Ваша оценкаНовеллы знаменитого японского прозаика, вошедшие в сборник, посвящены теме семьи, любви, женских судеб в Стране восходящего солнца.
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,5
37 оценок
- 562%
- 435%
- 33%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 43Хотят прочитать 38
Рецензии
Аноним24 февраля 2020 г."Темно...Только ветер...Только холодный ветер свистит во тьме"
Читать далееОчень атмосферно, очень грустно, очень тяжело и даже красиво (хотя произведение о человеческих страданиях оно все же о красоте, о каком-то странном смирении перед вызовами судьбы...)
Читать это непросто, наблюдать, как человек откровенно губит себя, - что ж в этом хорошего, но бывают в жизни разные ситуации, в которых мы бессильны что-либо изменить...
Вот только финал все испортил. Мучаться всю жизнь и вдобавок мучаться после смерти, за какие грехи? За неприспособленность к жизни, за наивность или за глупость, может? Эта барышня вообще же никому в жизни зла не сделала (только если самой себе)...
Концовка ужасна, никто не заслуживает такого конца...
– Говорят, с недавних пор здесь у ворот слышится женский плач?
Не поднимаясь с каменных плит, монах ответил одним словом:
– Слушай.
Самурай прислушался. Но, кроме слабого шороха сверчков, не слышно было ничего. В ночном воздухе разносился лишь смолистый запах сосен. Самурай хотел заговорить. Но не успел он произнести и слова, как вдруг откуда-то донесся тихий-тихий женский стон.
Самурай схватился за меч. Но голос, оставив за собой долгий, протяжный отзвук, где-то бесследно затих.
– Молись будде! – Монах поднял лицо к луне. – То дух никчемной женщины, не ведающей ни рая, ни ада. Молись будде!1423,8K
Аноним26 июля 2025 г.Этично ли злорадство материнское?
Читать далееОн и она в пустом номере шанхайской гостиницы.
Она "причесанной по-европейски, — все это с беспощадной отчетливостью отражается в холодном зеркале. Женщина, видимо, давно уже занята шитьем. Она сидит спиной к зеркалу в скромном шелковом кимоно, из-под рассыпавшихся по плечам волос чуть виден бледный профиль. Видно прозрачное нежное ухо. Между длинными прядями волос."
Слышится плач ребёнка через стену. Она окликает его.
Он"- это мужчина, который в дальнем углу лежит ничком на циновке, укрывшись ватным кимоно, и читает английскую газету. Будто не слыша оклика, он, не отрывая глаз от газеты, стряхивает пепел в стоящую рядом пепельницу."
Она хочет вновь сметить обстановку и переехать в другой номер.
Он пытается его уговорить, но... Идёт дождь. Дождь, смывающий всё прошлое, дождь, дающий надежду на очищение от старого, дождь, вселяющий оптимизм будущего в другой город, куда вскоре должны перевести ЕГО.
А в соседнем номере всё плачет и плачет ребёнок. Он плачет также, как плакал ИХ РЕБЁНОК, КОТОРОГО БОЛЬШЕ НЕТ!!!
Два ребёнка - один в прошлом, другой в настоящем. Один - свой, родной, другой - чужой, живой.
Две матери не могли не познакомиться.
Две матери знали, что сказать друг другу.
Две матери, но такие разные.Женщина встала со стула и застенчиво поклонилась. Подняв глаза, она увидела худощавую женщину из соседнего номера, о которой только что говорила с горничной.
— Пожалуйста.
Клубок перешел из тонких пальцев в белоснежные пальцы, держащие спицы.
— Какая здесь жара!
Войдя в комнату, Тосико прищурилась от слепящего света.
— Да, даже когда я вяжу, и то приходится прикрывать глаза.
Глядя друг на друга, женщины безмятежно улыбались.
— Какие миленькие носочки!
Голос Тосико звучал спокойно. Но, услышав эти слова, женщина невольно отвела глаза.
— Целых два года не вязала и вот снова взялась за спицы. Некуда девать свободное время.
— А я, даже когда у меня есть свободное время, все равно ленюсь, ничего не делаю.
Женщина бросила вязание на стул и понимающе улыбнулась. Слова Тосико, на первый взгляд такие невинные, причинили ей боль.
— Ваш мальчик... я не ошиблась, мальчик? Сколько ему?
Проводя рукой по волосам, Тосико пристально смотрела на женщину. Плач ребенка, доносившийся из соседней комнаты, еще вчера невыносимый для Тосико, не вызывал в ней сейчас ничего, кроме любопытства. При этом она отчетливо сознавала, что, удовлетворив любопытство, снова начнет страдать. Может быть, она была загипнотизирована своим страданием, как зверек, замирающий перед коброй? Или это больная психика вынудила ее упиваться своим страданием, как упивается подчас болью раненый, когда бередят его рану.
— Только в мае родился.
Ответив, женщина умолкла. Но тут же подняла глаза и продолжала с участием:
— Я слышала, у вас большое горе?
Глаза Тосико повлажнели, она попыталась улыбнуться.
— Да, он заболел пневмонией — все это было, как во сне.
— Действительно, ужасное несчастье. Даже не знаю, как вас утешить.— В глазах женщины блеснули слезы.— Если бы у меня случилось такое, просто не представляю, что бы со мной было.
— Сначала я убивалась, а потом немного успокоилась, что поделаешь?
Обе матери грустно смотрели на солнечные лучи.
Тосико остро чувствовала во время разговора запах материнского молока. А с "раскрасневшегося лица женщины не сходила счастливая улыбка. Это, разумеется, не означало, что она не сочувствует Тосико. Просто она не в силах была удержать рвущуюся наружу материнскую гордость."
Немного позже и уже в другом месте.
Смоковницы и ивы в Юньцзяхуаюане, шелестя на легком послеполуденном ветерке, рассыпают в саду по траве и по земле блики света. Нет, не только по траве и земле. Рассыпают их и по натянутому между смоковницами голубому гамаку, так не гармонирующему с этим садом. И по телу полного мужчины в летних брюках и безрукавке, лежащему в гамаке.
Мужчина держит в руке зажженную сигарету и смотрит на китайскую клетку, висящую на ветке смоковницы. В ней сидит не то рисовка, не то какая-то другая птичка. В бликах света она прыгает с жердочки на жердочку, изредка удивленно поглядывая на мужчину. Мужчина то улыбается и берет сигарету в зубы, то, будто обращаясь к человеку, говорит пичужке: «ну?» или «что тебе?».
Она приносит почту ему. письма все ему, но есть одно и для неё в маленьком, розовом конверте.
Он, сидя в гамаке, мужчина прикусил зубами теперь уже короткую сигарету и стал небрежно просматривать письма. Тосико продолжала стоять, опустив глаза на листок бумаги, такой же розовый, как и конверт. Смоковницы и ивы в Юньцзяхуаюане, шелестя на легком послеполуденном ветерке, рассыпали блики света на этих двух пребывающих в мире людей. Лишь изредка доносился щебет рисовки. Мужчине на плечо села стрекочущая букашка, но тут же улетела..."
Но письмо, присланное ей, содержит ГЛАВНОЕ ИЗВЕСТИЕ!После недолгого молчания Тосико, не поднимая глаз, неожиданно вскрикнула.
— Послушай, мне пишут, что соседский малыш тоже умер.
— Соседский? — Мужчина насторожился.— Что значит соседский?
— Говорю же, соседский. Помнишь, в шанхайской гостинице?
— А-а, тот самый ребенок? Какая жалость.
— Таким здоровеньким выглядел...
— Чем же он заболел?
— Тоже простудился, пишут. Сначала думали, обычная простуда.
Тосико в возбуждении продолжала быстро читать письмо.
«Когда мы поместили его в больницу, оказалось, что уже поздно...» Совсем как у нас, правда?.. «И уколы делали, и кислород давали, чего только не предпринимали...» Читать дальше?.. «А он только плакал и плакал. Плач его становился все тише, и ночью, в одиннадцать часов пять минут, он перестал дышать. Можете представить себе мое отчаяние...»
Вот и всё.
Вот и оборвалась ещё одна жизнь.
Вот и не стало того маленького ребёнка из шанхайской гостиницы.
Жалко.НО ТАК ЛИ ЖАЛКО УМЕРШЕГО ТОСИКО?
И ПОЧЕМУ ОНА РЕШАЕТ ПТИЧКУ ВЫПУСТИТЬ НА ВОЛЮ?
Тосико сердито посмотрела на мужчину. Но не могла сдержать улыбки, мелькнувшей в глазах и на губах. Счастливой улыбки возбужденного человека. В этой улыбке мужчине почудилась чуть ли не жестокость. За подернутыми солнечной дымкой растениями словно бы притаилась злая сила, неустанно наблюдавшая за людьми.Счастливая улыбка... Смерть ребёнка и счастливая улыбка...
Вот здесь и говорит нам Акутагава Рюноскэ ту мысль, что заложена в этой истории.
Вот здесь с тавит перед каждым из нас писатель важный психологический вопрос: "МОЖЕТ ЛИ БЫТЬ ПОЛНОЕ СОПЕРЕЖИВАНИЕ МЕЖ ЛЮДЬМИ и ПОЧЕМУ ТАК ЧАСТО НАШИ СЛОВА ТАК КОНТРАСТНЫ ПОСТУПКАМ?"40340- Аноним26 июля 2025 г.
Семь Я в контексте единства жизни и смерти.
Читать далееНе хочется это глубокое литературное полотно называть избитым термином "рассказ", а потому я далее буду лишь употреблять слово "история". И начинать тут надо с истории самого Рюноскэ. Думаю, что это поможет лучше воспринять не только эту историю, но и всё его удивительное наследие.
СЕМЬЯ.
МАТЬ Акутагавы страдала психическим заболеванием и покончила жизнь самоубийством, когда мальчику было 10 месяцев. По японским национальным традициям того времени Рюноскэ был передан на воспитание брату своей покойной матери, Акутагаве Митиаки, не имевшему детей, после чего он и получил фамилию Акутагава.
ЖЕНА Фуми Цукамото, на которой он женился в 1918 году, пережила супруга на 41 год и более замуж не выходила.
У них родилось трое детей.
ХИРОСИ - (1920–1981) — актёр.
ТАКАШИ - (1922–1945) — погиб во время армейской службы в Мьянме в 1945 году.
ЯКУСИ - Якуси (1925–1989) — композитор.
Это семейное фото, увы плохого качества, но другого история нет.А начал я с истории семьи писателя только лишь потому, что семейные узы в Японии очень крепки и история эта О-Рицу есть тому подтверждение.
Сюжет прост, как прост финал любого человека - НЕМИНУЕМАЯ СМЕРТЬ.
Да, постепенное и мучительное угасание матери становится тем толчком, который собирает в единое целое всех близких, стремящихся каким-либо образом помочь.
Возле больной находится её второй муж Кэндзо, младший сын Ёити, они и собирают вместе остальных: старшего сына Синтаро и дочь от покойного мужа в первом браке матери О-Кину. Именно взаимоотношения их, таких разных, и становится тем полем, где писатель очень выверенно высаживает побеги их характеров, чувств и действий, так прекрасно характеризующих каждого.Дождливый день. Ёити, окончивший в этом году среднюю школу, сидит, низко склонившись над столом, в своей комнате на втором этаже и сочиняет стихотворение в стиле Китахары Хакусю. Вдруг до него доносится оклик отца. Ёити поспешно оборачивается, не забывая при этом спрятать стихотворение под лежащий рядом словарь. К счастью, отец, Кэндзо, как был, в летнем пальто, останавливается на темной лестнице, и Ёити видна лишь верхняя часть его тела.
— Состояние у О-Рицу довольно тяжелое, так что пошли телеграмму Синтаро.
— Неужели она так плоха? — Ёити произнес это неожиданно громко.
— Да нет, она еще достаточно крепка, и надеюсь, ничего непредвиденного не случится, но Синтаро — ему все же надо бы…
Ёити перебил отца:
— А что говорит Тодзава-сан?
— Язва двенадцатиперстноЙ кишки. Беспокоиться, говорит, особенно нечего, но все же…
Кэндзо старается не смотреть Ёити в глаза.
Кэндзо старается не смотреть Ёити в глаза, зная, что говорит неправду, и сын это знает...
А жизнь, тем не менее, идёт своим чередом. Магазин оптовой торговли тканями, которым и владеет семья, работает в своём обычном режиме. Но дела идут всё хуже и хуже. Кэндзо старается не показывать свои минорные предчувствия окружающим, но всё уже понятно.Первая чисть отдана повествованию от лица Ёити.
Ёити опустился на колени у жаровни. За фусума лежала больная мать. При мысли об этом сидевшая напротив старомодная старуха вызвала в нем раздражение, большее, чем обычно. Помолчав, тетушка глянула на Ёити исподлобья, потом сказала:
— Скоро придет О-Кину-тян.
— Разве она уже выздоровела?
— Говорит, что чувствует себя хорошо. У нее ведь был просто насморк.
В словах тетушки, чуть презрительных, сквозила теплота.
И О-Кину, придя к постели больной, резка и критична, показывает лишь себя, не принимая к сердцу муки О-Рицу. Она даже обрызгивает постель больной духами, не вынося тлетворный запах приближающегося конца...
Лаконичность Рюноскэ порой роднит его с Чеховым. Одна лишь быстротечная сцена с упавшим пузырём люда способна стать тем смысловым акцентом, который неизменно и далее будет присутствовать в повествовании до самого конца.
...Произнеся это, О-Рицу попыталась повернуть голову.
В тот же миг пузырь со льдом упал. Ёити сам положил его на лоб матери, не дав сделать это сиделке. Неожиданно он почувствовал, что веки его стали горячими. «Плакать не следует», — подумал он. Но было поздно. У ноздрей уже застыли стекавшие ручейком слезы.
— Глупенький.
Прошептав это, мать устало прикрыла глаза.
Ёити покраснел и, стыдясь взгляда сиделки, с тяжелым сердцем вернулся в столовую. Тетушка Асакава обернулась и посмотрела ему в глаза.
— Ну, как мама? — спросила она.
— Лежит с закрытыми глазами.
— С закрытыми? Плохо.
Вторая часть уже видится читателю глазами приехавшего старшего сына Синтаро. Его внешняя холодность, некая отстранённость и сухость есть лишь видимость. И это проявится лишь в конце, тогда, когда уже всё будет позади.
Идёт всё время дождь, как символ слёз, как образ плача, и он, усиливаясь, превращается в настоящий ливень, перед которым всё бессильно. Как поэтично по-японски передал Акутагава Рюноскэ то, что только чувствам подвластно.За окном слышался шум, будто на черепичную крышу низвергался водопад. Ливень... Думая об этом, Синтаро стал быстро одеваться. О-Кину, с распущенным оби, ехидно сказала ему:
— Син-тян, доброе утро.
— Доброе утро. Как мама?
— Ночь была очень тяжелой...
... Оставшись один, Синтаро положил грелку на колени и задумался. О чем — он и сам не знал. Шум ливня, низвергавшегося на невидимую крышу с невидимого неба,— единственное, что его сейчас заполняло.Неожиданно вбежала сиделка.
— Идите кто-нибудь. Хоть кто-нибудь...
Увы, многоточие дальше, уходящее в неизведанное небытиё, которое непременно примет каждого из нас.
39133
Джеральд Даррелл
4,5
(15)
Цитаты
Аноним18 мая 2017 г....пусть я родился в наше время, все же я не способен ни к чему путному: и днем и ночью я живу в мечтах и только жду, что придет что-то удивительное.
2172
Подборки с этой книгой
Моя книжная каша 3
- 14 928 книг
Моя книжная полка
- 2 262 книги
Восточная библиотека
- 7 книг
Японская полка
- 199 книг
Классика (написано до 1970г.)
- 104 книги
