Пнин

«У нас настоящее озеро. У нас есть всё что хотите. У нас даже есть свой профессор Пнин», – и студенты (коих, правда, было немного, но они были – и это главное) действительно его любили, такой он был... забавный, трогательный, смешной? Нет, над ним не смеялись. Люди с сердцем, по крайней мере. Они улыбались, настолько этот образ пусть и странного, но при этом милого человека был мил. И правда, вот он, стоит у стола, уже и забыл тему лекции, читает вслух стих или рассказ, и весь он в этих строках, и то ли смеётся, то ли плачет – не поймёшь... Тимофей Павлович был чрезвычайно неуклюжим и неприспособленным в целом к жизни человеком, и дело даже не в стране, он и на той земле, что когда-то была его домом, жил бы подобной жизнью, но думал он, естественно, иначе, тот самый несчастный с извечным “а раньше было лучше”, и ведь все дорогие его сердцу люди уже давно мертвы, да и страна та – тоже, и не было тогда лучше, это всё блажь, но тоска по прошлому «безнадёжно, надёжно, навеки обнесла проволочной сеткой» его душу – не вырваться, даже если сильно захотеть (а он и не хотел... он не понимал). Жизнь тем временем у него была всё же неплохой. Работу он свою нежно любил, было у него и страстное пнинское увлечение, которому он предавался в библиотеке, с жильём вот правда возникали постоянные проблемы, но комната тем не менее всегда находилась («Он был у них не столько квартирант, сколько что-то вроде домового», – любимое), так что то был маленький уютный мирок, в котором ему очень приятно было находиться. Вот только он был очень одинок, а мир – жесток, и... да что ещё к этому можно добавить? «Рассеян был не Пнин, а мир, и Пнину приходилось наводить в нём порядок».

«Как бы нам объяснить это печальное происшествие?», – и этих происшествий было так много, каждая история из жизни этого человека была пронизана печалью, и в разы картина выглядела грустнее оттого, что изначально-то счастье было! Вот с ним пожелала встретиться бывшая, но всё ещё любимая жена... вновь болезненный удар. Вот ему выделили маленький кабинет, который он с воодушевлением обставил... подселили соседа. Вот появилась возможность обзавестись своим жильём... уволили. То, с каким смирением он принимал все удары, отчего-то делало очень больно. И вот можно ли его судить за то, что он, сидя ли на скамье или стоя ли у сосен, вновь видел то, чего уже не было? «Дорога вывела к романтическому, раздольному, любимому светлому простору большого поля, не скошенного временем», – ведь хотя бы на один обманчивый миг, но любимые родители вновь живы и смотрят на него с гордостью, очаровательная возлюбленная звонко смеётся, дорогой друг берёт под руку... мертвы, убита, убит. И как бы ни старался некий N. (не Набоков же, очевидно) пусть не высмеять своего знакомца, но сделать его в чужих глазах жалким, ему это не удалось, потому что Пнин – фигура узнаваемая, и право, испытывать по отношению к нему презрение? А за что? «He is not at home. He has gone, he has quite gone», – этот его шёпот отчаяния... И всё-таки спасибо уважаемому за то, что он вопреки своим изначальным зарисовкам изменил концовку; думается, любитель бабочек сам так привязался к своему герою, что хоть в реальности и правда «зло в порядке вещей», то пусть хотя бы у милейшего Тимофея впереди будет светлое будущее с этими его грёзами и книгами. «Он был жив, и то хорошо».

«Болезненный укол нежности не проходил, как дрожащий очерк стихов, которые знаешь, что знаешь, но не можешь вспомнить», – и это чувство... да вся эта книга – одно сплошное чувство, и даже читая её в третий раз, я испытывала сильные эмоции. Это как та знаковая сцена с чашей. Отчаяние героя, когда он, смотря на пену, думал что разбил важную для себя вещь, невозможно не прочувствовать, хотя казалось бы, ну чаша и чаша – нет, это не просто чаша. Вообще, я совершенно другой человек – во всех смыслах, и к месту не привязана, и к прошлому, но всё равно я понимаю Тимофея и очень ему сочувствую. И на сей раз не хочется уже разбирать все разбросанные набоковские символы, что порхали по страницам словно бабочки, и про сомнительного господина N., этого выдумщика, тоже рассуждать не хочется, да вообще ничего не хочется, разве что наслаждаться прекрасным и звучным: «Вдруг пошёл снег, хотя небо было из чистой платины, и медленный искристый снегопад отражался в безмолвном зеркале», «Ветер перевёл дыханье и скоро снова зашелестел листвой», «Звон колоколов музыкально переливался на серебристом солнце», – и видишь, и слышишь... Да, в каждом человеке заперто его прошлое, и что с ним делать – это выбор. А ещё выбор – это то, как ты относишься к другим. Потому что каждый дурак может высмеивать пниных, такие везде есть, и вот кто действительно жалок. Ну а Пнин... а что Пнин. Всё у него в итоге сложилось хорошо, спасибо за ту отсылку в уже другой книге. А раз у него всё получилось, то – кто знает?.. может, получится и у других. «Всё бормотал „ну-ну, вот и хорошо, ну вот”... жалкие словесные подпорки сердца».

Увы, но навести порядок полностью, в своей жизни, данному герою, на мой взгляд, не удалось. Перед нами предстает довольно наивный интеллигент-эмигрант, который вынужден был перебраться из России в Европу, а затем и в США. О, сколько ожиданий чудес и прекрасной жизни было в его сердце!

Тимофей Пнин, со всей широтой русской души, показывает свою искренность новому окружению, преданность американскому укладу жизни, активность в социализации, но это никто не ценит, на самом деле. В США он получает довольно скромное вознаграждение от своих "щедрот": должность профессора русского языка, в провинциальном институте, стесненное жилье, в виде комнаты, в арендованном коттедже и отношение к себе как к большому, милому, но глупому ребенку или к экзотическому существу, из далекой России.

Но Пнин слеп, в переносном смысле, конечно же, он добрый человек, по сути, но недальновидный, способный рассуждать долго и много о политике, философии, копаться в поисках разгадки русской души, но по факту, он сам не может нормально доехать до места чтения лекций. Он - комнатное растение, которое выкинули с горшком, на мороз.

К сожалению, многие видят на нем эти розовые очки и пользуются его верой в лучшее. Так, им легко вертит его бывшая жена, которая финансово привязывает Пнина к своему сыну, рожденному от другого мужчины. И автор знакомит читателя с непростыми ситуациями, куда забрасывает Пнина, показывая его нелепость, но также и доброе сердце.

Это, пожалуй, один из самых странных романов Набокова, но он затягивает с первых страниц и ценители его творчества не будут разочарованы данным произведением.

Я не могу поставить этому роману какую бы то ни было оценку просто потому, что он вообще никак меня не затронул. Ну не мое это - обывательские зарисовки из жизни неустроенного эмигранта. И пусть роман хоть тысячу раз распланирован, рассчитан и закольцован, пусть он наполнен смыслами (тайными и/или явными) - он все равно остался для меня ни-ка-ким.

Это конечно прекрасно, что критики, переводчики и прочие очень умные люди все расписали в предисловиях и послесловиях; что вспомнили другие работы Набокова; что притянули сюда кучу философии и философствования... Рада за них.

А я... я по прежнему не понимаю, почему переводчикам приходится корпеть над романами автора, чтобы их мог прочитать русскоязычный читатель. Почему им приходится штудировать русские романы Набокова, чтобы отыскать там обороты, которые автор когда-то использовал, чтобы переводы его англоязычных работ сохранили "авторский" стиль в переводе на русский.

Это Набоков говорил о себе. И то же самое, другими словами в романе - о Пнине. Сколько в герое автора? Я не знаю. И мне все равно.

Автор хотел, чтобы читатель пожалел героя-автора? Чтобы испытал к нему сочувствие? И снова - нет. Мне было просто скучно.

Увы.

Несмотря на то что при Открытии Олимпиады в видеоазбуке ценностей России на букву "Н" был Набоков, это мой первый опыт знакомства с автором, можно сказать, читательский дебют. Интуитивно я подозревал, что творчество писателя должно понравиться, и оно займет достойное место на моей читательской полке. Так и вышло.

Что нового я вынес из чтения данного произведения? Набоков несомненно обращается к русской классической традиции, но с поворотом к европейским модернистам. Начинается роман как произведение о маленьком человеке, постепенно переходящее в campus-novel. Начало напомнило мне прозу Зингера - рассказ о лекторе, путешествующем в поезде. Действие усложняется и произведение становится ироничной игрой, где марионетки автора - рассказчик-персонаж-автор и персонаж-герой. Акценты постоянно смещаются. И мне стало очевидно, что субъективная картина, рисующаяся воображением рассказчика может быть искаженной (ладно, некоторая доля понимания возникла, благодаря плодотворной дискуссии в блоге френда). Похожий прием встречал у Кадзуо Исигуро в "Художнике зыбкого мира", когда сознание героя сыграло со мной шутку и субъективная картина, нарисованная персонажем, потеряла четкость и стала "зыбкой", как ночной мир рисунков художника Исигуро. Но вернемся к моему Набокову. Набоков... Игра автора с персонажами усложняется темой двойничества, и она же отчасти доводит искажение до видимого предела. Двойничество - частая тема литературы, истоки которой можно найти в романтизме. В русской литературе я впервые столкнулся с ней в рассказе Достоевского "Двойник". Но если у Федора Михайловича произведение носит некий мистический оттенок, то у Набокова - психологический. Кто видел "Отчаяние" Фассбиндера по роману автора, а может читал другие произведения (сошлюсь на участника дискуссии, мой-то все ж первый опыт), помнит, что доппельгангер Набокова имеет иллюзорный (шизофренический?) характер. Все эти эксперименты с персонажами, смыслами, формой и есть наиболее интересная черта литературы, интересная мне. Набоков оказался тут не исключением. Viva, автор! Продолжение знакомства с творчеством писателя следует...

"Пнин" - это что-то чудесное и необычное. Это не такое произведение, что бьет по голове или вообще выбрасывает из реальности. Оно про довольно ничтожного, странного и местами противоречивого человека. Он живет в каком-то своем мире, плохо говорит по английски и имеет особые требования к окружающим. Его нельзя назвать хорошим или плохом, он - не крайность, а какая-то рыхлая середина. Нельзя сказать, что он добр. Чудесным человеком, рубахой парнем язык не поворачивается назвать. Но при всех его мелких корявостях и социальных шероховатостях он неизменно вызывает жалость и теплое чувство.

Что же за человек такой этот Пнин? Он эмигрант. Как водится, хорошо говорит по французски, образован и любит русскую культуру. Изучая образ русского эмигранта в английских газетах, встречала именно такие типажи, только не так глубоко описанные и не такие многогранные. Идем дальше. Был женат, но жена - натура творческая. Она писала стихи и во всю прыть изменяла Пнину, а он ее любил. В общем, ничего нового. Потом она его бросила ради психоаналитика, которого потом тоже бросила. Классика. Женщина эта крайне поверхностна и глупа при всем своем самомнении. Читатель вместе с Набоковым все это понимает и, даже если в жизни таких жалеет, здесь этого сделать не может. Слишком беззащитен Пнин. Читатель просто обязан встать на его сторону. Да и как можно уважать или хорошо относиться к женщине, которая беременная вернулась к мужу от другого мужика, чтобы, на самом деле, только переехать за его счет в Америку. Ужас. А Пнин простил, помучился и простил. И так будет всегда.

Пнин сходится не с людьми, а с книгами. Друзей у него ни одного, зато больше 350 книг в шкафу. Как знакомо. Он постоянно переезжает, потому что не может найти хорошее место. И когда он его находит... Нет, не могу.

Что за магия такая! Я пишу про человека, как уже сказала выше, ничем не примечательного, но он запал мне в душу. Это как с Шекспиром. Толстой на закате жизни написал обличительную статью на Шекспира, обозвав его посредственностью и многими другими нелестными эпитетами (с ним я во многом согласна, кстати), но что-то в этих корявых и странных пьесах есть такого, что людей цепляет уже больше 4 веков. Вот и Пнин такой, он цепляет.

В первую очередь меня насторожило предупреждение редактора о "сохранении ряда особенностей орфографии и пунктуации переводчика". Обычно, ничем хорошим такие предостережения не кончаются. На стописяттретьей ошибке в употреблении предлога без/бес-, не говоря уже о других чудесах орфографии, я не выдержала и поинтересовалась именем автора столь огромного количества издевательств над великим и могучим. Геннадий Барабтарло, прошу любить и жаловать. Профессор русской словесности в Университете Миссури, один из лучших переводчиков Набокова, знакомый с его семьей, и вообще весьма эксцентричный тип. Нам следует еще благодарить его, что он не настоял на публикации его перевода с ереми и ятями, как он поступил с интервью Коммерсанту. Кажется, сам Набоков в своих Лекциях по литературе не раз подчеркивал, что первостепенная задача переводчика - быть невидимым для читателя. Геннадий Барабтарло, видимо, решил проигнорировать это требование маестро, поскольку всю первую половину книги я постоянно чувствовала его потуги: если не в жутком шОлке, то в странных изречениях типа "Удостоверение личности в достоверных околичностях" (как выяснилось, в оригинале это самое обычное curriculum vitae in a nutshell). Потом привыкла, научилась закрывать глаза на ошибки, но ложечки нашлись, а осадок остался.
Теперь о самом произведении.
Очень ненабоковская вещь. Без душераздирающей интриги, без роковой женщины (вернее, куда уж без нее, но она как-то на втором плане), без диких страстей и без грандиозного финала. И все-таки прекрасно. Немного грустно, немного смешно, очень по-человечески и все же гротескно. Серия зарисовок из жизни профессора Тимофея Пнина, эмигранта из "Ленинизированной" России, которого прокатило от Праги до Берлина и в конце концов занесло в США. Трогательного существа, начинающегося с купола загорелой лысины и заканчивающегося несколько неожиданно тонкими ножками с почти женскими ступнями. Вечно воюющего с окружающим миром и предметами в нем: от будильников до застежек. Символичны его взаимоотношения с английским, который он кропотливо изучил, но так и не смог освоить - они прекрасно передают его отношения с чуждой ему нацией. Вообще первая глава просто гениальна, после нее читатель сразу влюбляется в этого неказистого, такого самобытного Пнина. И тем больнее читать дальше, о его несчастной любви ("Я некрасив, неинтересен.. "), о его разочарованиях, о его ностальгии и о маленьких битвах с окружающим миром, из которых он зачастую выходит проигравшим.
Я бы причислила этот роман к тем историям "о маленьком человеке", которые мы изучали в школе. Пнин, конечно, не рядовой обыватель, но частичка его сидит в каждом из нас, смущенно и неудоуменно взирающая на мир, поглощенная в своих собственных "пнинских страстях" (Pninian craving). А Набоков вытащил ее наружу, слепил для нее тело и заставил прожить настоящую жизнь. Вот что получилось. Трогательно, грустно, вдохновленно. Гениально.

Итак, давайте представим с вами два родственных образа: 1) срубленное дерево и 2) пенёк в лесу. Оба они когда-то были здоровым и сильным деревьями. Первое уже умерло, участь второго более незавидна и мрачна. Срубленное дерево не имеет будущего, оно погибло с обоих концов, найдя, однако, в своей смерти спасение, ведь боли оно уже не чувствует. Пенёк между тем, благодаря своим корням, продолжает жить некоторое время после экзекуции. У пенька тоже нет будущего, его лишили веток, ствола, кроны. Единственное, что ему осталось - это связь с корнями, со своим прошлым и ушедшей жизнью. Думаю, фамилия "Пнин" практически у любого человека с русской ментальностью сразу же будет ассоциироваться с пеньком. Пнин связан корнями со своей родиной. В новой стране он не прижился, ведь если дерево еще можно пересадить в чужую среду (хоть это и сложно), то сделать то же самое с пнем уже невозможно. Пнин забавный, местами милый, временами смешной, но самое главное его отличие от всех окружающих - это его умение видеть и чувствовать.

У этой книги есть только один минус - она слишком рано закончилась. Только ты начал лучше узнавать этого замечательного чудака и уникума, как книга сразу же заканчивается. Больше всего понравились начальные главы, где читатель только знакомится с Пнином, открывая для себя первые страницы недолгой пнинианы. Набоков не был бы собой, если бы не разбросал в книге различные недомолвки и намеки. Так, пару раз в романе мы встречаем самого автора знаменитой Лолиты. В одном месте персонажи говорят о том, что жаль нет поблизости Владимира Владимировича, а то бы он рассказал много интересных вещей о бабочках. Далее встречается эпизод, где говорится о встрече в 1952 году, произошедшей "по случаю сотой годовщины смерти одного великого писателя". Набоков мог просто написать, что это собрание произошло в честь столетия со дня кончины Гоголя, но он идет более изощренным и завуалированным путем. Все эти заигрывания с читателем приятны и интересны, что, конечно же, не может не нравиться.

Читая роман, не мог не обратить внимание на правописание некоторых слов. Так, в случае когда приставка с окончанием на букву -с/з- встречалась со словом, начинающимся той же буквой, слово писалось с орфографической ошибкой. Зная тягу некоторых эмигрантов к дореволюционной орфографии, можно было списать эти "ошибки" к этой любви и дани по прошлому. Достаточно хотя бы вспомнить книги русских эмигрантов 20-30 годов, напечатанных дореформенной орфографией. Однако Набоков написал этот роман на английском языке, следовательно этот вариант не подходит. Возможно, Набоков и на английском намеренно написал эти слова с ошибкой? Зная его любовь к различным ребусам и словесным играм, этого нельзя исключать.

Как бы то ни было, "Пнин" оставил очень приятные и теплые чувства. Это книга, к которой следует время от времени возвращаться. Ну а язык, которым она написана - просто чудесен!

P.S. Есть много песен, которые хочется постоянно переслушивать, нажимая на кнопку повтора, но мне бы хотелось вспомнить эту. Траволта слегка изменил старую балладу и получилась прекрасная (но чертовски короткая) композиция. И да, песня, как и "Пнин" слишком коротка.

Есть ли у вас книга, которую Вы каждый раз в период болезни перечитываете? У меня такая есть – «Пнин».
Когда пик простудного заболевания проходит, уже не так течет износа и слезится, когда организм начинает восстанавливаться, а события жизни только начинают казаться заслуживающими внимания, я читаю эту книжку. Сам не знаю, почему она меня утешает (совместно с употреблением свежих цитрусовых).
История безответной любви, история одинокого, пожилого человека и поиска им хоть какой-то любви в этой жизни настолько витаминизирует мою возрождающуюся душу и организм, что я не могу отказать себе в этом чтении каждый раз при начале выздоровления. Чтобы погрустить, пожалеть, но и содрогнуться и встрепенуться и начать что-то, что можно еще начать пока не поздно.
История пожилого профессора Уиндельского колледжа Тимофея Пнина, русского эмигранта «первой волны», абсолютного рохли-толстячка в очках, чей жалкий английский и манеры были поводом бесконечных пародий со стороны чуть ли не всех жителей университетского городка, довольно обычна, но и невероятно трогательна.
Любовью, добротой, пользуется в своих интересах одна дама. Пнин наивно и так сильно любит, что все ей прощает, изменяя своим гордости и чести.
Как говорил один мой знакомый: «стержень есть, но он мягкий…».
Пнин понял, что никогда не поздно сесть и навсегда уехать из города на своем маленьком седане.

Наконец-то случилось мое знакомство с Набоковым, но однозначный вердикт выносить пока не получается. Первые сто страниц ушли в лет, я была в восторге от языка автора, он выдавал так много иронии и юмора, что казалось вот-вот переступит черту дозволенного, но нет, все держалось на непередаваемо узком крае лезвия и все не соскальзывало. А потом что-то пошло не так. Пнин, это в первую очередь русский эмигрант в Америке, во вторую преподаватель. Обе темы очень богатые и очень интересные, к сожалению в этой малюсенькой книге практически не раскрыты. Эти самые первые сто страниц мы залихватски проникались его [Пнина] нелепостью, осознавали что он "смешон" и "лишний", но все же весьма интересный персонаж. А потом появляются его жена и сын и полностью затмевают Пнина. После появления Виктора, Тимофей практически исчез для меня в книге, смешался с группой русских эмигрантов в чудном поместье. Я все так ждала что Виктор вернется, но увы и ах. Последняя треть была о крушении, я даже боялась что все сведется к банальному для литературы самоубийству, но нет, все просто кончилось. Хотя хочу отметить, что болтовня русских эмигрантов на вечеринке Тимофея меня очень порадовала. Центр повествования в книге все время пляшет, столько начато линий, столько введено персонажей, столько обрубленных моментов. В процессе картинно и любопытно, если осматривать целиком дыровато и экспериментально. Но автор меня определенно заинтересовал.

С В. Набоковым у меня всё как-то не клеилось, никак я не могла понять его ценности, не слишком мне нравилась его "Лолита". Точнее сказать, не понравилась совершенно. Случайно наткнувшись на это произведение в разделе "Юмористической прозы" я была несколько удивлена, и любопытство моё перевесило неприязнь от предыдущего знакомства с автором.
"Пнин" - это очень остроумно! Эта история и про маленького человека, и про тоску по Родине, и про быт в чужой стране, и про культурный код и про много чего ещё. В романе нет как такового чёткой канвы сюжета, это действительно описание жизни отдельно взятого человека и его окружения. Порой смешной, порой грустной. Это придаёт роману, как мне кажется, уюта и тепла.
Отдельно хочется отметить язык, благодаря которому читать книгу одно удовольствие.
Кажется, мои отношения с В. Набоковым несколько наладились, надо читать его дальше.