Дар

Удивительно красивое произведение, языковые изыски заставляют наслаждаться буквально каждой строчкой:

А ведь комната действительно трепетала, и это мигание, карусельное передвижение теней по стене, когда уносится огонь, или чудовищно движущий горбами теневой верблюд на потолке

Любая странность, как полубог, сходит к нам, чтобы неузнанной смешаться с воскресной толпой

может это и на любителя, не спорю, но лично я нахожу подобные пассажи великолепными совершенно! Да и «традиционный» (читай: мягкий, тонкий и довольно беззлобный) юмор Набокова которым богато это произведение, мне нравится куда больше его желчного сарказма. Хотя тут дело в настроении, Набоков вообще автор настроения, если можно так выразиться. Сколько раз перечитываю – разные эмоции абсолютно. Стоит заметить, что подобные ощущения во мне вызывал Турнье с его превосходными «Каспаром» и «Царём», и вызывал необъяснимо. Впрочем, эта «беда», как мне кажется, — беда любого талантливого автора, если он, конечно, не Ричард Бах, пред не талантом, но гением которого, я предлагаю пасть в ноги и целовать их за то, что он у нас есть.

В заключение, хотелось бы вот буквально несколько слов по поводу романа и вообще Набокова: не читайте их никогда. Зачем? Коли уж был упомянут Сам… читайте «Чайку по имени Джонатан Ливингстон». Там и философия, и обогащение, я бы даже сказал — духовное. Глубина опять же, мировоззрения меняются, etc., etc.
И ещё, конечно, не могу не порекомендовать прекрасное произведение «Одиночество в сети». Вот очень зря говорят, что оно исключительно для девушек. Очень. От лица всей читающей мужской половины (чуть не написал «Земшара») заявляю: эта книга действительно способна изменить вашу жизнь коренным образом. Пан Вишневский, bravissimo!

Русский поэт из некогда богатой семьи, Федор Константинович Годунов-Чердынцев, эмигрирует в Германию, а именно в Берлин. В первое знакомство с героем мы видим как он переезжает на другую квартиру, а также получает известие по телефону от своего приятеля о первом лестном отзыве на его нововышедший сборник стихов. Стоит заметить, что в отличие от роскошной жизни в России, теперь Федор Константинович перебивается уроками да переводами, а оставшееся время посвящает стихам. Так вот, получив известие, Федор Константинович мчится в свою новую комнату, чтобы погрузится в чтение своих стихов не как поэт написавший, а как читатель новоткрывший, и в представление этого доброго, милого критика. А спустя какое-то время Федор Константинович замахивается аж на прозу о Чернышевском.
Вообще сюжет этой книги можно уместить в 3 предложения, большую роль играет то, как это написано. В этом романе Набоков очень много пишет о наблюдаемых вещах и пишет очень подробно и детально, надолго отвлекаясь от “главного” повествования. Я, как читатель, который в жизни не брал книги В.Набокова, не представляла чего ждать. И когда мой мозг, избалованный шортсами и тиктоками, встретился с таким плотным текстом, изобилующим пунктуацией и множеством дополнений, я была несколько ошарашена. Этот текст не терпит отвлечения на другие вещи, а просто-таки требует всей серьезности за что, не скрою, вознаграждает сполна. Первые страницы мне дались тяжело из-за постоянной потери нити смысла каждого предложения, и поэтому я решила предпринять попытку послушать аудиокнигу. Попытка была весьма успешна, так как чтец умел правильно расставить акценты в предложениях. Как я уже упоминала, автор не стесняется уводить нас в дебри размышлений и обыденных вещей, что иногда меня нехило раздражало. Но даже обыденные вещи он описывает с совершенно другим разворотом. Также здесь можно найти и стихи, вшитые в текст, и при чтении я невольно начинала переходить на стихотворный ритм, хотя это был все тот же текст. Переменность лица: то мы смотрим от первого лица, то от третьего. Разнообразные жемчужинки раскиданные по всему произведению, будь то сама цикличность романа или примечательные выражения, к примеру:

Так о чем же книга? Этот вопрос меня настиг после прочтения. Хочется ответить, что главная тема это русская литература, но это был бы не мой ответ, а ответ найденный у других читателей. Мой ответ - обо всем. Не раз я ловила себя на мысли, когда автор, рассказывая о детстве Федора Константиновича, или о его отце, или о чем-то еще, что я тоже там была и чувствовала тоже самое, только у меня не хватало слов все высказать.
Эта книга не на один раз и, если хотите проверить свой уровень концентрации, то, я думаю, этот роман то, что Набоков прописал.

Главный герой романа, Федор Годунов-Чердынцев, русский эмигрант, живущий в Берлине, пишет стихи, занимается репетиторством, вспоминает свое детство в России, своего отца - известного энтомолога, пропавшего в экспедиции. Он планирует написать книгу об отце, а в итоге пишет о Чернышевском...

Почти автобиографичный роман, в нем очень много психологизма, переживаний главного героя (или под его именем скрывается сам Набоков?), рассуждений о литературе, о жизни, чувствуется ностальгия Набокова по России. А еще в романе необыкновенно красивый, богатый язык, кружевной, воздушный, образный - читать одно удовольствие.
Впечатление от романа неоднозначное, потому что читать его и трудно, и очень интересно.

Жанр: рассказы писателя про писателей
О чем: о Жизни Чернышевского
Кому следует читать: студентам Филфака
+++Плюсы+++: Можно многое узнать про Чернышевского (правда пока не выяснил насколько опубликованная Набоковым информация достоверна, а насколько это все художественный вымысел)
---Минусы---: очень скучно
ЗЫ:… в то же самое время, когда Набоков писал «Дар», Булгаков писал примерно с таким же сюжетом «Мастера и Маргариту». Но Булгаков нашел способы сделать свое произведение простым понятным и интересным. Дару Набокова – это не удалось…

"Дар" - последний завершенный роман на русском языке Владимира Набокова, один из лучших образцов интеллектуальной прозы двадцатого столетия. Это многоплановый и многогранный роман, отразивший взгляды и отношение автора к обществу, истории, русской и мировой литературе, литературной критике, самоотверженному труду.

Центральный персонаж романа - Федор Константинович Годунов-Чердынцев - молодой эмигрант, проживающий в Берлине в 20-е годы XX столетия, начинающий писатель, зарабатывающий на жизнь частными уроками и переводами, стремящийся реализовать свой творческий потенциал и развернуть в полную силу свой писательский дар.

Характерной для творчества Владимира Набокова грустью и ностальгией по утраченной родине пронизаны стихотворения Годунова-Чердынцева о счастливом детстве в дореволюционной России.

В какой-то степени роман Набокова прославляет самоотверженный труд и преданность делу на примере образов Константина Кирилловича Годунова-Чердынцева, ученого-исследователя, энтомолога и натуралиста, и Николая Гавриловича Чернышевского, отца русской революции.

"Дар" - это метатекст, четвертая глава которого посвящена жизнеописанию Николая Чернышевского, вышедшего из под пера протагониста романа, задумавшего создание "чего-то нового, еще неизвестного, настоящего, полностью отвечающего дару, который он как бремя чувствовал в себе"... "Жизнь Чернышевского" - сатирической памфлет Набокова, отразивший критическое отношение автора к революции, политическим, этическим и эстетическим взглядам литературного критика и теоретика утопического социализма.

Беспощаден Набоков - сатирик к членам Союза то ли Русских Литераторов в Германии, то ли Советских Социалистических Республик.

"Дар" - это роман о любви, о трогательном, прекрасном и неподдельном чувстве между Федором и Зиной Мерц, которое Набоков описывает с особой нежностью и поэтичностью: "Ожидание ее прихода. Она всегда опаздывала - и всегда приходила другой дорогой, чем он. Вот и получилось, что даже Берлин может быть таинственным. Под липовым цветением мигает фонарь. Темно, душисто, тихо. Тень прохожего по тумбе пробегает, как соболь пробегает через пень. За пустырем, как персик, небо тает: вода в огнях, Венеция сквозит, - а улица кончается в Китае, а та звезда над Волгою висит..." С одиннадцатью пфеннигами в кармане и без ключей от дома упоенные медовым запахом лип возлюбленные идут навстречу своему счастью: "Когда я иду так с тобой, медленно-медленно, и держу тебя за плечо, все немного качается, шум в голове, и хочется волочить ноги, соскальзывает с пятки левая туфля, тащимся, тянемся, туманимся, - вот-вот истаем совсем... И все это мы когда-нибудь вспомним, - и липы, и тень на стене, и чьего-то пуделя, стучащего неподстриженными когтями по плитам ночи. И звезду, звезду. А вот площадь и темная кирка с желтыми часами. А вот, на углу - дом".

Дар начинается безупречно, чувствуется, какой ослепительной силы даром обладает сам Набоков и как он играет мышцами, как лучезарно переливается его аристократичный, декадентский, до пошлости барочный и орнаментальный слог — слог, безусловно, от ума, а не от сердца. Подобно Бодлеру, Набоков писатель не вдохновения, а писатель рассудочный, выверяющий каждую лигатуру слога по асценденту в скорпионе.

Некоторые зарисовки в начале романа оставляют безумно приятное послевкусие, как когда возвращаешься в место, в котором не был с далёкого детства, да ещё и во сне. Великая литература не знает примет времени и пространства, и Набоков не мог это не понимать. Тем не менее, он пускается в нудные дрязги, разделываясь с Чернышевским на протяжении бессчётного количества страниц, попутно делая отсылки к примечаниям примечаний потерянных писем Чернышевского, которые тот писал своему конюху — мелким шрифтом, на полях, зачеркнуто. Променяв мегаломанию зазеркальной поэтики, где каждое предложение дышит отражениями смыслов, преломленных в буйстве трельяжных фраз, на междусобойчик, в котором фамилии полузабытых литературных критиков середины-конца 19 века сопровождаются неприятным ироническим ерничаньем, Набоков роман определённо несколько обесценивает.

Но постойте-ка, ведь это роман в романе, вот Набоков пишет о Годунове-Чердынцеве, который пишет о Чернышевском, это мета-текст, замыкающийся сам на себя, где каждая структурная единица фрактально повторяет канву романа как единого целого! И разгромные рецензии мета-критиков затем мета-иронично обыгрывают всамделишные ревью рецензентов, одно из которых вы сейчас читаете-с.

Подобная задумка не то что не нова (более того, весьма нередко применялась в модернистской литературе того времени — Андре Жидом или Константином Вагиновым, например), но и исполнена несколько топорно: вместо мета-нарратива Набоков банально озвучивает своё авторского видение биографии Чернышевского, сообщив читателю, что текст этот написан Годуновым-Чердынцевым, а в конце Годунов-Чердынцев объявляет, что напишет роман автобиографический, и вроде как это и есть Дар.

А ещё героев Набокова, и его самого, кажется, буквально увлекает дурная бесконечность разузоренного тропами текста, только это не “В начале было слово”, это демургическое самодурство исполненного литературной потенции архонта, который растрачивает её не на прорыв ткани бытия через текст, а на описание темницы, в которой герой заключён. Если поместить Набокова в зеркальный куб, он бы написал Библию, инструкцию к немецкой печатной машинке и пару рассказов Бианки. Он это, впрочем, и сам понимает, вкладывая в уста Кончеева следующий пассаж

Впрочем, это всё, конечно, не значит, что Дар — произведение плохое, да и в данном случае такие оценки неуместны. Дар — книга для своих, для полемархов слова, аристократов тетраграмматики, патрициев иносказательности и пошлого нагромождения однородных членов пред-ложения. Дар — это русский Улисс, чтобы осилить который нужно быть очень в теме. “Да и его сердце колотилось как бешеное и да я сказала да хочу. Да”. Узнаёте цитату? Тогда читайте Дар.

Я зря потратила почти 200 рублей на эту "книгу". Если найдётся тот человек, понявший смысл сего "творения", я буду премного благодарна. А пока ставлю на полку эту макулатуру, жалея об изнасилованном мозге, сломавшемся через 25 страниц "чтения ", да-да, в кавычках, ибо чтение - это сотворчество, я же читала на иностранном языке вроде бы русский текст. Пролистала - поняла, что ничего не изменится, закрыла с неимоверным облегчением - читать не придётся.
Читала набоковскую "Лолиту", правда, тоже не до конца, ибо сюжет мерзок, но я хотя бы дошла примерно до 100 страницы, ибо язык у автора всё же был красив и читабелен(!). Здесь же Набоков, упрекавший в банальности Достоевского, увлёкся средствами выразительности - и его "книга" (ИМХО) потеряла всякую ценность, художественную в том числе. Вот вам и мастер слова.

Я знал, что рано или поздно это произойдет, и вот, наконец, я дочитал до того Набокова, который мне понравился без оговорок.
Несомненно, что лучше всего Набоков пишет именно о литературе. В сборнике "Весна в Фиальте" лучшие два рассказа - "Тяжелый дым" и "Набор" - тоже о литературе (эти два рассказа, пожалуй, вообще лучшее что я прочел).
Сюжеты "из настоящей жизни", вроде того, что о развратнике женившемся на вдове ради ее дочки, девочки, "когда еще ничего не оформилось", достойны занимать в творчестве Набокова не больше абзаца, и очень жаль, что именно из них состоит его публичный образ, и что на них ушло так много Набоковского дара.
Кстати, в чем именно дар Федора Константиновича (Набокова)? В том, чтобы иметь точку зрения "всюду и нигде" и препарировать русскую литературу, немцев, человеческие слабости без тени жалости или безжалостности? Или в том, чтобы видеть (и выпятить) пошлость в подвиге Чернышевского и не видеть пошлости в шашнях с хозяйской дочкой Зиной? Говорят, что слово "пошлость" не переводится с русского на другие языки. По-моему, "пошлость" можно объяснить словом "дурновкусие", а вкус, он, конечно, во рту чувствующего.

"От стихов она требовала только ямщикнегонилошадейности..."

Я тоже. И не только от стихов.

Правы были те люди, которые говорили мне, что не нужно начинать знакомство с Набоковым с "Лолиты". Жаль, что они говорили это уже после того, как "знакомство" состоялось... Но не суть.
Думается мне, если бы на книгах проставлялись уровни сложности, у Набокова они были бы максимальными. И тот факт, что в процессе чтения мозг мой взрывался яркими, волшебными, порой до слёз смешными, "брил­ли­ан­то­во­лун­но­ли­ли­то­во­си­зо­ла­зо­ре­вог­роз­но­сап­фи­рис­то­си­не­ли­ло­выми" фейерверками, не отменяет того, что он всё-таки взрывался. Но так даже лучше, мне нравится, когда так.