Под сенью девушек в цвету

Только после прочтения всего второго тома становится понятно, что переводчик перемудрила с названием, ибо как раз "девушки в цвету" соответствуют мысли автора, когда описывает превосходство юных особ по сравнению со зрелыми женщинами:
...

Первое впечатление от книги - ощущение присутствия на бесконечном обеде, продлившимся с мая по октябрь, так как на чтение ушло полгода. Началось все с приглашения семьей Рассказчика в гости важного господина де Норпуа, манипулятора, двуличного типа, сплетника, довольно мерзко для взрослого человека обошедшегося с наивным юнцом. И стихотворение в прозе его раскритиковал, и над тягой к семейству Сванов насмеялся. Далее следует череда чаепитий, обедов и приемов сначала у Жильберты, совсем забытой в Бальбеке, а после уже у самой госпожи Сван. Благо, в курортном городке у юноши нашлись более интересные занятия.

В первой части романа Рассказчик предстает как отражение господина Свана. И тот, и другой тяготеют к искусству, тонко в нем разбираются и рассматривают мир через живописные полотна. Сначала их цепляет изображение, затем возникает желание воочию увидеть запечатленные на нем красоты. Оба прожигают жизнь зря, поддавшись страстям и увлекшись светскими визитами, влюбляются в неподходящих женщин, коим посвящают все время, не имея воли заставить себя заняться чем-то серьезным и полезным. Влюбленностью в Жильберту герой скрывает неосознанное влечение к госпоже Сван, отсюда и тяга подражать ей в англицизмах, визитных карточках, желании дарить цветы. Будь Жильберта дочерью отцовского сослуживца, то вряд ли заинтересовала Рассказчика.

В возрасте юноши довольно трудно разобраться, хотя видна его инфантильность для своих лет. В играх с Жильбертой на Елисейских полях мальчику в районе 11-13 лет. В период ухаживаний за Жильбертой ему примерно 15-16 лет. В Бальбеке в районе 17-19 навскидку, ведь служащему в армии Сен-Лу немногим больше.

Отношение к семье героя и ему самому меняется. Если в первом томе возмущала черствость отца и запрет на "телячьи нежности", то во следующей части видны истоки отцовского поведения и его беспомощность по отношению к избалованному женской частью семьи сыном. В буржуазной семье молодому человеку принято служить в учреждении, осваивать какое-то занятие. Рассказчик же, прикрываясь желанием стать писателем (сочинив при это только маленький отрывок на лоне природы), постепенно превращается в светского льва, утонченного бездельника, спящего до обеда, прохлаждающегося все лето на курорте. Родители хотя и недовольны, но ведут себя либерально, разрешая проводить все время у госпожи Сван, и терпя его якобы творческий кризис.

Герой теперь предстает хотя и чувствительным юношей, но инфантильным, наивно-глуповатым и крайне эгоистичным, рассматривая девушек как средство наслаждения, не видя в них отдельных, самостоятельных личностей. Даже с бабушкой парень ведет себя как капризный пятилетка. Обидно было за Сен-Лу и его искреннее дружеское чувство. Рассказчик же не навестил приятеляв казарме, хотя сам мечтал о сближении с Сен-Лу. Отдельная история по отношению к девушкам, когда героя все равно с кем "замутить", а уж поведение по отношению к Альбертине в гостинице достойно всяческого порицания, когда юноша вообразил себе невесть что и готов был овладеть девушкой, не замечая ее реакции. Вообще, очень жаль юных барышень, выращенных родителями в контроле и неведении относительно интимной жизни, рискующих подхватить ЗППП в первую брачную ночь от мужа, до этого обошедшего все столичные бордели и крутившего романы с сомнительными дамами.

В тексте как будто два рассказчика. Один, глуповатый юнец, передает сиюминутные эмоции и желания. Второй, умудренный жизнью, вспоминает о прошлом, плетет кружева философских размышлений о природе памяти, оценивая людей и события более здраво, в частности, объясняя самому себе, почему выбрал не Андре, а Альбертину, хотя читателям кажется, что герою подошла бы именно первая девушка.

Автор нас готовит к делу Дрейфуса, шажками показывая антисемитизм тогдашнего общества и предрассудки насчет особенностей поведения еврейских семейств (см. папаша Блока и его сестры).

Приятных персонажей немного. К ним отнесу бабушку с ее любовью и заботой по отношению к внуку, славного парня Сен-Лу, мудрого художника Эльсира.

Если отойти от традиционного способа смотреть на Пруста как стилиста и эстета, то можно в его текстах выделить еще одну не менее интересную особенность — умение создать контраст.

Уже в первой книге основной парой контрастов выступали сам Сван и Одетта, предельно далекие друг от друга как в социальном плане, так и в интеллектуально-эстетическом развитии; Одетта и Сван при таком детальном сопоставлении становятся еще более несочетаемыми, их пара кажется все более и более абсурдной, совершенно невозможной. Это и создавает этот эффект предельного контраста и резкости, благодаря которому герои приобретали дополнительный объем, а их сближение порождает целый пласт противоречий. Они не столько показаны сами по себе, как скорее именно через противоречия друг друга.

Сюжет как и в первой книге достаточно минималистичен, но рассказ безумно разрастается за счет бесконечных ассоциаций и воспоминаний, которые петляют вокруг незначительных вещей, теме не менее строящих всю реальность героя.

Во второй книге центральным событием становятся воспоминания о поездке в курортный город Бальбек. Здесь подробно описываются закидоны бабушки и немало внимания отводится горничной Франсуазе, которая не уступает бабушке в своих придурях. Далее к делу подключаются и полдюжины других «основных» персонажей.

Первая часть романа больше посвящена эволюции вкусов Одетты: небольшой прогресс в ее мещанских вкусах и смещение страсти от гламура к реальному лакшери, но при этом настоящей дамой света она так и не становится. Сам же Сван заметно отходит на второй план и про него речи почти нет. Его образ дополняется скорее из вещей, фраз и историй, касающихся его косвенно.

Вообще, основная прелесть текста в тех его отрывках, о которых почти ничего и не рассказать, потому что это разные мимолетные мысли, которые читаешь, соглашаешься с ними и сразу же забываешь по прошествии пары быстрых минут, и от которых остается только смутное воспоминание того, что они были хороши, но о чем именно — не вспомнить. Мимолетный кайф.

Рассказчик между делом повзрослел, детское увлечение дочерью Свана забывается. У нас новая пассия. Курортный роман: Альбертина. Ее образ обладает некоторой двойственностью. Сначала она «как мимолетное виденье» мелькает вдали и очаровывает, создает ожидание, заставляет мечтать и фантазировать. Далее происходит знакомство с ней, узнавание, и этот воздушный образ начинает развеиваться реальным опытом: «пошленькая и трогательная, с которой я разговаривал, я видел таинственную Альбертину на фоне моря. Теперь это были воспоминания, то есть образы, из которых каждый казался мне не более правдивым, чем прочие». Очередной контраст.

Еще одной парой противоположностей выступают Сент-Лу и Блок — два друга рассказчика. Один предельно утонченный и возвышеннй, другой — примитивный и пошлый, совершенно пустой внутри, тупой сноб. У нас у всех есть такая пара друзей, которая ставит логику под сомнение: как можно кому-то одновременно дружить с двумя столь разными человеками?

Про Пруста в два предложения: красиво и легко. Ничего не помню.

После знакомства с отличной рецензией, очень хорошо написанной, передающей и ощущения читателя после прочтения романа и мысли и чувства автора, которые он перед своим читателем открывает, трудно писать свою - все, что ты хочешь сказать, уже в ней сказано. И сказано замечательно стилистически. Поэтому то, что будет дальше не более чем некоторые заметки после прочтения.

Итак, сделав перерыв в несколько месяцев, продолжаю читать Пруста. Есть в таком варианте безусловный недостаток - что-то забывается и не все отсылки автора вполне ясны. Но есть и достоинство - не "замыливается глаз", то есть не притупляется восприятие очень своеобразной и насыщенной прозы Пруста.

Основное содержание этой части повествования, я бы определил как "воспитание чувств" героя. Очень точно смысл романа передается в его названии - чувственное восприятие мира, окружающего героя, осияно общением с юными девушками, в которых воплощен свет и цвет этого мира, постигаемого сознанием юноши, превращающегося в мужчину.

Первая часть романа продолжает рассказ об истории отношений героя с Жильбертой. Детское увлечение переходит во влюбленность, возникает потребность ежедневных встреч. А потом все (даже как-то неожиданно для героя) сходит на нет, обрывается. Параллельно ведется рассказ о родителях Жильберты, продолжается анализ отношений Свана с внешним миром, становится понятней Одетта, воспоминания о ней Марселя - существенная содержательная часть романа. Итогом этой страницы жизни героя звучит последняя фраза первой части книги:

Два года отделяют вторую часть романа от первой. Марсель проводит лето в курортном городке Бальбек, куда приезжает с бабушкой и служанкой Франсуазой (персонаж этот очень ярок и колоритен). Название городка мелькнуло в первой части в связи с церковью там находящейся. Но осмотр бальбекской церкви подобно игре актрисы Берма и знакомству с писателем Берготом принесли ему «если и не разочарование, то недоумение, переходящее в равнодушие». Начало второй части - характеристики обитателей отеля, данные в лучших традициях реалистической прозы девятнадцатого века. Много места занимает описание знакомства и общения героя с представителями высшей знати - маркизой де Вильпаризи, ее внучатым племянником Робером де Сен-Лу и с его дядей бароном де Шарлю. Важную роль играет знакомство, встречи и разговоры об искусстве с художником Эльстиром.

Следующий виток сюжета - встреча и последующее знакомство Марселя со «стайкой» девушек, поразивших его какой-то свободной свежестью и вскоре ставших предметом его "чередующихся волн влюблённости". Состояние влюбленности необходимо герою, но это будет именно влюбленность, а не любовь. Он не знает на ком остановить свой выбор. Андре? Альбертина? Но проходит лето. Девушки разъезжаются. Отель пустеет. Наступает время возвращения.

Если честно, вопрос у меня один. Такой, риторический. А зачем вот это всё было? Это же на самом деле еще не превалирование формы над содержанием, как у постмодернистов. Это не Джойс и не Фостер Уоллес. Ну то есть даже какого-то "потока сознания" я здесь не поймала. Именно ощущения потока текста. Это вполне связный текст с понятными переходами мысли от одного предмета к другому. Не самый простой текст, конечно. Но вполне читаемый.

Это должно быть сильная сатира на ту эпоху и тех героев? Но почему-то при чтении у меня возникало одно ощущение - зависти. Автор через мысли и слова главного героя на самом деле завидует благополучию, красоте, легкости всех тех людей, к которым он "ходит в гости". Обычно при сатире объект высмеивания на самом деле вызывает смех. Здесь же только раздражение. И недоумение от того, зачем я вообще слежу за жизнью и внутренним миром этого человека.

Конечно, я, вероятно, что-то не поняла и где-то не прониклась. С другой стороны, не могу назвать себя любительницей легкого и понятного чтива. Так что, вероятно, Пруст - это просто совсем не мое. Я понимаю, что к нему нужно идти не за смыслами и историями. Не за картиной эпохи. Он - музыка. Которую я уже второй раз не слышу.

C.R.
Но я по прежнему не жалею, что купила у букинистов именно это издание. Очень уж красиво. И ощущения от плотного переплета и старой бумаги восхитительны.

Из иностранных изданий как всегда чудесен лаконичный "Пингвин". И мне понравилось новое издание с минималистичным дизайном.

Второй том романа-эпопеи «В поисках утраченного времени» дался мне несколько сложнее первого и от того читался, по ощущениям, значительно дольше.
Нет-нет, текст всё так же красив, стилистически интересен, в хорошем смысле сложен, он не растерял ни своей чарующей образности, ни тонкого психологизма, ни точности штрихов, рисующих не только характеры персонажей, но и образ целой эпохи. Сохранилась и, кажется, даже стала ярче потрясающая, импрессионистская по сути своей атмосфера, так восхитившая меня с первых страниц первого тома, звуки, запахи, вкусы – всё словно материализуется, реальность сливается с воспоминанием и строка, превращаясь в тропу, сворачивает в сторону, затем в другую и, в конце концов, уводит незадачливого читателя в такие дали, из которых непросто бывает вернуться.

Что же не так?
Да в общем-то, лишь одно — герой взрослеет, и по ходу дела превращается потихоньку из милого чувствительного ребёнка в довольно неприятного молодого человека, таких ещё недавно частенько называли «мажорами». По мере роста он приобретает целый букет не самых привлекательных качеств и привычек, от мнительности и ипохондрии до злоупотребления алкоголем и эмоционального шантажа по отношению к близким.
Будучи наблюдательным, но абсолютно незрелым в личностном плане, он с ребяческой категоричностью судит о вещах и людях, которых не понимает, но при этом катастрофически зависим от мнений окружающих, всё время стремится произвести на них впечатление и не может вынести малейшего их неодобрения. Ну и, конечно, ищет объект, на котором сможет опробовать пробуждающиеся чувства. Действует он не слишком активно, однако, если уж выходит из раковины, то не брезгует методами самыми разными, от навязывания своего общества едва знакомым людям до походов в дома свиданий. Таким образом второй том сплошь почти состоит из подростковых невротических метаний и бурления гормонов.

Однако стоит отдать должное автору, все эти нюансы характера лирического героя он подробно анализирует и обнажает перед читательским взором с честностью хирурга (или патанатома), ни на секунду не пытаясь оправдать или приукрасить то, или иное движение его души. И за одну эту честность уже невольно хочется простить герою все его ошибки.

Да и достойно ли читателю, давно уж пережив, к счастью, тот мятежный период, в котором пребывает юный герой, судить его свысока? Не лучше ли вспомнить собственные терзания той поры, когда всё на свете служит лишь фоном для разгула неокрепших чувств, когда каждая симпатия грозит непременно перерасти в Любовь Всей Жизни, а разлад с объектом её воспринимается как катастрофа вселенского масштаба?
Вспомнить и взглянуть на героя с понимающей улыбкой.
Перерастёт).

Мы читаем отзывы тех, кто, по их же словам «продирался через прустовские дебри» посредством переводов Франковского и Любимова. Читаем, верим, смотрим на них снизу вверх на умных и авторитетных. Думаем, как-же быть с нашей тщетой преодоления хотя-бы нескольких страниц этих переводов? Я уже много лет, как пробовал начинать читать Пруста, заново и заново или просто листал, ощущал, что это гениально, волшебно, нетривиально – ну никак… Сознание словно проваливалось в небытие, отключалось. Думал: «Ну не судьба, слаб я, немощен и неумен!». Загадка разрешилась – все дело в переводе. Если вам, как и мне, не удалось преодолеть даже первые страницы переводов Франковского и Любимова – не слушайте никого, найдите обязательно переводы Елены Баевской. Я никому не поверил, купил книги с большой надеждой. Начал читать – и все!.. Надежды мои оправдались. Мир единственного героя романа открылся, зазвучал, замерцал, как музыка Малера. Читается без запинки. Восприятие отключается разве что только от усталости. Все ясно, понятно, гениально. Разумеется, тому, кто прочитал Пруста в прежних переводах и приниял их, перевод Баевской будет видеться «НЕТАКИМ». Это те люди, для которых философский язык и язык аналитической психологии ближе, замечательные, признанные эстетами переводы Франковского и Федорова нужнее и первостепеннее. А для тех, кому изощренность, аналитичность умозрительных построений повествовательной речи главного героя утомляет и ближе легкая речь рассказчика в стиле «чистой литературы» - рекомендую именно эти переводы Елены Баевской, которые со временем будут оценены на высоком уровне критиками. И то, и другое – нужно. Выбор, дорогие читатели уже есть!

Книга очень размеренная, но нельзя сказать, что в ней нет сюжета (так утверждали в критике, предшествовавшей роману в моем издании). Сюжет как раз весьма занятен - этапы полового созревания юноши. Его эмоции, мысли, его ощущения и желания, самые тонкие грани впечатлений и переживаний. Касательно противоположного пола, просто окружающих, мира, который меняется из-за того, что меняется (растет) герой... На самом деле это очень тонко психологическая книга.

Герой с проницательностью ребенка подмечает тончайшие грани поведения окружающих, незаметные многим особенности происходящего, штрихи, обычно остающиеся без внимания. Часто он и судит о них с той же свойственной детям тонкостью и меткостью. А иногда делает совершенно ребяческие оценки, что только придает книге большего очарования.

Суждения о мире и происходящем ребенка, который уже считает себя взрослым, его впечатления и оценки - наивные и забавные в этом ключе. Его влюбленности - придуманные и сложные, его видиние взросления - плюс грани восприятия действительности. Очень и очень достойная книга, очень и очень интересная.

Наш юный главный герой, пока еще безымянный, взрослеет. Второй том его истории разделен на две части по аналогии с предыдущим: часть Парижская и часть отпускная. Первая описывает влюбленность главного героя в Жильберту Сванн, дочь господина Сванна. Чтение превращается в игру на внимательность - очевидна параллель с историей, имеющей место много лет раньше, - историей родителей Жильберты. Увлекательно наблюдать, как из-за череды случайностей и особенностей характера героя развитие событий сворачивает с проторенной дорожки и полностью меняет тональность развязки.

Вторая же часть созвучна с воспоминаниями о Комре, но вместо волн полевой травы мы имеем волны морские. Все те же описания быта и соседей, церквей и боярышника (цветы которого уже облетели. Ждать ли в следующей части плодов?), маленьких ритуалов, наполняющих день, и страсть к незнакомке.

Привычка и тревога, с этой привычкой связанная, занимают одно из центральных мест этого тома. Как и Сванна главного героя привлекают девушки ему неизвестные, убегающие. Боязнь потери является катализатором его чувств. А привычка - одновременно обещанием счастья и его разрушением. При этом все та же мысль:

Я наслаждалась языком Пруста, растягивала процесс и читала только по выходным. Но несмотря на то, что книга мне очень нравится, написание рецензии я откладывала долго. История Пруста вызывает во мне чувство полного понимания и проживания всего вместе с героем, но при этом мне очень сложно сформулировать что-то внятное по этому поводу, кроме "я подчеркнула половину книги". Есть ощущение, что я понимаю, куда свернет следующий том, поэтому хочется немного передохнуть.

По сравнению с первой книгой цикла, которая была очень неспешная и требовала при прослушивании (ибо я слушаю Пруста на аудиокнигах) постоянной концентрации внимания, иначе повествование просто "расползалось", часть "Под сенью девушек в цвету" несоизмеримо динамичнее (в рамках стиля Пруста, конечно). Постоянные движения души героя, обилие "объектов", на которые эти движения можно направить, внешний эстетизм и внутреннее слежение за каждым мигом и колебанием своего любовного порыва создают атмосферу немного камерную, но до краев наполненную чувством и ожиданием чего-то еще более прекрасного (хотя казалось бы, куда уж более).

Для меня эта часть романа "В поисках утраченного времени" оказалась намного ближе в плане восприятия и слушалась намного легче, нежели первая.