Отверженные. Том II

И никакие не «Отверженные», а «История одного святого». На протяжении очень длительного прочтения романа не мог запомнить название произведения. Кто-то скажет – «Не может быть! Это же классический роман великого француза!» Поверьте, я смотрел три экранизации - в роли Жана Вальжана были Жан Габен (1958г.), Лино Вентура (1982г.), Жерар Депардье(2000г.), поэтому название просто не состыковывалось в моём мозгу с самим первоисточником. Конечно, может быть, это возраст даёт о себе знать, трудно в любую секунду чтения тут же сказать самому себе, что читаю «Отверженных». Вот «Униженные и оскорблённые» Достоевского - это реально и униженные, и оскорблённые. Даже в «Преступлении и наказании» фактически ощущаешь беспросветность нищеты Мармеладовых, да и самого Раскольникова.
Книга же Гюго о другом. Как мелкий преступник на протяжении своей жизни превращается в святого. Может быть, окончательно понимаешь это к концу романа. Но все виденные мной экранизации, как мне кажется, брали только внешне эффектный сюжет, чтобы рассказать о своём, о наболевшем.
И, конечно же, роман Гюго больше о революционной Франции, об истории страны. Пожалуй, такие многостраничные отступления от основной темы произведения не часто встречаются. Если убрать их, как мне показалось, уйдёт не менее трети довольно объёмного текста.

Отверженные и возрожденные
Посмотрела сегодня долгожданный мюзикл «Отверженные» и решила совместить впечатления от фильма и книги…
Наверное, не нужно рассказывать, о чем одно из самых известных произведений Гюго? Да и возможно ли в нескольких предложения пусть даже абзацах пересказать рассказать о чем-то огромном, что умудрился вместить писатель в свой бессмертный роман. Это не только исторические события, но и весь спектр характеров, который только можно себе представить. Это – сама жизнь, в которой можно совершить подвиг, стоя по колено в грязи и крови и быть грязным, живя в достатке. У каждого героя своя судьба и свой крест, но все они – отверженные.
Жан Вальжан – каторжник, который много лет провел в неволе за то, что когда-то украл кусок хлеба, да и то не для себя. Тюрьма озлобила юношу. Что ж, иногда жизнь бывает слишком жестока, но в то же время и слишком милосердна. Настолько, что способна подарить опустившемуся до самого дна человеку возможность воспарить так высоко, что едва ли можно себе представить. Хью Джекман очень органично выглядел в роли Жана Вальжана, вот только поет он действительно неважно…
Жавер – инспектор, представитель закона, который всю жизнь гонялся за Жаном Вальжаном. Лично я никогда не считала его злодеем, но мне было его жаль. Жавер отнюдь не был плохим, он просто верил в торжество Закона, как в Бога. А когда увидел, что все правила, по которым он жил, рушатся, понял, что жизнь бессмысленна. Рассел Кроу был неподражаем! Пожалуй, это лучшая его роль из всех фильмов, где мне встречался этот актер.
Фантина – вот ее-то мне было жаль больше всего. У девушки, которая в начале романа светится от счастья, жизнь по капле отнимает все. Временами мне хотелось даже надавать автору пощечин за то, что он оказался настолько жесток и будто издевался над девушкой. В фильме я не ощутила этой медленной пытки, которую уготовила Фантине жизнь, на экране череда несчастий промелькнула как-то слишком быстро. Хотя… надо признать, что Энн Хэтэуэй в мюзикле была восхитительна. Это, несомненно, ее лучшая роль на сегодня. Однако Гюго пытал меня ужаснее, чем режиссер картины Том Хупер. Сначала писатель вышвырнул Фантину с фабрики только за то, что она была матерью-одиночкой. Да мало ли сейчас таких женщин! И ничего, живут, работают и вполне счастливы. Однако это было только начало падения. Потом Фантине пришлось лишиться шикарных длинных волос ради того, чтобы послать деньги бесчестным людям, которым она отдала на воспитание свою маленькую дочурку. А ведь после увольнения с фабрики именно волосы оставались для нее последним напоминанием о беззаботном времени. Расчесывать длинные шелковистые волосы перед зеркалом было для нее отдушиной… Я хорошо помню тот момент (кстати, в фильме этого нет), когда Фантина, лишившись шевелюры, выбрасывает зеркало. Впрочем, что волосы – волосы не зубы… Зубы! Вот тот момент, когда автор продолжал калечить судьбу Фантины, я внутренне кричала, что надо немедленно, сию секунду, прекратить эту пытку не только для Фантины? Но и для читателя№ Однако Гюго оказался глух…
Бедная Фантина! А всему виной супруги Тенардье – единственные герои, которых я от души презирала на протяжении всего романа. При этом надо признать, что киночета Тенардье Саша Барон Коэн и Хелена Бонем Картер просто великолепны! Именно такими я и представляла себе этих персонажей.
Однако их дочь Эпонина, которую в фильме играет Саманта Баркс, восхитила меня…
Не могу не сказать несколько слов о Гавроше – этот мальчуган совершенно очаровал меня и в книге, и в кино. Однако Гюго не пощадил чувства читателя. Он оказался безжалостным, как сама жизнь.
Теперь о Козетте и ее возлюбленном Мариусе. Эти герои меньше всего почему-то запали мне в душу. Маленькую Козетту было очень жаль, а повзрослев она как-то отошла на второй план. Что касается Мариуса… смелый юноша – это правда. Но… по шкале эмоций где-то на последних местах. Точно также и с фильмом. Вовсе не потому, что я не люблю Аманду Сайфред и Эдди Редмэйна, хотя это и так… Просто на фоне остальных актеров они теряются. Да и момент зарождения их любви в кино как-то скомкан, а потому не вызвал у меня практически никаких эмоций.
В то время как в целом роман «Отверженные» заставил меня испытать целую гамму чувств. Стоит только вспомнить, как я злилась на Жана Вальжана, когда он, бросив все, поехал в суд, чтобы из-за него не посадили невиновного человека. Эгоист! Думал только о своей спокойной совести! В то время как без него город, в котором он был мэром, мог погибнуть. Неужели судьба одного человека важнее судьбы целого города?! Или Жан Вальжан хотел оставаться чистым перед Богом? Но… А как же бедная Фантина, которая умирает в одиночестве, пока Жан Вальжан так рвется в суд. А ведь он обещал бедной женщине привезти ее дочь, да еще и потом присмотреть за маленькой Козеттой? Неужели кроха останется одна, или же ей предстоит всю жизнь скрываться с беглецом?! В любом случае, очень незавидная участь! В тот момент я ненавидела Жана Вальжана... Однако в этом человеке, которого жизнь избила, как только могла, все время горел какой-то внутренний свет, который зажег в нем епископ Диньский? Разглядев в озлобившемся на весь мир каторжнике великую душу . Иногда мне даже казалось, что Жан Вальжан – это продолжение епископа Диньского…
Впрочем, об «Отверженных» я могу говорить бесконечно. Этот роман, наверное, никого не может оставить равнодушным. Читатель несколько раз переживает катарсис вместе с героями повествования. Не зря же людей так тянет к этой книге. А сколько режиссеров уже представили миру свой вариант экранизации романа? Это доказывает, что роман вечен, потому что он и есть сама жизнь.

Посмотрел мюзикл, поэтому исхожу из этого факта. Тупость гюговских героев в форме заунывного песнопения и растянутую на 2,5 часа можно смотреть только после 600-700 грамм. Если же ты трезв, то это называется "пытка отверженными". Это как раз тот случай, когда присутствие предварительной информации мешает восприятию. Лучше б я не читал это произведение. Все герои Гюго с ног до головы покрыты корочкой маразма. Жан Вальжан, чудесным образом вставший на путь праведный, благодаря епископу Диньскому, тем не менее успешно торгует, причем по легенде Честно(!), благодетельствует всех и вся, становится управляющим и даже мэром. Даже если допустить эту сказочную перемену мысленно (хотя, как справедливо было где-то замечено - невозможно сохранить чистые руки, учитывая тот факт - какие тебе приходится пожимать), то идиотский поступок по защите невинного - ничто иное как позерство и бравада перед самим собой и обществом.

Приняв на всю оставшуюся жизнь правильную позицию, сделав для себя невозможным вести себя неблагородно, он, перестав быть управляющим и мэром, обрек тысячи людей на произвол, голод и смерть. Хотя мэр, имеющий влияние и средства мог найти кучу других способов (и законных в том числе) для того, чтобы оправдать невиновного. Но для этого нужен мозг, которого у него нет по определению. Парадокс. Правда автор чудесно сделал монтаж - щелкнул пальцем и вот Жан Вольжан уже мэр. Не мог такой осел стать мэром.

Фантина, прошедшая через все муки ада, которая сначала благополучно вела легкий и рассеянный образ жизни, объясняя все неземной любовью, затем забеременела, осталась одна и отдала ребенка своими руками каким-то уродам на дороге. Ах, какие гадкие ветреные мужчины, какое гадкое и несправедливое общество. Нечто подобное бы было, если я предположим завтра заявлюсь в какую-нибудь мечеть, наплюю там и потом, с отрезанными гениталиями, сидя где-нибудь в яме перед казнью, буду страдать, мучиться и петь слезливые арии.

Несчастный Жавер, образец правильности, не может жить, если что-то несправедливо, что-то не вписывается в его личный катехизис. К чему было столько лет изобретать велосипед - поступил бы согласно Инструкции Виктора Гюго - если возжелал женщину - женись на ней, обещал луну - лети, раздавай милостыню всем нищим, каких найдешь, а еще лучше - сразу все, что у тебя есть перечисли на благотворительность. Туда же свои волосы, зубы, внутренние органы - зато никто тебя не упрекнет, что жил неправильно и немилосердно.

Издеваться же над бедными детьми, даже на страницах романа, не должно быть позволено никому. Бедная Козетта совсем не виновата в том, что у нее мама дура и отдала ее в лапы Тенардье. В фильме Козетту играет Амандетта Сейфрид - если ее не знать, то можно остаться с нормальным впечатлением. Рот она открывает нечасто, что только плюс, но от Сейфрид подсознательно ждешь только одного - когда она начнет раздеваться.

Маленькие погибшие революционные Гавроши - позор для общества. 15-летние погибшие пионеры-герои Лени Голиковы - позор для общества. Почему даже допускается мысль, что дети могут воевать? Война - это позор для общества.
А всякие Мариусы, люди других социальных слоев, случайно затесавшиеся или еще хуже - стремящиеся извлечь выгоду из народных страданий - таких много. Помимо финансируемых Лениных, сумасшедших Нечаевых - среди революционеров очень много случайных людей. Очень нагляден какой-то пример, когда главный герой не знал куда себя деть - все ему надоело и прискучило - вино, женщины, тусовки. И он в итоге полез на баррикады.

В общем и целом хочу сказать следующее - мир Гюго ужасен, здесь нет логики, здесь одни эмоции, это надуманная слезовыжималка. Но в этом ему равных нет. Если только Шекспир.

Монументальный роман (1862) из позднего творчества писателя. Тут вы найдете и срез эпохи, характеристику общества, размышления о политике и истории, будь то Наполеон или Российская Империя, но и сюжет тут есть тоже.

Огромный авторский труд, который в меньшей степени художественное произведение, нежели высказывание. Французская литература XIX века гораздо ближе к нашей литературе того же периода, чем это может показаться.

Схожи и приемы изложения. Эпохе свойственен поиск удовольствий, даже если они лежат в плоскости страданий. Это было очевидно и по сборнику утопий XIX века. Общество отступает от религиозного консерватизма, запретов, у людей обозначаются желания.

Клирики пытаются собрать разбредшихся овец, но миром правит промышленная революция. Гюго излагает свой текст в рамках автофикшн традиции, с примесями модерна, так как не отвергает религии, и, конечно же, романтизма, со свойственным ему размахом в использовании большого количества слов.

На мой взгляд, местами не соблюден баланс между художественным повествованием и авторскими отступлениями, которые порой в потоке мысли убегают столь стремительно, что не понятно к чему они непосредственно относятся, а главное имеют ли логическое завершение.

Такое объёмное произведение, просто колоссальное. Читала всё полностью, подряд, не пропуская ни страницы.

Отступления перемежаются с главами, непосредственно рассказывающими сюжет. И отступления были также интересны, они звучат как отдельные эссе и в то же время помогают уяснить эпоху, наполнить обстановку, в которой действуют герои. Например, главы о Ватерлоо и Наполеоне, о смене эпох. После ярого противостояния бонапартистов и легитимистов, когда отгремели все бури, более всего нужно приятие истории своей страны, как принял в итоге историю своей семьи Мариус (деда – монархиста, старого ископаемого из 18-го века и отца – стойкого солдата наполеоновской армии, двух непримиримых антагонистов).

Понравились главы и размышления о монастырях, о том, что они, как и всё в этом мире, рано или поздно становятся анахронизмом, торможением развития, пленением души и тела, изживает себя. И рядом с такими грустными размышлениями соседствует история незаконного погребения монахини, в которой поучаствовал Фошлеван и Жан Вальжан, история примечательная, авантюрная, этакая щепотка иронии в чашу грусти.

Из сюжетных глав понравилось преследование Жана Вальжана гончими Жавера в ночи в тупиках и улочках Парижа, мутные фонари, мост, луна, непреодолимые стены монастыря, глухие закоулки. Настоящая ночь призраков, отличная готическая сцена.

Ещё интересен момент, когда мэр города господин Мадлен узнал, что в другом городке судят человека, в котором признали изгоя и каторжника Жана Вальжана, и это грозит ему пожизненной каторгой. Мадлен отправляется в путь, ещё не приняв какого либо конкретного решения, но он сознаёт, что он должен быть предельно честным перед судьбой и перед собой. Судьба не на шутку его искушала препятствиями, сколько моментов было, чтобы ложно успокоив свою совесть, отступить, закрывшись оправданиями, что он сделал всё, что мог, но Мадлен выдерживает это испытание. Надо признать, что мало кто может выдержать такое испытание, которое состоит в том, чтобы идти во всём до конца, очень оно коварное, и поддержки не будет ни от кого и ни в чём. Во всём идти до конца – это самое трудное. Думается мне, что это очень ценный эпизод в романе.

Дальше будет жизнь одинокая, тихая и незаметная, но являющая милосердие к нищим и несчастным. Тем не менее, эта жизнь не даёт ни минуты истинного отдохновения и покоя, вынуждает каждую минуту быть настороже, так как преследования сверху (Жавер) и снизу (Тенардье) не прекратятся никогда.

Затем - баррикады июньских дней 1832 года, и отказ Жана Вальжана от какого либо насилия вообще, он не совершает ни одного выстрела, даже в свою защиту. Кротость епископа Мириэля, с которой он встретил Жана Вальжана в самом начале книги, через много лет отозвалась в отказе от насилия и от мести Жаверу на парижских баррикадах 1832 года. Гюго здесь великий гуманист и романтик.

Великая эпопея Гюго впечатляет и сегодня.

Прочитано в рамках совместных чтений клуба "Читаем классику вместе".

Ой, как же мне по сердцу творчество Виктора Гюго. Хоть это и всего-лишь третья книга, которую я у него читаю (после "Собора Парижской Богоматери" и "Девяносто третьего года"), автор уже явно занял позиции "любимчиков".
Что я люблю, так это когда у автора четко прослеживается стиль. У Гюго он, естественно, есть. Тягучий язык повествования, захватывающие дух описания и нескончаемый хардкор! Всё у него брутально, жестко и бесконечно трагично. Ну никак не может он писать про счастливых людей. Обязательно нужно чтобы всё было беспросветно драматично, даже если, вроде как, книга заканчивается хэппи-эндом (что тоже в итоге спорно).
Еще, конечно же, поражает фантазия Гюго. Настолько всё интересно, продуманно и местами даже "триллерно-детективно", что скучать не приходится даже несмотря на приличный объем книги.

Ну и потом, конечно, в книге масса философии и безумно красивых цитат, которые можно перечитывать бесконечно:

Слушала книгу в исполнении Андрея Кузнецова. Очень рекомендую! Отличное озвучивание.
Обязательно теперь посмотрю экранизацию, только пока не придумала, какую именно. Посоветуете? Буду очень признательна :)

«Отверженные» - сильный роман о добре и зле, о народе в целом и непростом жизненном пути отдельного человека. Само произведение словно призывает защищать угнетенный народ. Кажется, вот если убрать социальное неравенство, против которого борются герои, стоит победить общее невежество, то все наладится, пороки исчезнут, зло будет побеждено и добро восторжествует в каждом человеке и во всем мире в целом. Однако все не так просто, романтичные иллюзии рано или поздно потерпят крушение, а страдания и несправедливость никуда не исчезнут по взмаху волшебной палочки...

Великое произведение о жизни! Здесь есть лирика, баталии, грязь, любовь, революция, дружба, испытания, преданность, разлука, радости, прощение и боль, боль, боль... "Отверженные" берут за живое и не отпускают до последней страницы. Эта драма жизни никого не оставит равнодушным.

Роман содержит множество философских и исторических экскурсов.

Не для любителей легкой литературы!

Далее

Иллюстрации художника Эмиля Байяра (Emile Bayard, 1837-1891) к первому изданию "Отверженных" 1862 года.

Козетта

Гаврош.


Жан Вальжан (господин Мадлен). Иллюстрация Гюстава Бриона к роману «Отверженные», 1864 год:

Иллюстрации Саввы Бродского:

Это не рецензия. Просто хочется точно запомнить, почему я больше не должна читать Виктора Гюго, ибо первые две попытки были недостаточно убедительными, наверное.

1. Однажды давным-давно… Вот такое ощущение от первых глав романа, в которых Гюго, как всегда, начинает очень и очень издалека. Епископ Бьенвеню прекрасный человек и никто с этим не спорит (ибо раскрыть рот от налипшего сахара все равно не получится), но правдоподобность его влияния на бывшего каторжника не стала бы меньше, если бы описание его добродетелей заняло в несколько раз меньше страниц. Ну и патока, конечно, ее было слишком много даже для сентиментального Гюго. Именно на этой части я сломалась в первый раз, когда взялась за "Отверженных" на первом курсе университета. То есть до Жана Вальжана я так и не дошла. И не зря…

Дальше...

2. Жан Вальжан и его 19 лет каторги. Это вообще один большой разочаровывающий обман. Вспомните это драматичное начало. Я имею в виду настоящее начало, когда Жан Вальжан появляется на сцене. Зловещая тайна окутывала этого человека, которому никто не хотел дать приют на ночь, которого не хотели накормить за своим столом, от которого шарахались все, едва узнавали его. И даже собака выгнала его из своей конуры! В общем Гюго он такой… Гюго. Можно понять мои ощущения, когда оказалось, что герою дали только пять лет за кражу буханки хлеба (достаточно и этого, чтобы понять все несовершенство судебной системы Франции, не нужно было писать об этом чуть ли не самостоятельную часть романа), а остальные 14 ему добавили за попытки бежать. Причем когда об этих попытках читаешь, хочется не то плакать, не то просто отложить книгу и закрыть лицо руками. Характерно замечание автора о том, что если бы Вальжан хорошенько подумал, то он, наверное, не стал бы совершать этих попыток вовсе… Видимо, это отличительная черта героя – не думать.

3. Очень большая маленькая деревня. Оказалось, что Париж это такая литературная версия "Санта-Барбары", где все неожиданно встречаются, вовремя подслушивают что надо и что не надо, скрывают имена, меняют личности и демонстрируют либо ангельские души, либо сердца черные от порока (при этом глядя в камеру с явно читающимся на лице коварством – это я про Тенардье, если что). Далее спойлеры, если они кого-то могут смутить в классическом романе. Инспектор Жавер обязательно должен работать в городе, где мэром (! – на этом я даже останавливаться не буду) стал виденный им в далекие времена каторжник; спасаясь бегством Вальжан забирается в женский монастырь, где садовником работает человек, которому он когда-то спас жизнь; Мариус, который встретился в Козеттой, влюбляется в нее, теряет ее из виду и случайно сталкивается с ней у соседей, которыми оказываются Тенардье, которые когда-то воспитывали Козетту, которая их не узнала, и которые выкинули на улицу Гавроша, который случайно встретил своих младших братьев, не зная, что они его братья, и который оказался на баррикадах, на которых оказался и Мариус, отец которого был когда-то "спасен" Тенардье и который прежде обратился за помощью к местному "участковому", которым оказался Жавер, который… Дальше можно начинать сначала. К слову численность населения Парижа тогда составляла около 800 тысяч человек, так что, серьезно, какова вероятность того, что через страницу будет выпрыгивать "бог из машины"?

4. Отступления. Как же здесь много длинных отступлений, под которые автор выделяет отдельные книги. Когда Гюго пространно описывал французскую пенитенциарную систему и ее влияние на человеческую душу, я просто печально подумала о том, что вот еще один писатель оказался не в состоянии справиться со своим гражданским пылом. Попадая на нечто подобное в книгах, я всегда удивлюсь. Мне кажется, что художественный мир, сюжет, герои должны говорить сами за себя, а если автор начинает толкать речь с трибуны, отодвигая повествование в сторону, то что-то не то происходит с его творческим гением. Но это были мелочи, потому что я еще не добралась до книги о Ватерлоо – почти сотня страниц о том, что не имело никакого отношения ни к сюжету, ни даже ко времени повествования – и все ради нескольких абзацев о том, что там встретились два персонажа, и встреча эта будет иметь некоторое значение в дальнейшем. После этого я впадала в отчаяние каждый раз, когда Гюго начинал свои рассуждения, предваряя их фразами вроде: надеюсь, читатель позволит мне это отступление… Особенно огорчительно, что все эти разглагольствования практически ничего не добавляли к повествованию, а только к объему. Зато у читателя есть шанс не только прочитать красочное описание Ватерлоо с предпосылками и выводами, но и узнать о порядках в одном очень суровом монастыре с пространным взглядом в его историю и будущее, истоках и культурном смысле арго, истории парижской канализации и много чего другого.

5. И тайнам его несть числа... Заходы издалека, которые я не люблю, сочетаются у господина Гюго с еще одной чертой, которая меня просто нервирует – он любит создавать тайну там, где ее нет. Уже давно становится понятно, что Жан Вальжан это господин Мадлен, господин Белый, посетитель таверны Тенардье, и что эти самые Тенардье это соседи Мариуса и прочие более мелкие и не такие издевательские по отношению к читателю примеры. Однако Гюго упорно продолжает наводить туман, говоря "этот человек", "незнакомец" и так далее в том же духе.

Разлив яда закончен, написалось то, что вспомнилось сразу, придираться к ерунде уже не буду, скажу только, что и в моих глазах у этого романа есть достоинства и первое из них это Фантина. Благосклонно забудем о том, что она сама виновата в своих бедах, да еще отдала свою трехлетнюю дочь Тенардье, потому что они показались ей приличными людьми (!! – что скажешь, интуиция у нее была ни к черту. Почему нельзя было представиться вдовой с ребенком, если в итоге она все равно так глупо прокололась?) Но ее история после увольнения просто душераздирающая – я давно не плакала над книгами, но вот тут соблазн был велик. Трудно даже представить себе такое ощущение сплошных тупиков и давления со всех сторон – до сих пор удивляюсь, как она сама не положила конец своим мучениям.

Еще из плюсов – отдельные моменты на баррикадах и Гаврош (исключая, правда, именно баррикады). И конечно, эпизод, когда Вальжана хоронили живьем - кровь стыла в жилах, пусть даже я и знала, что все обойдется. В остальном почти так же чудовищно предсказуемо, как и "Человек, который смеется".

Не жду ответа,
Не ищу возврата -
Она затем и молодость,
Что крылата!
Чего не понял в двадцать,
Вдруг поймешь в сорок -
Уж тут никто не зорок,
Всяк близорук.
Михаил Щербаков, "Песенка о молодости"

Вспышка интереса к Виктору Гюго у меня произошла, наверное, тогда же, когда и у всех - в средних и старших классах школы. Где-то в интервале с 12 до 16 лет я прочел и "Человека, который смеется" (его даже перечитал раза 3-4), и "Собор парижской богоматери", и "Девяносто третий год", и "Тружеников моря", и, разумеется, "Отверженных". И тогда, в подростково-юношеском возрасте, всё это воспринималось на ура, а позже я к книгам Гюго как-то не возвращался.

И вот сейчас, более четверти века спустя, перечитал "Отверженных". Самая первая мысль, которая пришла в голову, - с творчеством Гюго нужно знакомиться именно в молодом возрасте. Получать свою порцию светлых эмоций, возмущения и грусти, будучи юнцом безусым, и там же, в юности, это знакомство и завершать, не пытаясь продолжить его в более взрослой жизни. Ибо восприятие романтично-восторженного тинейджера и восприятие саркастичного и потрепанного жизнью индивида за сорок - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

К моменту выхода романа в свет его автору исполнилось 60, и известность Гюго как одного из виднейших представителей французского романтизма была широкой и прочно устоявшейся. В "Отверженных" писатель, по своему обыкновению, педалирует один из основополагающих элементов романтизма - изображение сильных характеров и сильных же страстей. Поэтому от какого-то всеобъемлющего глубинного целомудрия, душевного благородства и велеречия очень многих персонажей пафосометр прямо-таки зашкаливает - это при том, что к пафосу я вообще-то отношусь положительно. Но всё хорошо в меру, а в "Отверженных" она - на взгляд современного читателя - явно не соблюдена. Весьма вероятно, что у современников автора вкусы были несколько иными, и полтораста лет назад подобный стиль изложения воспринимался куда более органично. Но в наши дни...
Вот, например, фрагмент (примерно треть) речи, которую руководитель повстанцев Анжольрас произносит на баррикаде спустя минуту после казни полицейского провокатора, притворившегося повстанцем и застрелившего беззащитного старика:

• ...Закон же прогресса в том, что чудовища рассеиваются перед лицом ангелов и Рок исчезает перед лицом Братства. Сейчас не время для слова "любовь". И все же я его произношу, и я прославляю его. Любовь! За тобой - будущее! Смерть! Я прибегнул к тебе, но я тебя ненавижу. Граждане! В будущем не будет ни мрака, ни неожиданных потрясений, ни свирепого невежества, ни кровавого возмездия. Не будет больше ни Сатаны, ни Михаила Архангела. В будущем никто не станет убивать, земля будет сиять, род человеческий - любить. Граждане! Он придет, этот день, когда все будет являть собой согласие, гармонию, свет, радость и жизнь, он придет! И вот, для того чтобы он пришел, мы идем на смерть.

Этот монолог, как и еще энное количество подобных, произносится на осажденной баррикаде. По идее, здесь надо растрогаться и прослезиться, но вместо этого возникает желание ржать - громко и глумливо, как булгаковский Фагот. Ибо смешно. Однако при этом совершенно не весело: смех появляется скорее как защитная реакция организма от ощущения изрядной неловкости, а неловкость, в свою очередь, - от ощущения ненатуральности, неправдоподобности происходящего.

Впрочем, удивляться не приходится. "Отверженные" в первую очередь - социально-историческая драма, а их автор - один из корифеев, пожалуй, не только французского, но и всего западноевропейского романтизма. Эти слагаемые дают в сумме то, чем грешила интеллигенция многих стран, в том числе и наша, российская, - идеализацию представителей низших социальных слоев. Осуждая (заслуженно) политику эпохи Реставрации Бурбонов, нищету и бесправие большей части населения, Гюго (уже далеко не столь заслуженно) наделяет бедняков всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями - они справедливы, милосердны, благородны, великодушны, проницательны, развиты духовно и культурно, остроумны и остры на язык... Элементарный здравый смысл заставляет задаться одним простым вопросом: откуда всё это берется у людей, живущих в крайне стесненных условиях и вынужденных беспрестанно думать о хлебе насущном? Однако, дамы и господа, мы в волшебном мире романтизма :)

Повторюсь: ни французская интеллигенция вообще, ни Виктор Гюго в частности не были одиноки в подобных воззрениях. Позволю себе привести цитату из "Жизни Клима Самгина" Максима Горького - она как нельзя более в тему:

Этот нескончаемый перечень добродетелей в полной мере присущ и тем персонажам, которые не имеют отношения к июньскому восстанию 1832 года в Париже, - таковы и Жан Вальжан, и Мариус, и Козетта, и Фошлеван, и многие другие главные и второстепенные герои романа. Сделаю необходимую оговорку - хотя Жан Вальжан и Мариус были на баррикадах в течение всего восстания, очевидно, что оба не являлись единомышленниками повстанцев в полном смысле слова и оказались в гуще событий отчасти случайно.
На протяжении 800-страничного романа герои словно соревнуются в благородстве и самопожертвовании. Жан Вальжан ради счастья Козетты готов отказаться от чего угодно, в том числе и от возможности видеться с ней после замужества, а для спасения совершенно чужих ему людей - Фошлевана, Шанматье, защитников баррикады - не задумываясь, рискует благополучием, свободой, самой жизнью, обрекая себя на скитания и полулегальную жизнь в бедности. Мариус ради счастья той же Козетты способен перенести любые лишения, а из уважения к памяти о покойном отце вознаграждает подонка Тенардье в тысячу раз щедрее, чем тот того заслуживал. Барон Понмерси добровольно лишает себя возможности общаться с сыном, годами украдкой наблюдая за ним в церкви. И прочая, и прочая, и прочая... Даже железобетонный и верноподданный Жавер, будучи подавлен благородством Жана Вальжана, совершает немыслимое по собственным меркам должностное преступление, после чего, не колеблясь, приговаривает себя к казни: его прыжок в Сену с моста - не самоубийство, а именно казнь.

И постоянно возникает тот же вопрос - откуда что взялось? Наиболее верным ответом на этот вопрос является общеизвестное словосочетание "рояль в кустах" - Гюго пользуется этим приемом весьма часто и, если можно так выразиться, расширенно. Под этим подразумеваю то, что "кусты" для автора не менее важны, чем "рояль": из них в нужный момент можно не только извлечь громоздкий музыкальный инструмент, но и спрятать в них то, что из нужного превратилось в мешающее - сюжетные линии, героев и т.д.

Собственно говоря, "рояль в кустах" начинается с преображения главного героя. Автор чрезвычайно подробно описывает встречу гонимого Жана Вальжана с епископом Мириэлем, сумевшим обратить загрубевшее сердце героя к добру. И вопросы начинаются уже на этой стадии - да, при желании можно поверить, что человек в 46 лет может впервые задуматься о том, что на свете есть доброта, и найти ее в себе. Гораздо труднее понять другое: откуда взялся интеллект, который до 46 лет вообще никак себя не обнаруживал? Уж для этого встречи с Мириэлем, да и вообще с кем бы то ни было, явно недостаточно :)
Чистой воды роялем в кустах является и спасительная встреча со стариком Фошлеваном в Париже, когда Жан Вальжан отчаянно пытался спасти себя и Козетту от сыщиков Жавера. В свою очередь, таким роялем является и сам Жавер, а также Тенардье - даже сейчас, в XXI веке с его технологическим развитием, не так-то просто найти нужного человека (особенно если он сам не стремится к тому, чтобы его нашли), но Жавер и Тенардье с завидным постоянством отыскивают своих жертв в разные годы и в разных городах, словно они не живые люди, а какие-то самонаводящиеся ракеты.

Но с той же легкостью, с какой одни герои и сюжетные линии выпрыгивают из кустов, другие туда запрыгивают по воле автора. Персонажей и событий много, произведение большое, поэтому о смерти или отъезде большинства из них - исключение составляют разве что Фантина и Гаврош - упоминается как-то вскользь, одной фразой, либо не упоминается вовсе. Тихо и незаметно умирает Фошлеван, о чем сообщается постфактум; неизвестно куда деваются два младших сына Тенардье, ночевавшие с Гаврошем в брюхе деревянного слона, а также его жена и старшая дочь Эпонина; барон Понмерси присутствует на страницах романа после смерти - в мыслях Мариуса - едва ли не более активно, чем при жизни...
Собственно, и сам уход Жана Вальжана из жизни - событие во многом надуманное, не столько вытекавшее из логики событий, сколько необходимое для привнесения красивой трагической нотки в счастливую жизнь молодоженов. Действуя в духе стократ помянутого мной благородства, Жан Вальжан честно признался Мариусу, что он - бывший каторжник, но не обмолвился ни словом о подлинных обстоятельствах своей жизни, чем и обрек себя на трагическую разлуку с Козеттой. Последующая болезнь и быстрое угасание на руках дочери и зятя выглядят очень трогательно... но еще более неправдоподобно. Просто он уже сыграл свою роль и был перемещен автором в кусты - да, более торжественно и бережно, чем многие другие герои, но в те же самые кусты.
И прочая, и прочая, и прочая...

Резюмирую так: прочти я "Отверженных" впервые сейчас, совершенно не уверен, что поставил бы этому роману высший балл. Но после некоторых колебаний поставил именно его - как дань памяти юношеским впечатлениям, ибо в 14-15 лет я не колеблясь оценил бы роман по максимуму.
"Она затем и молодость, что крылата" :)