Generation "П". Повести. Рассказы (сборник)

Во-первых, о формате: флипбук - довольно удобная штука. Очень маленький, очень тонкие странички, при этом все читаемо, листается одной рукой (как и обещано) и не рвется. Он в два раза меньше и в три раза легче моего ридера, так что читала в транспорте. Но - мне кажется, это одноразовый формат. Не представляю я, как буду сидеть и перечитывать его. Поэтому считаю, в этом формате надо издавать не классиков и признанных современников, а однодневки и непонятные пока новинки. Ну или это для тех, кто уже забил на "собирание библиотеки" и читает в чисто утилитарных целях.

Ну и о книге, которую я проглотила удивительно быстро (из-за маленьких страничек любая книга кажется короткой).
Собиралась прочитать давно, потому что все, мол, ее читали еще в подростковом возрасте, и только я дотянула почти до 22 лет без знакомства с Дженерейшн. Поэтому из горы, где были и "Облачный атлас", и Саган, и Мопассан, и Брэдбери - все по одной цене, что-то меня толкнуло вытащить ее. Я читала много цитат из этой книги, которые подсказывали, что она интересная.
Все-таки больше всего понравилась та часть, что цитируется обычно - про взаимоотношения рекламы и людей. И казусы, и научный бред про оральные и анальные импульсы, и мозговзрывные сценарии. Также текст насыщен мифологическими (или псевдомифологическими) отсылками и наркотрипами, а также мифологическими символами в наркотрипах. В общем, постмодернизм, как он есть.
Иногда начинало казаться, что это задел под антиутопию. Если бы был такой отдельный жанр - антиутопия, почти полностью построенная на современной автору реальности, и без героя-борца. Просто такой мир адского трэша, управляемый компьютерными моделями и древнешумерскими богами. И, конечно, без любви. Причем не как обычно в антиутопиях, где ее как-то запрещают или какие-то манипуляции извне. Тут ее нет как понятия вообще, абсолютно. Может, я напрасно на этом заостряю внимание, но я едва ли не впервые встречаю книгу абсолютно без любви хоть кого-то к кому-то. Может, они все там голограммы? Живущие по принципу - "этот умер, ну и не жалко". Хотя мне кажется, человек, не знакомый с нашей новейшей историей (иностранец), все прочтет как фантастику - и бандитов, и понты, и политику. Ну не поверит он, что такое было. А оно было. Задело людей. Вот автор таким образом пережил травму. Написал книгу, где "оральный" и "анальный" упоминается бессчетное количество раз, а секс - раза три. Где люди оказываются оборотнями, компьютерными моделями и просто глюками. А миром не правят деньги и не реклама. Им вообще никто не правит. Он сам.

Это было моё первое знакомство с творчеством Виктора Олеговича. Сначало оно проходило хорошо, но потом начался такой дикий загон, что мои шизики закатились за ролики, и больше уже от туда не выехали.
Я читал книгу три месяца (потягивая её за уши), а по окончанию ни фига не понял. Потом правда некоторые моменты перечитывал, и лишь года через три понимание начало складываться. Хорошая книга, остроумная, ироничная. Злобненькая такая. Актуальная. Как мне показалось - про современность, через метафору девяностых и наркотического угара. Весёлая такая. Но очень уж "завёрнутая". Мозги сносит напрочь, и где их потом искать скажите на милость? До сих пор не всё собрал...
Хорошо, что потом я ознакомился с другими произведениями автора, и понял, что он не всегда такой Пи.

П.С: фильм снятый по мотивам романа понравился.

Виктор Пелевин – автор, к которому сложно быть равнодушным. Его либо боготворят как философа-провидца медийного века, либо списывают в категорию непонятых авторов “попсово-эзотерической шизы для умников”. В случае с Generation П я скорее на стороне первых: роман не только с ходу втягивает в гротескный, тревожный и до боли узнаваемый мир России 90-х, но и дает одним глазком взглянуть в не менее “позитивное” будущее.

Роман начинается в ларьке-“батискафе”, на развалинах советской империи, где бывший студент-литературовед Вавилен Татарский торгует сигаретами и пытается понять, как жить дальше. Волей случая ответ он находит не в поэзии, а в копирайтинге: начинает сочинять рекламные слоганы для западных брендов, адаптируя их к “русской ментальности”. Так начинается его путь вверх – не только по карьерной лестнице, но и на зиккурат эпохи потребления, финалом которого станет ритуальный брак с богиней Иштар, воплощением потребительского экстаза.

Generation П интересен тем, как Пелевин связывает древнюю мифологию с новой мифологией брендов. Тут, на мой взгляд, выбор шумеро-аккадского пантеона не случаен. В Месопотамии боги не были абстрактными концептами, как в греческой традиции, и не трансцендентными сущностями, как в авраамических религиях. Они были полноценными аватарами – по сути, брендами городов-государств.

Статуи “живых” богов-аватаров носили по улицам, кормили, одевали, купали, развлекали (например, возили посмотреть на сражения армий). Им выстраивали зиккураты – ступенчатые храмы, где жрецы поднимались как можно ближе к небу: выше – значит ближе к влиянию, власти, видимости (узнаваемости). Боги были лицами своих городов, защищали их статус, но и требовали символические подношения за производимый “эффект присутствия” – примерно так, как сегодня работают бренды в цифровом пространстве, взимая с нас не только деньги, но и внимание, и время.

Пелевин считывает это сходство – и отражает его: боги тогдашнего – бренды настоящего, а бренды настоящего – новые боги. Иштар, с которой Вавилен “сливается” в финале, – не только метафора материального желания, а буквально богиня, созданная в процессе “медиа-ритуала”, оживленный рекламный симулякр власти золота, которому приносят в жертву свое “я”.

Брачный союз Татарского с Иштар есть окончательное растворение в логике массового потребления. Вавилен, пройдя путь от поэта-лирика до копирайтера-циника, становится главным жрецом, обслуживающим oranus-культ Иштар, в эпоху, когда медиареальность заполнила собой пустоту смыслов. Он сам превращается в аватар: симулякр, который “манифестирует” потребительскую сущность богини через цифровой образ. Важно здесь и то, как выстроен ритуал превращения: есть богиня, жрец-посредник (Фарсук Сейфуль-Фарсейкин), жертвоприношение (Азадовский), сакральная инициация (считывание диджитал образа). Только теперь всё это – не в святая святых зиккурата, а внутри храма рекламной машины, обслуживающей новые смыслы и потребление.

Так Пелевин проводит тонкую линию от древних зиккуратов к современным офисам рекламных агентств, от священного к медийному. Современные корпорации так же “манифестируют” свой бренд – создают храмы (флагманские магазины, шоурумы), возносят свои месседжи до небес и заставляют миллионы поклоняться “значку”, покупая, лайкая, репостя, комментируя и т.д. и т.п.

А ведь это только один пласт романа.

Можно поговорить и о том, как показана постсоветская Россия 90-х, о том, как в страну проникала западная культура и капитализм, о преступности и “новых русских”, о политике как спектакле (кто помнит передачу “Куклы”?), о повальном увлечении эзотерикой и теориями заговора, о том, как роман отразил дух времени – десятилетия, в котором идеи советского Вавилона умерли, а зиккураты нового Вавилона власти рекламы и денег только начали строиться.

Пелевин мастерски связывает воедино эти разные пласты. Реклама и миф, Восток и Запад, советское и капиталистическое – всё переплетено, отражая гибридность самой постсоветской культуры. Это придает роману глубину и многозначность: каждый образ несёт сатирический заряд и одновременно отсылает к чему-то большему, выходящему за пределы конкретной истории.

Конечно, временами роман ощущается избыточным и переполненным сарказмом: некоторые грибно-ЛСДшные трипы затянуты, какие-то шутки (уже) кажутся плоскими, да и сами идеи частенько повторяются. Но общее впечатление от романа остаётся сильным и свежим. Видно, что текст не был придирчиво обработан редакторами, что добавляет аутентичности.

Generation П – роман, который одновременно описывает 90-е, критикует медиареальность и выводит религию потребления на уровень религии классической, в то же время заставляя читателя задуматься о природе информации и смыслов как таковых.

Саркастический, гротескный, стилистически смелый. Очень качественный роман с нотками философии и черного юмора, с подлинной тоской поколения, которое улыбалось солнцу, а выбрало Pepsi.

4/5.

Роман обязателен для перечитывания.

Один мой друг прокомментировал роман следующим образом: "Эта книга произвела на меня большое впечатление". Этой фразой, в общем-то, можно описать все творчество Пелевина, вот только про "Поколение П" хочется рассказать поподробней.

Кто такие люди Поколения П? Пелевин называет так россиян периода перестройки, которые сделали выбор в пользу пепси-колы, и встретивших зрелость в 90х. Это время было пропитано интригами, криминальными разборками. Да даже чья-то смерть воспринималась либо с облегчением, либо как предупреждение. Но главное, чем отличились 90е - реклама.

Для тех, кто не знал - "пропаганда" с португальского языка переводится как "реклама", и, по сути своей, эти слова абсолютно эквивалентны. В рекламе пропагандируется "успешная" жизнь, диктуется мода, она является своего рода эталоном, своим видом говоря "если ты используешь наш продукт, то ты выглядишь как этот успешный парень с плаката".

Пелевин возвел эту идею в абсолют и развил её в понятиях орального и анального вау-фактора. Первый заключается в том, что человек, видя эту идеализированную картину, стремится к подобному образу жизни, начинает копить деньги, работать в поте лица и все для того, чтобы достичь второго фактора. Анальный вау-фактор является целью орального вау-фактора, и заключается в том, что человек бездумно начинает тратить свои деньги на образ: посещать дорогие заведения, покупать роскошные машины, надевать на себя сугубо брендированные вещи. То есть создаёт оболочку успешного человека, "как те вон, как они". Мне очень понравилась одна из цитат Пелевина:

Новые русские запомнились тем, что это были преимущественно бескультурные люди с деньгами, которые всем своим видом пытались показать, что смогли вырваться из грязи в князи. Сколько вы знаете людей, которые хвастаются брендированным телефоном, которые мечтают о дорогущем автомобиле, абсолютно не пригодном для условий нашей страны, которые мечтают жить или работать в Штатах, просто потому что это Штаты?

Реклама никуда не делась - нам говорят в какие города надо ездить, в каких местах отдыхать, как одеваться, как выглядеть, что есть, кого любить. Помню, как-то услышал весьма ироничное, по своей природе, описание Сейшельских островов: "Пляж прямо как в рекламе Баунти!"

Пелевин видел эту тенденцию еще в 90х, но сейчас она никуда не делась. Он не призывал с нею бороться, а констатировал её существование как факт, данность, средство для обогащения и контроля над людьми. Недаром он сравнивал Останкинскую телебашню с Вавилонской.

Я же могу сказать, что книга вызвала у меня настоящий восторг, я с удовольствием перечитывал некоторые фрагменты, получая неописуемое удовольствие. Для меня книга - уверенное 5/5, и её необходимо прочитать всем. Считайте это моей непроплаченной рекламой.

Живите своими жизнями, а не жизнями безликих болванчиков.

Прощайте.

Принца Госплана читала 100500 раз. Обожаю.
Небольшая повесть абсурдная до невозможности.
Программист Саша Лапин очень любит играть  в компьютерные игры, особенно в бродилку Prince of Persia. Саша погружается в игру и ему кажется, что он и есть Принц, которому нужно спасти Принцессу. Полный улёт от реальности. Всё вокруг также живут в мире игр - танчики, самолётики , аркады и другое. Работа как то сама собой делается пока все играют. Поиграл, поставил на паузу, подписал документы, подготовил сводку,  снова поиграл...

Пелевин умеет стирать границы, максимально точно показывает, как тяжело переключаться между мирами, когда картинка меняется быстро, в ритме калейдоскопа событий. События инертны и невозможно моментально выйти из игры и перейти в реальность.
Кто хоть раз играл в гонки поймёт меня. Когда после игры садишься за руль и выезжаешь на дорогу, кажется, что точно также у тебя много жизней и ты начинаешь просачиваться между машинами на гиперскорости, забывая, что ты уже не в игре.

Только Пелевин показывает, что не все ребутнутся. Так один из героев, погибнув в игре, в реальности тоже умирает.

Пелевин проводит тонкую грань между фундаментом социализма в виде  Госплана и переменчивостью перестройки - Игрой. Но я никогда не ищу политический подтекст в книгах и скипаю эти моменты.

Повести более 30 лет, она и сейчас актуальна. Все больше идёт погружение в виртуальный мир и уход от реальности.
Грустно немного, но это наша реальность.

Начинает закрадываться подозрение, что Пелевин всё-таки не мой писатель. Не могу сказать, что плох, но – мало удовольствия от чтения.

Сейчас, опять же, не буду объективно разбирать особенности стиля и концепцию, потому что это и без меня прекрасно сделано, а просто отмечу, почему лично мне не зашло, хотя казалось бы.

Во-первых, обе книги Пелевина, которые я читал («Generation П» и «Чапаев и Пустота»), производят впечатление не столько художественной литературы, сколько художественно иллюстрированного философского нон-фикшена.
И проблема философской составляющей лично для меня не в том, разумеется, что она есть, а в том, что она подаётся так топорно, прямо отрывками из трактатов и скучнейшими поучительными глюками и очевидными символами. Если бы эта линия проходила более ненавязчиво, книга выглядела бы куда элегантнее. С другой стороны, тогда это был бы, конечно, не Пелевин.

Вторая проблема для меня, в общем-то, кроется в том же: поскольку это в первую очередь философский трактат, персонажей здесь нет как таковых, есть только фигуры для перемещения по сюжету и демонстрации идей. Никаких характеристик, отличающих их друг от друга, у них нет, и от этого за них совершенно не переживаешь. Никаких эмоций от книги нет, она продукт исключительно умственный. И это не плохо само по себе, это просто, опять же, не совсем художественная литература.

Проблема третья в том, что для философского трактата здесь слишком попсовая философия, но здесь пояснений не требуется.

А вот чем Пелевин бесспорно хорош, так это абсурдным и при этом совершенно точным отображением реальности. В этом смысле есть что-то общее с «Историей одного города», когда за окном происходит такая дичь, что сколько ни пытаешься её обстебать, а всё равно выходит хроника.
И вот от этих моментов читательское удовольствие огромное, а всё вместе – тягостно.

Книга очень понравилась, равно как и рецензии на неё, вот уж точно, нет ни одной равнодушной! Особенно хороши, как оказалось, отрицательные рецензии, они очень подходят автору. Пелевина уважаю всё больше и больше. А книга - несомненно, полезная. Например, я зачитывала всякие кусочки драгоценному супругу, при этом он практиковал первый буддийский способ просмотра телевидения (ну, чтобы не было какофонии с моим волшебным голосом, конечно). Когда я дочитала кусочек про субъекты номер один и номер два и подняла глаза от книги, то обнаружила, что супруг перешёл к третьему буддийскому способу просмотра телевизора.

отличие романа от глянцевого журнала в том, что роман никоим образом не претендует на отражение мира. Роман этот мир создает — на пару женских часиков.

из интервью с Пелевиным.