Леди Полночь

Эмма была в эпицентре очень запутанного сна с Магнусом Бейном и толпой клоунов, когда была разбужена рукой, постукивающей по её плечу. Она пробормотала что-то и зарылась поглубже в постельное белье, но рука была настойчива. Она почувствовала нежное прикосновение к её руке. Уголок её губ был задет чьим-то теплым поцелуем.
— Эмма? - позвал Джулиан.
Мимолетные воспоминания о том, как он нес ее из зала в спальню и затем лег около нее, дрейфовавший через усталый туман в ее мозгу. Хм, она думала. Действительно, казалось, не было никакой причины встать сейчас, когда парень был так нежен. Она симулировала сон, когда он поцеловал ее щеку, и затем вдоль ее челюсти, и затем...
Она сидела вытянувшись в струнку, бормоча
— Ты оставил язык в моем ухе!
— Да, - он усмехнулся. - Это заставило тебя проснуться, так ведь?
— Эй! - она бросила подушку с надписью «Люблю Калифорнию» в него, от которой он снова увернулся. На нем были джинсы и серая футболка, оттеняющая синие глаза. Он был бодр (а волосы взъерошены) и так восхитителен, что ей захотелось повалить его на кровать, но она не сделала этого, скрестив руки за спиной.
— Почему прячешь руки? - спросил он.
— Просто так, - девушка сморщила нос. - Та вещь с ухом была странной. Не делай больше так.
— Как насчет этого? - предложил он и наклонился с поцелуем к её горлу.
Дрожь проходила в тех местах, где он касался ее губами: сначала ключица, потом шея и, в конце концов, губы.
Она достала руки из-за спины и накрыла его. Кожа была теплой от солнечного света. Их лица были так близки, что она видела маленькие звездочки в его глазах: бледное золото и более бледный - синий. Он не улыбался. Его выражение было слишком полно решимости для этого. В его глазах было желание, которое заставило ее чувствовать, что она таяла.
Их ноги запутались в одеяле, когда они прильнули к губам друг друга. Он все еще не был опытным в поцелуях, но ей это нравилось. Ей нравилось так же думать, что он не был ни с кем, кроме неё. То, что она была его первой. Ей нравилось, что настолько простое действие все ещё может быть удивительным для него. Своим языком она изучала его губы, пока он не опустился на кровать, перетаскивая ее наверх. Его тело дрожало, выгибаясь к ней, его руки, спустились, чтобы захватить ее бедра.

Тавви, свернувшись, лежал наполовину высунутым из его палатки, крутясь и ворочаясь во сне.
Эмма стояла на коленях рядом с ним, приглаживая его спутанные каштановые волосы.
— Малыш, - она пробормотала. - Бедный малыш, о, Ангел, та еще ночка для тебя.
Она легла на бок, лицом к Тавви, и Джулиан прилег по другую сторону от маленького мальчика. Тавви крикнул и свернулся возле Джулиана, его дыхание успокоилось, когда он расслабился во сне.
Джулиан взглянул на Эмму над кудрявой головой его младшего брата. - Ты помнишь? - произнес он.
Он мог видеть в ее глазах, что она помнила. Годы, проводя без сна в заботе о Тавви или Дрю, Тае и Ливви. Ему стало интересно, а если она тоже представляла, как и он, будто они были женаты, а это были их дети.
— Я помню, - она проговорила. - Вот почему я сказала, что ты не сможешь оставить их. Ты не вынесешь этого, - она подперла свою голову рукой, шрам на ее предплечье был белой линией в полумраке. - Я не хочу, чтобы ты совершал поступки, о которых потом будешь жалеть всю жизнь.
— Я уже совершил кое-что, о чем я буду жалеть всю мою жизнь, - он произнес, думая о кругах огня в Безмолвном городе, о руне на его ключице. - Сейчас я стараюсь это исправить.

- Я знаю, кто ты, - произнесла она. - Ты мой парабатай. Ты - тот мальчик, который делает то, что должно быть сделано, потому что никто другой не будет.
Парабатай. Он никогда не думал об этом слове с горечью до этого момента, даже чувствуя, что он чувствует, и зная, что он знает. И все же теперь он подумал о годах и годах впереди, в которых не будет времени, когда они вместе смогут чувствовать себя полностью безопасно, без возможности прикоснуться или поцеловать, или утешить друг друга без страха, что их раскроют. И вдруг эмоции нахлынули на него неконтролируемо.
— Что, если мы сбежим? - он спросил.
— Сбежим? - она повторила. - И куда мы отправимся?
— Куда-то, где они нас не найдут. Я смогу сделать это. Смогу найти это место.
Он увидел сочувствие в ее глазах. - Они узнают почему. Мы не сможем вернуться обратно.
— Они простили нас за нарушение Холодного мира, - проговорил он, зная, что в его голосе звучало отчаянье. Он знал, что из кожи вон лез. Но это были слова, которые он хотел сказать, но не осмеливался на протяжении многих лет: это были слова, которые принадлежали той его части, которая была заперта так давно, что ему было интересно, жива ли она до сих пор. - Им нужны Сумеречные охотники. Им не хватает тех, что есть. Они смогут простить нас и за это.
— Джулиан... ты не сможешь жить в мире с собой, если оставишь детей. И Марка, и Хелен. Ведь Марк только что вернулся. Нет, так не пойдет.
Он удержал мысль о них, о его братьях и сестрах, как если бы он был Посейдоном, удерживающим прилив.

Она откинула конец одеяла.
— Останешься?
Он не хотел ничего больше, чем забраться к ней, пальцами проследить за очертаниями ее лица: широкие скулы, заостренный подбородок, полузакрытые глаза, ресницы, как шелк под его прикосновениями. Его тело и разум были более чем измотаны, слишком изношенными от желания, но тоска по близости и дружбе осталась. Прикосновения ее рук, ее кожи, было ни с чем несравнимым неповторимым комфортом.
Он помнил пляж, и как он лежал без сна, пытаясь запомнить каково это было - держать Эмму. Они спали вместе слишком много раз, что он не понимал, насколько это было другим чувством, когда ты можешь обнять кого-то. Подстроить свое дыхание к ее.
Он забрался на кровать возле нее, все еще одетый, и скользнул под одеяло. Она лежала на боку, подперев голову рукой. Выражение ее лица было серьезным, пристальным.
— То, как ты все организовал сегодня вечером, Джулиан... Ты немного напугал меня.
Он дотронулся до кончиков ее волос, мимолетно, прежде чем опустить руку на одеяло. Боль медленно распространялась по его телу, глубокая боль, что, казалось, пришла из самого мозга его костей.
— Ты никогда не должна меня бояться, - проговорил он, - Никогда. Ты одна из тех людей, которым я никогда не причиню боль.

— Я отправилась проверить Диего и Кристину, - она сказала. - Он отрубился у нее на кровати, а она спала в кресле возле него. Ох, и поиздеваюсь я над ней завтра.
— Кристина влюблена в него? Диего, я имею в виду, - спросил Джулиан, присаживаясь на край кровати Эммы.
— Я не уверена, - Эмма пошевелила пальцами. - У них, знаешь, всякое.
— Нет, я не знаю, - он скопировал ее жест. - Что это?
— Незаконченные романтические дела, - Эмма произнесла, потянув одеяло вверх.
— Шевелящиеся пальцы означают незаконченные дела? Нужно это запомнить.

И там, на краю дороги, стоял Киран, смотря в сторону моря. Марк мог разглядеть только его тень, но даже тень Кирана был узнаваема, как ничья другая.
Он спустился с лестницы и направился к месту, где стоял Киран. Он не сменил свою одежду, и лезвие его меча, висевшее на боку, было покрыто запекшейся кровью.
— Киран, - произнес Марк.
— Ты остаешься? - спросил Киран, а потом принял печальный вид. - Конечно, ты остаешься.
— Если ты спрашиваешь, собираюсь ли я остаться с семьей или вернуться в Дикую охоту, тогда да, у тебя есть ответ на этот вопрос, - сказал Марк. - Расследование закончено. Убийцы и его Последователей уже нет.
— Но условия сделки не выполнены, - проговорил Киран. - Сумеречные охотники должны были предоставить убийцу под опеку фейри, чтобы мы вершили правосудие.
— Учитывая, что Малкольм мертв, а также масштабы предательства Иарлата, я ожидаю, что твой народ будет снисходителен к моему выбору, - сказал Марк.
— Мой народ? - повторил Киран. - Ты знаешь, что они не мягкосердечны. Они не были снисходительны ко мне.
Марк подумал о том, когда он впервые увидел черные глаза Кирана, вызывающе смотрящие сквозь его спутанные темные волосы. Он подумал о злорадстве других охотников, тогда имеющих возможность помучить и поиздеваться над принцем. О том, как Киран переносил это с высокомерием, сжимая губы и поднимая подбородок. О том, как он переносил то, что его отец выбросил его, как кость собаке. У Кирана не было брата, который любил бы его и отвоевал его назад. У него не было Джулиана.
— Но я буду сражаться за тебя, - он продолжил, встречаясь взглядом с Марком. - Я скажу им, что ты имеешь право остаться, - он не решался продолжить. - Увидимся... увидимся ли мы когда-то снова?
— Я так не думаю, Киран, - как можно нежнее произнес Марк. - Не после всего того, что случилось.
Лицо Кирина на мгновение скривилось от боли, но затем вернулось к прежнему. Его волосы стали серебристо-голубыми, а не того оттенка океана, что бывает по утрам. - Я и не ожидал другого ответа, - сказал он. - Хотя, я надеялся. Трудно убить надежду. Но, предполагаю, что я потерял тебя уже давно.
— Не так давно, - произнес Марк. - Ты потерял меня, когда ты прибыл сюда с Гвином и Иарлатом и позволил им высечь моего брата. Я мог простить тебя за всю боль, прочиненную мне. Но я никогда не прощу тебя за то, что Джулиан и Эмма страдали.
— Эмма? - спросил Киран, его брови сдвинулись воедино. - Я думал, так зовут другую девчонку, ту, по которой ты сохнешь. Твою принцессу.
Марка начал душить смех.
— Ради Ангела, - он сказал и увидел, как Киран побледнел от слов Сумеречных охотников. - Твое воображение ограничивается лишь ревностью. Киран... все, кто живет под этой крышей, не важно, связаны они кровно или нет, сплочены вместе невидимой сетью любви и долга, и преданности, и чести. Вот что значит быть Сумеречным охотником. Быть семьей...
— Что я могу знать о семье? Мой собственный отец продал меня Дикой охоте. Я не знаю, кем была моя мать. У меня есть три десятка братьев, все из которых были бы рады увидеть меня мертвым. Марк, ты все, что у меня есть.
— Киран...
— И я люблю тебя, - произнес Киран. - Ты все, существующее на земле и под небесами, что я люблю.
Марк посмотрел в глаза Кирану, серебряный и черный, и увидел в них себя, как и всегда, и ночное небо. И он почувствовал, как предательски потянуло под его ребрами. Он был тем, кто сказал ему, что облака могут быть его дорогой, что ему не придется заботиться о проблемах смертных: о деньгах, жилье, правилах и законах. Он мог ехать сквозь небеса над ледниками, через верхушки деревьев, о которых не знал ни один человек. Он мог спать в руинах городов, затерянных века назад. Его убежищем могло быть лишь единственное покрывало. Он мог лежать в руках Кирана и считать звезды.
Но он всегда давал звездам имена своих братьев и сестер. Сама идея свободы была прекрасна, но являлась лишь иллюзией. Сердце каждого человека было скованно любовью.
Марк снял свою подвеску в виде наконечника стрелы с шеи. Он взял руку Кирана в свою, перевернул ее ладонью вверх и положил кулон.
— Я больше не выпущу ни одну стрелу ради Дикой охоты, - он сказал. - Сохрани это, и, может, будешь помнить обо мне.
Рука Кирана сжала наконечник стрелы, костяшки его пальцев побелели. - Все звезды упадут с небес, прежде чем я забуду о тебе, Марк Блэкторн.
Марк легко коснулся щеки Кирана. Глаза принца фейри были широко раскрыты и лишены слез. Но в них Марк мог видеть огромную пустыню одиночества. Тысячи темных ночей были проведены без дома, в который можно было бы прийти.
— Я не прощаю тебя, - произнес он. - Но ты пришел помочь нам, в самом конце. Я не знаю, что бы случилось, если бы ты не пришел. Так что если ты будешь нуждаться во мне - если на то будет реальная нужда - позови меня, и я приду.
Киран прикрыл свои глаза. - Марк...
Но Марк уже отвернулся. Киран стоял и смотрел, пока он шел, и хотя он не двигался и не говорил, на краю утеса Копье Ветра поднялся на дыбы и издал крик, устремляя копыта в небеса.

Но в близи Марк видел, что Джейс приобрел невидимую ауру решительности и зрелости. Исчез тот мальчишка, который смотрел Марку в глаза и сказал с дрожью в голосе: Дикая охота; ты сейчас один из них.
— Марк Блэкторн, - сказал Джейс. - Я бы рад сказать, что ты изменился, но это не так.
— Это так, - произнес Марк. - Просто я изменился невидимым тебе путем.
Джейс, казалось, воспринял это с изяществом; он кивнул головой и посмотрел в сторону океана.
— Один ученый однажды сказал, что если бы океаны были настолько чисты и прозрачны, как небеса, чтобы мы могли видеть все, то никто никогда не вошел бы в воду. Ведь там живут ужасающие существа, всего в каких-то пяти милях глубже.
— Так говорят те, кто никогда не видел ужасов небес, - проговорил Марк.
— Может быть, - сказал Джейс. - У тебя все еще есть тот ведьмин огонь, который я отдал тебе?
Марк кивнул. - Я хранил его, пока находился у фейри.
— Я отдавал ведьмин огонь всего двум людям в моей жизни, - произнес Джейс. - Клэри и тебе, - он склонил голову набок. - Было что-то в тебе, когда мы нашли тебя в туннелях. Ты был в ужасе, но ты и не собирался сдаваться. Я никогда не сомневался, что когда-нибудь увижу тебя снова.
— Правда? - Марк посмотрел скептически.
— Правда, - Джейс улыбнулся своей легкой очаровательной улыбкой. - Просто помни, что Нью-Йоркский Институт на вашей стороне, - сказал он. - Напомни это Джулиану, если вы опять попадете в беду. Нелегко управлять Институтом. Кому, как не мне, следует об этом знать.
Марк хотел уже запротестовать, но Джейс уже повернулся и пошел обратно внутрь, чтобы присоединиться к Клэри. В любом случае, Марк сомневался, что Джейс обратил бы внимание на его протесты. Он явно видел всю ситуацию в Институте, но не собирался делать что-либо, нарушив при этом баланс.

— Он был моим другом, - подтвердил Магнус, его глаза потемнели. - Я знал, что он любил кого-то, кто умер. Я не знал остальную часть истории. Конклав предал его так, как они предали вас. Я жил долгое время… я видел столько предательств, столько разбитых сердец. Есть те, кто позволяют горю пожирать их. Те, кто забывают, что боль чувствуют и остальные. Если бы Алек умер... - Он посмотрел вниз на свои руки. - Я должен думать, что до такого я не опущусь.
— Я просто рада, что, наконец, знаю о том, что произошло с моими родителями, - произнесла Эмма. - Наконец, я знаю.
Никто не успел ничего добавить, так как прогремел шумный взрыв у входа в Святилище. Джейс внезапно появился, скользя спиной вперед, его модный блейзер был порван, блондинистые волосы спутаны. Он улыбнулся остальным так ярко, будто мог осветить комнату.
— Клэри прижала Найтшейда в угол, - проговорил он. - Он довольно шустрый для такого старого вампира. Спасибо тренировкам. Кстати, я думал, что сегодняшний вечер будет скучным!

— Отлично сделано, - он сказал. - Я точно не знаю, как еще это описать, но... отлично сработано.
Джулиан посмотрел на Артура, который прислонился спиной к стене у двери в Святилище, его глаза были полуоткрыты, боль читалась на его лице. - Я буду гореть в Аду за это, - пробормотал он вполголоса.
— В том, что ты будешь гореть за свою семью, нет стыда, - произнес Марк. - Я, с удовольствием, буду гореть рядом с тобой.
Джулиан посмотрел на него, удивление и признательность читались на его лице.
— Так же, как и я, - сказала Эмма.

— Он делал деньги на том, что добавлял порошки, вызывающие привыкание, в пиццу, которую он готовил.
— Это... совершенно точно! - воскликнула Эмма, выступая за пораженное молчание Артура. - Люди по всему городу настолько зависимы от пиццы, что сделают все что угодно для него, лишь бы получить добавки.
— Пиццезависимые, - произнес Джейс. - Это, без сомнения, самое странное... - Он прервался, когда Клэри наступила ему на ногу. - Звучит серьезно, - он сказал. - Я имею в виду демонические порошки, вызывающие привыкание, и все дела.