Жизнь способ употребления

Цитата:

Буква "Б"- бессмысленность

Впечатление:

Книгой я не впечаталась, так как видимо не знала, как правильно ее читать, но обложка и аннотация меня завлекли первоначально. Перечитывать ее пока не планирую, но было бы интересно почитать еще книги написанные по такому же принципу.

Что касаемо заявления книги в качестве "терапевтического лекарства", однозначно нет, это 1000 страниц! 1. Когда человек должен ее прочитать?; 2. Сколько времени на это потребуется?. 3. А если человек не читает такие объемные книги от слова вообще? 4. Как работать с книгой? Слишком много вопросов, ответы на которые настраивают против чтения книги. При всем при том, сюжет, коенечо периодами интересный, но не так, чтобы книга стала настольной.

В самом сюжете, как по мне слишком много персонаже и анализировать каждого-анриал, а выдирать по ходу пьесы-сомнительно, ведь это может не биться с твоим запросом.

В общем, произведение очень неоднозначное для меня.

О чем книга: Для написания романа использовался латинский квадрат 10x10. Инструкции само собой Перек прилагает (если недостаточно можно посмотреть в интернете, в том числе движение конем по шахматной доске для чтения историй по отдельным персонажам). Но, как сам Перек говорил, можно читать и обычным способом. В этом случае получим истории трёх центральных персонажей — Валена — художника, нарисовавшего сам дом, на который наложен квадрат, со всеми персонажами и их историями, Бартлбута — художника, путешественника, отправившегося по миру рисовать акварели и вернувшегося, чтобы совершить величайший перфоманс — уничтожить все созданные акварели, предварительно собрав разрезанные в виде пазлов, Гаспара Винклера — создателя пазлов и душеприказчика Бартлбута, который должен был уничтожать собранные акварели. Попутно автор рассказывает истории («романы», напоминает рамочное повествование, взять хотя бы «Дон Кихота») обитателей дома, чьи судьбы тесно переплетаются с судьбами главных персонажей. (ТЕКСТ НЕ МОЙ)

Читать/не читать: читать в общем потоке, соблюдаю логику написания

Такой роман - мечта для меня. Как литературный выигрыш в лотерею, который может выпасть лишь раз в жизни.
На оси четкой структуризации, в упорядочивании разрозненных и раскиданных частей, строится неповторимая для каждого читающего история жизней очень разных, собранных в жизнь одну.
Дом где-то в Париже, остановившись под пером Жоржа Перека, будто переживает многостраничный фотографический снимок - старомодный, когда нужно было надолго застыть, чтобы фото получилось... И одновременно готовится к препарации, к безудержному выплескиванию на читателя образов, предметов, судеб.

Жорж копает глубоко: начиная с центра, он разветвляет и уводит во временные и пространственные паралелли все большее количество частей своей хитрой, но строгой мозаики. Он не просто протащит по донышку какого-нибудь мелководья, штрихуя невесомо чей-то образ, он утащит туда, на самое дно, к глубоководным рыбам, и придется набрать очень много воздуха, чтобы завершить это плавание.
Это - роман-план, роман-схема, конечно же, роман-паззл. Хотя мне он временами казался кубиком Рубика с гранями-хамелеонами. Подогнать один цвет под другой было вопросом времени, но, лишь слегка озарив пониманием сознание, роман снова сыпался сквозь пальцы, продолжая манить своей неразрешимой и бездонной глубиной.
В перипетиях времен, имен и историй, слишком разных, чтобы их можно было классифицировать, легко потеряться. Сказать, что для чтения требуется основательная интеллектуальная подкованность - почти ничего не сказать. Наверное, каждая страница пестрит названиями, датами, терминами, очерками событий и отсылками к чему-либо. Зато работу воображения и интеллекта, которую внушает написанное, невозможно не ценить и не благодарить за это книгу.

Синхронизируя идентичность каждодневных человеческих движений, Перек демонстрирует однообразность и одновременно неповторимость жизни для каждого. Его акценты на предметах и их значении заново открывают простые, и, как казалось, знакомые вещи. Новыми глазами я смотрела на материальные мелочи, меня окружающие, пытаясь определить, есть ли у того или иного предмета история и память. Слишком привычны люди замечать только определяющие, только яркие моменты своего существования. Но у каждого мига есть история, которая тянется от жизней наших умерших предков, воплощаясь, порой, в тривиальности настоящего.

Перек материалист закоренелый, весь в осязаемости и прочности окружающего. И одновременно кудесник, показывающий обычные явления со сторон, о которых не имеешь представления, и может до конца жизни не имел бы. Он легко носится между реальными и почти фантастическими жизнями, обрывая каждый рассказ на самом интригующем, творя волшебство в воображении читателя, но бросая в лицо ему же наглядную прозу жизни.
Ковры, табакерки, журналы. Гимнаст, всю жизнь живущий на трапеции. Ученый, преследующий неуловимое племя где-то в джунглях. Мужчина, вычеркивающий слова из словаря, знаменуя полное забытие когда-то существовавшей значимости. Студент, решивший однажды не выходить из своего мира-комнаты (это, кстати, отсылка к самому себе). Лестницы, помнящие слишком многое. Звон ключей того, кто никогда не вернется домой.

В круговороте жизни-преемственности-умирания вещей (и людей) новых и забытых, перестаешь чувствовать себя: размываешься меж страниц, по кусочкам составляя одну - и только для себя самого - неповторимую внутреннюю жизнь.
Это сродни небольшой горячке, истовому желанию упорядочить неупорядочиваемое, как Бартлбут, тщетно собирающий паззлы из некогда нарисованных им картин, которые все равно впоследствии канут в стирающем растворе и из ничего станут ничем.
Моя "горячка" даже получила специальный термин - жоржеперековость. Точные симптомы вам не опишу, но скажу со всей ответственностью, что, когда по прочтении какого-либо романа Жоржа вас вдруг заинтересует такой, например, образ, как вертикальность стены, значит, мы с вами друг друга понимаем.

Эта книга может быть настольной всю жизнь. Ее можно взять в спутники на необитаемый остров и не заскучать. Ее можно понимать всегда и никогда не понимать.
Отдельное спасибо хочется озвучить издательству, выпустившему эту книгу именно такой, какой она должна быть: с пометками, указателями, планом, разными шрифтами... Мне не хватило только одного: пустых листов в конце. Туда бы я записала, как употребила свою жизнь, употребляя жизнь способ употребления.

Эта книга поначалу выбешивает абсолютное большинство читателей. Не исключая подготовленных, понимающих толк в постмодернизме вообще, французском в частности, питающих к автору нежность по прошлым встречам. Не потому, что книга толстая - видали мы такие фолианты, рядом с которыми эта просто брошюра. Не потому, что в ней не было ни картинок, ни разговоров - картинки есть, вернее это разного рода таблицы и таблички, но с похвальной миссией перемежать унылое однообразие текстовых блоков справляются. Что до разговоров, то действительно непривычно не видеть характерных диалогических перебивок, но разговоры таки имеются, хотя и в авторском пересказе.

Озадачивает отсутствие фабулы в традиционном смысле и невозможность вычленить героев в массе персонажей. Историй больше сотни, а героев, включая упоминающихся вскользь - больше тысячи, однако привязаться к кому-то из них, начать следовать за ним, отыскивать в его чертах знакомые и/или симпатичные, самоидентифицироваться (что все мы делаем. даже тысячу раз зная о непрофессионализме такого подхода к чтению) - всего этого не получается. Нет связности, история дробится на тысячу осколков, из которых не удается сложить слово "Вечность".

Ну, сначала так и есть, экспозиция колоссальная, сориентироваться в ворохе имен, всякое со своей историей и биографией, долго не удается, ощущаешь себя ребенком с кучей пазловых фрагментов в горстях. Однако по мере чтения едва намеченные сюжеты прорисовываются глубже, наливаются объемом и наполняются цветом, обрастают подробностями - и вот уже перед тобой картина мира, включающая множество персонажей, аналог того полотна с тысячей фигур, что писал большую часть жизни герой воннегутовой "Синей бороды". Но чудо погружения происходит с теми, кто продолжает читать, не поддавшись импульсу бросить, нацарапав в отзыве: "Чушь какая-то!" Что проще, экономит время, а при некоторой способности к язвительному острословию обеспечивает социальные поглаживания. Но если вы готовы претерпеть некоторые трудности ради возможности добавить в коллекцию действительно стоящую книгу, пойдемте со мной, я помогу разобраться как тут все устроено.

"Жизнь способ употребления" книга о доме. Шестиэтажном многоквартирном парижском доходном доме Османовской эпохи на рю Симон-Курбелье -11. По сути десятиминутный промежуток жизни всех его обитателей, включающий скрупулезное описание интерьеров всех помещений, и предыстории каждого из них (помещений и обитателей, по большей части авантюристов всех мастей, хотя встречаются среди них и люди кристальной честности). Обрамляющий сюжет таки есть, это история Бартлбута, богатого жильца. В течение десяти лет, он ежедневно брал уроки живописи у художника Валена. В течение следующих двадцати путешествовал по миру в сопровождении верного слуги и рисовал по одной акварели каждые две недели, всего пятьсот картин.

Каждая акварель почтой отправлялась Гаспару Винклеру, производителю игрушек и всяческих головоломок, живущему в том же доме, который превращает ее в пазл. В течение следующих 20 лет сам вернувшийся Бартлбут собирал по одной головоломке каждые две недели, собранный пазл отправлялся к мастеру Морелли, который сложными манипуляциями с химическими составами, разного рода коагуляторами и сверхтонкими сверхточными лезвиями отделяет акварель от картонной основы, убирая бороздки в местах соединения элементов. Возвращенная таким образом акварель отправляется обратно в порт, где она была написана двадцатью годами ранее, и погружается в раствор, растворяющий краску. Тогда от него останется только белый лист бумаги. В конце романа главные герои умирают, не доведя проект до конца.

Можно интерпретировать эту череду бессмысленных действий, заканчивающихся ничем, как заведомую тщету всех усилий и невозможность подчинить регламенту жизнь, которая течет, не сообразуясь с нашими о ней мнениями. Но когорта обитателей дома. так или иначе связанных с персонажами основной линии, каждый со своей историей: драматичной, курьезной, гротескной - все эти люди опровергают такой способ интерпретации. Они как взбунтовавшиеся куклы в театре Карабаса-Барабаса, не желают быть безвольными марионетками.

Мне кажется, что дело тут в другом. Жорж Перек, у которого Холокост отнял всю семью, а сам он чудом спасся, через всю жизнь и творчество пронес горечь утраты мира-который-сгинул. Не случайно самый знаменитый его роман La Disparition, написанный без единой буквы "е" - наиболее распространенной в латинском алфавите, на русском есть два варианта, я читала "Исчезание" которое Валерий Кислов, переведший и эту книгу, лишил очень частой в русском литеры "о". Так вот, заполнение романных пространств людьми и вещами, которые суть материальное свидетельство существования - это антитеза Перека равнодушию мира, позволяющего стереть свою часть.

"Они есть, - как будто говорит он всем своим творчеством, - Были, есть и будут, пока я о них помню. Со всеми своими причудами, нелепостью и несуразностью, красотой и уродством, умом и глупостью, сложностью и простотой. искушенностью и наивностью, со своими родственниками и знакомыми, с собаками и кошками, мантильями, буфетами, эстампиками, стоптанными башмаками и вчерашней бараниной в холодильнике".

Он противопоставляет творение исчезанию. Творит мир, пусть даже ограниченный одним многоквартирным домом, и мир его полон

Множество, множество историй, которые вам хочется узнать. Истории в этой книге повсюду и обо всем — как кусочки пазла, которые соберут единую картинку только в самом конце.
⠀
Это роман-головоломка — истории людей здесь настолько разные, что вам и в голову не придёт, почему вообще этот сборник отдельных рассказов в целом можно называть романом. Люди не просто разные — они даже иногда не связаны друг с другом во времени — только с Домом.
⠀

⠀
Роман — как лоскутное одеяло. Автор экспериментирует не только с героями, с временем, но и со стилями написания, здесь нет деления на главных и второстепенных персонажей — в романе Перека всё и сразу, и это чертовски очаровательно.
⠀
Сначала — можно не понять. Можно запутаться. Но однозначно рекомендую попробовать — он потрясающий. Он точно стоит сложной попытки. Вполне вероятно, если вы любите эксперименты со своим читательским опытом, этот роман понравится и вам.
⠀
Рекомендую для расширения своего опыта в чтении.

Какая прекрасная книга. Я в невероятном восторге. У меня закончились слова, не вижу смысла что-то писать вообще. Все равно ни одно мое слово ни в какое сравнение не пойдет с этим шедевром. Мне кажется, это тот случай, когда можно рассказать лишь о своих эмоциях, потому что рассказать сюжет или передать то, как это сделано – невозможно. Как он вообще такое смог? Что за человеком нужно быть?

И сразу же себе обещание – перечитать книгу, уже не спеша, не смотря на календарь и часы, не отвлекаться на все другие книги, а дать себе сполна ей насладиться. Это же невероятный читательский экстаз. Я уже начинала читать "Жизнь..." несколько лет назад, но тогда что-то отвлекло и пришлось бросить. Нашла свой рисунок: расчерчены этажи, на них подписаны комнаты и фамилии жильцов. Ха-ха, видимо, не далеко я тогда продвинулась, потому что все точно не поместились бы, пришлось бы выбрать формат покрупнее.

Наверняка есть какие-то статьи, путеводители и тому подобное, что поможет разобраться в романе, но я специально сейчас не искала, не смотрела, решила пока насладиться эмоциями и первым впечатлением. Глупо, конечно, тратить столько времени на такую весьма объемную книгу, а потом не дотянуть, что-то не уловить, захотеть заглянуть глубже. Но ведь и пазлы интересно собирать и во второй, и в третий раз?..

Изначально, конечно, не понимаешь, в какую игру ты оказался втянут. И преамбула о пазлах как будто бы ни на что не намекает. Ну мелькает там один из героев-создатель пазлов, а что, зачем и почему – да бог с ним, там у каждого было какое-то чудное занятие (особенно поразил Смотф, метрдотель Бартлбута, который оказался... любителем факториалов!!!). И лишь по ходу чтения вырисовывается картина. И каждая из 99 глав – мини-роман, мини-история о ком-то из жильцов, получается, что это романы в картине. Разглядывать, перечитывать, знакомиться заново, смотреть под другим углом – сколько же всего можно делать на страницах одной книги!

Каждая из глав обладает каким-то невероятно успокаивающим эффектом. Как ни странно, но подробные описания комнат, людей, которые в ней находятся/находились, их истории – как семейный фотоальбом, застывшие, бесценные мгновения. Где очень уютно, а впереди – бескрайний и интересный мир. Который может в один миг распасться, как пазл, нечаянно тронутый неосторожной рукой. Домик рухнет, жители исчезнут, истории канут в Лету. Связи окажутся разорваны и мы не узнаем конца истории. Но мы будем не в 1975, а сейчас – в зависимости от того, какой год на дворе. И в нашем сейчас всегда будет то незыблемое, из чего составится рамка пазла, внутри которого будет что-то новое, что-то старое, но такое живое, жизненное, животворящее.

"Жизнь способ употребления" я сравнила бы с "Улиссом" Джойса. Оба произведения можно прочитать просто так, не обкладываясь справочниками и не щекоча ежесекундно гугл и собственную память. Тогда будет некая история, заключённая в не слишком обычную форму. В "Жизни способе употребления" таких историй довольно много, поэтому и жанр произведения автор определяет не как "роман", а как "романы", однако центральную историю, вокруг которой вертятся все остальные, всё же можно вычленить. Однако можно и принять вызов автора, стремясь разгадать каждую загадку, которую вы увидели. Получится ли у кого-нибудь, кто не собирается защищать диссертацию по Переку, уловить хотя бы 70% его фишек? Сильно сомневаюсь.

Я даже не буду пытаться затронуть в отзыве все пасхалки и интересности, которые автор оставляет для пытливого читателя. Экспериментатор Перек вообще любит расставлять ловушки и сам пишет об этом открытом текстом. Один из главных героев (а может и самый главный, как смотреть) занимается тем, что собирает пазлы, сделанные настоящим мастером. Это одна из самых прямых метафор в тексте. Мастер предугадывает ход мыслей будущего "собиральщика", обманывает его, завлекает, запутывает следы... Так и сам Перек. Никогда не верьте ему на слово, даже пролистывая указатель имён или вчитываясь в даты рождения и смерти кого-то там. Обманет, ещё как.

Роман не только пазл, но и лабиринт. Читать его, на самом деле, труд не слишком весёлый. Представьте, что вы входите в незнакомый дом. Что у вас есть для его исследования? Осязание, обоняние, слух и, самое главное, зрение. Вот к этим чувствам и апеллирует автор, к зрению в первую очередь. В мельчайших подробностях он описывает всё, что находится в каждой комнате "главного героя" — дома. Обычный автор дал бы только описание того, что важно для понимания героя или ситуации. Но Перек приблизил ситуацию к реальной. Мы видим всё. То есть, вообще всё. Картинки на коробочках, пятна на обоях, трещины в полу, сто двадцать различных спичечных коробков и каждый подробно описан. Важное из этой неразберихи нам придётся вычислять самим. Кроме того, автор не ленится давать и объясняющие комментарии, что да как происходит на той или иной картинке, так что постепенно вязнешь в этой матрёшке картинок всё глубже и глубже (кто там помнит "Арабский кошмар" Ирвина?)

Перек играет в великое множество игр на страницах этой книги. Можно проследить перемещения по комнатам, составить чертёж и заметить закономерность. Можно проследить связи между владельцами комнат. Можно... Да можно что угодно, потому что текст продуман до последней буквы, тщательно вычислен, едва ли не математически. О многих фишках можно прочитать в послесловии переводчика, что-то заметишь и сам. И всё-таки эта стопроцентная искусственность текста, наверное, и не даёт его полюбить. Игра? Хорошая. Постмодернистское произведение? Хорошее. Роман (романы)? Так себе.

Еще обучаясь в начальной школе, в одном из учебников я встретил картинку, где был изображен в разрезе многоквартирный дом со всеми квартирами, их обстановкой и жильцами. Помню, я любил рассматривать эту иллюстрацию, представлять себе жизнь этого дома. Много позже, на первых курсах университета я снимал квартиру в типовой панельной пятиэтажке. Во дворе была лавочка, пустующая вечерами. Я занимал ее и долго наблюдал за освещенными окнами, видел я только шторы, люстры и иногда неясные силуэты, но воображением достраивал все остальное. Мне казалась интересной мысль, что за каждым окном прячется человек со своей уникальной историей жизни.
Похоже, Жоржа Перека тоже посещали такие мысли, в результате появилась на свет идеальная книга о доме. Почему идеальная? Книга объемная, но состоит из коротеньких глав-зарисовок. Эти кусочки очень разные – тут и описание, и размышление, и детектив, и бухгалтерская книга, и каталог мебели и много чего еще. Описаны сотни (а упоминается не меньше тысячи) людей самого разного достатка и положения в обществе. У каждого своя личная жизнь, работа, свои интересы и привычки. Еще в книге называются и описываются тысячи самых разнообразных предметов. Это может порадовать не только тех, кто считает, что «вещи приятней, в них нет ни зла, ни добра», но и для читателя, желающего рассмотреть эпоху в деталях. Что как ни обстановка квартир самых разных жильцов может лучше рассказать, как менялись представления людей об удобстве, красоте, как двигался прогресс, а вместе с этим менялась и жизнь в целом?
Книга настолько насыщена формой и содержанием, что при всем желании вряд ли получится все охватить при первом прочтении. Лично я уверен, что многое упустил. Но очень рад, что данный автор появился в моей жизни.

Представьте себе фотоальбом. На листах перемежаются старинные дагеротипы, желтоватые фотки прошлого века, полароидные снимки и распечатки цифровых изображений. Кажется, что они перемешаны довольно хаотично – за изображением из прошлого века идет свежее фото, за ними внезапно открытка, а потом снова снимок. Каждая фотография перенасыщена деталями, даже на самых старых выцветших изображениях видно огромное количество деталей, мелочей, предметов быта и одежды. Люди совершенно вам незнакомы – этот фотоальбом вы нашли на барахолке, среди разложенных прямо на земле книг и плакатов. А может быть отыскали в кладовке скончавшегося от старости родственника, но узнать никого не можете, словно и к нему он попал случайно. Постепенно вы начинаете улавливать знакомые черты – вот свадебное фото мальчика с первой картинки, вот выпускной его дочери, а вот это, кажется, мама или бабушка, не разберешь уже. Вы листаете хрупкие листы, пытаясь разгадать карандашные пометки на полях, и - страница за страницей – начинаете придумывать истории об этих людях. Самые безумные, странные, непостижимые истории.

Такая вот это книга.

А еще представьте себе книгу-игру из девяностых. Помните, такие были популярны какой-то краткий миг между вашим детством и появлением смартфонов. Открываете первую страницу, читаете текст, а потом можете отправляться либо на страницу 35, либо на 202, а может быть, и в самый конец книги, где написано «Вы умерли». Можно попытаться прочитать эту книгу последовательно, но так вы никогда не поймете сюжета.

И вот такая это книга.

А еще представьте, что в длинном перелете, или скорее даже путешествии на поезде, вы краем уха все время слышите бесконечное тарахтение какой-то тетушки. То она рассказывает соседкам историю своей жизни, постоянно перескакивая с байки на байку, то созванивается с многочисленными чадами и домочадцами, перечисляя поручения и погружая вас, против вашего желания, в сложные схема родственных и дружеских связей. Каждый раз, когда вы просыпаетесь, вы слышите новые повороты сюжета о совершенно незнакомых вам людях, и к концу пути они становятся вам почти родными.

И вот такая эта книга, да.

А еще представьте головоломку, зашифрованную по какой-то сложной схеме в детском журнале. Вы пытаетесь разобраться в этой тарабарщине, ничего не понимаете, наконец сдаетесь, чтобы перевернуть страницу и прочитать ответ, и тогда только понимаете, что двигаться между буквами нужно было по шагам шахматного коня, и раздосадовано отбрасываете журнал, недовольные своей недогадливостью.

Вот такая книга да.

Все это вместе и сразу – роман Жоржа Перека «Жизнь, способ употребления». Огромное количество деталей, хаотичный и немного безумный сюжет, невероятное количество подробностей, в которых тонешь, словно в шифре древних майя, постоянные метания из одной временной линии в другую, из одной истории в третью… Это ли не настоящий постмодерн? Удивительная игра, затеянная автором с читателем, головоломка в головоломке и стопка загадок вместе с ними. Чтобы их разгадать – нужно перечитать роман как минимум дважды, один раз – в порядке выложенного автором паззла, второй раз – распутывая ниточки по схеме дома и шаг за шагом узнавая историю каждой комнаты. В том, видать и секрет, а может быть и нет – и за этим, вторым прочтением, откроется новая грань истории.

Вообще я какое-то время назад поняла, что постмодернизм – это не мое. Однако же что-то привлекло меня в этой книге и заставило ее прочитать. Возможно, это было любопытство. Разве никому никогда не хотелось, проходя мимо какого-то дома, заглядывая в светящееся окно, узнать, кто там живет, что это за люди, что за вещи их окружают.

Перек такую возможность дает, комнату за комнатой он показывает нам некий парижский дом, раскрывая истории людей, его населяющих, и родственников, знакомых, и всего того великого множества вещей, которые их окружают. Сюжеты маленьких зарисовок или рассказов забавные, интересные, неординарные, а в целом сюжета у романа нет. Автор показывает нам людей и комнаты не в движении, а словно застывшие на фото, на картине, где можно во всех мелочах рассмотреть, что где висит, что кто делает, как кто одет, и все это описывает иногда раздражающе подробно.

Поначалу такое медитативное наблюдение успокаивает и увлекает, но в какой-то момент я посмотрела на объем книги и испугалась – она вся такая будет? Ну да, в общем вся. По большей части ловила себя на мысли, зачем я читаю. Если жизненные истории и некоторые интерьеры интересны, то перечисление продуктов в кладовой на две страницы или инструментов в каждом наборе из магазина съемщицы одной из квартир вообще не лезет ни в какие ворота – слова ради слов.

По бессмысленности можно сравнить только с бессмысленностью жизни местного богача Бартлбута – 10 лет он потратил на обучение акварели, потом 20 лет рисовал гавани по всему миру, обращая после картины в паззлы, потом 20 лет собирал паззлы обратно. Их надлежало снова обратить в картины без следов разрезов.

Это был любопытный опыт, но не могу сказать, что очень мне нужный. Понять замысел автора мне ума не хватило. Так что просто приму эту книгу как забавную голволомку, игрушку, и забуду об авторе.

«Вот так да!» - такими были первые слова, когда я приступала к чтению этого фолианта. «Вот так да!» - такими же были мои слова, когда я дочитала последнюю страницу. А ещё где-то на 50-й странице я произнесла меланхоличное «М-дя…», когда поняла, что сюжета не будет. И ещё не раз на протяжении романа меня одолевали разные междометия и звукоподражания. У-ф-ф… Перек. Постмодернистский постмодернизм…

Роман писался Переком с 1969 по 1978 гг. И я соглашусь, пожалуй, с фразой в аннотации к этой книге: роман-де представляет собой некий литературный итог всего 20 века.
Нет, конечно, мы видали виды, не то ещё читывали, но эксперимент Перека носит глобальный масштаб. Начнём с того, что жанр своего произведения Перек определили так: романы. Очень странное заявление, ставящее под сомнение вообще сам многострадальный (особенно в 20-21 вв.) жанр. Название тоже не способствует лёгкости восприятия и понимания.
Но дальше – больше. Мы читаем и понимаем, что никакого романа нет. Есть только повествование о жильцах некоего дома в Париже, чьи истории жизней, судьбы подаются нам не целиком, а порциями на протяжении всего текста. Так что где-то к концу книги мы привыкаем к этим персонажам и даже ждём дальнейшего повествования. Этакий интеллектуальный сериал-загадка. Как такового главного героя нет. А если и есть, то это не человек, а дом № 11 по улице Симон-Крюбелье. А потому повествование распадается, как плохо скреплённый пазл (ассоциация целиком и полностью навеяна романом). И здесь читателю этого странного текста предстоит непростая задача – попытаться скрепить это мозаичное полотно. А вот и требования к читателю:

• энциклопедические знания (ну или как минимум постоянное обращение к словарям, справочникам и пр.);
• терпение;
• начитанность;
• смекалка и пр.

  Так что, трезво оценив свои возможности, приступаем к чтению. И в зависимости от наличия всех вышеперечисленных составляющих, мы поймём эту книгу Перека по-разному (если поймём вообще).

  «Жизнь способ употребления» - это совершенный постмодернистский роман. Умный, расчётливый, точный, как машина. Не случайно композиционную роль здесь выполняют шахматы, словари, пазлы, геометрические фигуры, таблицы, схемы, даты. Центральная роль, конечно, отведена пазлам. Судя по всему, роман стоит понять исходя именно из этого образа: разрезанного на мельчайшие кусочки полотна действительности. Что делает Перек? Он тоже будто рассекает действительность, а потом предлагает эти элементы нам. Каждый из этих элементов – это отдельные истории и судьбы (подчас очень любопытные). Однако Перек, абсолютно спокойно, как истинный постмодернист, заимствует уже знаменитые литературные сюжеты, например, из Кафки почти дословно пересказывает кусок об акробате на трапеции). Смысл всего этого в том, чтобы показать, как создаётся любой текст, как сюжет складывается из историй отдельных людей. И в этом смысле это произведение, конечно же, не роман, а романы. Великое собрание заготовок для великих текстов или великие цитаты уже текстов созданных.

  Скрупулёзность, с какой автор описывает интерьеры, пространства, предметы, просто поражает. В этом проявляется какое-то маниакальное желание запечатлеть мгновения (все описания в настоящем времени), зафиксировать саму жизнь, обнародовать жизнь предметов. И это уже не совсем декорация. Порой вещь – это цель всей главы, наивысшая идея.