Пока мы лиц не обрели

Из под пера Клайва Стейплза Льюиса выходила столь разноплановая проза, что он вполне мог бы несколько раз сменить свое имя. И никто бы не догадался, что это один и тот же автор. Одному бы достались «Хроники Нарнии», другому – религиозные трактаты. Но роман «Пока мы лиц не обрели», хотя и является последним большим произведением писателя и формально относится к «религиозному периоду» его творчества, все-таки больше похож на миф (о чем прямо и сказано в предисловии).

Льюис взялся пересказать знаменитый сюжет взаимоотношений Психеи и Амура, сына Афродиты. В более-менее завершенном виде тот получил свое воплощение только в «Метаморфозах, или Золотом осле» Апулея и, по правде говоря, больше похож на сказку.
Кратко напомню содержание.
У царя были три дочери и самая красивая – Психея. Слава ее стала затмевать Афродиту, что очень не понравилось богине. Призвав на помощь своего сына Эрота (Амура) она сделала так, что Психею приговорили к браку с ужасным чудовищем. Оставив ее на горе, все были уверены, что девушка погибнет, однако, дуновением ветра она была перенесена в прекрасный дворец. Ее вполне осязаемый, но приходящий к ней только в темноте супруг поставил условие, что Психея никогда не будет пытаться увидеть его.
Сестры, узнав о новой жизни сестры, подговорили ее нарушить данное мужу обещание. Она зажгла светильник и увидела земное воплощение Эрота. По неосторожности капли горячего масла упали к нему на плечо, и он проснулся. Оскорбленный супруг улетел, а неутешная, уже к тому времени беременная, Психея пошла скитаться по свету в его поисках.
Афродита с помощью Гермеса призвала нарушительницу клятвы к себе и, пока Эрот лечился от полученных ожогов, всячески стала изводить ее коварными заданиями. Разделить две кучи смешанных зерен, достать золотое руно бешенных овец, добыть воды из Стикса и далее по списку. Естественно, Психея справилась с поручениями богини и вернула себе мужа, от которого и родила Волупию, олицетворяющую наслаждение.
А сестры, желая тоже перенестись в чудесный дворец, увы, разбились, бросившись со скалы.

Если посмотреть «Морфологию волшебной сказки» Проппа, то легко увидеть, что Апулей придерживался классических канонов именно сказки. С ее утрированностью героев, однозначностью и «плоским» взглядом на мир. И Льюису, на самом деле, пришлось не пересказывать миф, а, фактически, создавать его заново, придавая сюжету глубину и прописывая реальные характеры действующих лиц.
Для этого пришлось перенести действие в далекую северную страну, заменив прекрасную Афродиту бесформенной Унгит. (Хотя статуя Афродиты в романе появится тоже – под влиянием эллинизации местного населения греком-рабом Лисом). Из двух сестер коварной, да и то в силу необузданности своего характера, останется только одна. Другая – Оруаль, будущая правительница Глома, заставляет двигаться сюжет по каноническому руслу, наоборот, силой своей любви. Воспитывая с детства Психею, вместо умершей при родах матери, она пытается рационально объяснить необъяснимое и вырвать свою любимую сестру, как ей казалось, из рук воспользовавшегося ее умопомрачением разбойника. Последствия не заставили себя долго ждать. Райское убежище Психеи снес ураган. Сама она отправилась скитаться по свету, а Оруаль принялась писать свою книгу (которую мы и читаем в виде романа), яростно обвиняя в случившемся богов.
В результате Льюис создал новый миф, вполне достойный первоисточника.

«Пока мы лиц не обрели» - яркий образец «университетской» прозы. Когда автор подходит к тексту не только как к художественному произведению, но и как к научному трактату. Но безупречно выверенная фактологическая основа, увы, не компенсирует отсутствие страсти. Роман получился написанным больше «от головы», чем «от сердца».
Я даю себе отчет в условности озвученной градации, но, тем не менее, она явственно ощутима. Подобно тому, как глядя на работу Мастера и унифицированную поделку массового производства, мы говорим, что первая более красива, но вряд ли объясним «почему?», так и, читая текст, какой-то частью души мы ощущаем ту страсть, с которой автор озвучивает свои идеи и мысли. Или, наоборот, отсутствие оной.
Нет, конечно, никто не обвиняет Льюиса в пренебрежении чувствами, но мне лично не хватило того «сумасшествия», выхода за рамки, которые и создают великие произведения.

Вердикт, тем не менее, читать обязательно. )

Надо признаться, что чтение этого романа далось не легко, оно пробуждало довольно угнетающие чувства. Тяжелое повествование и совершенно безрадостный сюжет.

«Пока мы лиц не обрели» - по сути исповедь грешника - эгоистки, всю жизнь думающей только о себе, и пишущей перед смертью свою историю, полную ненависти, зависти и страданий. Согласитесь, не самое легкое и приятное чтение. Обилие всех этих чувств действительно угнетало. Главной героине не хотелось ни сопереживать, ни сочувствовать. Наоборот - хотелось крикнуть «но ты же сама виновата!». Жизнеописание и быт варвовров, жестокие обычаи, жертвоприношения, почти полное отсутствие положительных персонажей - всё это также не придавало чтению очарования.

Мне не очень понравилось постоянное хождение вокруг да около, всё об одном и об одном. Ведь, в сущности, свою основную мысль главная героиня, а с ней и автор, выражает в начале. А дальше бесконечные подробности её жизни, дела, события, мрачные сны, видения, и снова та же мысль, те же вопросы.

И всё же у меня не поднялась рука поставить более низкую оценку. Потому что вывод, к которому подводит Льюис, слишком правдив и глубок. Наверное он достоин быть донесён в массы любым способом и в любой форме.

Невозможно читать книгу, не думая о том, кто ее написал. Нет, конечно, иногда возможно, например, когда вы еще вовсе не знакомы с писателем, но если уже какие-то отношения установились - пиши пропало, воспринимать творение отдельно от творца получается с трудом. Что, собственно, является как препятствием, так иногда и подспорьем в изучении иных книг.

Из аннотации я узнала, что это новое видение мифа об Амуре и Психее. Сообразуясь с читательским опытом, я могла подозревать, что в той или иной степени Льюис будет проповедовать и, не побоюсь сказать этого, исподволь, как демон,искушать душу христианской моралью, или прямо и конкретно, как миссионер в Африке, ею грузить (моралью, в смысле). В первой трети книги мои худшие опасения подтверждались. Ну, представьте себе, приводят несчастную красавицу на безлюдную скалу, привязывают к дереву и оставляют в качестве жертвы некому божеству. А потом оказывается, что божество ее не съело, а полюбило, и она живет в дивной плодородной долине, хотя считает, что живет в божественном замке, и никто не видит, даже ее сестра, ни замка этого, ни дивных ее одежд, ни яств, потому как веры нет во все это. А красавица верует и счастлива.

Как показала практика, все вышесказанное оказалось не главным, и, как мне показалось, тут же аналогии с библейскими сюжетами и закончились. Просто иногда нужно дочитать книгу, а потом делать выводы, а не наоборот^___^. Несмотря на всю полусказочную динамичную историю с драками, побегами, боями на мечах, храбрыми и мудрыми воительницами на престоле, внешней и внутренней политикой, это очень взрослая и грустная повесть. В основном о двух таких мощных столпах человеческой натуры как ревность и зависть. Оказывается, у Психеи была очень некрасивая старшая сестра. И - что неожиданно! - она до одури любила сестру-красавицу. Ну, поначалу так кажется.

Потом же начинаешь понимать, что можно человека одновременно любить и желать ему зла, искренне полагая, что желаешь блага. Постепенно же приходит в голову и другая мысль: можно думать, что любишь, но если желаешь зла, пусть не осознавая этого, значит, все-таки, это не любовь. Поразительно, какая пропасть между тем, что мы думаем о себе, и тем, что мы есть на самом деле. Кажется, что знаешь о мотивах своих поступков все и отдаешь себе во всем отчет, а на самом деле ты раб своих потаенных демонов души. Оруаль (страшненькая сестра), искренне полагала, что самым лучшим для Писхеи будет вернуться во дворец и жить, как ей и полагается, жизнью принцессы, что она любит сестру и желает ей счастья.На самом же деле, она завидовала тому, что Психея счастлива каким-то своим странным счастьем.

Есть в этой печальной повести с счастливым концом еще один интересный разрез. Плохо быть некрасивой. Точнее, плохо себя такой считать - большая разница. По сути дела, считать себя таковой можно при абсолютно любых внешних данных, и наоборот, можно быть замечательно уверенной в себе при их отсутствии.

Кажется, что все у героини-рассказчицы, сестры Психеи, сложилось неплохо: она стала единоличной правительницей своего государства, она выиграла несколько сражений, навела порядок в стране, добилась ее процветания, люди ее любили и чтили за мудрость и отвагу, подчиненные уважали, а немногие самые приближенные соратники голову готовы были за нее сложить. И все-таки этого было мало. Да, она искренне верила, что дети и муж ей не очень нужны, махнула на это дело рукой и не особо и заморачивалась. Но что-то в душе такое...пустота. Героиня о ней не знает, но это не мешает ей стараться ее заполнить. Этот вакуум надо было б заполнить любовью, а любви не было, поэтому пустота заполнялась - лучшего слова не подберу - путем поглощения окружающих. Героиня как бы старалась занять больше места в сердцах и жизнях окружающих, будто считая, что ей его недодали, хотя имела того в избытке, но не осознавала. Ей было мало, но ввиду изрядного ума, она делала это не топорно, а настолько тонко, что ни сама, ни окружающие, не могли бы сказать, что она как-либо пытается компенсировать свою ущербность, да и вовсе, что она в чем-то ущербна. Вот оно как.

Заканчивается все хорошо. В жизни так бывает нечасто. Пусть хоть у Льюиса герои после стольких испытаний обретут покой.

Едва ли не до последних страниц я думала, что название книги «Пока мы лиц не обрели» связано с эпизодом, когда Психея освещает лампой мужнино лицо и тем самым мужа лишается (замужем, пока без лика). И всё же упомянутое «мы» касалось скорее прекрасной Психеи и её уродливой сестры Оруали, а уж потом всех прочих персонажей. Я думала, что дело в ревности, тогда как конфликт Оруали с богами зиждился на том, что на одну часть любви приходилось слишком много частей гнева и гордыни. Оруаль не умела любить — только поэтому она была уродлива, и книга заканчивается, когда Оруаль обретает лицо — такое же прекрасное, как у Психеи. Впрочем, обо всём по порядку.

На этот роман Клайва С. Льюиса можно смотреть с двух точек зрения. Во-первых, с позиции фантастического ревизионизма, когда старинная легенда или сказка (например, о Красавице и Чудовище, и не спрашивайте, кто тут кто) переписывается на современный автору лад. Во-вторых, с позиции оригинальности и самостоятельности сюжета, когда мы забываем про столетия и тысячелетия истории литературы и оцениваем только, хорошо ли справился автор.
В первом случае Льюис, мне кажется, слегка переборщил с осовремениванием. Главная героиня у него вышла излишне мужественной, как будто только горячая лесбийская любовь Оруали могла объяснить характер её поступков. Как будто лишь из-за «ошибки богов», поместивших мужчину в женское тело, Оруаль была царицей, убивала в схватках врагов, любила Психею, но была не в силах стать ей мужем, и поэтому Оруали оставалось только ревновать. Позиция излишне современная, потому что в Древнем мире женщины хотя и не имели тех же прав, что мужчины, но они их всё-таки имели и легко могли стать предводителями страны и войска, и для этого им не нужно было обладать воображаемыми стальными яйцами. Льюис делает и воспитателя девочек — грека-раба по прозвищу Лис, — по-современному трезвомыслящим и всезнающим, в духе атеистов XX века. С другой стороны, писатель смешивает в Оруали рациональность с суеверностью — а это больше похоже на правду.
В другом же случае — при вопросе о самобытности, — я бы сказала, что роман бесподобен. Тонко выверенный психологизм персонажей, сложные, но такие реальные межличностные отношения, — я не могу не любоваться ими. О психологии богов, конечно, лучше не заикаться, но вот простые смертные меня впечатлили. Оруаль, её младшая сестра Редиваль, их отец, старый Лис, Бардия, Батта и прочие — все вели себя как живые люди, а их поступки имели убедительную внутреннюю мотивацию.
Психея ближе к небу, чем к земле, она само совершенство. Мы привыкли, что у людей всегда есть какие-то недостатки, идеала достичь невозможно и всё такое. Но Психее не вменить в вину ни один изъян, сколько ни пытайся. И вот даже этот идеальный человечек у автора получился как живой.

Но вернёмся к любви. Для Оруали это чувство служит весомейшим оправданием любого поступка. Но её любовь — больная, и вовсе не потому, что девушка слишком далеко заходит в любви к девушке. Она в принципе не знает меры, она алчет безоговорочной взаимности и не готова мириться с тем, что Психея не любит её в ответ с той же силой. Она вымогает любовь сестры, так как считает, что заслужила её. И когда у Психеи появляется божественный муж, Оруаль на всё готова ради своей любви. Я всё время задавалась вопросом, какое вообще Оруаль имеет право разрушать счастье Психеи?
И только в конце книги до меня дошло, что Оруаль всю жизнь был лишена любви, желала её, но не получала — и Психею она приревновала не к мужчине и даже не к богу, а именно к Любви. Дело не в том, что она была уродлива — внешность была вынужденной авторской мерой. Дело в том, что боги могли полюбить только совершенную Душу (Психею), а Оруаль уродлива была в первую очередь внутренне. Здесь-то и кроется настоящий конфликт между ней и богами. Вернее, одним богом — Любовью (Амуром).

Оруаль сама не знала, чего была лишена всю жизнь, когда решила бросить вызов богам, — и так похоже на людей нашего времени. Её поведение меня восхитило. Впрочем, это только мы, читатели, вправе считать, что боги вообще имели место быть. Оруаль же поначалу сомневалась, мучилась, у неё словно на одном плече, свесив копытца, сидел Бардия, набожный начальник стражи, и интимно нашёптывал о воле богов и чудовища, которому должна была достаться Психея. А на другом плече, помахивая хвостом, сидел Лис, их учитель, и логично обосновывал, почему богов не существует, Психея психически не здорова, просто какой-нибудь беглый раб подыгрывает её больным фантазиям. И вот когда Оруаль наконец-то уверилась, что боги существуют, тут уж мы, читатели, засомневались во всю свою трезвомыслящую и всезнающую мощь атеистов XXI века.
Оно и правильно, ведь это роман не о древнегреческих богах, а о том, как одна женщина не умела любить и поэтому лишилась души и облика. И только перед самой смертью, когда больше не было ни гнева, ни гордыни, она встретилась с Любовью, вернула Душу и получила прекрасное, как сама Душа, лицо.

Очень долго обходила я стороной этот роман, и, как это оказывается, если фортуна поставила на тебя, совершенно зря. Хотя с другой стороны могу с уверенностью сказать, что книга эта не для каждого настроения, а вот для пасмурного вчера-сегодня она пришлась более чем кстати.

"Пока мы лиц не обрели" - не просто сказ на новый лад с множеством подтекста. Для меня это в первую очередь целый карнавал красок эмоций и чувств. От ярости до веселья, от измождения до сумасшедшинок в глазах. Читается на одном дыхании, страница за страницей, только успевай сделать выдох, чтобы потом вдох. Потому что в этой истории блеска будет куда меньше, чем боли, тьмы куда больше, чем света. А самое ценное - мораль о том, что слишком часто рассказанная тебе история на самом деле была не такой и не так. Суровая мораль, подтвержденная на деле историей о трех сестрах, которую знает каждый второй в мире, если интересовался когда-либо древнегреческим или просто лазил по Википедии в поисках случайной статьи.

Поглощение боли и болью, перетекание личности из одной формы в другую, дуэль ревности и несчастливого счастья, мирского и семейного, клешни суеверий и капканы совпадений, доспехи верности и лживые зеркала доверия. Как Льюису удалось вместить все настолько емко и органично, продолжаю удивляться до сих пор.

Этот роман, мне кажется, стоит перечитывать в самые мрачные для настроения дни. Чтобы на мгновение нырнуть в пучину полной темноты времен, поведения, решений и двоеликости, чтобы затем вынырнуть и пойти искать тишину и солнечные лучи. Потому беру для себя на заметку и пойду добывать в домашнюю библиотеку.

Что тут рассказывать, если книга - как королевское обвинение богам, повторенное раз за разом? Прочел, и все, что хотел сказать, изменилось или ускользнуло от понимания, начинай сначала. Сейчас именно это в голове - одного прочтения не хватит, чтобы рассуждать о главной теме, об ответе.

Особенно трудно определиться, потому что у любого читателя, думаю, будет слишком силен эмоциональный отклик, чтобы так сразу рассудить - или осудить, кому что. Можно презирать главную героиню, можно - почему нет - ей восторгаться, можно ее ненавидеть, можно оправдывать. Мне ее жаль, но не высокомерно жаль, а с сочувствием. Если суд богов несправедлив (ибо, будь он справедлив, смертным бы пришлось неизмеримо хуже), то есть почти милосерден, то суд, устроенный героиней над самой собой к концу жизни, несправедлив до другой крайности. Я никак не могу осуждать Оруаль - да, образная пелена, наброшенная на лицо с самого детства, осознание своего уродства, сделала довольно уродливой и ее душу, но это уродство человека, не знавшего даже ребенком настоящей любви, она ослепила принцессу, дав ей понимание действий материального мира, но лишив какой-либо проницательности по отношению к другим людям и себе. Какой же любовью могла любить Оруаль, если не собственнической, как могла понимать других, если не делая самые простые выводы из того, что люди давали понять? Можно, понятно, сморщить лицо и высказать свое "фи", но вообще-то, блин, нельзя. Не такая уж значительная часть среди нас с вами распознает причины бунта Редиваль или гордую измученность Бардии, еще меньше людей сумеют правильно с ними обойтись. Кто-то бы, возможно, научился уже на истории об ужасной мачехе, которая оказалась милой крохотной запуганной невестой, проданной в династический брак из другого государства. Ноль эмоционального интеллекта не помешал Оруаль тем не менее хорошо править и восполнить недочеты царствования отца. Когда тебе на плечи возлагают целое государство, довольно сложно не зафакапить при этом хотя бы жизнь близких. Обычно получается зафакапить и ее, и государство. При всем разочаровании Оруаль в отце, когда тот ощутил трусливое облегчение при выборе Психеи как жертвы для чудища, сходство старшей принцессы с отцом несомненно - в ее постоянном рвении с чем-то сражаться. То это склонность к насилию в самые неожиданные моменты, которое, к счастью, удается сдержать, ибо Оруаль все же не ее отец, то просто этот берсерк-донкихот-стайл, когда королева бросалась с буквальным или образным мечом даже на самые незначительные препятствия. А ведь могла, как Психея в видении, без усилий собирать шерсть. Более того, со своим уродством и всей последующей травмой она могла обойтись ровно так же, снизить значимость, не дать определить всю жизнь. Но нужно было бросаться в битву на каждого, от муравьишки до богов. Исход битвы с последними ей должен был быть ясен еще перед началом, только неясным оказалось, что с ними вовсе не битву вести стоило. Не потрясает ли ее одиночество и постоянное несчастье, когда первые счастливые слова от принцессы звучат на горе, вызванные свежестью воздуха, преддождевым ветром и резкой сменой цветов природы? А ведь и на горе-то Оруаль оказалась не для развлечения, а чтобы предать земле останки сестры, принесенной в жертву способом а ля Один.

Вот это мой эмоциональный отклик так начинается. Отдышусь и продолжу.

Дальше...

В целом "Пока мы лиц не обрели" встает в один ряд с другими интерпретациями мифов и литературных произведений. Два из них особенно часто вспоминались при чтении. В начале то и дело приходила в голову "Пенелопиада" Маргарет Этвуд, вот только Пенелопа, сходство которой с Оруаль, особенно в ранние годы, бросалось в глаза, все же оказалась более спокойной и уравновешенной, хотя с куда более острым языком. Боец Оруаль, увы, спокойна была только внешне, а от любых волнений переживала внутренние катаклизмы чересчур остро и болезненно, что не могло не ломать ее потихоньку. Ну не из тех она, что гнутся. Позже, когда стало ясно, что книга написана королевой для опровержения всем известной легенды об Амуре и Психее, где сестры красавицы выставлены завистливыми злодейками, вспомнилась "Гертруда и Клавдий" Апдайка. В обоих произведениях предлагают точку зрения отрицательных героев, но насколько по-разному! Собственно, именно сравнение с Гертрудой и натолкнуло меня на очередной пласт в личности Оруаль. Апдайк рассказывает историю Гертруды с ее точки зрения, за счет чего мы ее лучше понимаем и оправдываем. А Оруаль с ее грудью на амбразуру не доверяет оправдать ее читателю, а оправдывается сама, защищается, что уже, понятно, сеет сомнение в мыслях читателя: зачем так рьяно защищаться тому, кто невиновен? Миф-то, миф все читали.

Давно не попадались произведения с ненадежным рассказчиком, особенно так великолепно, простым языком написанные. Ненадежность Оруаль становится яснее после середины произведения, поначалу особого недоверия не возникает. Зато потом, когда сама королева задается вопросом о ревности и зависти, у читателя предсказуемо почва из-под ног уходит, и все пункты, которые хотелось рассмотреть в рецензии, приходится перевернуть с ног на голову или наоборот.

Не хотелось влюбляться в книгу с первой фразы, тем более что сначала она из-за переноса прочлась как 'Love is too young to know what science is'. А оказалась не science, а conscience. Перемена большая, но все равно захотелось влюбиться сразу, и только усилием воли сумела продержаться аж до первой страницы, где меня покорили уже совсем другие достоинства. Поначалу, особенно в юные годы Оруаль, из-за нарочитой простоты языка казалось, что передо мной не опус оксфордского преподавателя, а какой-то выписанный на мифах young adult. Ощущение прошло, когда принцессы приблизились по усредненному типажу к Арье и Сансе из ПЛИО и стало очевидно, насколько более сложны дочери короля психологически. Но связать "Лица" с "Нарнией" того же автора оказалось примерно таким же кропотливым занятием, как "Маленького принца" с "Цитаделью", тем более что оба произведения вспоминались: наследница царства и ее рациональный, говорящий максимами, но никуда от чувств не сбежавший Лис.

Рыжий Лис, грек, захваченный в рабство, был приставлен учителем к сестричкам Оруаль и Редиваль еще до рождения Истры-Психеи, и с самого первого появления очаровал своей беспомощной, но такой бесстрашной позицией рационального человека посреди бурь, вызванных богами. Его рациональность похожа на воинственность Оруаль и ведет к похожим катастрофам, только как у раба у него куда меньшая зона влияния. Тем не менее, его надменность и превозношение философии ведет к началу отчуждения Редиваль, а аксиомы без проговаривания - к негибкости сознания Оруаль. Но за эту слабость его довольно трудно презирать.

Своими монологами и меткими фразами, стирающими богов, Лис напоминает Феликса, пожилого анархиста из "Дочери Каннибала", и к обоим у меня за их прямолинейность огромное уважение.

Вся неприязнь, что могла образоваться у некоторых из-за болезненной рациональности Лиса, тает, когда тот зовет Оруаль именем дочери. Когда эзотерические бредни священника выводят его из себя, и Лис начинает страстно ему противоречить, вредя в итоге тому, о чем зашел спор. Когда, получив свободу, он на миг позволяет себе вслух помечтать об оливковых деревьях своей юности - и когда от этой мечты отказывается, потому что виноват перед Оруаль и потому что ее любит.

Хотя, конечно, что его, раба, что воина Бардии любовь к Оруаль была совсем не тем, что могло бы хоть кого-то спасти или изменить, и что мечту об оливах, что слова жены Бардии о его службе во дворце Оруаль наверняка не могла не расценить как предательство. Если не уметь работать над своей оценкой и своими переживаниями - а Оруаль не умела, - то единственное, что она могла понять из многолетних отношений с Лисом и Бардией - что ее если и любили, то из чувства долга, принимали, как хорошего босса принимают, с которым много трудностей преодолено, который лучше, чем неизвестная новая метла.

Едва ли кто-то найдет здоровой и благотворной любовь Оруаль. Но каким-то непонятным образом все действительно вредные отголоски этой любви не доходят до Истры-Психеи. Более того, даже мне как читателю Психея не стала неприятна, как совершенное создание. Оруаль не знает совершенно, как расценивать сестру, поэтому описывает ее, делая ценные зарисовки ее характера, сама того не замечая. Для меня Психея на миг из книжного персонажа живой девушкой стала в одной фразе:

В остальном она все же Ремедиос Прекрасная, кхм, прекрасная, но непонятная часто, и до нас, смертных, снисходит только в разговоре о таинственном супруге.

У Оруаль, конечно, наблюдение тут же перекидывается на военные действия и обесчеловечивание образа врага - наблюдение абсолютно правильное, но тут тебе сестра вроде как о замужестве рассказывает.

Там же происходит сцена, где себя очень легко представить на месте Оруаль, если раньше не получалось. Момент, где Психея стоит посреди природы и считает, что находится во дворце. Жрецы и священники могут говорить что угодно; если ты видишь одно, а собеседник уверен в другом, причем речь не об абстрактных понятиях, а вот о вроде как незыблемой реальности, то поневоле испугаешься за рассудок собеседника, особенно если считаешь, что имеешь над ним такую же власть, как Оруаль над Психеей. Разве вы не подумали бы о шизофрении, о верные ученики Лиса?

В разных главах книга попеременно взывает то к разуму, то к чувствам; пока царствует одно, второе не кажется ни глупым, ни забытым, ни противником, ни даже противоположностью первого. Она ставит вопрос за вопросом, и только в заключительных рассуждениях Оруаль о богах помогает не ответить на эти вопросы, но понять, как к ним отнестись и что с ними хотя бы делать. Возможно, по сути ответы на них и не нужны, раз есть их осознание, но довольно хорошо видно, что проложить дорогу к разным вариантам ответов поможет повторное прочтение и проработка. Пока что я вынесла одной из важных тем величие человека - квинтэссенция праха, конечно, но насколько со своей мерзостью, ошибками, дикими комплексами, непониманием ближнего своего он выше богов, которые, ну да, отчасти в нем самом. Боги могут быть всесильны, но их противостояние с людьми выглядит как борьба армии с огнеметами против армии с рогатками - исход ясен, но для огнеметчиков битва эта унизительна. А тем не менее в том, что ей не решается, человек сильнее, причем даже мелкие пакости у него значат в сто раз больше, а смерть не означает проигрыша.

На этом, видимо, история с книгой Льюиса не заканчивается, но это будет уже другое осмысление и другая простыня.

Замечательно написано! Так лирично и увлекательно. Трогательно и прочувствованно. Я сопереживала принцессе Оруаль - доброй, умной, гневной как ее отец. Даже тогда, когда поняла, что она обвиняет богов в том, в чем виновата лишь она одна - слишком сильно и требовательно любившая. С уважением отнеслась к греку, учившему принцесс . Волновалась за младшенькую Психею, которую судьба наделила необыкновенной красотой и чутким сердцем, но взыскала за это бедою. Не без помощи людей, завидовавших этой чистой душе.

Завистливы боги, весьма ревнивы к своей славе и никому не прощают попыток конкурировать с собой. Завистливы и эгоистичны, потому что придуманы нами по собственному образу и подобию. И с такими богами легче следовать их примеру - завидовать, плести интриги, убирая конкурентов, платить злом на добро.

Книга цепляет вопросами, вплетенными в сюжет. О пропасти, способной разделить двух близких людей, если один из них обрел веру, а другой нет. О скептицизме. О том, как трудно поверить, открыть свое сердце для невозможного. О ревности. О невозможности допустить, чтобы дорогой человек был счастлив без тебя, с кем то другим. О непостоянстве толпы и власти предрассудков. Об эгоизме. О потребности низвести тайну до своего уровня - увидеть, ощутить.

Главная героиня романа - Оруаль прекрасна в своей неоднозначности и противоречивости. В ее характере на одну часть любви приходится пять частей гнева и семь частей гордыни. Она дарит свою любовь немногим. К счастью для всех остальных. Потому что любит она эгоистичной любовью, которая страшнее ненависти. Тяготы одиночества и внешней непривлекательности ожесточили ее, заставив цепляться за крохи доставшейся ей душевного тепла и внимания. Породили ненасытную потребность полного служения ей одной. Она не приемлет у преданных ей людей других привязанностей. Ей понадобится целая жизнь, полная страданий, чтобы осознать каким чудовищем она была для тех немногих, кто любил ее.

Третья книга, прочитанная мною благодаря флэшмобу-2010 (большое спасибо nevajnoli !!!).
Первая книга, прочитанная мною у Льюиса.

Роман прочитала запоем:
неожиданный (не так часто обращаюсь к мифологии, а данный роман сам автор назвал "переложенным мифом" об Амуре и Психее, хотя им история не ограничивается),
увлекательный (атмосфера выдуманной языческой страны, расположенной рядом с античной Грецией);
непредсказуемый - во всяком случае, для меня - сюжет, ожидаемая и неожиданная концовка),
трогательный (непростая судьба двух сестер - уродливой и прекрасной, причем обе восхищают своими человеческими качествами; судьбы ярких и сильных личностей - мужских персонажей романа; борьба непростых чувств и переживаний)...
Но главное - глубокий и серьезный, несмотря на явную свою остросюжетность.
Книга-обвинение (Богам, да-да!), книга-жалоба, книга-исповедь.

"Люди редко говорят то, что хотят сказать на самом деле. Когда Лис учил меня писать по-гречески, он часто говаривал: "Дитя, сказать именно то, что ты намереваешься, все целиком, ничего не упустив и не прибавив, - в этом и заключается радостное искусство слов". Бойко сказано, но я отвечу на это, что, когда приходит время произнести речь, которая готовилась всю жизнь, которая ни на миг не покидала сердца, твердилась и зубрилась наизусть, - тут уже не до радостного искусства слов. Я отлично знаю, почему боги не говорят с нами открыто, и не нам ответить на их вопросы. Пока мы не научились говорить, почему они должны слушать наш бессмысленный лепет? Пока мы не обрели лиц, как они могут встретиться с нами лицом к лицу?"

Остальное - в цитатнике.

Да, и перевод-то - Ильи Кормильцева!

Я дочитала, но частички моего сердца была оставлены между страниц и найти их, чтобы вернуть назад, я не могу. Уже прошло несколько дней после перевернутой последней страницы, а я все еще нахожусь под впечатлением, тоскую и переживаю за героев, которые если и были живы, то очень много даже не лет или столетий, веков назад.
У Клайва Льюиса читала только Хроники Нарнии, которые наипростейшие для восприятия читателя, что естественно для детской литературы. Этот роман очень глубокий, несмотря на то что за его основу взята красивая история Амура и Психеи. Писатель поразил меня своей многогранностью, вернул к себе мой интерес, я поняла, что совсем не знаю его, что нужно читать его еще и еще.
Роман написан от первого лица Оруаль, старшей сестрой Психеи или Истры, которая заменила с рождения ей мать, воспитывает, заботится и любит бесконечно. А, как чаще всего бывает, безграничная любовь во многих случаях приводит к излишней заботе и, как следствие, чувству собственности и вмешательству в личную жизнь.
Книга очень сильна с психологической точки зрения, в нее вылиты, как на исповеди, высказаны все душевные тяготы и сомнения Оруаль. Роман очень реалистичен еще и потому что в нем нет плохих или хороших героев, они предстают перед нами, совершают поступки, где-то ошибаются. А хорошие они или плохие, правильные или не правильные видно только нам с высоты головы над раскрытой книгой, мы могли бы осудить, только не получается. Льюс так построил сюжет, что очень легко выходит поставить себя на место любого из героев, понять их всех.
Главной героиней здесь постепенно становится Оруаль, которой просто не возможно не посочувствовать, ее не полюбить, ей не восхитится.
Где-то натыкалась на мнение о том, что эту книгу не желательно читать верующим, совершенно с этим не согласна.
Во-первых, не думаю что есть те, кто еще верит в Унгит или Венеру.
Во - вторых, людям свойственно сомневаться во всем, вот эти сомнения в вере, в Богов или Бога, здесь показаны очень наглядно со всеми вытекающими. Так истинные верующие только утвердятся в своих убеждениях, а сомневающиеся найдут подтверждение своим сомнениям.
Книга была в большинстве своем прослушана в исполнении Битюковой Ольги, прекрасно читает, с некоторым надрывом в голосе, который соответствует сюжету и даже в некоторой степени дополняет.

не первый опыт знакомства с автором.
Книга странного читалась. Сначала одним махом прочиталась примерно треть, зато остальное читалось еле-еле.
автор делает попытку (весьма не без успешную!) другими глазами взглянуть на всемирно известный миф об Амуре и Психее. Если в канонической версии мифа главная героиня - сама Психея, то в нашем случае фокус внимания направлен на её старшую сестру - Оруаль/Майю. Именно она рассказывает о детстве Психеи, юных годах, принесении в жертву, а то, что стало с Психеей мы узнаем гораздо позднее - через предания жреца и через ведения Оруали.
Сама героиня проходит большой путь: от эгоистичной любви (Психея моя, и только моя) постепенно приближаясь к христианской всеобъемлющей любви. И именно в этот момент она умирает