Александрийский квартет

ВСЕ НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ ТАК, КАК ВЫ ДУМАЛИ!
Автор ведет с читателем изумительную игру! Ты ловишься каждый раз на его подставы, но как они хороши! Как приятно каждый раз удивляться, вновь и вновь быть обманутой!
Каждый шаг к неизвестному – новая тайна.
Подспудно ты уже начинаешь не доверять автору, видя в каждом новом открытии не настоящую правду, а только кажущуюся таковой.

Развитие романа идет в обратном порядке, все дальше вглубь, вспять, в ретроперспективу.
События расходятся как круги по воде, множась и вбирая в себя все большее количество персонажей.
В любовном многоугольнике уже столько углов, представить сложно!
Так что же ими движет?
Любовь?
О, нет!
Все гораздо сложнее, а может проще. Чтобы не спойлерить, позволю себе в качестве намека одну лишь цитату:

Так что же – это главное, все определяющее? Или это новый подвох от Лоренса Даррелла?
Все ли нам рассказал автор? Ведь впереди еще один роман.

Четыре книги. С разными названиями, однако очень красивыми, поэтичными я даже сказал бы. Жюстин. Бальтазар. Маунтолив. Клеа.И венчает это общее - Александрийский квартет.

Ты словно проговариваешь их, и от слетевших слов с твоего языка остаётся сладкая патока. И пиршество, которое решил устроить нам Лоренс Даррелл для любого читателя, даже самого требовательного, взыскательного - настоящий праздник для любого гурмана, можно сказать, достойный лучших библиотек и хранилищ мира.

Одна из красот этого квартета - письма главных героев. Каждый из них описывает мир и окружающих их людей, но описывает не заурядным или же обычным способом, а то, каким его может видеть любовник, философ, художник, врач, писатель и даже дипломат и разведчик. И тут дело не столько в том, о чём они размышляют, каким представляют реальность и вымысел. Вовсе не на этом хочу заострить внимание. Даррелл никого не стесняясь, абсолютно уверенный в своем мастерстве, настоящий литературный сноб если хотите, и в этом плане он ничуть не хуже Набокова, начинает стелить языком так, что вы погружаетесь в эту пучину и порой кажется, никогда уже не сможете спокойно вздохнуть...

Я возьму на себя смелость тоже написать письмо. Однако, не писателю, не самому себе из будущего, нет. Я напишу письмо читателю, который неведомым образом оказался в Александрии. Да, вряд ли я хоть на толику смогу приблизиться к стилю Даррелла, да и не думаю, что это нужно, но лучшего способа выразить благодарность просто не знаю.

"Здравствуй, друг.

Я знаю, тебе сейчас непросто. Эта жара в Александрии может замучить, Кафка, наверное, сказал бы что-то вроде "In endlose Sehnsucht verfallen", но я надеюсь ты поселился поближе к Мареотису с его прекрасной гаванью.

Он врывается без приглашения, мечется по комнате, но ты рад этому нахалу. Ветер, несущий с собой влажную прохладу с озера, он спасёт тебя возможно в самые сложные летние дни. Да и вид приятный, множество кораблей самых разных стран, бойкая торговля у гавани, смешение французского, английского, арабского языков словно дают тебе возможность погрузиться в старую добрую Александрию. В город, где всегда было движение и каждый говорил словно невпопад, тараторил о чем угодно, но люди понимали друг друга.

Знаешь, Александрия - это особенный город. Да, сейчас не назвать этот город чем-то уникальным, непередаваемым. Здесь хватает грязи, бюрократии, преступности, как и в любом другом... Типичное состояние. Но тут важнее символизм, история. Именно в этом с ним мало кто может сравниться. Этот город не менее велик чем Рим или канувший в бездну истории Карфаген. Само имя города говорит о его происхождении. Взращенный в античности, впитавший в себя культуры греков, египтян, римлян, евреев, он моментально стал одним из важных центров человечества и словно маяк, притягивал к себе лучшие умы.

Александрия есть величие, мудрость, новшества и прогресс. Многие тайны были утрачены после сожжения легендарной библиотеки, но порой идёшь вечером по городу, и кажется, что они просто витают в воздухе, раскрытие загадки вселенной будет за очередным поворотом, в одном из многочисленных тесных переулков этого древнего существа...

Но это впечатление обманчиво. Той Александрии больше нет, её поглотила иная культура. И что же остаётся в итоге?

И вот тут я предлагаю скоротать время за прочтением четырёхкнижья «Александрийский квартет». Погружаясь в тексты Даррелла, ты начинаешь понимать и писателя, и тот город, в котором он оказался по долгу службы. Ты ощущаешь, что арабская культура хоть и проникла везде, но дышит этот египетский город не только, и даже не столько ею. Это и европейский город. Здесь свобода словно на грани безумия, здесь любой случай, брошенная невпопад фраза, могут стать началом или концом отношений. Бурных, тихих, не важно, главное, чтобы эта любовь сносила твой разум подчистую и не оставляла ни капли здравомыслия. Здесь каждый из героев готов прощать измену ради самого чувства и идеи. Мало кто из нас на это способен, для этого нужно очень сильно любить.

Эти четыре истории есть словно повторение одного и того же, однако, они расширяются, слой за слоем открывается более глобальная и глубокая картина. Рассказчик вместе с тобой совершает путешествие и удивляется происходящему не меньше тебя и это ценно. Это твой соучастник, друг и партнёр, пусть и не самый надёжный. Персонажи Лоренса меняются, их идеи шлифуются по мере продвижения по этому, иногда очень легкому, а иногда сложному тексту. Ниточки, ведущие от Клеа, Бальтазара, Маунтолива, Наруза, Дарли крепко стягивают Жюстин и Нессима вместе, но на самом деле все эти нити есть часть большого клубка, имя которого напоминает нам о существовании некогда великого македонского полководца.

Зная твой характер, не удивлюсь скептической улыбке и приподнятым бровям. Что же, немного конкретики:

«Все формы сознания обусловлены историей, и я просто обязан воспринимать ландшафт как поле деятельности человеческой воли – распластанный на хутора и деревни, распаханный городами. Ландшафт, меченный росчерками людей, и эпох».

«Если бы вещи всегда были тем, чем они кажутся, как обеднело бы человеческое воображение».

«Факт по самой своей природе – вещь изменчивая. Наруз сказал мне как-то: я, говорит, люблю пустыню за то, что «ветер задувает твои следы за тобой, как свечи». Вот и реальность, сдается мне, делает то же. Так не является ли всякий поиск истины делом изначально обречённым?».

«Может быть, единственный и общий наш недуг – жажда правды, которой мы все равно не в состоянии вынести, вместо того чтобы довольствоваться приготовленными друг при помощи друга коктейлями из лжи и полуправд».

Впрочем, так можно продолжать долго. Но лучшей находкой я считаю такой порядок слов:

«Мы шли из комнаты в комнату, шинкуя шагами тишину».

Не думаю, что ты поддался на этот довольно простой трюк. Красивыми конструкциями не всегда можно завлечь. Наверняка ты можешь назвать меня куда большим александрийцем чем ты, ведь я нашинковал тебе из истины лишь лучшее и предоставил на блюдечке с голубой каемочкой, а то, что может показаться... Не зря говорят, что правда может быть и горькой.

Дело в том, что Лоренс не пишет просто сюжет или просто историю. Да и сама Александрия хоть и является главным персонажем, тем не менее, не есть сама суть его текста.

Даррелл пытается показать о чем он действительно думает, что занимает его голову и поток этих самых рассуждений порой больно бьют словно под дых и ты, как читатель, вынужден окунуться в чан холодной воды. И как же неохота тебе принимать эти смысловые конструкции! Порой они просто кажутся неуместными. Те же письма к Брату Ослу хоть и напичканы юмором, но слишком перегружены талантом автора. Не думал, что когда-то такое напишу.

«Печально-странная фигура явственных половых коннотаций в лондонской сизой дымке – на Эбери-стрит гвардеец ждёт титулованного джентльмена».Или же «Курватура пространства сама по себе даст тебе стереоскопический характер повествования, в то время как человеческая личность, увиденная через посредство континуума... Не возникает ли в этом случае некоего призматического эффекта?».

Поверь, у меня тоже нет ответа на этот вопрос.

И всё же, дражайший мой. Не стоит отвергать литературу, даже если в ней и есть эго писателя. Это легко компенсируется игрой со стилем, переживаниями и наполнением души чем-то особенным, что нам дают эти письма. У нас одна жизнь, и так сложилось, что видим мы её только со своей позиции. Даррелл же словно использовал широкоугольную камеру, и мы увидели целый пласт времени и застывшую в ней Александрию. Пошлую, грязную, отталкивающую, военную и в то же время притягательную, весёлую, музыкальную, хаотичную.

Пусть улица шумит, пусть музыка азана проникает и пускает мурашки по телу. Пусть тот самый ветер будет успокаивать горячий нрав Солнца Египта. Пусть люди остаются самими собой.

Не прощаюсь. Ещё спишемся».

Как часто дочитывая какую-то историю до «конца» хочется узнать, а что же дальше? И бывает, что через много лет кто-то другой берется дописать историю, но герои получаются неузнаваемыми, история написана уже не так, кажется, что сам автор написал бы лучше. Клеа – прекрасный образец продолжения от самого автора. Всем сестрам по серьгам раздал Даррел. Кто был плохим, садится в тюрьму или хотя бы под домашний арест, кто умел любить или ждал любовь – то ее получает, самую чистую и самую выстраданную. Не забыл автор даже сюжет про влюбленного хирурга и его безносую невесту.
Закономерно, хотя и печально, что обещанная в третьей части объемность героев опять скатывается к стереотипности первой и второй книг. Революционеры остаются революционерами, как бы их жизнь не била. Инфантильный неудачник конечно же становится решительным и успешным писателем. Даже инцест, шокирующий в третьей части, оказывается прекрасной историей любви. Движение во времени той объемной конструкции, что нарисована автором в предыдущих частях получается слишком волшебным. С другой стороны, можно и в этом найти мораль вроде «если все плохо, оглянись вокруг, возможно, ты что-то упускаешь и счастье твое совсем рядом».
В целом Квартет интересная работа автора, но идея не нова и ничего новаторского в литературу не привнесено. Красивый язык, интересный экскурс в историю конфликта на Ближнем Востоке, но осадочек все же не очень приятный, ощущаю себя немного Дарелом из второй части.

Начатая в предыдущих книгах история еще раз поворачивается, перевалившись на другую ось. На этот раз изменения получились более существенными. Из мелодрамы вырос настоящая шпионская история.
Повествование теряет субъективность, присущую первым дум частям и теперь уже рассказ ведется от третьего лица. Спасибо автору, наконец то классическое развитие сюжета, а не хаотичный внутренний монолог первых двух. На первый план выходят совсем другие герои. И в первую очередь – политика.
Можно сказать, что история даже шокирует. Все, что было сказано ранее оказалось слишком сложным, правда более простая, нет трагедий, нет тайн, нет неизлечимых болезней, есть большая политика, которая влияет на жизни людей. От малого к большому, от переживания детской травмы Жюстин в первой части до революционных настроев в третьей история набирает оборот.
Новые герои более глубокие, более интересные. Это не просто картонные стереотипные куклы, читатель может проследить становление Маунтолива от влюбленного юноши до охладевшего, циничного дипломата. А герои второй книги становятся более земными, так волшебная Лейла оказывается обычной египетской матроной.
Безусловно, без первых двух книг третья была бы всего лишь очередным романом о революционерах и их под ковёрных играх, но лишь на фоне Жюстины и Бальтазара у Маунтолива появляется "собственное лицо".

Ну вот тебе и раз. Три года назад я прочитала "Жюстин", точнее еле-еле дочитала, много плевалась и сказала себе "никогда больше!" Но вдруг внезапный порыв, ощущение должка за неосиленную тетралогию, и я берусь за следующий том. И что самое удивительное - уже даже не так уж плохо, даже в каком-то плане неплохо. Как ни странно, даже герои в основном запомнились хорошо, хотя некоторые детали, конечно, подвыветрились. Но самое удивительное, что, судя по выходным данным, оба романа одинаковы по длине (я читала в разных форматах, так что нет возможности сравнить), а по ощущениям "Бальтазар" пролетел как всего лишь длинный рассказ.
Вторая книга является не продолжением, а дополнением к истории первой книги. Автор раскладывает перед нами другой взгляд на события, передаёт сведения, которых не было у героя в первой книге, восстанавливает те события, которые герой умолчал или просто о них не знал. Не совсем как у Йена Пирса, который рассказывает детективную историю со всеми деталями, а более сумбурно. У Даррела задача - передать дух города, в котором столкнулись Восток и Запад, да так и остались жить вместе. Ну да, пусть через детали кто с кем спал и почему они всё равно были несчастны.

Завершающий аккорд квартета.
Прощание с многоликой и неисповедимой Александрией.
Последний взгляд на неё: ничего не проясняющий и никаких ответов не дающий.
Узелки и петли не развязываются и не ослабляются, а лишь ещё туже затягиваются, делая узор ещё более замысловатым и оттого ещё менее постижимым.
Узор этот неизгладимым следом проступает на памяти самого Города и всех тех, кто либо остался там навсегда, либо обречён неизменно туда возвращаться.

Если внимательно прислушаться, то в этом последнем аккорде можно различить отзвуки Времени, Жизни и Любви.
И все три временнЫе формы глагола "творить" и "любить".

Прощание с Городом оказалось беспечальным.
Потому что в нём хрустальным трезвучием звенело обещание счастья, светлых воспоминаний и незамутнённого горизонта будущего.

Аннотация ко второму роману тетралогии: «Бальтазар» только подлил масла в огонь, разрушив у читателей и критиков впечатление, что они что-то поняли в «Жюстин».
И это не пустая фраза.

Образы дробятся и множатся, разбегаются бликами, случайность цепляется за случайность. Точка зрения на одно и то же событие зависит от индивидуума и что такое истина?

И где искать ключи к таким лабиринтам, в которых любовь – это политика, а страсть двигает интригами и бок о бок идут добро и зло, каприз и добродетель, двигаясь тихо и скрытно в темных лабиринтах александрийских улиц и площадей.
У каждого персонажа своя темная сторона, и каждый поворачивается то одним, то другим лицом. Каждый использует любовь другого, прежде всего того кто более его любит и в нем нуждается. Что ими движет?

Второй роман добавил новые версии, другие загадки. Все это только закручивает маховик всей истории взаимоотношений. Одно наслаивается на другое, то отрицая, то подтверждая предыдущее.
Все то, что было центральным в первом романе, уходит в тень, на второстепенные роли. Все, что было преднамеренно выдвинуто на первый план, это только иллюзия главного, и всю подоплеку событий еще предстоит узнать.

Вторая книга прочитана, а вопросов осталось больше, чем было дано ответов. Похоже на водоворот: чем ближе к эпицентру, тем насыщеннее и интереснее. Пучина всегда притягательна. Поверьте, оторваться невозможно.

Эта книга не для тех, кто любит логически выстроенный сюжет. И может сложиться впечатление, что его и вовсе там нет.
Но все не так.
Ты растворяешься в этой многословности, автор как будто старается увести, отвлечь тебя. Попробуй-ка разобраться во всем, когда тебя сбивают с пути.

Сюжет раскрывается постепенно, как цветочный бутон, неторопливо, ненавязчиво, но притягательно, как любая тайна прекрасного.

Изящные метафоры, неясный ритм.
Особая чувственная любовь, свойственная Александрии. Жюстин – порождение Александрии. Это даже не женщина, а воплощение Женщины, воплощение города.

Город – это один из героев. Все случившее неотделимо от него, ведь в характерах его жителей психология города. Это город истериков и экстремистов, это город непревзойденных любовников. Город довлеет над ними, он создает их.
Вы не найдете логики в поступках героев. Смысл ускользает, истинная суть в другом. Неоднозначность определяет всё.

Рассказывать здесь о сюжетных линиях – это сразу же приоткрывать интригу. А все дело в том, что даже финальная часть не ставит все точки и оставляет ощущение недосказанности. И уже тем более впечатляет аннотация ко второму роману тетралогии.
Итак, продолжим.

Продолжение прекрасной историй о Жюстин, Клеа, Нессиме и я бы наверно ещё долго перечисляла всех, кто уже так глубоко засел мне в сердце.
Даррел не изменяет себе - каждый шаг расписан филигранно и суть "Бальтазара" даже не в том, что мы получаем продолжение истории. Вовсе нет, мы видим ту, о которой уже знаем с новыми деталями и подробностями.
Честно признаться, вторая книга мрачнее и глубже первой, выплевывает и выталкивает обратно через каждые 2-3 предложения. С "Жюстин" у меня было чувство, что текст засасывает в себя каждой строчкой.
"Бальтазар" с ног до головы обливает нечистотами, тошнотой и каким-то тленом, осознанием, что прервать чужую жизнь, как плюнуть с башни. К Жюстин я проникласть печалью и жалостью, к Нессиму отвращением, к Клеа трепетом.

С нетерпением жду момента идти дальше и хлопаю себя по рукам, когда так и тянет взять снова первый том и листать, читать, вгрызаться и снова листать.