Идиот. В 4 частях (часть 1)

Ни у кого я ещё не видел таких длинных предложений, как у Достоевского. И тем самым обильное количество таких знаков препинания, как ";". Сразу было видно насколько и вправду могуч и богат русский язык. По Достоевскому (в частности и по "Идиоту") можно спокойно изучать русский язык, и читать такой язык очень интересно и приятно.

Однако, стоит заметить, что у Достоевского довольно-таки своеобразный тип повествования. Очень часто получалось так, что сначала мы узнаём некий факт, потом его обсуждают (мы пока не очень понимаем всех его связей) и только потом нас кидает в прошлое, где мы уже подробно узнаём, как получилась та или иная ситуация. Только в одном случае это немного испортило мне впечатление по началу, если не путаю, то в начале четвёртой главы, когда генерал ушёл из дома. Но потом нас как всегда отправили в прошлое, и всё стало и понятно, и интересно, и великолепно.

Достоевский мыслитель. В произведение присутствует малое количество описаний местности, но присутствует много мыслей, с помощью которых Достоевский разбивает по кусочкам все переживания героев. Вот, вспомните момент, когда у Мышкина был первый приступ. Нам описывались все его мысли, весь тот сумбур, который происходил в его голове. Всё это было настолько точно, настолько досконально... В общем, именно такие моменты в книгах передают нам атмосферу того, что герои произведения не вымышленные люди, а будто бы совсем и настоящие. Или момент, когда князь Мышкин рассказывал о смертной казне в начале книги. Всё настолько досконально, будто бы на самом деле. А, может, и было на самом деле? Когда Достоевского отправляли в ссылку, то был там один приговоренный к смерти человек, который сошёл с ума. И, видимо, его ощущения Достоевский передал через Мышкина. В очередной раз хочется заметить, как всё-таки много в жизни того, чего не каждый заметит. Если бы кто-то был бы на месте Достоевского, то, может быть, и не понял бы всего того, что ощущает человек перед казнью, зато, когда прочитает в книги, тогда только и поймёт. А ведь по сути, как бы ни казалась книга вымышленной, но она реальна. И большинство писателей передают в книге именно то, что сами видели или сами чувствовали. Да и героев часто описывают со знакомых людей. Как после этого можно утверждать, что это выдумка?

Достоевский передаёт своими героями много мыслей в монологах. К примеру, монолог Мышкина о католичестве у Епанчиных. В общем, я точно не знаю, насколько это мнение Достоевского, а насколько выдумка. Одно я знаю точно, он противопоставлял две вещи: нигилизм и человека верующего. Через Мышкина и был показан образ человека, который может страдать ради других, у которого чистая и добрая душа, который никому не делал зла. Он не отвернулся от Настасьи Филипповны, когда все (общество) считали её падшей. Но нигилист не отвернулся бы от неё потому, что идёт против общества, а добрый человек потому, что он сострадает. Одинаковые действия, но насколько разные мотивы!

Дальше спойлер

В прочем, хочется затронуть некоторые вещи касательные сюжета или близкие к тому.

Нет желания описывать героев и рассказывать о них своё мнение. Скажу лишь одно, что какими бы плохими не казались Рогожин или Настасья Филипповна, я бы не назвал их отрицательными героями. А если не они, то никто. Мне кажется, что там вообще не было отрицательных героев. Были обычные люди, и был Мышкин, который был в стороне от них.

Я хочу перенестись сразу к тому моменту, когда князь Мышкин стоял между двух огней. Когда Аглая вела "беседу" с Настасьей Филипповной. Почему туда? Потому что с этого момента всё в моей голове рухнуло, и впервые события стали развивать очень в плохую сторону. Я тогда представил себе на месте Мышкина, и так же, как он не мог бы понять, что надо делать. Я представил себе тот момент, когда и Аглая и Настасья Филипповна смотрели на Мышкина и ждали от него ответа. Я даже сначала подумал, что я бы просто сбежал бы оттуда (не в страхе, а в негодование, что такая ситуация вообще получилась), но это было бы свойственно мне, а не Мышкину. Мышкин же был слишком добрый человек, а доброму человеку всегда сложнее сделать выбор, а порой и невозможно. Он любил Аглаю любовью, а Настасью Филипповну жалостью. Что важнее для доброго человека? Любовь (своё счастье) или жалость (счастье другого человека)? Так оно и вышло, что жалость. Он не мог бросить Настасью Филипповну, оно его и погубило. Мне тогда стало жалко Аглаю (хотя стоит признать, что она вела себе нехорошо порой). Помнится, я тогда даже книгу отложил, ибо невозможно было читать дальше после такого поворота. После прочтения книги, когда я стал рассуждать здраво, то ответ был очевиден - надо было бежать за Аглаей. Коли так, мы бы потеряли только одного человека (Настасью Филипповну, да и то не факт, может, она бы так и осталась бы с Рогожиным, её поведение вообще было трудно предсказуемое), а так мы потеряли всех: и Аглаю, и князя Мышкина, и Настасью Филипповну, и Рогожина - со всеми ними случилась беда. Увы. Концовка оказалась печальная, и я расстроен этим. Я так не ожидал, не хотел и мне очень грустно.

Но, в любом случае, спасибо Достоевскому за такое великолепное произведение. Не устаю говорить, что русская классика великолепна, и я горжусь, что такие писатели были у нас в стране, и надеюсь, что ещё будут.

Домой открытой дорогой. В промозглый Петербург, покинутый со скандалом в спешке, в спеси и гордости. На проклятье отца и молчание брата. Один необдуманный поступок, одна страсть. Зная последствия, зная расплату, но все ради нее, ради той, к которой воспылал с первого взгляда. А Она вновь не одна. Вокруг нее вечно снуют, и не любви ради, а по холодному расчету в игре статусов и шелеста банкнот. Правила игры принимаются. Нате, берите. И, казалось бы, успех состоялся, но не благодаря, а вопреки. И нет счастья обоим, как не было. И они скитаются, и Она мечется. Убегает к Другому, но снова возвращается. А Тот хорош, не чета остальным, насквозь чист и честен. Но и там Ей не сладко, и снова слезы, и снова душу надвое. Что делать? За нож! Убрать Его, устранить, ведь только мучения всем приносит. Но не судьба. А судьба опять водит хоровод – снова под венец и снова из-под венца. Просил – прогнал – вернул – простил – не удержал – потерял. Порочный круг. Как положить конец страданиям, когда уже все перепробовано не по одному кругу? За нож!

Будь книга написана так, вокруг Рогожина, конечно, произведение потеряло в ценности один, а то и два порядка. С ним все ясно с первой страницы. Достоевский ведь ставил задачи – разрабатывать персонажей, которые еще не встречались в мировой литературе. Это ж какими надо обладать талантом, мышлением, уверенностью, чтобы рассчитывать на такой успех со всей серьезностью. Но вопрос не в этом, не во вкладе в литературу, а в отношении читателей к главному герою. Любому. Та же самая история, с той же фабулой и сценами, теми же действующими лицами, с той же мотивацией. Но главный герой – Рогожин. Досталось ли ему сопереживание читателя? Сочувствовали бы мы ему как индивидуальности, обладателю собственного нрава? Конечно! Куда бы мы делись! В этом данность главного героя. К нему прилагается изначальная симпатия читателя. По статусу положено. Мы даже где-то вынуждены быть на его стороне в его поступках, конфликтах против окружающего мира, против его соперников. Сколько книг или фильмов, в которых главный герой – авантюрист, мошенник или великий грешник. Какой-нибудь бедняга-служитель закона предпринимает многочисленные попытки поймать преступника, а мы, читали и зрители, искренне желаем ему неудачи. Сопереживание главному герою, видимо, предоставляет своего рода индульгенцию. А кого мы имеем в соперниках в рогожинском раскладе? Князя Мышкина, реинкарнацию Иисуса Христа. Интересно было бы проверить свои чувства в таком эксперименте – желать поражения Святому.

Но это лишь одна часть волшебства сопереживания главному герою, завирально-умозрительная. Есть и другая – сочувствие также не требовательно к удачности начинаний, к результату усилий, достижению поставленной цели. Ведь Достоевский на протяжении всего романа документировал абсолютный крах красоты и доброты. Князь Мышкин, цитадель чистоты и благородства, явившийся как будто с небес, бедный рыцарь, призванный нести доброе и вечное так в результате остался не понят. И ладно бы просто помелькал белой вороной, выслушал насмешки окружающих и вернулся в свое небытие. Он ведь вмешался в судьбу каждого, и никому в итоге лучше от этого не стало: начал с рассказов о казни в присутствии дам, продолжил неадекватностью в процессе передачи личных записок, приютил ненавидевшего его Ипполита, доводил генеральшу своей простотой и беззащитностью, не определился между дамами, чем явно не осчастливил Аглаю, да и Настасью Филипповну не спас. И это ведь не только крах отдельно взятой судьбы – это крах идеи. Это диагноз обществу. Такой человек и появиться в таком обществе не мог, не вызрел бы, не с чего – он прибывает из какой-то мифической Швейцарии, где общался с шаманами, монахами, да детьми, которые душу лечат. А появившись среди людей, выглядел не больше, чем идиотом. Но разве у кого-то возникла мысль после прочтения, что добро надо гнать от себя, а также и красоту, которая не спешила спасать мир? Нам убедительно показывают, как мораль и исключительное благо терпят поражение, и мы не удивляемся, все понимаем и где-то принимаем, а верим в обратное.

При прочтении все думала, а точно я все поняла, почему я не восхищаюсь гением Достоевского? Роман был для меня слишком растянут, при том, что и с сюжетом и с отсылками все уже давно понятно, а автор все водит и водит между трех сосен. В итоге Википедия подсказала, что роман впервые опубликован в журнале "Русский весник" и все встало на свои места, и почему он такой затянутый (ну чтобы публиковаться, да публиковаться со всеми вытекающими материальными благами, что правильно и хорошо, но не когда это во вред произведению), и почему структура глав везде по одному шаблону: событие, возможно совсем незначительное, и любая социальная тема с очень долгими, затянутыми разговорами и размышлениями (чтобы после опубликованной главы в журнале, народ мог разбираться и с умным видом судачить о проблеме до следующего выпуска).

По моему мнению, был бы он в 2 раза короче, было бы только лучше, так как мысли не такие уж запредельные, а стиль письма вполне обычен, что не придает желания смаковать каждую строчку и читать ради красивого текста. В общем, не сложилось у меня с великим произведением, гораздо интереснее было прослушать лекции о нем, чем читать.

Признаюсь, недавно у меня возникла идея прочитать всего Достоевского (знаю, что это будет трудно, и, вероятно, невозможно, но почему бы не попробовать, верно?). Уж очень меня в школе впечатлил роман «ПиН», хотя как и многие здесь я считаю, что такую взрослую и тяжелую литературу не стоить проходить в школьной программе. 

«Идиот» меня зацепил с первых страниц, язык написанного прекрасен, оторваться невозможно, а красочное и подробное описание всех событий (даже красочное описание декораций) помогает читателю окунуться в атмосферу того времени. 

После прочтения каждой главы у меня было много мыслей, которые я собрала воедино лишь в конце романа. Достоевский мастерски создает фон напряжения и интриг, которые читатель переживает вместе с героями, чувствуя за них их радость и страдания. Персонажи очень колоритны, и у каждого свои пороки и изъяны. «Идиот» наполнен юмором, замечательным и легким. Здесь также много интересных мыслей об «умирающем» дворянстве и о сути религии, а также много сказано о человеческой душе. 

Исповедь Ипполита - в самое сердечко. А Князь Мышкин столь наивен, щедр и добр, что в обществе его не воспринимают, а, наоборот, лишь усмехаются и издеваются над ним. В целом, все актуально и в наши дни. Если ты мыслишь иначе и имеешь свое мнение, которое к тому же противоречит общественным устоям, ты - идиот. 

Хочется как-то так написать, чтобы в момент, когда мне этот отзыв попадется вновь, я вдохновилась им на повторное прочтение романа, он того стоит.
Написала отзыв на полторы страницы и стерла. Не могу выразить что-то однозначное.
Знаете, иногда читаешь произведение и хочется от героев взять что-то себе, а тут не хочется. Тут все как будто и так есть, и это Достоевский подсвечивает. Правда, хочешь узнать себя с новой стороны – прочти роман Федора Михайловича. Сначала никакого волшебства нет, ты читаешь, иногда засыпая от кажущейся нудятины… и думается, ну к чему вообще все эти подробности. А в конце, уже спустя несколько дней после прочтения, тебя догоняет осмысление.. вот зачем это было. Хотя нет, это не осмысление, ведь четкого понимания нет, есть только ощущение.
А самое удивительное для меня, наверное, то, что обычно что-то читая, есть ощущение, что вот если бы герой сделал так [по совести], то трагедии бы не произошло... а здесь ты не понимаешь, а как же «правильно» сделать? Все герои действовали из лучших побуждений…хотели друг другу помочь, уступали, спасали, но никого не спасли. Потому, что ..
.. если человек пытается спасти другого человека, но его жертва основана не на любви, а, например, на жалости, то у него ничего не выходит. И сострадание не спасает, и страсть не спасает.
Почему-то сейчас вспомнился Ремарк с тремя товарищами. Какой очаровательной была Пат. Такая женственная, и сильная, и умеющая облегчить жизнь тем, кого любит. Она делает жизнь Роберта счастливой на короткий срок, а потом красиво покидает жизнь. Вот, вот когда ты такое читаешь, ты как бы удовлетворяешь свою потребность в прекрасном. Вдохновляешься и знаешь как будто бы, как сделать так, чтобы жизнь была такой, какой нужно.
А тут понимаешь, что не будет.

«Идиот» - наверное, самая впечатляющая книга этого читательского сезона, да и вообще лучшее, что встречалось мне из отечественной классики. Нежно люблю сюжеты Достоевского, но данный роман занял отдельное место в сердце. Потому,  что он рассказывает о человеке, тонко чувствующем струны души окружающих. Спасти мир могут только такие люди, но... Если ты смотришь на мир через призму христианской любви к любому существу, то в рамках общества непременно прослывешь «идиотом, который ничего в жизни не понимает». А ведь, если задуматься, все ровно наоборот.

Достоевский разрушает «четвертую стену», позволяя читателю быть непосредственным участником событий. Чувствуешь оголенный нерв ситуации с «торгованием» Настасьи Филипповны, её отчаяние, самообвинение и попытку убежать от самой себя; особое, рентгеновское мировоззрение князя; залихватский дух Рогожин; капризность и своенравность «ангела, не видавшего темных сторон жизни» - Аглаи… Всё это свидетельствует о том, что герои предстают перед нами как живые: у всех есть сильные стороны, свои слабости, желания, мотивы. 

Хочется отдельно остановится на том, что помимо привычных литературных типажей «разбойника» (Рогожин) и «барышни» (Аглая) писатель открыл миру два потрясающих по силе духа героя: князь Мышкин и Настасья Филипповна. Если о первом слово уже было замолвлено выше, то на новом для классики женском образе стоит акцентироваться поподробнее. Достоевский берет на себя большое дело: раскрыть, что не только в розовых, радужных тонах есть существование женщины того времени, и мир не делится на условных «барышень» и «желтобилетчиц». Сильная, волевая, бьющая пощечину обществу своим поведением — и вызывающая только брезгливое порицание от этого самого общества, вплоть до того, что «водить знакомство» с человеком, имеющим какое-либо отношение к подобной даме, неприлично. Но как же это бесчеловечно — судить последствие, а не поступки; можно ли пинать лежачего, добавлять ему тумаков, если его и так нокаутировали чуть ранее?.. А понимает это, как бы дико не звучало, лишь Мышкин. 

«Разве вы такая, какой теперь представляетесь?» - восклицает князь в начале книги. Ему, не связанному стереотипами общественного поведения, кристально ясно, что сильной данную женщину сделала жизнь и вынужденные обстоятельства. «Ведь она… такая несчастная!» - говорит про нее Мышкин в конце и опять бьет в самую точку. К Настасье показана любовь-жалость; та самая любовь ради выдергивания падающего из поглощающей его бездны. 

Аглая же для Мышкина - воплощение детства и всех присущих этому времени чувств: порывистости, яркости, капризности, возможности «горы свернуть». Она не торгуется; она не хочет быть с женихами, которые одобряет общество; она чувствует, что бежала бы из дому, и ей нужна поддержка, спасение из обыденности… У героинь всего пять лет разницы в возрасте, но пропасть меж ними такова, будто все пятнадцать, не меньше. 

Аглаина пылкая речь на тему «было бы меньше позора — была бы несчастнее», про любовь к тщеславию и «высокий подвиг данным поступком», конечно, лично для меня резко отбивает всё положительное впечатление. Не хватает у данной героини ни ума, ни сердца, а только вечно ущемленная гордость в ней говорит… 

В «Идиоте» нет любви в привычном понимании этого чувства. Трактовать роман в данном плане как классический многоугольник не стоит: это в корне неверно и вовсе не о том. Говоря современным языком, князь асексуален и смотрит на мир через ту самую призму любви к человеку. И делает единственно возможный с точки зрения совести выбор: идти туда, где нужнее, а не о себе думать. 

Князь, по моему мнению, должен оставаться один: несчастлив он был бы ни с одной, ни со второй, ни с кем-либо ещё. Не семейный это человек, не будет для него блаженства, если сам он будет жить в идиллии, зная, что вокруг есть страдающие: спасать, спасать заблудшие несчастные души — удел вечного странника и одиночки. Не в его характере тихая, спокойная, размеренная жизнь, когда где-то необходима помощь, свет и душевное тепло… 

Если у меня озноб, тахикардия и пылающие щеки - значит, я читаю какой-нибудь роман Достоевского.
Но, скажем, лихорадка "Преступления и наказания" для меня - это лихорадка кризисного, переломного момента в болезни, за которым предчувствуется выздоровление. А вот остальные произведения Фёдора Михайловича ощущаются иначе. И лихорадка "Идиота" тоже совсем иного, куда более мучительного и затяжного характера...
Хотя в юности я, кажется, восприняла её, как любовную горячку. Во всяком случае, помнились мне в основном метания князя Мышкина между Настасьей Филипповной и Аглаей Ивановной (причём последняя почему-то казалась более предпочтительным вариантом). Да ещё - сверкающие изо всех тёмных углов глаза Парфёна Рогожина.
С тех пор утекло как мимо меня, так и сквозь меня много времени, событий и разных буковок. В том числе и буковок, посвящённых романам Достоевского. И это не могло не сказаться на восприятии. На этот раз меня занимала отнюдь не любовная геометрия, а то, как толпа самого разного народу пыталась то ли согреться, то ли оправдаться, то ли рассмотреть себя через и с помощью князя Мышкина. Так что моя внутренняя коммуналка по ходу чтения сочиняла и ставила рок-оперу "Князь Мышкин - суперзвезда", которая впоследствии плавно так перетекла в рок-оперу "Орфей и вакханки". Потому что похоже ведь. И вывести из личного аида красавицу пытался, да не преуспел. И порвали его в клочки, оставив одну пустую голову... В общем, было моей внутренней коммуналке изрядно грустно, но отнюдь не скучно.

На что в романах Федора Михайловича я раньше как-то не обращала внимания, а теперь вот обратила.
Скупость детализации. Проза Достоевского совершенно не кинематографична сама по себе (хотя при этом легко экранизируется). В ней мало крупных планов, описаний, характеристик внешности. Возможно, именно поэтому те детали облика героев, те вещи и элементы обстановки, которые все-таки высвечиваются и описываются - запоминаются накрепко. На долгие годы.

События - ничто, восприятие и оценка событий персонажами - все.

Ну и наконец, отсутствие четкого - пум-пум-пум - ритма повествования. Это скорее некий словесный аналог джаза: вот тут много разных событий, но это не интересно, поэтому мы сейчас по ним живенько и синкопненько проскачем, чтобы потом разлиться многостраничным душераздирающим соло, которое сначала вывернет читателя наизнанку, а потом вернёт как было... Но не совсем как было.

Всё это, конечно, такие... мелкие субъективные подмечалова. А по большому-то счету - ну что я нового после многоумных, хитроподкованных и мыслеобильных критиков и исследователей Достоевского могу сказать? Да ничего.
Могу разве что в очередной раз признаться в любви к этому автору.
И в том, что не столько осмысляю, анализирую и уясняю для себя его романы, сколько просто впитываю их ливером и тем, что весь этот ливер одушевляет.