Золотой храм

Это мое первое знакомство с творчеством Юкио Мисимы, хотя о нем я была более чем наслышана.
Роман мне понравился, но не сюжетной линией и не персонажами, а подлинным мастерством автора в передаче самых тончайших и невидимых (даже не осознаваемых самим человеком) движений души, а также неповторимым извращенным эстетизмом повествования.
"Золотой храм" - очень непростой для чтения роман. Хотя бы тем, что Мисима углубляется в самые мрачные, жестокие переживания персонажей с дотошностью нейрохирурга, его взгляд на окружающий мир и людей настолько изощренный и точный, что по прочтении главы устаешь так, будто сдавал 2 экзамена по самым сложным дисциплинам подряд в один день. Я бы сравнила свои ощущения от прочтения романа с ковырянием в инфицированной ране без наркоза. Отвратительно и болезненно, но прекратить нельзя.
Что касается персонажей, то считаю, что в мыслях/чувствах Мидзогути многие читатели найдут что-то близкое себе. Что греха таить: каждого из нас время от времени посещают мрачные, нехорошие чувства и мысли.
Автор по-своему интерпретировал реальный случай сожжения послушником реального древнего Золотого храма. А мироощущение у Мисимы оригинальное, его понимание красоты уникально. И этим особенным чувствованием красоты он и наделил своего персонажа, а еще особым контрастом этой красоты - заиканием и непривлекательной внешностью. И на этой основе произрастает конфронтация главного героя с миром и по сути с самим собой.
Мидзогути - сложный человек, но не такой уж и уникальный. Он был лишен полноценного общения и воспитания, замкнулся в своем внутреннем мире, из-за чего стало искажаться его восприятие действительности. Заикание еще больше усугубило его положение, как бы отгородив его от других, дало ему "право" считать себя изгоем из-за этого.
Что касается Цурукавы и Касиваги, то они действительно даны для контраста, хотя по сути, черты характера каждого друга есть и в самом Мидзогути, о чем свидетельствуют его частые метания от одного к другому. Жизни Цурукавы и Касиваги являются альтернативами жизненного пути главного героя.
Меня особенно заинтересовали мотивы поступков Мидзогути в сравнении с мотивами большинства в подобных обстоятельствах. Немногие бы поверили, что им руководила тяга к Прекрасному, желание его уничтожить, тем самым усилить эротическую притягательность Прекрасного. Большинство трактовало бы эту историю как месть послушника настоятелю, который отказал ему от протекции. Но вряд ли стремлением освободиться от гнёта Прекрасного. Именно этим и уникален взгляд Мисимы-человека, Мисимы-писателя, Мисимы-японца.

P.S.: Присоединяюсь к восхищению по поводу статьи Г. Чхартишвили/Б. Акунина "Жизнь и Смерть Юкио Мисимы". Очень интересная и точная статья, особенно понравились эпиграфы к каждой части - так называемая дань любви Мисимы к творчеству Ф.М. Достоевского. Да и после прочтения этого эссе как-то почти и нечего дополнить, потому что многое подмечено верно и лаконично.

Тяжело мне читалась эта книга.
Большая благодарность и автору Юкио Мисиме, и переводчику Григорию Чхартишвили: текст максимально читабелен для европейского читателя. На сегодня это действительно единственная прочитанная мной книга японского автора, не несущая на себе непривычной, непонятной стилистики и позволяющая читать смысл, а не выпутываться из словопостроений, возникающих при переносе смысла из иерографического текста в буквенный.
Книга читалась тяжело. Я взяла покетбук в отпуск и, прочитав кусок текста, просто была вынуждена уходить в воду - даже не осмысливать, а просто привыкать к полученной информации.
Я не понимала, как относиться к происходящему в книге, но читать было интересно. Мне казалось немыслимым писать хоть какой отзыв на неё, я и книгу-то потом оставила в номере отеля.
Уходя в воду с Золотым храмом, мне все время вспоминался красивый такой ритуал предыдущего отпуска. Ритуал, обусловленный всего лишь другим географическим положением места отдыха. Тогда рано утром я отплывала от берега, разворачивалась - и возвращалась навстречу солнцу, встающему из-за невысокого холма. Низкие лучи солнца на ряби воды рисовали вертикальную дорожку иероглифов - по ней я подплывала к берегу. Дорожка была тихая и молчаливая и в пляшущих на воде символах не было особого смысла - это было просто удачно подмеченное стечение обстоятельств. Это было красиво и заставляло ранним утром идти на пляж.
А в этом году всё было почти так и совсем не так: по солнечной дорожке нужно было плыть от берега (за один из таких заплывов в погоне за красотой мне и пригрозили переломать ласты).
Сейчас, на расстоянии, мне уже проще смотреть на историю Золотого храма Юкио Мисимы.
Появилось хоть как-то формулируемое мнение, примерно так: не может быть храм для одного, нельзя сжечь, созданное не тобой и не для тебя одного. Нельзя оставить храм только в своей душе, просто потому, что грязь и бардак вокруг, и ты не знаешь, что с этим делать. Может, немного пафосно, но так и книга-то какая: Золотой храм.

Что-то мне подсказывает, что к теме нужно возвращаться постоянно, если что - буду дописывать.
Пока так.

" Иероглиф есть изображение, не отсылающее — как слово отсылает к какому-то референту вне самого себя, а само же являющееся и своим смыслом. Такими иероглифами, или эквивалентами смысла, материальными эквивалентами смысла для древнего человека были, скажем, звезды на небе, ведь по звездам читали душу..."
М.К.Мамардашвили.

Непросто формировалось в процессе чтения мое отношение к этой книге. Изначально знал, что имею дело с книгой непростой для восприятия, но из тех, что относятся к настоящей литературе, а не к тем рейтинговым лидерам, о которых можно прочитать в некоторых обзорах, к сожалению не украшающих LL (см., например, ссылка на подобный рейтинг). Тем не менее, ну никак "не цепляло". И вроде бы всякие "смыслы" для себя разглядел, и варианты метафор золотого храма в голове прокрутил. И все - мимо. Мимо не сознания, а, пожалуй, пусть простится употребление столь возвышенно-неясного понятия, - души. Так и дочитал роман. И тут неожиданный, как бы недопроизнесённый финал:

напомнил заключительные слова другого романа - слова, которые помогали жить в самые трудные времена:

Такая вот странная ассоциация. Ассоциация во многом по ритму фразы (хотя как можно судить об этом по переводу), но также и по словесной схожести: "Еще поживем" и "жить и исполнять свои обязанности". Именно - словесной. Герой Мисимы, сжигая Золотой храм, освобождает СЕБЯ от этого внутреннего соглядатая, цензора, судьи и палача. Даже, если его ждет наказание, встретит и примет его уже другой человек. "Замкнутость на себя" - главная черта Мидзогути, который по воле автора бесстыдно-искренне исповедуется перед читателем. "жить и исполнять свои ОБЯЗАННОСТИ", обязанности человека перед другими людьми и перед делом, ради которого живешь - в этих словах несломленность героя после поражения и готовность продолжать борьбу.

И, как ни странно, еще один момент был важен для моей оценки книги. Уже после чтения, просматривая материалы о "Золотом храме" в интернете, первое, что увидел - было:

Мидзогути был одержим Золотым храмом с детства — отец множество раз рассказывал о великолепии старинного здания. ГГ едва ли может думать о чём-то другом — вся красота мира, вся жизнь, все смыслы для парня сконцентрировались там.

На наших глазах Мидзогути прошёл путь от разочарования при первом «знакомстве» («Неужели, подумал я, прекрасным может быть нечто, настолько лишенное красоты?») до поклонения, от желания обладать до жажды разрушения.

Роман показывает, какими могут быть отношения с красотой у человека с изъяном, причём изъян может быть сколь угодно незначительным.

Знаете, меня пугает то, как люди жаждут красоты и боятся её; как их шатает от восхищения и одержимости до собственничества и «не достанься же ты никому!» (из опыта такое поведение присуще всё же чаще мужчинам, хотя на объективность я не претендую).

Я не в состоянии понять, как красота может отгораживать кого-то от жизни; почему так мешает некоторым жить, а не наполняет и уравновешивает несовершенство мира. Чем так уж угрожают хрупкому человеческому эго большие и, по ощущению, вечные концентрации прекрасного?

Тяжело давалось чтение — всё же легче читать о ком-то, с кем себя можешь хоть немного ассоциировать, а здесь что ни строчка — то оторопь. Ещё и от первого лица.
После прочтения пришла в голову аналогия с «Коллекционером» Фаулза: та же одержимость, жадность, поглощающий страх и, как следствие страха, желание разрушить, освободиться.

В японской литературе я новичок, и это первая (но не последняя, надеюсь) книга Мисимы. 100% я пропустила кучу символов и тонкостей, но что поделать, все с чего-то начинают.

Я люблю творчество Юкио Мисимы и при этом любить мне его в общем-то не за что. Мир, который он создаёт, внушает если не отвращение, то неприятие точно. Герои — всегда с вывернутой наизнанку душой люди, для которых всё хорошее и доброе — зло. А всё злое и отвратительное - прекрасно. Но как же интересно разглядывать эти души, копаться в их нутре, постигать их извращённую идеологию, не принимая и не разделяя её, препарировать с холодным равнодушием исследователя.

Мидзогути — прекрасный образец для наблюдений. Сын священника, он с детства считал себя уродом и калекой из-за заикания, над которым смеялись окружающие. Выросла ли из детских комплексов та личность, которой он стал? Думаю, всё гораздо сложнее и было заложено ещё до его рождения. Он не выносит прекрасного, доброта не рождает в нём светлых чувств. Красоту хочется уничтожить, и однажды он оставляет глубокие царапины на красивых ножнах кортика курсанта. Завораживает и возбуждает лишь предчувствие скорой смерти, раненый солдат с развороченным животом, поимка беглого матроса, избиение беспомощной женщины. Только это рождает в нём наслаждение и счастье.

После смерти отца Мидзогути поступает в школу при буддийской академии. Здесь же он впервые видит Золотой Храм, прекрасней которого нет на всём свете. Сначала Храм не производит на него никакого впечатления, но отпускать от себя не отпускает. И в конце-концов становится для Мидзогути невыносимо красивым. Красив он не сам по себе. Идёт война, и Мидзогути греет мысль, что однажды Киото начнут бомбить, и Храм погибнет. Что может сделать прекрасное более прекрасным, что сотворит из него совершенство? Только гибель. Искать и находить счастье в разрушении и смерти — типично для Мисимы. И он чётко даёт понять, на чьей стороне находится. Два друга Мидзогути, Касиваги и Цурукава словно два символа зла и добра. Касиваги внешне урод с кривыми ногами, жестокий и циничный, намного сильней и ярче нежного и слабого Цурукавы. Касиваги словно дьявол искушает Мидзогути, поощряет тёмные стороны его души, подогревает страсти, а тот даже не сопротивляется. Цурукава бессилен. Его добрые слова и поступки ни к чему не приводят.

Главный вопрос здесь в том, что же такое красота. Делает ли она людей лучше или просто мешает жить, всем своим видом, напоминая о несовершенстве остального мира? Не лучше ли ей погибнуть и, сохранившись в памяти людей далёким недоступным идеалом, перестать мучить людей совершенством, которого они сами не в состоянии достичь? Мисима даёт однозначный ответ. Красота и смерть для него неразрывно связанные понятия. Одно не может существовать без другого. А у меня возникла совсем другая мысль, даже не о красоте. Мысль банальная о том, что не так страшна физическая неполноценность, как неполноценность духовная. Никакое заикание или кривые ноги не сравнятся с душой, жаждущей страданий и смерти. Более того, они не могут являться причиной столь разрушительного мировоззрения.

Созерцать прекрасное приятно, обладать еще приятнее, но зачем же в человеке поднимается волна которая стремится к безраздельной власти над прекрасным вплоть до его уничтожения? Герострат и храм Артемиды, Варг Викернес и норвежские церкви - история повторяется раз за разом.
В этой книге Мисима создает художественный образ безумца посмевшего надругаться над древней Киотской святыней. Книг про психопатов пруд пруди, но здесь важен не сюжет. Слова переливаются как драгоценные камешки в любовно подобранной керамической чашке повести. Эстетика момента чувствуется в каждой строке. Я вижу древние ступени храма по которому струится кровь предательницы пока прохладный ветер колышет белые верхушки мисканта, вижу как трепещут плачущие ирисы в осколках разбитой икебаны, а в воздухе стоит звук пощечины.
Великолепный буддийский Золотой Храм безмятежно, как настоящий просветленный, взирает на пьяных американцев, на беспутного настоятеля и таких же учеников, на обуреваемого высшей степенью эгоизма главного героя.
Ощущение неполноценности подкармливает его эго, он нянчится со своим заиканием, непривлекательной внешностью, как будто это пуп вселенной. Ему не приходит в голову, что причина его страдания не внешний мир, не само существование Золотого Храма или другой прекрасной вещи, а он сам. Концепции буддизма воспринимаются им искаженно, буквально. Ему хочется сравняться с прекрасным, быть с ним единым целым, иметь одну судьбу и эта судьба - разрушение.
С точки зрения буддизма нет разницы между золотом и комом земли, нет разницы между рукой старика и распустившейся камелией. Однако наш мнительный закомплексованный монашек противопоставляет уродство и красоту и от их столкновения рождается зло. Убийство кошки в коане-загадке и цитата из древнего текста "встретишь Будду - убей Будду" идут красной нитью через все повествование и смысл их остается до конца неразъясненным ни для главного героя ни для нас. Смысл коанов в том, что на них нет и не может быть однозначного ответа, они нужны для того, чтобы ученик вышел за рамки логики и привычного образа мышления. Так должно происходить в хорошей дзен-буддийской школе секты Риндзай, однако здесь ученики давно предоставлены сами себе и царит упадок духа. Осознав то, что судьба Золотого Храма зависит от его решения, он уже встал на путь освобождения, но не нашел в себе силы его завершить. Восприняв призыв "убей" буквально, он почувствовал в себе прилив сил и радость от совершения зла, уколы тщеславия приятно щекотили нервы, он уже не первый раз творит зло открыто пытаясь вызвать эмоции других людей и обратить внимание на себя. Психопатический нарциссизм заполнил его сущность до краев и он, пытаясь избавиться от этой ноши, вместо того чтобы убивать в себе кошку, Будду и гордыню, начинает вихрем разрушать действительность вокруг себя.

А храм стоит по сей день, возродившийся и прекрасный.

Золотой храм поджег молодой монах в 1950 году. Возможно, он возомнил себя владыкой мира, человеком, способным изменить мир. Было ли это способом удовлетворить свои амбиции?Пытался ли послушник доказать свою исключительность или просто хотел уйти из жизни «поэтично»? Этого мы никогда не узнаем.
Поэтому Юкио Мисима предлагает свою трактовку событий, описывает душевные переживания героя, которые стали толчком к уничтожению Кинкакудзи.

Болезненное влечение монаха к храму, стремление соприкоснуться с прекрасным, что невозможно для него, сродни осознанию своей беспомощности перед лицом искусства. И это непонимание красоты открывается ещё при первой встрече с храмом. Герой осознаёт,что ему недоступны те чувства, что испытывают остальные. Барьер физический,заикание, становится и духовным. И именно это невыносимое чувство ограниченности заставляет героя в прямом смысле упиваться своей несуществующей любовью к Кинкакудзи.

Это лично мои мысли относительно романа. Уверенна, что каждый по-своему отнесётся к этому роману. (Видела даже сравнение Миндзогути с Раскольниковым.)
Читали? Обсудим?

Нейтральная оценка, которую я я поставила этому роману - это не оценка книге, а сумма моих ощущений от прочтения. Книгу, наверное, стоило оценить на твердую пятерку, ибо Мисима, как фокусник, достает из головы главного персонажа романа все его мысли, страхи и устремления; он подставляет их под лучи софитов, чтобы публика могла сама убедиться - "да, это кролик!". Честно, то, что выуживает Мисима из подсознания героя, - уму непостижимо! Это как будто писать о себе, при чем писать настолько откровенно, что аж самому стыдно становится. Однако, не смотря ни на что, роман оставил меня равнодушной. И причина здесь - мое полное непонимание главного героя (да и всех остальных тоже) и философско-эстетической концепции, раскрытой в романе. Вот да, такой парадокс! Написано виртуозно, по полочкам разложено, каждая деталь на виду, но... Я изо всех сил старалась "нацепить на себя" идеи главного героя, ну хоть как-то влезть в его шкуру и постараться действительно понять, что он чувствует и почему он так поступает, однако все мои попытки не увенчались успехом. Ну, что ж, остается только развести руками и сказать: "Все японцы - такие фрики! А уж фрики-японцы - тут вообще и сказать нечего!"

6 / 10