Замок Арголь

Нет, эта ночь не была создана для сна!

Ему казалось, что она блуждала и бесконечно искала себе пристанище в легких волнах тела, распущенного, как копна волос, расстилающегося над миром, словно нежнейший ковер.

Ночь выпустила из темницы все свои сокровища.

Луна омывала пейзаж дурманящей нежностью.

Пустые залы замка, погрузившись в тяжелый сон, словно ждали кого-то; звук шагов на плитах, поскрипывание дубовых панно, удар пчелы о стекло отдавались тогда в мозгу, как давно и страстно ожидаемый знак.

Лицо Альбера стало еще бледнее, чем обычно, и ветер в безумии шевелил пряди его белокурых волос, странно тусклых, цвета овса и песка.

Везде он обращал на себя внимание широтой своих познаний, блистательной оригинальностью суждений; но, хотя круг его друзей был весьма невелик, более всего удивляло в нем стойкое презрение к женщинам.

И хотя деревня все еще плавилась в знойных лучах послеполуденного солнца, Альбер вышел на длинную дорогу, что вела в Арголь, Под защитой уже увеличивавшейся тени, отбрасываемой боярышником, пустился он в путь.

Чтобы удержать ее, сохранить, очаровать, он готов был заполнить залу и весь замок своими опасными арабесками, волнующими заклинаниями, и с чудно подвижным даром предвидения заранее обсадить собственными мыслями все те дорожки, что могли бы открыться душе Гейде, растянуть до крайних границ мира свой дух, словно магический и живой ковер, украшенный гигантскими цветами, за пределами которого нога ее никогда не смогла бы заблудиться.

Она превращалась в неподвижный кровяной столп, она просыпалась во власти странной тревоги; ей казалось, что вены ее были неспособны удержать в себе хотя бы еще на мгновение ужасающий поток этой крови, бившейся в ней с яростью при едином прикосновении руки Альбера, — и что этот поток мог в любой момент хлынуть и забрызгать деревья своей горячей струей, и тогда ее охватит холод смерти, чей кинжал, казалось, она уже чувствовала между лопатками.