Лучшие рассказы

Тот, кто сидит в председательском кресле, говорит только тогда, когда выскажутся все остальные.

Это была хорошая мечта.
Но он знал, что в реальности все будет иначе: завтра или послезавтра его найдут и вернут домой, там на него наорут, и все будет по-прежнему, как всегда, и день за днем, час за часом он будет все тем же Коротышкой, только на него будут злиться еще и за то, что он сбежал из дома.

Небо на востоке уже начинало светлеть, но пока — еле заметно.
Все как будто застыло в ожидании. Ночь подходила к концу. Мир затаил дыхание, готовясь начаться вновь.

Но прозвища вроде Коротышки намертво прилипают к человеку, и очень скоро единственным человеком, который называл его Дональдом, не считая совсем незнакомых людей, — осталась его бабушка, которая звонила раз в год, чтобы поздравить его с днем рождения.

Нельзя сразу переходить к главному блюду.

— Хорошо, — сказал Октябрь. Борода у него была разноцветная, словно роща по осени — темно-коричневая, оранжевая и винно-красная давно не стриженная путаница на подбородке; щеки — красные, точно яблоки. Он был похож на хорошего доброго друга, которого знаешь всю жизнь.

– Входите, Лестрейд! – позвал он. – Дверь открыта, и ваши сосиски как раз подоспели.
В комнату вошел человек – видимо, тот самый Лестрейд – и тщательно затворил за собой дверь.
– По правде сказать, – начал он, – я уж решил было, что сегодняшний завтрак отложен на завтра, но паре сосисок точно не скрыться от правосудия в моем лице.

Маркиз с детства знал, каким он быть не хочет. Он определенно не хотел быть похожим на Перегрина. Он вообще ни на кого не хотел быть похожим. Он хотел быть элегантным, неуловимым, великолепным и, самое главное, исключительным. Совсем как Перегрин

Ему и раньше случалось встречать таких, как Смит: людей без совести, без морали, без сердца, и они, как правило, были столь же опасными, сколь и располагающими к себе.

– Люди в городах засыпают, – пояснила трактирная служанка.

– Людям вообще свойственно спать, – не купился на это высокий гном.