мне в окно: что я не увижу тебя больше.
Удар мира — в мою грудь. Проломленную.
Что мне этот глупый мир без тебя? Тьма и перепуганный шелест потерявшейся моли, у мигающего фонаря Земли.

Почему так вышло. что из миллиона историй, хороших и разных, эта главная? Что такого есть в сказке про девочку, которая провалилась в кроличью нору, наплакала море слез, пила из подозрительной бутылочки и откусывала с разных сторон не менее подозрительного гриба. А еще беседовала с Синей гусеницей, заносчивыми цветами, улыбчивым котом (по большей части с улыбкой - без кота). Знакомилась с Герцогиней, искавшей всюду мораль, участвовала в Безумном чаепитии и играла в крокет у Королевы, используя вместо молотков фламинго. Что такого есть в этой сказке?

Я не знаю, но мы читаем и перечитываем ее, смотрим и слушаем во всех возможных вариантах: от Диснея до Шванкмайера, с обязательным заходом в мюзикл Высоцкого и кино Тима Бёртона. Хотя, признаюсь, самая большая моя любовь - советские мультики Ефрема Пружанского с Алисой-Нееловой, там еще Белый Рыцарь Караченцев. Когда росли мои дети. без конца ставила им видеокассету с обоими мультиками, буквально до дыр запилила и до сих пор помню наизусть весь текст и песенки.

Особая магия кэрролловой сказки не отпускает и десятилетия спустя, магнитом держит в сфере ее притяжения, не дает пройти мимо новых интересных изданий. Таких, как вот эта книжка от "Бумажного фонарика" с иллюстрациями Ким Минджи, с которой я целый вечер не могу расстаться, верчу в руках, перелистываю и тихо млею от этой красоты.