Волшебная гора

Данный отзыв долгое время застревал у меня внутри, как камень в почке, потому что мне не хотелось бурчать на одного из любимых моих авторов и его фундаментальный труд, а хотелось написать обстоятельную рецензию на его великую и очень объёмную книгу. И как только я отказалась от мысли, ограничивающей меня в свободе изложения и субъективизме, то испытала великое облегчение и надежду на то, когда позволю себе сказать то, что хочется, и в желаемой форме, то наконец выйду из некоторого ступора, в котором нахожусь, как и герой книги, заточённый на волшебной горе, словно в замкнутом царстве разреженного горного воздуха. Поэтому моё изложение восприятия книги напоминает не качественную рецензию, а личную рефлексию, которой больше подошёл бы, возможно, формат истории, имеющийся на сайте к моему великому творческому счастью. Но поскольку у меня их уже целых две на роман, то третьим пусть будет отзыв.

Что до самой книги, то она длинна, затянута бесконечно повторяющимися подробностями, глубоко философична и психологична. И всего этого там в избытке до такой степени, что, честно сказать, мне показалось, что автор и затеял всю эту историю о пребывании молодого человека в туберкулёзном санатории на горной вершине для того, чтобы показать свои всесторонние знания читателям и даже похвастаться ими. Это что-то совершенно невероятное. История, философия, политика, религия, медицина и биология! Опера и искусство! Но всё это воспринимается далеко не в симбиозе с героями, по моему мнению. И казалось бы, ну и прекрасно - читай, вникай, запоминай, тем более, что новеллы Манна я обожаю именно за их размашистость и глубину мысли, оттого и предвкушала чтение этого талмуда. Но не тут-то было! Его обороты частенько казались мне запутанными и ведущими в тупики, мысли не ложились в сознание, а отскакивали, как какой-то несвязанный текст. И в другой раз я бы сказала - ну, а что, ну не мой автор и всё. Но я то его знаю и он мне близок. И начало этого романа вызывало полный восторг, но потом что-то пошло не так...

Она, по моим субъективным ощущениям, слишком перегружена "статьями", оттого, почти переставая быть художественной, она всё равно не стала исторической или философской. Впрочем, не мне судить великих писателей. Возможно, я до неё просто не доросла и стоит вернуться позже. Но я этого делать не стану, доверяя интуиции. Есть ещё одна причина - она несколько подсушена, как всё немецкое. Текста и мыслей много, задачи для ума хватает, а вот пищи для души почти нет. Душа молчит, она утомилась, как от общения с малоэмоциональным человеком, который экономит свою энергию на тебе. Она загнала меня в некую западню, в которую попал сам герой, поднявшись на горную исцеляющую вершину. Поэтому, я даже усматриваю в данном моём состоянии какую-то неприятную связь. И тем не менее, спасибо книге! Я написала две истории, пока читала её, и немного отдохнула от творческого процесса. Ведь, общение с теми, кто тебя эмоционально опустошает и даже разочаровывает, подчас приводит к рождению новых ресурсов внутри себя. Так что, всё не зря...

Писатель мастерски владеет словом,  книга наполнена смыслом и глубиной, одним словом, это классика.
   Вопрос в том, следует ли это произведение отнести к историческому достоянию или оно может быть рекомендовано современному читателю, приученому к восприятию более лаконично высказанных мыслей?

  Роман невероятно огромный, а героев немного, да и сюжет разворачивается настолько неторопливо, что его нить  порой совершенно теряется среди многочисленных  отступлений и рассуждений.  Любовная линия присутствует, но, в своей невероятной медлительности, повествование не украшает. Главный герой, смесь Дон-Кихота с Обломовым,    на первых страницах влюбляется в  привлекательную пациентку санатория, но первое неловкое знакомство  состоялось, без преувеличения, ровно на середине  этой невероятно длинной книги.   Вообще, собственно художественная составляющая слабая - герои, и особенно главный герой, не злодеи , но и не симпатичные, что называется, "ни рыба, ни мясо".

      Главные темы романа  депрессивные.  Писатель много пишет о  быстротечности  ускользающей жизни, о  болезни, в самых разнообразных её проявлениях, о  смерти. Учитывая огромный объем произведения, то есть многократное повторение  подобных тем, оно вполне может вогнать в депрессию.

В книге много  жизненных, достойных внимания  описаний, а ещё больше  совершенно устаревших - публицистических, околонаучных, политических   рассуждений.

     Чтение романа можно рассматривать в качестве   волевого восхождения  на одну из вершин серьезной литературы, но большого удовольствиями оно не принесет, да и польза его сомнительна.

Бывают романы самочитальные, как самоигральные пьесы. Лёгкие, естественные, родные и близкие. "Волшебная гора" не должна бы относиться к их числу ни по объёму, ни по странной философии, ни по мрачности предмета: санаторий для чахоточных, куда как мило! А вот поди ж ты, как быстро и радостно мне читалось. Видно, роль сыграл личный опыт; до "синего Генриха" дело моё не дошло, однако ажиотаж ежечасного измерения температуры знаком до слёз.
Ах, вам ещё не представили Синего Генриха? Ну, так это банка для мокроты. Немая сестра - градусник без делений. Дезертировать под знамёна - прервать лечение. Moribundus - тот, кто вскоре умрёт.
Из-за личного опыта, будь он неладен, идиотски завидую Гансу Касторпу и его друзьям по несчастью. Ах, в юности, в первом цветении взять тайм-аут, и, пока сверстники брязгаются в болоте страстишек, карьерочки, попоек, тихо смотреть на них с Горы. Хотелось написать "поплёвывать", но Ганс не тратит сил даже на плевки. Этот юнец, чью обычность, стандартность Манн тонко подчёркивает, в тепличной, оторванной от всяких там животрепещущих проблем обстановке обрёл и наставников, и оппонентов, и верных товарищей, и великодушного соперника, и святую любовь. Джентльмены, прочтите "Волшебную гору", подборка прекрасных дам хоть скорректируется. Клавдия Шоша [Chaud chat, тёплая кошка?], она... Не упустите знакомства.
Романище просторен, высок, напоён целебным горным воздухом. Отдыхайте по своему вкусу. О мадам Шоша я уже предупредила, можете следить за судьбой серебряного карандашика. А можете послушать дискуссию между высокоумными Сеттембрини и отцом Нафтой - но осторожнее, один фашист, другой хуже фашиста. Похихикайте в кулак над Штёрихой, повосторгайтесь мингеером Пеперкорном, он это любит. Хотите, доктор даст вам книжки по биологии, а то полюбуйтесь пейзажами, тоже очень способствует. А тут у нас морг.
Один из наиболее дрянных и, соответственно, наиболее популярных риторических вопросов - это всем известное "А чего добился ты?" Если от чтения "Волшебной горы" должно произойти морально-нравственное последствие, пусть это будет отказ от "чего добился ты?" Чего добились, допустим, Фернандо и Лауро, с кровавой пеной на устах взывавшие к испанской стойкости, или их мама, прозванная Tous-les-deux? Чего добилась Натали фон Малинкрод, заживо разлагающаяся, как Иов на гноище, но не забывающая повязать плешивую голову косыночкой? Чего добилась kleine Leila: вот мать шепчет о "невинном маленьком флирте", "видных кавалерах", а вот уж в палате курят пресловутым Н2СО? Чего добился Ротбейн: умер, сохранив в целости рёбра? Чего добилась фрау Циммерман: испустила дух в объятиях мужа, удостоясь эпитафии "дурища необыкновенная"? Чего добился Иоахим, а как добивался - под знамёна-то? Или вот девочка - чего добилась?
В минуту, когда священник переступает порог, кто-то в комнате взвизгивает отчаянно, пронзительно три, четыре раза подряд, а потом начинается крик, беспрерывный, несмолкающий, он вырывается из широко раскрытого рта, знаешь, вот так: "Аа-ааа..." И в этом крике такая жалоба, такой ужас и негодование, что передать невозможно, а мгновениями - раздирающая сердце мольба. И вдруг этот крик становится глухим и далеким, точно он опустился в землю и доносится из глубокого погреба... возле изголовья столпилась кучка людей, - конечно, родители и близкие, - и они уговаривают, склонившись над постелью, а на ней видно только что-то бесформенное, и оно молит исступленно, негодует, брыкается...

• Ты говоришь, она брыкалась?
• Изо всех сил! Но все было напрасно. Она вынуждена была причаститься Святых Тайн.

В этой обители последнего упокоения, где-то среди тесноты надгробий, они увидели местечко длиной как раз с человеческое тело, между двумя могилами с металлическими венками, и невольно все трое приостановились перед ним. Так стояли они, девушка немного впереди своих спутников, и читали горестные надписи на камнях: Ганс Касторп - в непринужденной позе, скрестив руки на груди; его рот приоткрылся, взгляд стал каким-то дремотным; молодой Цимсен - весь подтянувшись и не только строго выпрямившись, но даже слегка откинувшись назад, причем оба с двух сторон одновременно заглянули тайком в лицо Карен Карстед. Но она все-таки заметила их взгляды и продолжала стоять, скромно и смущенно, слегка наклонив голову набок, потом улыбнулась напряженной улыбкой и быстро заморгала.
Да, так и следует. Скромно, смущённо, с напряжённой улыбкой - все смотрят! - и без боязни, почти, почти без боязни.

Тот случай, когда борешься со сном, всё же интересуясь фабулой. В этой книге ты по достоинству оцениваешь язык и истинно немецкое внимание к деталям. Тексты Томаса Манна - это пример той самой, казалось бы, скучной классики.
Но! Не покривлю душой, если скажу, что книгу можно разобрать на цитаты, что она кладезь философских мыслей, в том числе и для любителей и любительниц "эффектных" статусов "В Контакте". И это отнюдь не сарказм - Манн действительно говорит красиво и глубокомысленно о многих вещах... Но слишком уж пространно. Боюсь, что на первый взгляд, графомания - его конёк, и его бич.

Проза Манна - это когда ты выписываешь его слова в любимый блокнот, соглашаешься со многими постулатами и стараешься запомнить особенно острые цитаты, но, при этом, раз за разом почти специально пропускаешь абзацы, а то и целые главы, без особого, надо сказать, ущерба для чтения. И это именно тот случай, когда ты пытаешься понять персонажей и, собственно, главного героя, но утопаешь в бесконечных занудных описаниях ненужных бытовых подробностей и ощущений людей, которых можно и, наверное, нужно было бы избежать. Манн написал герметичную драму, вплетя в нее культутрно-исторический подтекст, при этом, не сильно заботясь о восприятии непростой фабулы неискушенным читателем. Впрочем, в начале повествования автор предупреждает об этом.
Трудно было бы поспорить с тем, что Томас Манн - эрудированный интеллектуал, тонкий психолог и талантливый писатель, ставший одним из столпов европейской литературы, однако же, если сравнивать его прозу с русскими классиками, то она, думается, проигрывает во многом. Читая Тургенева, Гоголя, Толстого, Горького, Набокова, поражаешься смысловой нагрузке, легкости и невероятной стилистике их текстов. Проза же Томаса Манна пространна, нетороплива, при этом глубока и интеллектуальна, и к ней, совершенно определенно, нужно прийти, нужно подготовиться, ибо воспринимается она тяжеловато и... "медленно", что ли. Не могу сравнить "Волшебную гору" ни с одним произведением ни одного автора - роман оригинален, но и скучен не меньше, увы. Эта книга из разряда тех, что запоминается мыслями, доведенными до совершенства, но и текстом, доведенным почти до абсурда графоманской бессмыслицы. Это когда автор имеет достаточно таланта и терпения художественно описывать состояние при повышенной температуре тела протагониста на три-четыре страницы. То ли интересно, то ли скучно, поди разбери...

И вот на этом мы подошли к следующему этапу понимания " Волшебной горы". Так ли она бессмысленна, пафосна и пространно-созерцательна? Так ли много в ней "воды" и "нудятины"? А если нет? Возможно, всё-таки, нет. Это роман, в котором, как и у многих признанных классиков, главное - далеко не сам сюжет, подчас вторичный, но мысли, философия и отраженные в тексте, часто скучном, явления и жизненные законы. В такие книги нужно внимательно вчитываться и совершенно непраздно проводить с ними время. В данном случае автор обращает наше внимание на нелинейность, абсолютную нестатичность и относительность времени и истории, на различную проблематику, мнимую и истинную, на динамику умозрений и взглядов представителей начала двадцатого века. И в этом смысле книга эта гораздо глубже, чем может показаться. Скажу больше, подобная интеллектуальная проза оказывала и будет оказывать влияние на умы вдумчивых читателей и серьезную литературу, одновременно, увы, усыпляя статичностью сюжета.

Мне сложно сказать, высоко оценил я этот роман, или раскритиковал, да и кто я такой для этого? К таким произведениям нужно быть готовым, в них нужно неторопливо вчитываться, анализировать и понимать. Мало кто станет отрицать тот факт, что такие книги изрядно скучны и затянуты, но и мало кто осмелится заявить, что они абсолютно пусты и бессмысленны. Рекомендовать этого автора всем и каждому точно не стану. Но и отговаривать не буду. Если вам захочется вдумчивого чтения интеллектуального текста, с поистине немецкой педантичностью составленного и подробно изложенного, то вам однозначно к Томасу Манну.

"Будьте верны себе!", - восклицал один из "наставников" главного героя. На самом деле, он предполагал, что есть какой-то единый для всех рецепт счастья. С равным объемом понимания действия, чувств, достоинства, справедливости и пр.

Но главный герой и без того был верен себе и в период повествования о нем, и думаю, после.

Он ни за что не боролся, не страдал, не совершал вызывающих поступков. Он просто жил в новой для себя обстановке, заново понимал мир и взрослел. И об этом книга. Растянутое, подробное повествование неторопливой жизни на лечебном курорте. Вот, например, согласно правилам, температуру нужно мерить ровно семь минут. Не менее семи минут вы будете читать о том, что это значит для человека - измерение температуры, которая возможно повышена, возможно из-за... Что значит время, как оно чувствуется нами, вот сегодня день пролетел как мгновение, а вчера тянулся как трое суток без сна.
До какой степени благонравие, хорошее воспитание способны заморозить в человеке инстинкты, желания, цели... На какую горную вершину нужно забраться, что бы они проснулись и заговорили?

Как часто, воспитывая детей, мы уповаем, что бы выросли воспитанными, умными, хорошо учились, обрели профессию. Помогаем, там где ребенок еще не выбрал сам - подсовываем свои ценности. А дальше что? Где та волшебная гора? Хорошо если так, как в книге. "Грудное дитя жизни"(с), абсолютно не испорченное, не видевшее зла от людей, не амбициозное идет своим путем. Не амбициозен он не потому что посредственность. Просто относится к той категории людей, у которой есть средства для жизни от рождения, следовательно, отчаянно зарабатывать у него нет необходимости, а дело по душе он еще не выбрал. Он не торопится, шутит сам, умеет "отшутиться", уважает собственную лень, не позволяет никому навязать себе чуждые ему умозаключения, однако, прислушивается к ним и, таким образом, дает себе шанс услышать собственный голос.

Он экологичен по отношению к самому себе. Он совершенствуется, но не стрессово, не через колено и не через душу наизнанку. Автор как будто стыдится за своего героя, старается оправдать его мягкость, неторопливость и гедонизм в течении всего повествования. Позволяет нам усмехаться над некоторыми национальными чертами. А в конце как будто даже за него горд. Я, признаться, тоже за него горда. И рада. Рада что он попал на Волшебную гору и так безболезненно нашел себя.

Если вы настроились на торопливое чтение, то Томас Манн явно не ваш автор. "Волшебная гора" это чтение по чайной ложке, с большими перерывами. Отчего именно так? Не знаю, у меня нет разумного объяснения. Еще одно всенепременное условие - вам потребуется бумажный вариант книги, мои жалкие попытки прослушивания и чтения электронной книги не увенчались успехом. Трижды продленный формуляр в библиотеке - мой личный путь знакомства с немецким классиком. И на фоне этих моих "пугающих" утверждений, сообщаю, что читается легко, образно, с пониманием, что сам язык хорош, очень хорош и не тяжеловесен.

Так получилось, что для Томаса Манна главное слово у меня "избыточный"
Ну сами посудите, как начнёт он описывать персонаж ( любой) ...и описывает и описывает, очень подробно и очень обманчиво. И походка, и волосы, и осанка, и руки... А потом внезапно так и вставляет "слегка" или "как-будто" , или вообще "он себе представил". И понимаете вы, что и сутулости там не было, от слова " никогда", и с волосами все аккуратно, и походка "лебедь белая плывет". И вообще влюблен - внезапно...но как-то нелепо.
И во многом автор придерживается подобного же обманчивого трюка, вынуждающего нас, каким-то волшебным образом, видеть все отчётливо и живо. Приём " да, но не так уж и да"!
Для иллюстрации этого самого "да, но не.." приведу лишь одну цитату:

Каково? Предполагаю, что вы "сражены" так же как и я всей величественностью и бессвязностью... Но самое удивительное , что речь идёт о том, чтобы попросить карлицу-официантку принести рюмку водки. И подобные моменты в повествовании не единичны. Слова могут быть обманчивы, а описания откроют нам настоящие чувства героев.

Сам роман автор , не менее хитро, поделил на три совершенно неравные части - до, во время и после.
До...
Полностью посвящено Гансу Касторпу - молодому человеку , чей путь прослеживается от самой крестильной купели. Подробно, обстоятельно, со всеми подробностями. И автор сразу же предупреждает, что на это повествование уйдёт ни один день, и даже ни неделя. "Семи лет, даст бог, все же не понадобится." Очень честно , стоит настроиться;) А результат предугадать просто - посредственность!
Во время...
Присмотревшись к нашему Гансу, этакому "мажору" с неопределенностью во взоре и отменным аппетитом, на паровозике поднимемся на ту самую Волшебную гору, высокогорную долину с санаторием для больных туберкулезом. Герой собрался туда всего на недельку и вовсе не лечиться, а проведать своего действительно больного брата. И такое место это удобное оказывается, что остаётся он там на семь лет, придумав себе болезнь - благо лечащие врачи для души и тела только рады залечить любого вновь прибывшего.
Нет желания у Ганса принимать решения, работать, мечтать. Хочется ему есть, спать на свежем воздухе, гулять и общаться без обязательств с разными людьми. Жить без последствий и потрясений. Благо ренты ему хватает, а смерть как-то не вызывает сильных эмоций.
Общество же на курорте интересно, разнообразно и порядочно.
Тут вам и гуманист Сеттембрини с иезуитом Нафтой, ведут бой за неискушенную душу, беседы, споры на различные темы и разговоры о музыкальных пристрастиях ( а им посвящена целая, отнюдь не маленькая, глава). Мингер Пепперкорн- кофейный магнат и гедонист. Призывающий к наслаждению простыми вещами - едой, питьем, разговором, музыкой... Любовь к прекрасной даме Клавдии Шоше. Микромир курорта развлекает себя пасьянсами, граммофоном и спиритизмом. Мелкие страсти и курортная мода на увлечения, доходящая до абсурда. Семь лет созерцания, семь лет выкинуты из полноценной жизни, семь лет "стоячего болота" и нежелания принимать решения.
Война приняла решение за Ганса! Подкованным сапогом под зад выкинула его из долины в жизнь.

После...
И тут , удивительное дело, совсем кратко, сдержанно и неопределенно... Именно в этом случаи определенность не играет никакой роли. Ганс всего лишь один из многих участников войны, страшного кровавого действия, выжить , в котором совсем не просто. Думаю, и не выживет.

Удивительно, как долго я читала. Отсутствовало чувство азарта, предвкушения, интриги...и все же чувство удовлетворения есть. Чистая литература - классика "до мозга костей" , без налета , никаких жанровых отклонений. Приятно, стильно, со смыслом. А смысл состоит в том, что для того чтобы показать человеческую трагедию, совсем не обязательно...её показывать. Достаточно долго и многословно рассказывать истории, а в конце, совсем невзначай произнести : "Кстати. Завтра конец света. Впрочем, разговор не об этом".

Как и главный герой этой истории, Ганс Касторп, который отправился в санаторий всего на несколько недель, навестить кузена и отдохнуть перед началом работы, а задержался там на годы, так и я наивно полагала, что прочитаю сей относительно небольшой роман в восемьсот страниц за несколько дней, но чтение затянулось почти на месяц, что для меня очень долго. И проблема не в том, что было неинтересно, хотя монотонность повествования и отсутствие внешних конфликтов (битвы умов и убеждений не в счёт) иногда утомляли, а скорее в некоторой разновидности эффекта погружения, когда невольно перенимаешь размеренность и неспешность, царящие в жизни обитателей санатория, которые, вырванные из общего потока времени, существуют в бесконечном "теперь". Автор мастерски играет с ощущением проходящего времени: первый день Ганса Касторпа в санатории кажется едва ли не годом, последующие три недели время то ползет, то стремительно пролетает. И вскоре вместе с героем вливаешься в эту непостижимую игру с восприятием.

Сюжет здесь прост и является скорее обрамлением для всевозможных философских рассуждений. Никаких скелетов в шкафах, только жизнь и смерть в изолированном от мира с его бесконечными волнениями месте. Сам автор назвал данную историю "романом о времени", и природе времени уделено очень много внимания — от акцента на субъективности восприятия до его всеохватности. Также есть занятные мысли о болезни и том, что страдания тела в некотором смысле облагораживают, возвышают и дают свободу от определенных норм и условностей. И забавным показался момент, когда мысленно Ганс Касторп упрекает фрау Штер, постоянно неправильно употребляющую слова, в том, что она вопреки благородному недугу, а именно туберкулезу, так ограничена и глупа.

Через монологи, диалоги и споры различных героев автор показывает настроения, охватывавшие мир в начале двадцатого века перед безумным круговоротом войны. Много как довольно отвлеченных и абстрактных рассуждений, так и высказываний на практические темы. Правда, ближе к финалу начали утомлять споры господина Нафты и Сеттембрини, так как оба оппонента начали повторяться и противоречить себе, а спор ради спора — уже скучно. Возможно, автор через их непримиримость хотел показать, что истина зачастую расположена где-то посередине между двумя диаметрально противоположными мнениями.

Также данный роман можно назвать и историей взросления. Хоть Ганс Касторп прибыл в санаторий уже взрослым по возрасту человеком, личность его под воздействием различных внешних и внутренних факторов продолжала развиваться, так что это "трудное дитя жизни" прошло долгий путь метаморфоз и преобразований, взлетов и падений, потерь и разнообразных приобретений.

Финал открытый, но хочется верить в лучшее, хочется верить, что всё это было не для того, чтобы герой сгинул в пламени войны.

"Волшебная гора" Томаса Манна читалась мной долго и тягуче. Неудивительно - более 900 страниц (или два тома) почти безсобытийного сюжета. Тут бы впору пробежать страничек этак пятьдесят и, ощутив недвижную тоскливость происходящего, аккуратно поставить том на полочку. До лучших времен. Но не тут-то было, гора ведь волшебная. И это волшебство действует как внутри книги, так и распространяется наружу (и не важно, читаете Вы ее в электронке или с бумаги).

Сначала магнетизм горы притягивает главного героя Ганса Касторпа. Приехав навестить кузена в высокогорном альпийском пансионате, Ганс застревает в санаторской реальности... надолго (ненавижу спойлеры!). Солнечные ванны на балконах, застольные сплетни во время обеда, прогулки по одной и той же тропке в горах. Вот собственно, и вся фабула. Но на пресловутой пятьдесят первой странице магнетизм начинает свое губительное дело - и читатель увязает в книге, как муха в янтаре. Поразительно: при полнейшем отстутствии терпения, нелюбви к бессобытийным книгам и заумным размышлениям автора я с удовольствием прочла "Гору".

Чертовщина какая-то...

Мне всегда было интересно, кому и зачем могут понадобиться списки обязательных к прочтению/просмотру/прослушиванию произведений. Для чего их составляют, понятно (это и коммерция чистой воды, и пиар, и замена нормальной аналитической статье), но зачем читают?
Может быть, потому что читать списки куда проще – а иногда и интереснее – чем сами произведения? Нет, ну, правда, много вы видели людей, которые с первого раза осилили джойсовского «Улисса» или еще какой толстенный фолиант из «must read». Порой мне даже кажется, что такие списки составляют, наобум взяв самые тяжелые (во всех смыслах) книги в истории литературы. И «Волшебная гора» только подтверждает это.
Два тома скучного, медленного, заунывного повествования про скучного, заурядного и малосимпатичного малого написаны то ли в жанре позднеромантического романа воспитания, то ли сентиментального любовного. Страдания чахоточного Ганса Касторпа обильно сдобрены густой щепоткой философии, парой зубчиков умствований и доброй пригоршней любовных переживаний. В результате получается не коктейль Молотова, конечно, но вполне взрывоопасная смесь, которая долгие годы бередит умы исследователей и критиков, но лично меня оставляет совершенно равнодушной. Вот если бы я по-прежнему училась в институте, мне хотелось бы чувствовать себя страшно умной и гордиться, что я одолела этакую неподъемную махину – тогда, конечно. Но сейчас я уже знаю, что о тех же проблемах – потери смысла, утраты ориентиров, кризисе веры – современники, да и родственники Манна говорили куда убедительнее (и короче). А если хочется чего-нибудь столь же философского, но гораздо более бодрого - "Герцог" Сола Беллоу вам в помощь.
Но, будучи признанным авторитетом, именно он неизменно попадает во всякие «топы» и составляет «славу» немецкой литературы, которая – во многом благодаря ему – во всем мире считается самой занудной и неудобоваримой.

Есть книги, которые не читаешь — в них заходишь, как в иной слой времени. «Волшебная гора» именно такая: медленная, вязкая, требующая от читателя почти физического терпения. Но стоит подняться на её страницы, и мир внизу перестаёт существовать.

Манн отправляет нас в санаторий Давоса — место, где жизнь течёт в замедленном ритме, а каждый новый день похож на предыдущий, но в этом повторении постепенно проступает главное. Молодой инженер Ганс Касторп приезжает сюда на короткий визит и... остаётся на семь лет. И эти годы становятся не просто отдыхом, а путешествием вглубь европейской души накануне катастрофы XX века.

Санаторий у Манна — не просто лечебница, а метафора Европы перед Первой мировой. Внешне — тихо, чинно, почти курорт. Внутри — спор философий, идей, мировоззрений, где каждый персонаж символичен: рационалист Сеттембрини, мистик Нафта, страстная Клавдия Шоша.Через их споры и бесконечные разговоры Манн рисует драму целого континента, который ещё не знает, что скоро сорвётся в пропасть.

Язык романа — отдельная магия. Манн не спешит, позволяет фразе дышать, а времени — растягиваться. Читатель то ли слушает лекцию, то ли ведёт внутренний диалог с самим собой. Здесь почти нет событий — только бесконечные разговоры, музыка мыслей, и в этом удивительное удовольствие: начинаешь слышать тишину, ловить оттенки, думать медленнее.

Это книга о времени и его течении, о жизни и смерти, которые идут рядом, переплетаясь так тесно, что граница между ними размывается.

Читаешь — и будто сам живёшь в этом растянутом времени, где каждый день звучит как музыкальная фраза. История оставляет удивительное послевкусие и почти физическое желание перечитать, чтобы ещё раз пройти все ступени этого медленного подъёма.

Не стоит бояться объёма или «интеллектуального превосходства» автора. Да, Манн требует внимательности, но не давит. Он делится истинами, которые можно спрятать за пазуху и доставать в трудный момент, как личный оберег. Роман заставляет размышлять о том, что в жизни действительно важно, и напоминать себе: время — не враг, а главный герой.