Дворянское гнездо

Давно смотрела на эту книгу, всё не было повода прочесть её. Со школьных времён остались очень смутные воспоминания и ничего конкретного по сюжету, лишь отрывочные моменты.

Классическую русскую литературу читаю и перечитываю не слишком часто, т.к. в больших количествах она вгоняет в депрессивные настроения, а хочется порой не только грусти, тоски и неудач...

Приятные и тёплые чувства вызывают описания деревни.
Судьба рода Лаврецких печальна.
Всё проходит, а что остаётся после них?
Есть ли семейное счастье? Что станет с их "гнездом" со временем?
Когда Фёдор Иванович женился на Варваре Павловне, было радостно за них. Как молодая хозяйка всё взяла в свои руки, умело вела хозяйство.
Что повлияло на её поведение? Жизнь в Париже? Или было бы лучше жить в деревне, не выезжая никуда? Как говорится: не искушай!.. Возможно, что и оба были бы счастливы.

Лиза Калитина - ещё одна главная тургеневская фигура, чистый, светлый образ.
Знала заранее, что не может быть счастливым конец истории, но поступок Лизы, признаюсь, удивил. Выбор сделан и каков он!

Произведение осеннего настроения, грустное, тоскливое... Знаешь, что не вернётся вдруг обратно солнечное лето, листья пожелтеют и опадут, неизбежность предопределена. Так и у Тургенева: не оставляет надежды на позитив, умеет он это делать.

«Неужели она меня любит?» — спрашивал я себя на другой день, только что проснувшись. Я не хотел заглядывать в самого себя. Я чувствовал, что ее образ, образ «девушки с натянутым смехом», втеснился мне в душу и что мне от него не скоро отделаться.

...у ней ни одно чувство не бывает вполовину.

— Ася, — сказал я едва слышно...Она медленно подняла на меня свои глаза... О, взгляд женщины, которая полюбила, — кто тебя опишет? Они молили, эти глаза, они доверялись, вопрошали, отдавались... Я не мог противиться их обаянию. Тонкий огонь пробежал по мне жгучими иглами; я нагнулся и приник к ее руке...Послышался трепетный звук, похожий на прерывистый вздох, и я почувствовал на моих волосах прикосновение слабой, как лист дрожавшей руки. Я поднял голову и увидал ее лицо. Как оно вдруг преобразилось! Выражение страха исчезло с него, взор ушел куда-то далеко и увлекал меня за собою, губы слегка раскрылись, лоб побледнел, как мрамор, и кудри отодвинулись назад, как будто ветер их откинул. Я забыл всё, я потянул ее к себе — покорно повиновалась ее рука, всё ее тело повлеклось вслед за рукою, шаль покатилась с плеч, и голова ее тихо легла на мою грудь, легла под мои загоревшиеся губы...— Ваша... — прошептала она едва слышно. Уже руки мои скользили вокруг ее стана... Но вдруг...

Жениться на семнадцатилетней девочке, с ее нравом, как это можно!

«Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю — нет, мне нельзя иначе. Вчера, когда я плакала перед вами, если б вы мне сказали одно слово, одно только слово — я бы осталась. Вы его не сказали. Видно, так лучше... Прощайте навсегда!»

Одно слово... О, я безумец! Это слово... я со слезами повторял его накануне, я расточал его на ветер, я твердил его среди пустых полей... но я не сказал его ей, я не сказал ей, что я люблю ее... Да я и не мог произнести тогда это слово. Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознания моей любви; оно не проснулось даже тогда, когда я сидел с ее братом в бессмысленном и тягостном молчании... оно вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я стал искать и звать ее... но уж тогда было поздно. «Да это невозможно!» — скажут мне; не знаю, возможно ли это, — знаю, что это правда. Ася бы не уехала, если б в ней была хоть тень кокетства и если б ее положение не было ложно. Она не могла вынести того, что всякая другая снесла бы; я этого не понял. Недобрый мой гений остановил признание на устах моих при последнем свидании с Гагиным перед потемневшим окном, и последняя нить, за которую я еще мог ухватиться, — выскользнула из рук моих...

И. С. Тургенев

Что такое любовь? Каждый человек понимает и оценивает это чувство по своему.
Говоря о любви понимаешь что это не только буря эмоций, которые нахлынули при первой встрече, а любовь это чувства, требующие постоянной работы над ними, необходимо поддерживать огонь любви, чтобы он не погас.

Странствия молодого человека в самом начале кажутся бесцельными, за исключением того, что он хотел посмотреть белый свет, на людей. И казалось это путешествие не имеет перед собой определенной цели, но в определенный момент приобретает смысл. А причина вся кроется в вспыхнувшем чувстве любви.

Героиня Ася - очень необычная девушка, с постоянно сменяющими чувствами. То она весела и поет песни, то неразговорчива и необщительна.
Что с ней происходит? Может жизнь ее не так безоблачна как кажется на первый взгляд?

В этом небольшом, но очень по смыслу емком произведении описывается вся жизнь героев, с их радостью и невзгодами, с их планами на будущее.
Но что мешает любви героев?
Как мне кажется это незрелость связана с инфантильностью героев, не выработано чувство ответственности, нет понимания семейности.
И все таки, если более взрослый мужчина знакомится с совсем юной девушкой, он должен взять на себя обязательства и показать весь мир чувств как они есть, научить быть смелой, отважной, не стесняться своих эмоций.

Он влюбился в нее, она влюбилась в него, но у нее своя история, а он испугался, и у них ничего не вышло...

Начиная с "Аси" я стал понимать, что Тургенев - не мой писатель.

О, да я прекрасно понимаю. что это мировой классик, и что у него богатейший и чистейший язык. Но он не мой! Это как есть вкусный торт, и понимать - не мое. Не люблю я со сливками, люблю с шоколадом. Остальные пусть хором кричат - ты ничего не понимаешь! это же вкуснотища!!! А я как раз понимаю, что это вкуснотища, да вкус у меня другой!

Итак, простите мне мой дурной вкус. Но слишком Тургенев для меня стереотипен. Ибо очень скоро при появлении Аси в повести я сам себе сказал - или она умрет, или уедет. С Н.Н. ничего подобного случиться не может, ибо он глуп и слаб. Да и не он главный персонаж. К тому же это такой классический прием Ивана Сергеевича!

Ну, прав я оказался?

Что хотите говорите, а плохо то произведение, где чуть ли не в начале предугадывается концовка.

К тому же вся эта классическая манерность персонажей - такой характерный признак Тургенева. Даже взбалмошная Ася - и та манерная. Тургенев прописывает своих героев подробно, черточка за черточкой, а глянешь поближе - из повести в повесть одни и те же типы шагают. И думают они одинаково, и пишут, и плачут - одинаково.

А сама история более чем странная. Первая любовь - какой бы она могла стать красивой. Но хитросплетение чувств вдруг наводит на мысль - а не лучший ли вариант придумал на этот раз Тургенев для своих героев? Можно сколь угодно ругать Н.Н. за его тупость и трусость, и Асю за взбалмошность, но даже если бы они объяснились, даже если бы они женились - ничего бы хорошего у них не вышло! Скорее получилась бы этакая трагическая семейка, в которой, чтобы разрулить все перипетии, Тургенев должен был бы убить Асю.

А как иначе?

Как же я любила Тургенева в юности! Мне казалось, нет чище и ярче языка, чем у этого классика. Зачитывалась его романами вдрызг. «Дворянское гнездо», точно уж читала, но почему-то осталось это неотмеченным на ЛЛ.

Взяла, перечитала, отложила. Нет уже того чистого юношеского восторга. Да, неплохо, но… И что со мной не так?

Вымирающая дворянская Россия, представленная инфантильным сорокапятилетним «стариком» Лаврецким, не пристроившим себя в жизни и гордо несущим звание дворянина. Куда несущим? Зачем? Не помню, были ли в моей книге из юности иллюстрации, но откуда-то в голове засела картинка: запущенный сад, просто море дикорастущей зелени, а в гуще её – сидит в кресле Лаврецкий, устремив взгляд внутрь себя.

Варвара Павловна, берущая от жизни всё, наглая и хамоватая особа, вечный образ стервы, разрушающий чужие судьбы. Не было бы таких Лаврецких, безвольных и наивных, и Варварам Павловнам не было где поживиться. И как остро в образе этой наглой особы чувствуется горький опыт самого автора. Не от этого ли он получился самым ярким, самым живым?

Тургеневская девушка Лиза – чистая, наивная, добрая, страдающая. Идеал. Я даже не знаю, жалко ли мне, что она вот так переломала свою судьбу. Не была бы она счастлива с Лаврецким. Есть такой тип девушек, которые придумают себе страдание и живут с ним. Сначала любовь к женатому мужчине, потом - к Богу. Ну, да не мне её судить. Но история её красива.

Но ведь главное, что основное разочарование вызвал у меня язык Тургенева. Как-то всё слишком просто, иногда на ровном месте закручено и ведёт в никуда. Правда, от этого очень быстро отвлекаешься, погружаясь в чтение. Вот тут магия срабатывает на отлично, читаешь – не оторваться. Летом пхнет от строк.

Изюминкой на торте стали последние страницы, где Лаврецкий вернулся в дом Калитиных. Почему я их не помнила, а вот сейчас обратила внимание? Звонкий смех, живые люди, детские игры – так всё очаровательно. Заснул в своём коконе Лаврецкий, сознательно похоронила себя Лиза, но сама жизнь продолжается. Вот оно, очарование молодёжи.

И да, очень жалко Аду, дочь Лаврецкого. Про неё всего несколько строк в романе, но девочка уже окончательно истерзана.

Есть книги, похожие на прекрасную незнакомку, улыбнувшуюся тебе из под чеширского зонтика на вечерней улице.
Такие книги не только снятся, с мыслью о них просыпаешься среди ночи, с жарко бьющимся сердцем во все стороны света: не сердце — а роза ветров.
Постель, и роза цветёт в ней в ночи…
Есть книги-друзья, которые снятся и ты просыпаешься от поллюции среди ночи, причём снилось не что-то сексуальное, а — невинно-прекрасное, простая прогулка с подругой в лесу, возле весенней реки.
Накрапывает теплота вечернего дождя, и ты, словно антенну, ловящую сигналы с далёкой звезды, раскрываешь над милой подругой — зонтик.
Ничего такого во сне не происходит. Вы идёте в тургеневских декорациях под дождём, молчите и улыбаетесь, и лишь лес чуть темнее, и синева смыкается за плечами, словно намокшие крылья.. и ты просыпаешься от невыносимого, жаркого счастья, поллюции, слёз на глазах и с бьющимся сердцем.

Кому то может показаться странным, что во время чтения «Вешних вод» у меня случилась поллюция (разумеется, не за книгой, днём, а ночью. Дело в том.. что мне снился Тургенев. Не подумайте ничего плохого, я не извращенец, просто.. я так иногда называю мою милую подругу, с удивительными глазами, цвета крыла ласточки, и я точно так же проснулся в слезах и с бьющимся сердцем: она наверно читает сейчас это и смущённо улыбается..).
Я не знаю, кто помогал Тургеневу писать эту повесть. Быть может.. ангелы.
Так бывает, когда вспоминаешь о былой любви.
Наташа Ростова в «Войне и мире», мечтая у ночного окошка, говорила подруге о том, что если вспоминать что-то из прошлого, детства, то можно довспоминаться до того момента, когда тебя ещё не было…
В основе повести, реальный эпизод из молодости Тургенева, когда он путешествовал по Европе, забрёл в одну кондитерскую где-то в Германии, зашёл словно в чужой сон, где никого нет, ни посетителей, ни продавцов, лишь озябший солнечный зайчик на полу задремал.

Слышны голоса, стоны.Словно цветы на стенах стонут, или солнечному зайчику снится кошмар и он вскрикивает дрожью света во сне.
Но вот, в сон входит, словно луч из-за листвы, прекрасный ангел, берёт Тургенева за сердце и ведёт его куда-то в сумерки, а там, на полу, простёрт бледный юноша.
Быть может, Тургеневу показалось, что это он сам, его душа, лежит у ног прекрасного ангела.
Неужели.. Тургенев увидел в чудесной кондитерской, ангела, и от красоты его, потерял сознание, и ему теперь снится, как он, но уже взрослый, с сединой в волосах, зашёл в эту кондитерскую, с навеки замершими там людьми, ангелами и сердцебиением пылинок в луче из-за шторки?
Этот юноша на полу, был младший брат прекрасной девушки, в которую и влюбился юный Тургенев.

Мог ли Тургенев, вспоминая свою любовь, с которой он был трагически разлучён, довспоминаться до ангелов и высшей тайны любви?
Я верю, что в мире есть дюжина произведений искусства, к которым приложили свои руки (крылья?) ангелы.
В этих произведениях, словно в росинке в чашечке цветка в стихе Блейка, отражена тайна мира.
Вешние воды — одно из таких произведений.
Возможно, когда Тургенев умирал… он думал о нём.
Точнее, его душа вернулась в ту кондитерскую его юности, к своему… ангелу, в свой утраченный рай.
Не знаю.. быть может, когда я буду умирать, я тоже буду думать об этой повести (в бреду?).
О нём, и об удивительной женщине, с чуточку разными глазами, цвета крыла ласточки.
Эта повесть Тургенева, почти столь же прекрасен, как и она.
К ней тоже… приложили крылья, ангелы?

Я кажется знаю, о чём буду бредить в момент смерти.
Звучит безумно.. но после прочтения повести, я был похож на странного самоубийцу: моё левое запястье истекало слезами: я вытер слёзы, запястьем..
Более того, у меня было странное желание…  отдать часть своей жизни, лишь бы Джемма не испытала тот ад, в котором она оказалась, когда её предали.
Я был бы рад умереть, лишь бы.. не важно, Джемма, или та неизвестная итальяночка в кондитерской, дождалась юного Тургенева и у неё не было бы разбито сердце.
Ведь если сердца разбиваются, это кому-нибудь нужно? А, Маяковский?
И пусть Тургенев жил бы с ней, любил её нежно, и не написал ни одной строчки, не стал бы писателем и Полина Виардо
ему лишь приснилась бы, и изумрудно-серый томик Вешних вод Тургенева, ласково вспыхнув, истлел бы в моих руках.
Пускай, пускай, лишь бы милая Джемма не пережил ад предательства: как после такого звёзды могут зажигаться, а, Маяковский? Как солнце после такого может всходить и весной распускаться цветы?
После такого предательства, равного предательству бога, мир должен кончиться, замереть и погрузиться во тьму.
И.. что ужасней всего, всё это и произошло, но лишь в сердце Джеммы, хоть об этом и не писал Тургенев.
Это происходит в сердце каждого, кто пережил предательство в любви.

Проснувшись ночью от слёз (вешних?), я вспомнил о своей любви.
Успокоившись, я странным образом представил Пришвина — главным героем повести Тургенева.
Нет, не старого Пришвина, похожего на Фавна, с вечной собачкой своей, бегущей впереди него, как тень на заре, а молодого, красивого..
В пору его учёбы, он путешествовал в Париже и встретил там свою Вареньку.
Он тогда ещё не знал, что это любовь всей его жизни.
В некоторой мере, солнце зажигается и звёзды летят в глубоком одиночестве космоса, чтобы такая любовь сбылась.
Без неё — и эти звёзды бессмысленны, и солнце светит в бездонное одиночество мира, не согревая никого.
Пришвин писал потом, что рай повторяется на земле не единожды — в любви.
А я добавлю, что и ад, и гибель мира и распятие бога — тоже повторяются в утрате любви, потому это так экзистенциально невыносимо.

Пришвин встречался с Варенькой в тургеневских декорациях липовых вечерних аллей, всего три недели.
Не было интима, был сплошной трепет невесомого сердца: Пришвин боялся обидеть Вареньку, плотской любовью.
Сам не ведая того, он совершил первое предательство любви: любил в женщине — душу, а не её целиком (любить только тело, так же преступно).
А Варенька хотела простого женского (боже.. вечного, вечного!) счастья, семьи и детей.
Они расстались. Пришвин хотел покончить с собой, уже в России.
Его сердце и запястья, истекали строчками: он стал писателем, как и Тургенев: любимая светила как звёздочка, в безрассветной ночи.
Спустя несколько лет, он решился ей написать, упасть к её милым ногам — письмом, словно лицом души, прильнуть к её милым коленям..
И это тоже, до странности напомнило мне Вешние воды.
Варенька откликнулась. Она… любила.
Написала Пришвину письмо, сказав, что будет проезжать в поезде мимо его городка, выйдет на станции и будет ждать его, его одного..

Боже мой! мне хочется часть своей жизни отдать, чтобы Варенька не пережила этот ад!
Это похоже на безумие, нелепость жестокую, так часто вторгающуюся в любовь, увеча её, как бы мимоходом.
Всё было хорошо.. на каком-то райском плане. Пришвин ждал любимую на вечернем вокзале.
Но она опаздывала. Её не было. Он страдал, он ещё не знал, что.. перепутал день, и Варенька приехала ещё вчера и стояла в глубоком одиночестве вечереющего вокзала, ждала своего милого, ждала его одного.
Сколько длится секунда в таких ситуациях?
Так капля нейтронной звезды на земле, весит миллион тонн.
Варенька не смогла простить этого. Все слова были бессильны. Пришвину было стыдно сказать правду, и этот экзистенциальный стыд роднил его с героем повести Тургенева.
Это так безумно и странно: любовь всё может понять и простить… но сердце словно упирается в стену безмолвия, равное космическому безмолвию глубокого космоса: его можно преодолеть лишь через тысячи лет…
Когда Пришвин был уже старый, женатый в третий раз, и был счастлив с женой, перед смертью ему снилась.. всё та же Варенька, и он с в слезах бредил о ней, на руках у жены.
Понимаете? Любовь всей его жизни прошла мимо него. Звёзды летят в никуда и солнце всходит зачем-то, не грея.

Начало у Вешних вод — экзистенциальное (предельное сближение Достоевского и Тургенева).
Мужчина, уже с проседью, сидит в своей сумрачной комнатке, закрыв руками лицо: он только что пришёл с какой-то пошлой вечеринки. Осознание, что жизнь прожита зря. Чего то главное так и не случилось в жизни.
Словно герой стиха Тютчева «Она сидела на полу, и груду писем разбирала», мужчина, подобно душе после смерти, обернувшейся на печально простёртое тело, перебирает письма молодости, натыкается на гранатовый крестик… девушки.
И в нём начинает говорить память. Боль.
И это выходит не менее фантастически, чем разговор Ивана Карамазова, с чёртом, в своей сумрачной комнатке.
Так странно: говорит память, а кажется — вечность. Словно этажи памяти повалились в бездну и звёзды, ибо то, что сияет в воспоминаниях, по своей важности и свету, бесконечно превышает то, что ты есть сейчас: это как секунда пред вечностью.
И мне грустно, что в мире известно «печенье Пруста», как символ связи воспоминания с прошлым, но почему-то никто не говорит об орфейном огляде воспоминания у Тургенева.

Кажется, что комната мужчины медленно зарастает тишиной, осенним шумом листвы и травой.
Мужчины — нет. Он, настоящий — в прошлом. Он предал не только любимую, но и себя, свою бессмертную душу.
И это тоже экзистенциальный момент, признать, что ты — мёртв, что вся твоя жизнь, как планета, сорвавшаяся с орбиты, покрывшаяся льдом и летящая в тёмную пустоту.
Такое осознание — равно послесмертному опыту: не каждый способен это не то что выдержать, не убив себя, но и сознаться в том, что он — мёртв, или, по крайне мере, что настоящий он, с бессмертной и любящей душой, остался где-то Там, в стороне жизни, воспоминаний.

В некотором смысле, Вешние воды — это экзистенциальный апокриф Евгения Онегина, с той лишь разницей, что Ленский и Онегин мучительно слиты в одно целое, а Ольга и Татьяна — не менее мучительно разделены, словно душа и тело, словно весенняя гроза, которой так радовалось деревце после сумрачной зимы, и вот, гроза расколола её на две части.
Рядом с деревцем, весело бегут весенние ручьи, всё радуется весне, а оно одно как бы распято светом и из её запястий растут молодые цветочки, растут в никуда, в небеса.
Эта амбивалентность Вешних вод — поражает. В ней оптика символов и стиля, трагедий и бездны — 20 и 21 века.
В «Лекциях по русской литературе», Набоков лишь в одному предложении, мельком, упомянул эту повесть Тургенева, выделив её среди прочих.
А между тем, она — самая набоковская, по игре символов и иррациональной глубине, не только любви, но и жизни, вечно соскальзывающей в мрачную двойственность, почти шизофрению.

Набоков покрасовался тем, что подметил, что Тургенев был первым русским писателем, заметившем преломление солнечного света при появлении человека.
При всей моей любви к Набокову, такие прелестно-аутические замечания, часто утомляют и раздражают, особенно если видят лишь игру света, но не преломление души и жизни, не с появлением человека, а с его утратой, утратой любви.
Набоков дивно подметил, что та или иная фраза у Тургенева, напоминает ящерицу, нежащейся на тёплой, залитой солнцем, стене, а 2-3 последних слова в предложении, извиваются как хвост.
Всё верно. Эта инфернальность стиля, особенно гармонично просияла в Вешних водах.
Само построение сюжета-воспоминания, похоже на сон. Оптика сна. Реальности — почти нет, она сразу — сон и тоска, моление о любимой, предвосхищение любимой.

Более того, сам герой — Санин, в начале повести похож… на Врубелевского Демона, сидящего где-то за 1000000 миль от Земли, на холодной и одинокой луне, вспоминая, как он утратил свой рай — любовь.
Что касается ящерки… амбивалентность мучительной раздвоенности чувств, которая есть ни что иное, как шизофрения любви.
Присмотритесь на заросшую травою строчек — повесть Тургенева: то тут то там, мерцает уже не солнечный зайчик — солнечная ящерка. Ящерка-сердце, которая потеряла душу, как хвост.
Любопытный читатель, эдакий Паганель созерцания, подметит и изумится этому мерцанию в тексте: например, цифре 2.
Две маленьких родинки над верхней губой инфернальницы Марии, мне понравились больше всего.
И две вишенки в пальчиках тёмно-кудрого ангела — Джеммы, с которой Санин говорил в саду на лавочке, бог знает о чём, а всё равно выходило о любви. Это тайна любви — она повсюду.
На сомом деле, просто изумительная оптика зеркальности сна: словно тень двух вишенок над губами..

Что особенно поражает в повести — это аномальная для 19 века (для любого века?) неевклидова геометрия любви.
Так сказать, геометрия Лобачевского, в которой две прямые, в бесконечном пространстве, могут пересекаться, могут бесконечно отклоняться, и, снова, как в квантовой физике, в следующий миг, быть вместе.
Именно эта аномалия повести (а разве любовь не аномалия в нашем безумном мире?), делит многих читателей на два неравнозначных лагеря, и даже уводит их в сторону, в подстриженную норму, другими словами — в пошлость.
Ах, какой сладостный порыв, наклеить на Санина, предателя, ярлык мерзавца, слабака и труса… это всё эмоционально и понятно.
Я сам наклеил, облепил его ярлыками так, как рождественскую ёлку..
И потом… сам же, на коленях, чуть ли не в слезах перед адом человека, срывал с него эти ярлыки.

Скажем честно: кому в голову придёт назвать эту повесть, быть может, одной из главных историй любви в 19 веке?
Усмехнутся, покрутят пальцем у виска (у своего), с улыбкой станут называть чудные названия книг: Гордость и предубеждение, Джейн Эйр, Грозовой перевал, Унесённые ветром…
Да, прекрасная любовь, преодолевающая невзгоды, есть во многих книгах.
И у соседей наших, за страницами стен в весне обоев, быть может любовь сияет не меньше, чем на страницах Эмили Бронте.
Но мы же не будем называть лошадку — доброй, добрее тигра? Это как сравнивать синее и лёгкое.
Лошадка живёт в своей нежной и во многом фатальной норме и не знает экзистенциальных и тёмных страстей, ей не нужно преодолевать бездну в себе, чтобы заслужить право, называться — лошадкой.
С другой стороны, так называемые «плохиши» уже набили оскомину в искусстве своей картонностью, вполне нормальным преодолением своей «тёмной наклонности» ради любви.

Все знают о сложных отношениях Достоевского и Тургенева.
В Вешних водах — словно бы случилось их замирение.
Более того, в этой иррациональной повести, случилась словно бы райская встреча Толстого, Куприна, Цветаевой, Сартра, Достоевского, Тургенева, Андреева, Пушкина...и все как-то райски обнялись.
В конце повести, Тургенев поднимает символизм до какой-то стратосферы вечной красоты искусства: чистый катарсис.
Грешный и опустошённый Санин, Иуда любви, в конце повести преображается не менее чудесно, чем небесные всадники в конце Мастера и Маргариты.
Простой вроде бы человек, заклеймённый тысячами читателей, преображается в вечный образ Блудного сына, Сына человеческого, прильнувшего к ногам своей возлюбленной, словно к ногам бога — к ногам самой любви.
По своей нравственной силе, Тургенев создал почти библейский образ, не уступающий, красоте картины Рембрандта — Возвращение Блудного сына.
История простого паренька и его мимолётной любви, под пером Тургенева превращается в историю всего человечества, в душу и судьбу любви на земле.

Ну вот, рецензия дописана, а ещё о многом хотелось сказать.
Так грустно, когда жизнь души — любовь, заканчивается, а существование ещё длится, куда-то, зачем-то, как свет от погасшей звезды.
Тургенев играет символами, словно бликами солнца на утреннем стене, полных ещё удивлённых теней: словно одна крылатая душа из древнегреческого хора в трагедии, оторвалась от всех и стала петь о чём-то своём, удаляясь в тёмный лесок.
Жизнь Санина, до встречи со своим чернокудрым ангелом — Джеммой, и воспоминания уже пожилого и опустошённого Санина, сливаются в одну Ариаднову нить, и не случайно Санин, словно с злой сказке, как бы между прочим упоминает о посещении музея в Италии, на родине Данте и верного слуги Джеммы (так и кажется, что и он, милый, гротескный старичок и его чёрная собачка, вот-вот сбросят маски личин своих и превратятся.. в ангелов), где увидел статую Даннекеровой Ариадны, которая не очень ему понравилась (я посмотрел эту статую: Ариадна на пантере, обнажённая. Ощущение, что пантера в лёгком ужасе от вполне себе упитанной Ариадны на её спине).

Любопытно отметить экзистенцильное и, даже кафкианское отражение мифа об Ариадне под пером Тургенева: гг в лабиринте любви, сам превращается в чудовище.
Интересно, почему Санину не понравилась данная скульптура?
Она ведь вовсе не об обуздании краотой, дикости и некой тёмной природы - души?.
Она о мучительной красоте вечного слияния женской природы, с некой бездной, кошачьей грацией тьмы.. любви.

Так во сне мы входим в комнату прошлого и видим свой грех, в образе трещинки на окошке или увядшего цветка, и брезгливо отворачиваемся, или даже пугаемся, сами не зная почему..
Когда Санин впервые вошёл в домик-кондитерскую, он словно увидел в опустевших декорациях сна, в широком луче из-за окна, лежащий на полу клубочек алой шерсти: Нить Ариадны.
Внимательный читатель обратит своё взор на нежные алые блики в повести: блики сердца, не менее важные, чем и цифра «2», в повести.
Но ещё чудесней будет заметить, что все эти декорации сна гофмановских, зачарованных интерьеров, и даже имя матери Джеммы — вдова Леонора Розелли, — есть лишь грустное, как бы оступившееся от горя, эхо баллады Бюргера — Ленора, о женихе-мертвеце, уводящей на коне в ночь и смерть, свою брошенную невесту.
Другими словами, над таинственной кондитерской могла бы висеть надпись боли воспоминания, известная многим влюблённым, пытающихся возобновить отношения.
Это строки из Данте: Оставь надежду, всяк сюда входящий..
Всё дело в том, что Санин словно бы обречён, век за веком, входить в эти зачарованные сумерки опустевшей кондитерской, словно бы смутно что-то припоминая, снова встречая своего ангела, и.. снова, теряя его, подобно раю.

Сердцебиение символики в повести — трансцендентно и почти невозможно: такой плотности символов нет даже в романах Набокова.
Потому я и говорю, что Тургеневу помогали писать — ангелы.
Данная повесть странно выделяется среди всего творчества Тургенева.
Есть в ней даже набоковский приём из Лолиты, когда Гумберт стреляется с мерзавцем Куильти, надругавшимся над его «Ло», и не каждый читатель понимает, что это — допельгангер, мистический двойник Гумберта, точнее, тёмной части его души.
Так и Санин предстаёт перед Джеммой — рыцарем, когда защищает её честь от грубого и пустого офицера, на выходку которого смолчал жених Джеммы: душа во фраке, а не человек.
Санин стрелялся с ним на дуэли, ещё не зная, что стрелялся со своей пустотой в душе, до времени спящей.

Это важнейшая тема повести — карнавализация жизни, сокрытие ада души, пустоты — под маской чести, благородства, брака..
Все герои словно бы ходят по тонкому ледку (все, кроме Джеммы, этой «чистой красоты»), за которой бездна, полная чудовищ.
Но вот, в Санине пробуждается любовь, искренняя, беззаветная.
Он на вершине любви и души. Он рыцарь,которой почти по заветам Достоевского, спасает красоту. Что может этому помешать?
Но как писал Достоевский в «Кроткой» — стоящие на высоте, как бы сами тянутся к бездне.
Санин искренне хочет изменить всю свою жизнь, положив её у ног своего ангела.
Он едет к случайно встреченному другу юности, к его богатой жене, чтобы продать имение (и тут уже дивно вспыхивают тени Мёртвых душ Гоголя!).
Жена у него — красавица, инфернальница, с символичной фамилией — Полозова (змея).

Символично, что в начале повести, «переодетый» в старого слугу Джеммы, ангел, сравнил Санина с молодой яблоней, а в конце, уже Тургенев (тоже, переодетый ангел, быть может), сравнил уже с яблоком жирный подбородочек мужа Марьи Полозовой (тоже, так сказать, тень пустоты Санина, явившаяся из прошлого).
Ах, о Полозовой можно отдельную статью написать! — Печорин в юбке!
Она и её муж — это русские Маркиза де Мертей и Виконт де Вальмон из «Опасных связей».
С той лишь разницей.. что муженёк, полностью пассивен, инертен и подчинён своей госпоже.
У них странные отношения. Нет секса..
Открыть вам тайну их отношений?
Муженёк Полозовой — гомосексуалист. Первый гомосексуалист в русской литературе.
Полозова с ним, свободна как ветер.

Ах, что за поэма, искушение Полозовой — Санина!
Да тут на 15 страницах, чуть ли не вся европейская литература мерцает, начиная с искушения Одиссея - Сиренами.
И всё же, это напоминает тайный и дивный апокриф Вия.
Боже.. при чтении у меня было ощущение, что молодого человека похитил тёмный ангел и вознёс его далеко далеко над Землёй, и его душа где-то там, среди вечной тьмы и ледяного мерцания звёзд, а тело его, думает, что оно в чудесном лесу с очаровательной женщиной.. Накрапывает лёгкий дождь.
Стоит женщине только разжать сияющие объятия крыльев, и несчастная душа сорвётся с сердцекружительной высоты, в голубую бездну.

В начале повести Санина сравнивают с молодым жеребцом (дивная кафкианская нотка в повести: лунные фазы превращения мужчины), и это тоже найдёт свой дивный отзвук в Вие и концовке повести: это сравнение вспыхнет сексуальной и мрачной нотой).
В Вие, как известно, чудесный эпизод, когда старая ведьма оседлала бедного Хому Брута и скакала на нём над ночными полями и реками, имеет сексуальный подтекст.
В конце «Вешних вод», инфернальная поездка Санин и Марии Полозовой на лошадях в сумерки леса, имеет ещё более сексуальный подтекст (может не совсем ангел.. помогал Тургеневу?).
Санина просто уездили, до изнеможения. Ледок чести, любви, благородства — растаял, и душа сорвалась в бездну: женщина разомкнула свои крылатые объятия.
Это к вопросу, столь важному в современном мире, что любая демократия, благородство, мораль, даже любовь,без чего-то важного, божественного в душе, в любой миг может искуситься и сорваться в бездну, потеряв себя почти с наслаждением.

А что за чудный эпизод, когда Марья, истомлённая «ездой», заметила с улыбкой Санину, что у неё порвалась перчатка: ах, какой сладостной белизной плоти сочилась наверно её ладонь!!
Она сняла перчатку так же сексуально (наверно), как змея снимает с себя кожу, меняя её.
Свою «кожу» снял и Санин: инфернальное обнажение, говорящее лишь о том, что все наши любови, честь, мораль, Мадонны Рафаэля — лишь тоненькая кожица, за которой полыхает и пульсирует космос, изначальная и бескрайняя тьма.
И пускай читатель не слишком гневается на Санина.
Вслед за Флобером, сказавшем — Бовари, это я, мы можем сказать: Санин, это мы. Вешние воды - это мы.
Пускай каждый сознается себе: искушался ли он такой Полозовой?
И я не только о человеке говорю. Полозова — это и некая идея, сиренический зов плоти, или.. цивилизационный зов, на уровне стран.

Да и не проходим ли мы мимо подлинной любви, предавая её.. ради карьеры, достатка мнимого и не менее мнимого счастья, свободы?
И всё это тоже — Марья Полозова.
Паскаль сравнивал душу человека с мыслящим тростником, трепещущей пред звёздной бездной.
Думается мне, что ещё большая бездна полыхает в любви, и пред этой бездной, человек — былинка, которую она может унести в своих вешних водах, даже не заметив этого.
Куда впадают вешние воды и влюблённое сердце на вечерней заре — в космос.
В этом месте рецензии, как и в повести, хоршо бы представить 8-ю сонату Бетховена, патетическую: Adagio cantabile.

"Дворянское гнездо" было впервые напечатано в 1859 году и сразу произвело немалое впечатление на русское общество. Роман стал таким известным, что не читать его считалось моветоном.

В основу произведения положены размышления И. С. Тургенева о судьбах русских дворян. Писатель и сам принадлежал к этому сословию. Он как никто другой понимал, что "дворянские гнезда" постепенно вырождаются. В романе Тургенев показал это, проследив родословную нескольких персонажей: психология дворянского сословия с каждым поколением переходит от барского самодурства "без чувства, без закона" к преклонению перед всем иностранным и чужеродным, к атмосфере возвышенности и отстраненности.

Герои романа, так же как и современники писателя, предпочитают жить за границей, а не на родине, говорят по-французски, перенимают иностранные обычаи и традиции, иногда совершенно бездумно. Детей они поручают няням, что разрывает связь между поколениями и образует между ними культурную пропасть. Все эти обстоятельства способствуют упадку дворянства.

С социальной темой романа перекликается тема любовная, тема отношений Лизы и Лаврецкого, невозможность их совместного счастья. Лично у меня эта тема не вызвала душевного отклика. Все казалось слишком наигранным, ненастоящим: посидели разок на лавочке и такая любовь возникла, такая любовь! Также не понимаю, какой такой огромный грех Лиза собралась всю жизнь замаливать в монастыре. Зачем она ушла туда? Может для 19 века эта ситуация и в порядке вещей, но современному читателю сложно сочувствовать подобному.

В целом, могу сказать, что тема упадка дворянства была мне интересна, чего не скажешь о теме личных взаимоотношений героев. Также получила большое удовольствие от процесса чтения хорошего и красивого текста:

Люблю Тургенева, у него всегда очень светлые произведения с толикой грусти. Но, к сожалению, "Дворянское гнездо" меня не тронуло.

Сердце мое очерствело. История любви и страданий отклика во мне не вызвала, так, немного ум побередила. Была надежда на смерть в конце... смерть была, да не тех...
При всей моей любви к русской классике и к Тургеневу в частности, несмотря на великолепный язык, свежесть и живую образность прозы, - эта история совсем не моя.
Герои не особо бесили и не раздражали своими глупыми поступками - и на том спасибо.
Ситуация с бывшей женой нервировала, но не слишком; всплыла некоторая аналогия с "Ярмаркой тщеславия".
Читать юным ранимым.
Имеющим вечный непримиримый спор с религией (христианской) - обходить стороной, дабы не разгневаться.

После истории с "Динкой" я решил пересмотреть своё отношение к "девочковой" литературе... Многогранность Осеевой и её добрая история о "трудной девочке" Динке настолько меня потрясла, что продолжение просто напрашивалось... И отметя на полках для буккросинга "русские бестселлеры" и "боевики" я обратил внимание на небольшой сборник в мягкой обложке под грифом "Школьная программа" из серии "Читаем натуральное", в котором были помещены повести Ивана Сергеевича Тургенева "Ася", "Первая любовь" и "Вешние воды"... Использование автором в качестве главного героя заглавной повести сборника некоего господина Н.Н., от лица которого ведётся повествование, загадочные городки З и Л., равно как и Б, из которого приехали студенты на "коммерш" и многое другое наталкивало на мысль о том, что "Ася" - это не просто повесть о первой любви... Это - философская притча об утраченной любви... , в которой Тургенев от лица своего героя призывает нас творить добро сегодня, не откладывая на потом, потому что завтра может быть слишком поздно...

"О, я безумец! Это слово… я со слезами повторял его накануне, я расточал его на ветер, я твердил его среди пустых полей… но я не сказал его ей, я не сказал ей, что я люблю ее… Да я и не мог произнести тогда это слово. Когда я встретился с ней в той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознания моей любви; оно не проснулось даже тогда, когда я сидел с ее братом в бессмысленном и тягостном молчании… оно вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный возможностью несчастья, я стал искать и звать ее… но уж тогда было поздно".

А сколько трагизма сокрыто в последних строках монолога главного героя:

"Осужденный на одиночество бессемейного бобыля, доживаю я скучные годы, но я храню, как святыню, ее записочки и высохший цветок гераниума, тот самый цветок, который она некогда бросила мне из окна. Он до сих пор издает слабый запах, а рука, мне давшая его, та рука, которую мне только раз пришлось прижать к губам моим, быть может, давно уже тлеет в могиле… И я сам – что сталось со мною? Что осталось от меня, от тех блаженных и тревожных дней, от тех крылатых надежд и стремлений? Так легкое испарение ничтожной травки переживает все радости и все горести человека – переживает самого человека".

Автор не случайно нарекает своего героя Н.Н., потому как поступок, который он совершил в своей юности предав любовь не может быть оправдан ничем... Герой тяготится своего морального падения и опасается предания его огласке...
Вместе с тем, в своей повести Тургенев поднимает весьма щекотливые вопросы своего времени, такие как, негативное отношение светского общества к внебрачным детям... и их родителям... и социального неравенства... Сколько самопожертвования и истинной любви таится в истории Татьяны, горничной матери Гагина... женщины, которая отказалась от предложения "барина" жениться на ней, потому, что понимала, чем данный поступок может ему грозить... И она спасает отца Гагина от "людской молвы":

" – Покойница Татьяна Васильевна, – так докладывал мне Яков, стоя у двери с закинутыми назад руками, – во всем были рассудительны и не захотели батюшку вашего обидеть. Что, мол, я вам за жена? какая я барыня?"

Во многом этот поступок матери Аси был продиктован христианской верой... верой истинной...:

"В детстве я видывал Татьяну только по праздникам, в церкви. Повязанная темным платком, с желтой шалью на плечах, она становилась в толпе, возле окна, – ее строгий профиль четко вырезывался на прозрачном стекле, – и смиренно и важно молилась, кланяясь низко, по-старинному".

Но возвратимся к истории собственно господина Н.Н... поступок которого усугубляется тем, что на момент его совершения главный герой уже знал трагическую историю Аси... знал о том, что она - круглая сирота и матери своей лишилась во младенческом возрасте... И как же велик на его фоне её брат Гагин, который ради блага сестры бросает карьеру и выходит в отставку... Вы только вдумайтесь в эти слова Гагина:

"И вот я, двадцатилетний малый, очутился с тринадцатилетней девочкой на руках!"

И сравните с высказыванием главного героя:

«Жениться на семнадцатилетней девочке, с ее нравом, как это можно!» – сказал я, вставая.

А ведь господину Н.Н. на тот момент исполнилось 25 лет!!! Каково!

Но Тургенев рисуя образ главного героя сознательно его наделяет и положительными качествами... После совершения своего неблаговидного поступка герой не только раскаивается в своём прегрешении, но и готов искупить свою вину, правда обстоятельства складываются таким образом, что его благие помыслы оказываются напрасными... Гагины уезжают из Л. и все попытки главного героя их отыскать заканчиваются безрезультатно... Исправить содеянное у Н.Н. не получилось... Но самое главное заключается в том, что вместе с потерей Аси герой навсегда утратил чувство любви... и остался бессемейным бобылём, осуждённым на одиночество... Вот в чём трагизм истории Н.Н...

Посему и выходит, что тургеневская "Ася" - это философская притча... Её дидактическое наставление состоит в авторском призыве творить добро сегодня, потому как завтра может быть слишком поздно...

С юности люблю Тургенева больше других классиков русской литературы. Виной тому созданные им прекрасные образы девушек. Нежные, чувствительные, скромные, умные, терпеливые и такие несчастные. Я даже прочитанные ранее произведения Тургенева не перечитываю, боюсь разрушить то первое впечатление.

Лиза Калитина, главная героиня «Дворянского гнезда», девятнадцатилетняя провинциальная девушка, обладающая всеми типичными чертами тургеневской барышни, ко всему прочему ещё и очень религиозна. Она влюбляется в своего дальнего родственника Фёдора Ивановича Лаврецкого, недавно вернувшегося из-за границы. В Париже он оставил изменницу жену с дочкой, и надеется на родине найти покой и утешение. И находит его в Лизе.

Но не всё так просто. Помимо Лизы и Лаврецкого, двух родственных душ, есть Паншин, который мог составить Лизе хорошую партию, и Варвара Павловна, жена Фёдора Ивановича. Они – полные противоположности главных героев, но идеально подходят друг другу, хитрые поверхностные пустышки, жаждущие красивой жизни. Вот такой любовный четырехугольник получился.

Не могу не высказаться про Варвару Павловну. Как же она меня бесила! Почему таким мерзким бабам попадаются такие приличные мужья? Я противница рукоприкладства, но здесь мне хотелось, чтоб Лаврецкий отлупил свою супругу, как сидорову козу. Ну почему он не смог приструнить её, если не во Франции, то хотя бы по её возвращению в Россию.

Прекрасный образец русской классики. Многогранный, богатый язык повествования, тщательно проработанные герои, хорошо построенная сюжетная линия, читать одно удовольствие. Один недостаток – финал печальный. Ну почему, почему совесть мучает всегда не тех?