Шляхціц Завальня, або Беларусь у фантастычных апавяданнях

При чтении этих замечательных рассказов на "роднай мове" и при параллельном прослушивании соответствующих старинных белорусских музыкальных ритмов, я невольно задал себе вопрос. А что, наш Лайвлиб же в том числе и имеет похожую миссию, какую имел главный герой рассказов Яна Барщевского Шляхтич Завальня?

Судите сами: он проживает на своем привычном месте, никуда не уезжает. Его Усадьбу посещают совершенно разные люди, он их с радостью принимает, потчует, лелеет. Посетители рассказывают ему (да и всем другим гостям) так, между прочим, очень интересные, но причудливые истории со своим местячковым колоритом. Мы комментируем их, восхищаемся, возмущаемся, общаемся. Завальня собирает эти рассказы и передает их содержание последующим гостям Усадьбы. Разве не прелесть? Как по мне, так - прямая аналогия. Этим же самым занимается наш родной портал Лайвлиб в современное время!..

А если серьезно говорить, то мне понравился этот сборник, который объединен одним героем, одной идеей - проявлением особой, специфичной белорусской готической мистики. И хоть я лично и не очень люблю готические рассказы, а также не люблю читать подобную литературу на ночь, будучи очень впечатлительной персоной, мне понравились они именно красивым белорусским слогом, звучанием, как будто бы я воочию увидел на яву и красавца котика Варгина, и уникальную змейку, вылупившуюся из петушиного яйца, и молодую даму с волосами, кричащими на голове... Автор не просто излагает какие-либо истории-страшилки, он пробует через эти микро-сеансы рассказать о той самой Радзiме во времена Речи Посполитой, просвечивает белорусский колорит той необыкновенной Витебской области со своими бескрайними синими озерами и беспросветными лесами. Я вспомнил себя десятилетнего плывшего в самой обычной небольшой самодельной лодке по красавцу Днепру, чувствуя себя самым маленьким из "зайцев у дедушки Мазая", а вокруг - дремучие леса с одной, белорусской стороны и широкие поля с другой, российской стороны. Вот такой для меня осталась в памяти витебщина, которая теперь в произведениях Барщевского всплыла для меня всей своей причудливостью и красотой.

Кто хочет почувствовать легкий налет готического рассказа рекомендую ознакомиться. Есть и переводы на русский язык, думаю, также удачный, как и белорусская версия (оригинал же был написан на польском языке).

Што больш за ўсё непакоіць звычайнага гандляра з ХІХ стагоддзя? Як дабрацца да кірмашоў і гандлёвых кропак. Летам калі і можна куды дабрацца, то толькі па найбліжэйшаму наваколлю. А да мясцін з лепшымі умовамі не патрапіць, бо замест шляхоў існуюць толькі напрамкі. А вось зімой, па ільду на рэках і вазёрах – зусім іншая справа. Але і тут ёсць склааднасці. Час перад калядамі, самая доўгая ноч набліжаецца, едзеш-едзеш і тут... Дрэвы пачынаюць шумець, вые вецер, сыпле снег, лютуе бура, а завіруха замятае гурбамі пракладзены шлях. Месяца таксама схаваўся, імгла і цемра пакрылі ўсю зямлю. Узнікае пачуццё нязручнасці і адчаю ад надвор'я, што і сабаку шкада за дзверы выгнаць, страх і адсутнасць упэўненасці ў тым, што рабіць далей. Але раптам недзе замігцеў агеньчык і паўстае надзея на дапамогу. Заехаўшы на падворак, дваровыя служкі распрагаюць коней, а гаспадар прапаноўвае прытулак. Але не дарма... І проста так ён замучаных дарогай гасцей не адпусціць... Яму ад іх нешта патрэбна... А ў выніку да поўначы ім не заснуць... Какая-то неизданная песня, *****, «Король и Шут».

Толькі тлумачыцца ўсё вельмі проста, паадрожныя завіталі на хутар да шляхціча Завальні, ён прапаноўвае ім адпачынак, а як разлік за гэта просіць гасцей распавесці гісторыю. У яго, зараз на пабыўцы пляменнік Янка, ён распавядае дзядзьку міфы аб розных багах і багінях, аб рымскай гістроыі, пераказвае «Адысею», але для тога гэтыя гісторыі не цікавыя і занадта цяжкія, яму бліжый звычайныя мясцовыя сялянскія аповеды аб нячысціках. І вось у расказах гасцей пана Завальні паўстаюць: злыя духі, чарнакніжнікі, зачараваныя жывёлы, ваўкалакі, ведзьмы, цмокі. І ўсе яны спрабуюць збіць з панталыку простага чалавека, звярнуць яго да пакланення цемры. А магчыма ўсё куды прасцей

А на баку сумленнага селяніна застаецца толькі адна Плачка. А калі не ў злых духах справа, проста пачцівая праца ўжо не ў пашане і

Падобна, што свет змяніўся і раней было лепей

Але калі ж былі гэтыя залатыя часы, калі так слаўна жылося на Беларусі. У кнізе памінаецца час дзеяння – канец 1816-га і пачатак 1817-га году. Таму можна меркаваць, што так цёпла шляхціч Завальня (а з ім безумоўна і аўтар) успамінае часы Рэчы Паспалітай, калі яе яшчэ не разадралі на кавалкі суседнія імперыі. У выніку не толькі краіна спыніла сваё існаванне, а і прыхадні з усходу пачалі ператвараць мясцовых людзей у сапсаваных істот-небарак.

В этом году во мне проснулось желание читать книги на белорусском языке. Эта книга — третья. Первые две были современные, а эта — классика. В школе я читала две главы, а точнее сказать две истории, из неё. Не могу вспомнить, то ли так и надо было, то ли мне было лень читать полностью.

Прочитав книгу сейчас, я ни капельки не разочаровалась. Белорусский язык прекрасен, слог музыкален, истории интересны, фантастика годна. Фантастика тут, конечно, сказочная. Это не про полёты на Челленджере к Марсу, а про драконов, чёрта и прочую нечисть.

Единственное, что в какой-то момент начало немного раздражать, так это однотипные истории, построенные по одному принципу или с одними и теми же героями и уже предсказуемыми событиями. Но начало очень даже годное. Да и в целом книга оставила очень положительное впечатление.

Буду искать, что ещё интересного почитать на родном языке.

Ян Барщевский родился в конце 18-го века на севере современной Беларуси, недалеко от большого озера Нещедро, именно здесь разворачиваются основные события романа. Образование он получил в Полоцком иезуитском коллегиуме, в то время иезуиты сосредоточили в своих руках все высшее и среднее образование и велось оно на польском языке, который фактически был государственным языком, белорусский язык считался языком простонародья. «Шляхтич Завальня» изначально был написан на польском, ибо «не всякий читатель понимает белорусский язык». Именно этот факт чуть не привел роман к забвению, после того, как русский язык постепенно вытеснил польский.

Роман основан на народном белорусском фольклоре, на сказаниях, что на протяжении веков передаются из уст в уста, он чем-то созвучен произведениям Гоголя и Бажова. Это те же легенды, сказки и волшебные истории, неразрывно связанные с родным краем, с его простым людом. В одних преданиях фигурируют волшебные силы природы- лешие, русалки, цветок папоротника, распускающийся в ночь Ивана Купалы и дающий возможность нашедшему его видеть все сокрытие под землей сокровища. Разрыв трава волшебным образом действует на любое железо, если во время сенокоса на такую траву найдет коса, то тут же расколется на куски. Перелет трава обладает способностью переносится по воздуху с одного места на другое, а то, кто найдет ее не будет знать никаких преград и все его желания будут выполняться. Как часто, если человек отправлялся в дальний путь и навсегда покидал родную земля, про него говорили, что он отправился в поиски волшебной травки.

Другие предания повествуют о злых силах, стремящихся поглотить неокрепшие человеческие души. Одни люди сознательно вступают с ними в сговор, желая приобрести богатство и власть. Другие попадают в их сети по неосторожности, готовые продать свои души в минуты отчаяния. В этих преданиях прослеживается определенная мораль, они как бы предостерегают людей от возможной опасности.

Дом пана Завальни находится на берегу озера Нещедро. В темное время суток, когда за окном бушует непогода, он ставит на окно свечу, чтобы заблудившиеся путники могли найти временный приют в его доме. Больше всего пан Завальня любит послушать интересные истории, которых у его посетителей набралось немало. Люди рассказывают о том, что видели, что слышали. Некоторые действующие лица под разными, но вполне узнаваемыми личинами встречаются в разных историях.

Написанный и изданный в 1844-1846 годах на польском языке, роман вскоре был забыт. Первая попытка познакомить белорусского читателя с этим замечательным произведением была предпринята в 1916 году Яном Станкевичем, он перевел и опубликовал несколько глав. Но в 1937 году Главлит БССР издал указ, согласно которому ряд книг «вредного содержания» подлежал изъятию из всех библиотек. Попал в этот список и «Пан Завальня», во многом, возможно, из-за личности своего переводчики – Яна Станкевича. Вторая попытка познакомить белорусского читателя с романом была предпринята Владимиром Короткевичем в 1964 году. К счастью, она оказалась удачной, теперь «Пан Завальня» включен в школьную программу, есть несколько театральных постановок по мотивам романа. Настоящая жемчужина не только белорусской, но и всей славянской культуры обрела второе дыхание.

Иногда задумаешься о том, как жили люди сто, двести лет назад, и кажется, что не смог бы ты так жить. Сейчас любую свободную минуту можно заткнуть общением, просмотром сериала, чтением книги на любой вкус, разговором по телефону (даже с теми, кто очень далеко) и так далее. Доступно очень многое - можно сходить на выставку, в кино, в бар и так далее. А не так давно люди жили совершенно иным образом. Невозможно было узнать о том, что происходит за сотню-другую километров, пока до твоего дома не доберется побывавший там и не расскажет об этом (или ты сам не отправишься в гости). Нельзя было набрать на телефоне 112 в экстренном случае, а оставалось надеяться лишь на спасительный огонек в окне дома, который заботливый хозяин ставит для тех, кто оказался в дороге в непогоду. Нельзя включить ТВ-3 или Рен-ТВ и погрузиться с головой в мистические истории, остается лишь передавать их из уст в уста, и уже не так важно, видел ли рассказчик происходящее своими глазами или услышал от кого-то, кто, в свою очередь, тоже услышал и так до бесконечности. В какой-то момент история начинает существовать сама по себе, наполненная смыслом, мудростью, характером, моралью, жизнью.

Пан Завальня - хранитель и этакий перевалочный пункт для таких историй. Он кормит и дает ночлег путникам, проезжающим неподалеку от его дома, но просит рассказывать истории, которые люди видели или слышали. Не нравятся ему сцены из древнегреческих мифов, ему ближе то, что принадлежит его земле. Однако он и поделиться своими историями не прочь, да и порой компания в доме Завальни собирается большая и разношерстная: один расскажет, второй послушает и с собой унесет, чтобы поведать где-нибудь еще. Так и складываются эти легенды о вурдалаках и оборотнях, о коте Варгине и волосах, кричащих на голове, о недобрых способах получения любви или богатства и о последствии такого обогащения. Истории достаточно простые, но так и полагается устному народному творчеству, вот те же мифы - попробуй-ка запомни все имена, да перескажи потом!

С самого начала книги автору удалось создать какую-то удивительно душевную и светлую атмосферу, которая, не смотря на то, что большинство повестей достаточно мрачные, проходит красной нитью через всю книгу. Наверное, виновата любовь писателя к родине, к своему краю. С какой он теплотой говорит о том, что его окружает! Без напыщенности, без пафоса, просто и легко вкладывает в слова все те чувства, которые испытывает он к Беларуси. И вот уже читатель сам не замечает, как понемногу влюбляется в этот край.

Удивительно гармонично получилось у автора собрать воедино достаточно разноплановые рассказы в цельную книгу. Странное дело: погружаешься в рассказ о змее ли или о подземных богатствах, и тут тебя выдергивает комментарий Пана Завальни, и будто проснулся, тогда как до этого дремал и был полностью в истории. Эти вот замечания и связки дают увидеть не только Беларусь в фантастических повестях, но и Беларусь того времени без всякой фантастики. Понять, что и паны бывают разные, и люди разные, и судьбы у них разные.

А на самом деле книга о жизни и о ее правилах, которые актуальны и по сей день. О том, что нужно честно жить и трудиться. О том, что добытое с темным умыслом никогда не обернется ничем хорошим. О том, что только настоящая любовь может дать счастье. О том, что просто нужно быть честным перед самим собой в первую очередь.

Своеобразный сборник рассказов о белорусском фольклоре, объединенный единой сюжетной линией. На протяжении всей книги главные герои общаются друг с другом и слушают рассказы товарищей. Касательно этой основной линии. В ней протянуты рассуждения героев о своей Родине и о том, каким должен быть человек, о том, что нужно честно работать и Бог все даст. Самое главное - вера в этого самого Бога. Больше ничего и не нужно, главное верить и работать. Помимо этого главный герой делится своими мыслями о Родине. Он странствует, не может усидеть на месте, но безумно любит свою родную страну. Хотя и не всегда они мне казались к месту, но сколько в них чувств Янко! Как проникаешься его воспоминаниями вместе с ним!

Сами рассказы. Вот тут уже все немного по-другому. Во-первых они почти все однотипные. И изначально меня это очень разочаровало. Герой «братается» с дьяволом/продает ему душу/еще чем-то с ним занимается и в итоге ему очень плохо. А если ты живешь, работаешь, молишься и ходишь в церковь - то будет тебе хорошо! Именно эта тема в большинстве рассказов. И если в начале заинтересовало, то потом уже поднадоело. Но несколько рассказов выделились среди других. Например рассказ про Плачку. Думаю не стоит его пересказывать, кто читал - поймет, почему именно он. Про черного кота, плодившего разных кракозябр в головах хозяев повеселило. А вот на рассказе о шевелящихся кричащих волосах закралось подозрение, что автор что-то употреблял. Но это для современного человека, наверное для того времени такие рассказы - норма.

Вот язык оказался очень тяжелым. На протяжении всей книги меня не покидало ощущение, что я читаю подобие Гоголя. Книга довольно старая и язык соответствующий, неадаптированный. Поэтому шла она ну очень тяжело. Множество диалогов и песен на оригинальном языке, которые прекрасно понимаешь, но приходится для этого вчитываться и задумываться, чтобы отложилось в голове. Про кол-во сносок я вообще молчу. Я думала их будет больше, чем страниц в книге (не удивлюсь, если в бумажном издании так оно и есть).

В целом, такая казалось бы, легкая книга пошла у меня очень тяжело. Но оказалась познавательной и местами интересной. Не могу сказать, что я от нее в восторге, но совсем не жалею потраченного на нее времени.

В белорусской литературе звание классика Ян Барщевский приобрёл не так давно, причиной долгого забвения было то, что писал он на польском языке.   "Шляхтич Завальня" был написан в начале 19-го века, переведен на белорусский лишь в конце 20-го века.  В 1990 году российский учёный (биотехнолог!)  Дмитрий Виноградов перевёл и подготовил к печати это удивительное произведение уже на русском языке.

Ян Барщевский родился в деревне Мураги Полоцкого района Витебской губернии, работал гувернером, много путешествовал по Беларуси и записывал рассказы, собирал фольклор про жизнь в белорусской глубинке. Потом на основе этих легенд, сказок и преданий написал самобытную книгу, которая напоминает   Тысячу и одну ночь   или  Н. В. Гоголь -  Вечера на хуторе близ Диканьки.  В каждой повести есть рассказчик, который платит за кров шляхтичу Завальне своей историей. Она может быть страшной, удивительной или печальной. Здесь встречаются страшидлы, чаровники, карлы, летающие змеи, чернокнижники, волколаки и прочие "нечистики". Очень много белорусского яркого колорита в этом маленьком произведении, читая его, сразу узнавала родные места ушедшего детства. А какие красивые описания природы, праздников и деталей быта попали в сборник. Оказывается, у нас была своя белорусская волынка под названием дуда; "палёнка" - это белорусский напиток, который готовили из горящей водки, клюквы и мёда, а вовсе не поддельный продукт плохого качества;

Интересна повесть про женщину Плачку, которая появлялась в домах, где никто не живёт, в пустых церквях или на руинах. Разные мысли у людей вызывало это видение - кто-то думал,что оно несёт только недоброе, другие говорили, что это указывает на клад в этом месте, третьи считали, что это мать плачет о своих детях. Но никто так и понял, что значит увидеться с нею.

Литературоведы однозначно говорят, что это образ самой Беларуси, которая оплакивает свой народ. Не люблю я эти вопросы ещё со школы: "Что значит этот образ в произведении или что этим хотел сказать автор?". И главное - на них всегда был один правильный ответ и только у учителя. Лучше всех об этом сказал Янко:

Повеселил рассказ о чернокнижнике Твардовском и его друге Гугоне, в которого вселился злой дух. Думаю, многие сегодняшние наши судьи и чиновники - просто Гугоны из прошлого.

К сожалению, уже два столетия назад молодёжь уезжала учиться за границу и назад практически никто не возвращался. Деревни пустели, вымирали, работать на земле было некому. Говорят, что времена меняются, меняются и люди. Нет, проблемы, поднятые автором, актуальны и в современной Беларуси, как никогда прежде: тосклива такая жизнь, вот и разлетаются дети по свету.

Интересная и самобытная книга понравится любителям фэнтези, либо в виде сказок на ночь.

Долгих 7 лет я была Маниловым или Обломовым, а "Шляхтич Завальня" пылился на моей книжной полке с закладкой на 52-й странице. И всё не зря: какие-то тексты "проглатываются" сразу, иные же покорно ждут своего часа и прекрасно раскрываются спустя какое-то время. Так и получилось с книгой Яна Барщевского, которого называли и "белорусским Гоголем", и "белорусским Гофманом". Не люблю подобные сравнения, потому как любой талантливый автор выше придуманных критиками определений. Сравнения, кстати, не притянуты за уши, но Барщевский — автор самобытный, и его истории не вызывают тоскливого ощущения вторичности. Не каждый день читаешь тексты о мистической Беларуси:)
В этом сборнике разрозненных историй, объединённых фигурой шляхтича Завальни и его племянника Янко, есть то, что я так люблю: наш жутковатый славянский фольклор, который раскрывается здесь во всём многообразии. Маги и чернокнижники, волшебные змеи, ожившие картины, нетопыри, русалки и оборотни, — кого здесь только нет! Рассказ ведётся неспешно, и кому-то лирические (а точнее — философские) отступления и нравоучительный пафос могут показаться излишне высокопарными, но для меня они были органичной частью повествования. Здесь важно не только мистическое, но и бытовое: традиции, образ жизни людей. Так что я бы рекомендовала эту книгу всем, кто интересуется славянской культурой в широком смысле слова.
Для моих ноябрьских вечеров "Шляхтич Завальня" стал идеальным текстом. Тем более что и само действие начинается в первые дни ноября, когда за окном непогода, и только в усадьбе пана светло, тепло, подают водку с клюквой и мёдом и всегда готовы пустить на ночлег уставших и замёрзших путников, которые и рассказывают свои мистические истории.
Далеко не все из них наивны и предсказуемы. Мои фавориты — это история об огненных духах, искусивших алчного Альберта, оживших волосах и чёрном коте. Очень кинематографичные и жутковатые сюжеты и образы.
Томаш, устремив глаза на больную и шепча тайные слова, подошёл к ней. Пани, увидав его, гневно вскочила с постели и только раскрыла рот, чтобы что-то сказать, как из её уст вылетел рой ос и разлетелся по всей комнате. Они кусались и путались в волосах у всех, кто оказался поблизости. Кот, жутко воя, бегал по столам, кидался на окна и стены, наконец спрятался за печку и, сидя там, пронзительно мяукал. <...>
...Из детей сыпались какие-то мелкие и страшные зверьки, наподобие маленьких жаб и мышей, ползали по комнате и искали укрытия в щелях, их пронзительный писк был несносен для людского уха. А из головы панны Софии вылетали бабочки разных цветов и размеров...

Или вот:
"Когда-то я был совсем другим, равнодушно слушал смех и стоны, ничто не беспокоило мои нервы — волосы, волосы разрушили всю мою сущность!" Он замолчал, будто прислушивался к чему-то и вдруг, показывая на свои волосы, воскликнул: "Вот, один запел, и остальные зашевелились...скоро закричат все вместе. Вы не видите, что делается на моей голове" И схватил стакан, чтобы выпить остатки рома.

Повторюсь: рекомендую всем поклонникам славянского фольклора и славянской культуры.
И просто атмосферно-мистическая иллюстрация от Иларии дель Монте.
P.S. Всем любителям славянского фольклора, я бы ещё посоветовала фильм "Букет". Ярко, жутко и красиво!

У юнацтве, калі прачытаў гэтую кнігу, яна была для мяне ў адным шэрагу з улюбёнай містыкай Сцівена Кінга. Зараз разумею, што гэта твор іншага кшталту і бліжэй да яго будзе шэраг казак братоў Грым, якія яны збіралі будучы таленавітымі фалькларыстамі. Ян Баршчэўскі таксама па-мастацку здолеў апрацаваць вусную народную творчасць жыхароў Віцебскай вобласці, таму мы з гонарам адносім "Шляхціца Завальню, або Беларусь у фантастычных апавяданнях" да беларускай літаратуры, хоць у арыгінале твор пісаўся па-польску, а вучыўся і жыў аўтар у Санкт-Пецярбурзе. Гэта як было на беларускім радыё, калі сказалі, што 75% музыкі павінна быць беларускай, і тады рэдактары запісалі беларусамі па нараджэнні і Дзіяну Арбеніну, і касмапалітаў Шуру Бі-2 і Лёву Бі-2, і нават Барыса Маісеева, які лепш бы не прызнаваўся нашым земляком.
Пачуў першы раз пра "Шляхціца Завальню", калі ляжаў у бальніцы на пераабследаванні ад ваенкамата. Там пазнаёміўся з маладым хлапцом Антонам Вантухам, які вучыўся на архітэктара і касіў ад арміі, як і многія ў тым аддзяленні. Ён аказаўся вельмі цікавым субяседнікам, які распавядаў пра архітэктуру Менска, пра мары аб Італіі і пра твор Я. Баршчэўскага. Яго сябра зрабіў вельмі цікавыя ілюстрацыі да "Шляхціца Завальні", што падаліся і мне арыгінальнымі, калі я іх пабачыў на ноутбуку Антона. Ведаеце, ёсць такія малюнкі, угледзеўшыся ў якія разумееш, што яны складваюцца з іншых, больш дробных рысункаў. Гэтыя ілюстрацыі былі менавіта такімі: малюнкі складаліся то з кажаноў, то са змей, то з чорных котак, якімі населены мастацкі свет Я. Баршчэўскага. Крыўдна было пачуць, што ніводнае выдавецтва не ўзялося за друк такой кнігі, маўляў, план не патрабуе. Крыўдна было і самому мастаку, бо, як сапраўднаму патрыёту, яму не хацелася прадаваць ідэю за мяжу, але ўсё ж такі задумаўся і аддаў ілюстрацыі палякам, якія прапанавалі цудоўныя ўмовы па выданні кнігі з яго графікай. Я. Баршчэўскі называў паўночных беларусаў задуменнымі з адбітым смуткам на твары, а як за такім народам не схаваецца такое мноства таямніц?
Мне здаецца, кніга Я.Баршчэўскага яркі прыклад таго, што аўтар скарыстаўся ўсімі трыма крыніцамі чалавечай творчасці, ідэй і вандроўных сюжэтаў: фальклор (працінае ўсю кнігу, узяць хаця б "Нарыс Паўночнай Беларусі", дзе распавядаецца пра самотныя вясельныя песні, абрад заручын і папараць-кветку на Купалле), Біблія (менавіта сімвалы хрысціянскай веры дапамагаюць героям перамагчы зло) і антычная ліатаратура (драўляны дзядок з тварам Сакрата, ды і сам аўтар Янка распавядае дзядзьку Завальні пра Адысею, поўную чараў і дзіваў).
Заўважна, што аўтара хвалююць сацыяльныя праблемы і сялянскія пытанні. Напрыклад, ён адмоўна ставіцца да няроўных шлюбаў (шлюб Алены з Іллёй у "Ваўкалаку", шлюб Карпы з Агапкай у апавяданні "Пра чарнакніжніка і пра цмока, што вылупіўся з яйка, знесенага пеўнем"). Піша, што не выконваліся абрады і не спяваліся вясельныя песні, чым асуджае гэтыя шлюбы разам з народам, народным вопытам.
Апавядальнікі фантастычных гісторый таксама з простага люду, які і з'яўляўся носьбітам міфаў, паданняў, легенд, што пакладзены ў аснову нацыянальнай літаратуры і культуры. Напрыклад, фурман пана Марагоўскага Якуш распавядае пра сябра Марка, які ў сваю чаргу ад першай асобы расказвае пра сваё гаротнае жыццё суседу Якуша. Пэўна, такім чынам Я. Баршчэўскі хацеў выказаць свае ўласныя пачуцці, а калі распавядае ад 3-й асобы адпаведна мусіць застацца нейтральным. Гэтае апавяданне "Ваўкалак", на мой погляд, адно з самых філасофскіх у творы. Віктар Цой спяваў, што ў кожным з нас спіць воўк, у кожным з нас спіць звер, і ён адчувае яго рык, калі танчыць. Прачнуўся такі звер і ў Марку. Спачатку мы спачуваем яго трагедыі, а пасля ў ім самім прачынаецца помста. Хрыстос вучыў нас дараваць, і аўтар таксама вучыць нас не даваць выйсці з сябе ваўку. Якуш напачатку расповеду кажа, што нельга забіваць некаторых ваўкоў, бо ў іх душы чалавечыя, а калі забіць - яны не адпакутваўшы пойдуць у пекла, а чалавек, які забіў пярэваратня таксама адкажа перад Богам. Вось і ў кінастужцы "Воўк" з удзелам Джэка Нікалсана паказаны пакутнік у яго выкананні і дзяўчына, якая ў канцы застаецца пакутваць з ім. Героя Нікалсана ўкусіў воўк і ў ім адкрываюцца новыя магчымасці, але гэта не дар, а пакаранне. Ён пачынае помсціць і становіцца забойцам - пакутуе сам, бо ў яго душа чалавечая, а бываюць людзі з нечалавечай душой, якім не патрэбны ўкус, бо драпежнасць у іх прачнецца сама. Ваўкалак у Я. Баршчэўскага не такі, як у еўрапейскай традыцыі. У славянскай міфалогіі ваўкалак заўсёды бегае ў абліччы ваўка. І нішто не можа вярнуць яго ў аблічча чалавека, акрамя дапамогі іншым, веры, крыжа і добрых учынкаў. У еўрапейскай жа традыцыі часцей чалавек становіцца зверам ноччу, а ўдзень наадварот. Калі мы кажам пра ператварэнне ў час поўні, то размова павінна ісці пра пярэваратня, які можна не толькі ў ваўка пераўтварацца, але і ў птушак, і ў іншых жывёл, як Усяслаў Чарадзей, напрыклад. У апавяданні "Ваўкалак" найбольш раскрыты ўнутраны свет персанажа, што робіць твор вартым мастацкай літаратуры, а не фальклорнага збору.
Не пераказваю сюжэт апавяданняў Я. Баршчэўскага, бо вы прачытаеце яго самі і, безумоўна, адчуеце асалоду. Я ж толькі з пункту гледжання кампаратывістыкі правёў некалькі паралеляў, на якія, думаю, трэба звярнуць увагу. У астатнім жа міф сапраўды па-мастацку апрацаваны аўтарам у кожным апісанні, у кожным вобразе, у кожнай думцы. Чытайце, або пастаўце, як Шляхціц Завальня, у буру свечку на вакне і, можа быць, да вас таксама завітаюць вандроўнікі, што заблукалі ў завеі і за начлег з вячэрай расплоцяцца сваімі фантастычнымі апавяданнямі.