Тускуланские беседы

Все сред­ства успо­ко­е­ния души, какие есть в чело­ве­че­ской при­ро­де, лежат на виду; чтобы обра­тить на них вни­ма­ние, нуж­но лишь рас­крыть в сло­вах чело­ве­че­скую долю и жиз­нен­ный закон.

Таким обра­зом, у всех фило­со­фов, как ска­за­но, спо­соб лече­ния один: зани­мать­ся не тем, что сму­ща­ет душу, а самим сму­ще­ни­ем души. Так, когда речь идет об алч­но­сти, кото­рую нуж­но устра­нить, то нет нуж­ды вни­кать, бла­го или не бла­го вызы­ва­ет эту алч­ность, а надоб­но устра­нять алч­ность как тако­вую.

В самом деле, все фило­со­фы согла­сят­ся, что душев­ные дви­же­ния, откло­ня­ю­щи­е­ся от пря­мо­го пути разу­ма, пороч­ны.

...пол­ное и насто­я­щее исце­ле­ние насту­па­ет, лишь когда дока­жешь, что стра­сти сами по себе пороч­ны и не оправ­да­ны ни есте­ством, ни необ­хо­ди­мо­стью...

Но чем выше люд­ская душа и боже­ст­вен­ней, тем боль­ше тре­бу­ет она забот.

О том, что такое насто­я­щая муд­рость, мож­но ска­зать мно­го и про­стран­но, но мы ска­жем корот­ко: это зна­ние наук боже­ских и чело­ве­че­ских и пони­ма­ние, в чем при­чи­на всех вещей. При этом все боже­ское долж­но слу­жить образ­цом, а все низ­шее, чело­ве­че­ское, — быть направ­ля­е­мо доб­ро­де­те­лью.

Гнев похож на безу­мие боль­ше все­го на све­те: неда­ром «нача­лом безум­ства» назы­ва­ет­ся гнев у Энния.

Муже­ство не нуж­да­ет­ся в помо­щи гне­ва: оно и само при­уче­но, гото­во, воору­же­но ко вся­ко­му отпо­ру.

Муже­ство быва­ет и без яро­сти, а гнев, напро­тив, есть чер­та лег­ко­мыс­лия. Ибо нет муже­ства без разу­ма.

..опре­де­ле­ние стра­стей по Зено­ну. Зву­чит оно так: страсть есть дви­же­ние души, про­тив­ное разу­му и направ­лен­ное про­тив при­ро­ды; или, коро­че, страсть есть силь­ней­ший порыв — силь­ней­ший, то есть дале­ко отсту­паю­щий от посто­ян­ной меры при­ро­ды.