Замок Арголь

Арголь — это и анаграмма Грааля, и «погибель» в бретонском, и «не более чем название, найденное в расписании движения автобусов». «Замок Арголь» — это роман без единого диалога (сам автор называл его рассказом), вдохновленный Эдгаром По и пропущенный через жернова сюрреализма, и вроде бы речь в нем о любовном треугольнике, но где вы видели такие треугольники? Разве что у масонов.

Впрочем, не исключено, что это типичное французское à rebours — например, события романа (какие-никакие) на самом деле происходят под водой. Это бы объяснило и их темп, и навязчивое повторение этих «казалось». «Казалось, она была полностью облачена в белые материи, удивительно тонкой работы — с широкими складками, сквозь которые можно было разглядеть движения ее розоватых рук». Казалось бы, речь идет об одежде, какие уж тут сомнения — другое дело, когда приходится иметь дело со средой, отличной от воздуха. Глава «Купание» — напротив, единственная, где герои вроде бы пытаются вынырнуть и наконец-то видят ясно. Гипотеза дурацкая и наверняка сломается при повторном прочтении, но всё же кое-какую деталь, не упомянутую дотошными комментаторами издания, мне удалось выловить: бретонская деревушка Арголь получила-де такое зловещее название в связи с известной легендой.

Сегодня с утра мне захотелось прочитать книгу «Замок Арголь». Что это, о чем? Без понятия. Как оказалось в моем списке «хочу прочитать», а затем и в читалке? Черт его знает. Кто таков Жюльен Грак? Снова развожу руками. А книжку прочитать действительно хотелось, втемяшилось в голову и хоть убей. Ну, сказано – сделано. Только вот не уверена, что это был знак свыше, потому как впечатления после прочтения неоднозначные.

Некто Альбер, красавец и умница, положивший свою молодую жизнь на поиски истины (для чего, разумеется, надо перелопатить досточтимых философов), покупает старинный замок Арголь, находящийся в некотором отрыве от цивилизации. Но не успевает он вдоволь насладиться чарующими землями, как к нему присоединяются Герминьен, с которым он находится в очень тесных, но странных отношениях, и красавица Гейде. Треугольник замыкается, Арголь и его окрестности заключают троицу в пленительно-темный мир, и начинается сложный духовный поиск, подобный поиску Парцифаля, отягощенный жаждой познания и жуткими иллюзиями, бередящими измученное сознание.

«Замок Арголь», в изобилии снабженный лабиринтами (в самых разных смыслах) – роман, как бы это сказать, описательный. Полное отсутствие прямой речи и вообще каких-либо разговоров, атмосфера, тщательно проработанная с помощью завуалированных фраз. Написана книга безусловно красиво, правда, мне показалось, что все же вышел перебор. От такого быстро устаешь.

А еще в романе определенно проблемы со смертью. Первое ее явление меня поразило, уж больно внезапным оно оказалось, затем она была встречена с робкой надеждой, а под конец доверие к происходящему вовсе утратилось, заодно сведя понимание всего к минимуму. В результате после прочтения остались растерянность и недоуменный вопрос, что это вообще такое было. Слишком большая концентрация тяжеловесной глюкоты в одном месте, но, наверное, в этом и была проблема Арголя, сгубившая Альбера, как и Мунсальвеш упорол Парцифаля. В обеих этих историях мне почему-то не верится в предопределение.

В целом неплохой философский и символический «парцифальный» роман, очень атмосферный, но явно не для отдохновения.

«Почти невыразимые ощущения человеческой души»
Первый снег, целомудренно и милосердно укутывающий беззащитную землю, дрожащая капелька росы в предчувствии небесного путешествия, робкий взмах ресниц, рождающий бурю в суровом сердце… Жюльен Грак. Замок Арголь…

Пожалуй, эта книга и не нуждается в подробных и обстоятельных рецензиях, поскольку роман – небольшой, но огромный – предваряет интересная и содержательная вступительная статья, а завершают - всезнающие комментарии. Легенда о Святом Граале, миф о первородном грехе, немецкий романтизм… Остаётся писать только о личных впечатлениях…

Если верить тому, что «искусство – главный способ приобщения к глубинным основам бытия», то Жюльен Грак свой священный Грааль несомненно нашёл. Обладающий особенным художественным дарованием - способностью придать прустовским кружевам слов вагнеровское бесконечное звучание, - Грак создал произведение немыслимой красоты, «до дна озарённое улыбкой искусства». Художественный мир романа – неуловимая граница между сном и явью, момент перехода от бодрствования ко сну, когда рассудок ещё сопротивляется «причудливым узорам сновидений», отсюда необычные по колориту и эстетике картины природы (то ли театральные декорации, то ли пейзажи человеческой души, как пишет автор комментария). А может быть, это то духовное пространство, куда художник в одиночестве удаляется, чтобы творить, или таинственное четвёртое измерение?

Ощущение волнующей недосказанности, которое не покидает читателя на протяжении всего романа, неизъяснимое чувство воспоминания о сне роднит «Замок Арголь» с «Сильвией» Жерара де Нерваля:

Конечно, у романа есть безукоризненное, изящно написанное толкование, но особенность граковской прозы в том, что она обращена не к разуму читателя, а к его чувствам и не поддаётся «сухим» рациональным объяснениям; в ней есть невыразимое, сверхчувственное, то, что «витает между строк» как влажное дыхание осени в Бретани.

«Замок Арголь» слова в простоте не скажет: буквально каждая фраза наполнена здесь цитатами, аллюзиями, реминисценциями, и без подробного комментария сразу не разобраться. Надо отдать должное как составителям комментария, так и автору вступительной статьи Екатерине Дмитриевой - они сделали все для того, чтобы читатель смог с наибольшей полнотой воспринять все слои этого романа, пропускающего легенду о Граале через призму сюрреализма. Желающим соотнести Грака с Эдгаром По, Вагнером, Гегелем, Андре Бретоном и многими другими есть где разгуляться (кстати, сам Грак расставил эти имена по хронологии так: «для меня в 12 лет существовал Эдгар По, в 15- Стендаль, в 18 - Вагнер, в 28 - Андре Бретон»). Но все это скорее относится к уровню понимания и интерпретации. А вот для того, чтобы прочувствовать тот «особый энтузиазм», с которым была написана книга, можно попытаться отвлечься от всех аллюзий и прочитать ее как текст, «гуляющий сам по себе». И тогда понимаешь, что очень трудно устоять перед обаянием этих сумрачных фраз со странным синтаксисом, то придавливающих читателя к земле, то медленно растворяющихся в воздухе. Сочетание изобразительной мощи с умолчаниями, неопределенностью, «кажимостью» создает очень странный эффект «присутствия невыразимого», который, на мой взгляд, является одной из главных составляющих очарования этого романа и позволяет пережить то «перехлестывающее через край чувство чудесной возможности», о котором когда-то Грак писал Бретону.

Небезынтересная проба примирения традиционной романной и сюрреалистической стратегий.
Отдельные фрагменты — отличное согласование стилистического и содержательного.

Примечательны уже только названия глав — «Кладбище», «Лес», «Аллея», еле-еле присутствующая фабула которых оставляет топос неопределимым. Значительная работа над атмосферными эффектами приводит к какой-то даже неловкости: казалось бы, всё вот-вот покажется, начнёт хотя бы казаться или даже расщепит свою кажимость читающему (в то, что в «Замке Арголь» что угодно является «реальным» или замысливалось как таковое, поверить едва ли возможно). Однако сложно расценить такой итог отрицательным, ведь даже зыби, коль скоро она ощущалась такой несомненной, должно быть достаточно. Для утверждения сверх-реальности не-происходящего.

Здесь действительно ничего не происходит — текут реки, идут дожди, волны набегают на песок, мистические и непреложные законы движения субстанций сохраняют ту же влагу в руслах, берегах и облаках. Всё застыло; только движущиеся человеческие фигурки, самозвано нарушающие очарование пустот, мечутся и рвутся из доверенных им краёв ко всегда наличному и всегда отсутствующему абсолюту. Презревшая метафизику метафизическая сказка, реверанс готическому роману, демонизированная средневековая баллада, романтическая галлюцинация, упражнение в как будто полуавтоматическом письме. Немного скучная, велеречивая, действительно вторичная (именно под таким предлогом Gallimard отказались печатать роман) и, вероятно, более глубокая, чем представляется первому взгляду, книга.

P.S. То и дело мерещился Поль Дельво.

Жюльен Грак называл своё первое произведение «Замок Арголь» незрелым. Я. пожалуй, с этим не соглашусь, но литературные критики вполне справедливо отмечают, что это роман «чистого воображения». Некий замок, отрезанный от мира; герои, чувства и действия которых мы представляем только по описаниям автора, - это не персонажи, а идеи. Альбер, Герминьен и Гейде не говорят в романе ни слова, они настолько абстрактны и оторваны от реальной жизни, что их устремления и трагедии меня абсолютно не тронули. Грак объясняет отсутствие психологизма в своих произведениях стремлением подчеркнуть фатальность бытия, создать образы-символы, судьба которых заранее предрешена. Всё это замечательно, но я не люблю образы-символы, эти бесплотные тени, предпочитаю психологизм и ярких героев.