Донские рассказы

В данном сборнике содержатся ранние рассказы выдающегося русского писателя и будущего лауреата Нобелевской премии, но все их объединяет большая серьёзная и кровавая тема Гражданской войны, развернувшейся в двадцатые годы прошлого века, в которой малая родина Михаила Александровича стала одной из масштабных арен кровопролития, на мой взгляд.

Давненько я не читала книгу, чтобы с первых строк на тебя наваливался настоящий и беспросветный мрак крови, людской жестокости, убийств, страданий и истязаний человека человеком. Тут практически в каждом рассказе убийство, когда в качестве его орудия идёт всё, что под руку попадётся: ружья, топоры, вилы в бок, затаптывание обезумевшей от крови и насилия толпой, растерзание в стремлении доказать свою силу и превосходство, уродование и кромсание без жалости уже мертвых тел противника.

Тут рука об руку с кровью и жестокостью ходят голод и безразличие к чужому страданию, даже дети зачастую не могут рассчитывать на сочувствие и участие чужих людей. Война не щадит никого: ни женщин, ни детей, ни стариков и каждому, оказавшемуся втянутым в эту кровавую круговерть постоянно приходилось балансировать на грани, принимая порой жуткие в своей обыденности решения или до конца стоя за правду, которую раз и навсегда выбрал для себя.

От писательского умения и таланта писать остро и ёмко, на пределе эмоций, зачастую на противопоставлении человеческой жестокости и природной красоты и умиротворения, многое пробирает до дрожи, задевает за живое, чувствуется, что написанное отнюдь не авторская выдумка, а то, с чем он был действительно знаком, что волновало и тревожило, жизненная правда и боль.
Написанное удивительным сочным языком, присущим писателю, с особым донским говором, навряд ли книга может кого-то оставить равнодушным.

С Шолоховым у меня сложные отношения... Его донская тема мне очень близка, от этого тяжело воспринимается. Не могу читать спокойно. Плачу, переживаю, теряю душевное равновесие.
Тем не менее, иногда приходится погружаться в эти тёмные глубины...

Практика в университете. Школа из Иркутской области высылает уроки, которые нужно проводить, среди них нахожу "урок литературы: М.А. Шолохов. «Донские рассказы» «Родинка». Тематика, проблематика, сюжет, система персонажей, гуманистический пафос произведения". Вот так я и решила прочитать этот рассказ.

Всего 9 страниц, а какое напряжение, какая драма! Вроде и не так чтобы совсем неожиданно. Приём узнавания известен ещё со времён Гомера, если не раньше. Проблема отцов и детей тоже не так чтобы открытие начала 20 века. А вот поди ж ты! Всё вместе складывается в такую жестокую картину, что хочется плакать. А какой конец! Выстрел прямой наводкой в голову читателя. Вспоминается многое, например Иван Бунин - Кавказ .

Революция, которая разделила семьи, поссорила родных людей — тоже популярный в то время мотив, но как актуален до сих пор... В общем, рассказ — концентрат и квинтэссенция авторской мысли. Полезно перечитывать "школьную" классику во взрослом возрасте. Воспринимается уже под другим углом, острее и беспощаднее.

Идут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни,
А ты всё та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней.

А. Блок, «Коршун», 1916

Вот, казалось бы, так ли уж важно, как называются улицы? А сколько копий ломают в борьбе за или против имен для мостов и улиц, молодые режимы первым делом пытаются карту переназвать, заменить. И для новых поколений реально именно это, новое, которое уже успевает стать старым. Про Сакко и Ванцетти мы уже как-то говорили, а вот, например, центральная улица моего родного города – Интернациональная (думаю, еще с довоенных времен), а рядом две улицы, названные в честь двух активистов, зверски убитых бандитами/повстанцами во время Гражданской (выколотые глаза, вырезанные звезды и прочий привычный арсенал). В одну из своих школ я ходил по обеим, сначала по Лотикова, потом сворачиваешь на Евдокимова, потом налево на Сакко и Ванцетти, потом в нычку и у школы.

Признаюсь, я не был готов к уровню зверства в «Донских рассказах». Нет, конечно, некоторые я читал, по некоторым сняты фильмы, которые я видел, ту же «Донскую повесть». Но в концентрированном виде это все ужасно – смерть от голода, убийства соседских детей, пытающихся хоть что-то съесть, семейная резня (чаще всего поколенческая), убийства в степи, вилы, топоры, приклады, штыки, пули. И просто ноги и руки, затаптывание, убийство неугодных толпой, кровавая круговая порука. Казаки, иногородние, красные, махновцы, банды, возвращенцы из эмиграции. И снова кровь, кровь, кровь.

Шолохов пытается быть оптимистичным, вытаскивает комсомольцев на первый план, мол – они островок нового мира среди сельскохозяйственного зверства, но сам чаще всего убивает главных героев, то бандой, то родными. Мрак накатывает, накрывает все, оставляя только страх разбиваемого стекла и винтовочного ствола в окно, неожиданной погони в открытой степи, удара колом у ворот в темени. И здесь Шолохов демонстрирует то, что потом станет центральным сюжетным ходом «Поднятой целины», пусть в наметках, но все узнаваемо. Рассказ о паромщике композиционно напоминает «Судьбу человека», тоже рассказ на переправе, но как жесток этот рассказ, как пугает отцом, убившем двух сыновей как будто бы ради пяти других детей.

Когда-то «Конармия» показалась мне хлесткой и жестокой. Да, там трупов, мертвяков даже хватает, и с кровью все в ажуре. Но там есть какая-то песня, что-то иное, у Шолохова только крошево. Крошево или спонтанное, как убивают толпой заподозренных в связях с красными, и методичное, как в «Жеребенке», где офицер дожидается, когда красный боец спасет стригунка, а потом бойца продырявливает. Или вот этот саспенс, что в твоем «Мертвеце» Джармуша, когда кто-то уже стреляет, время замирает и один из героев наблюдает, как остальные вскидывают винтовки, открывают кобуру, а пули уже летят и делают дырки в живых людях.

Нет, Шолохов пытается улыбнуться, что в рассказе о бабьем бунте, что в скетче о донском продкомиссаре, ищущим свое советское учреждение от Царицына до Ростова. Но и усмехнешься лишь на миг, краткий, до очередных вил в сердце.

Вот ведь художественная литература, fiction же, а без нее сухие строчки Холквиста останутся сухими строчками о зерне и продразвёрстке, о восстаниях и выборах, о теориях и практике социалистического строительства.

Поражает, конечно, как мало изменилось после революции и до коллективизации. Батраки, бесконтрольность, полное отсутствие советской власти и карательных органов на местах. Бывшие бойцы Красной Армии, скрипящие зубами и отрабатывающие взятое в долг у кулака зерно, председатели из родственников кулаков (т.е. умелое использование имеющихся возможностей в своих целях), забастовки батраков.

И все это удивительным шолоховским языком, смачным, напористым, живым. Задела меня эта книга, глубоко задела.

Это сборник ранних рассказов Шолохова, написанных им в 1920-е гг. ещё до создания им произведений, прославивших его в стране и в мире - романов "Тихий Дон", "Поднятая целина".

Эти рассказы в основном содержат различные сюжеты, актуальные для донского, преимущественно казачьего региона того времени. Либо они описывают истории, связанные с недавно прокатившейся здесь Гражданской войны, либо связанные с событиями, которые здесь происходили вскоре после её окончания.

Многие донские казаки тогда в штыки принимали действия советской власти, которая руководствовалась атеистической идеологией. Кроме того, большевики, пришедшие к власти, как и многие другие российские революционеры той эпохи, уже традиционно негативно относились к казачеству. Это было связано с тем, что казаков часто до этого уже на протяжении многих десятилетий царские власти использовали для подавления революционных выступлений в различных городах. С их помощью происходили жестокие разгоны демонстраций, по отношению к казакам среди интеллигенции и разночинцев накапливалось много негатива. Соответственно, с приходом к власти большевиков у казаков были отобраны ряд их прежних привилегий, а в условиях Гражданской войны при проведении продразверстки и насильственных реквизиций Красной Армией продовольствия и имущества казаков, зрело их недовольство, которое привело к восстанию в тылу Красной Армии, обвалившего её Южный фронт в начале 1919 года и помогло наступлению деникинской армии, дошедшей в итоге до Тамбова и Липецка. Поэтому большевики относились к казакам часто как к неустойчивой и ненадёжной для них страте населения.

В свою очередь внутри казачества тоже происходили разделение и раскол, многие бедные казаки поддерживали советскую власть и большевиков, которым противостояли обычно более зажиточные казаки. Этот раскол выражался в том числе и на уровне отдельных станиц и хуторов, когда казаки убивали отдельных работников административного аппарата новой власти, коммунистов, комсомольцев и т.д. Много примеров подобного насилия находим как раз в этом шолоховском сборнике рассказов.

История простого мальчика со станицы, об обыденных буднях, о борьбе и отстаивании своих прав.
Встретил спустя годы Мишка своего папу и радости то, как же давно не было его.

Фото взято в сети Интернет. Кадры с одноименного фильма.

Но что может понимать семилетний мальчик о войне , но поспорить с дворовыми мальчишками и защитить своего папу это он горазд.
В небольшом рассказе описывают гражданскую войну, о классовой борьбе.

Спустя годы такие рассказы кажутся атавизмом прошлого, в них слишком много пропаганды и сейчас читая кажется наивным и простым. Но анализируя творчество Шолохова, хочется отметить, что он и писал об обычных людях и том круге проблем, которыми они жили. А что надо простому человеку, живущему в глубинке - накормить семью, ухаживать за домом и хозяйством - один сплошной быт. И нет тут места мыслям о богатстве, роскоши.
Нет в этом рассказе высокопарного слога, а простой деревенски быт описан лаконично и понятно.
Это рассказ о нашем прошлом, та историю, которую невозможно скрыть и переписать. Прежде чем дети школьного возраста начнут читать эту историю надо рассказать исторический аспект того периода. Иначе детям будет непонятно что за гражданская война и кто такой Ленин.
Прочитав уже второй рассказ Шолохова, понимаю, что они совсем разные, и вот этот не так затронул струны души. Да, вызывает чувство сострадания к простому мальчику, да он вел себя самоотверженно и храбро. Но видимо простота и обыденность описываемых событий не всколыхнуло бурю чувств.
Шолохов описывал быт и жизнь казачества, но в этом рассказе тема не так хорошо раскрыта, а только опосредовано затронута, сквозь призму описываемых событий.
Тяжелые времена были для нашей страны, но сплоченность народа это та сила, за которой стояла мощь всей страны.

Ну, надо же такому случиться, кто-то по "доброте душевной" отправил в буккросинг "Донские рассказы" Михаила Шолохова. Не воспользоваться подобным "подарком" было бы непростительно, поэтому я забрал Шолохова с собой, втайне надеясь получить удовольствие от прочтения этих рассказов. Увы, вместо последнего я испытал форменное разочарование. Возможно на это повлиял тот факт, что незадолго до этого в буккросинг угодил первый том "Тихого Дона", который я перечитал с восторгом. Поэтому даже на фоне первого тома "Тихого Дона" "Донские рассказы" выглядели как-то по-сиротски убого. Более того, в них отсутствовала та самая завораживающая Душу поэтика романа-эпопеи. А ведь временной промежуток между "Донскими рассказами" и "Тихим Доном" практически незначительный, поскольку первая официальная публикация "Донских рассказов" датируется 1925 годом, а время написания 1-3 томов "Тихого Дона" указано (1925-1932). Да и в целом, события первого тома эпопеи свидетельствуют о том, что автор очень хорошо разбирался в тонкостях казачьего быта и широко использовал казачий фольклор. В "Донских рассказах" этого не наблюдается. Более того, перипетии начала Первой мировой в "Тихом Доне" описаны явно с позиций очевидца и непосредственного участника означенных событий. Заметьте, я не ставлю под сомнение авторство Шолохова. Более того, проведённые научные экспертизы шолоховского текста подтверждают, что "Тихий Дон" написал именно Шолохов. И всё же, несмотря на эти утверждения специалистов, я позволю себе высказать непопулярную гипотезу по этому поводу. И у меня есть для этого веские основания, которые подтверждаются неоспоримыми фактами. И, прежде всего - это история с первоисточником, рукописным вариантом "Тихого Дона". Во всяком случае, значительная часть представленного автором варианта рукописи
была написана не самим Шолоховым, а его женой. Что, согласитесь, выглядит довольно странно. Да и тот факт, что данная рукопись была представлена значительно позже установленного срока, на мой взгляд, указывает на то, что имело место простое переписывание текста. Предположение, что Шолохов более трёхсот страниц надиктовал своей жене выглядит, по крайней мере, фантастическим. А вот если принять во внимание, что жена Шолохова писала свой кусок текста не под диктовку, а с первоисточника имеет место быть. Но самое главное, что меня настораживает в этой истории - это отсутствие самого первоначального текста, того, который должен был написать сам Шолохов... Вот такая выходит замысловатая история с авторством "Тихого Дона"...

Не очень большая книга, вызывающие неоднозначные эмоции.

Конечно, по сравнению с так понравившейся мне "Поднятой целиной" "Донские рассказы" воспринимаются несколько суховато. Но жанр есть жанр. Другое дело, что как правило произведения, написанные именно в жанре рассказа преимущественно считаются более легкими. А про эти рассказы такого не скажешь. Гражданская война. Брат на брата, сын на отца, сосед на соседа. Смерть, кровь, и все во утверждение Советской власти - власти, которая несет по мнению одних свободу, и эти готовы за нее умереть, а по мнению других несет рабство, и эти другие тоже готовы умереть, но только уже против нее.

Оставим в стороне демагогию на тему "время показало, кто был прав". Дело именно в содержании - в описании гражданской войны.

Читаешь, и волосы дыбом встают - как же могут озвереть люди, отстаивая свое! Какую же степень может приобрести человеческая ненависть, если человек способен смаковать страдания, которые сам же и причиняет другому человеку только за то, что он коммунист. А порой даже и не за убеждения, а за то, что тот - жить хочет, как Полька, Макарчихой забитая до смерти утюгом за съеденные щи.

Почти в каждом рассказе - убитый. И как правило, жестоко. Во имя чего? Во имя веры в светлое будущее. Был ли смысл в этих смертях, которые, я уверен, были на самом деле, пусть только с другими именами и немного в других обстоятельствах. Все же верю, что все это случилось не напрасно. Но все-таки убеждаюсь, что возможности человека безграничны. Даже в жестокости, даже в остервенении.

Буквально несколько слов про иллюстрации. Они, конечно, дополняют ту напряженность, которую образует книга. но как то даже слишком уже. Вот на этой картинке пастух Григорий с сестрой Дуняткой. Сколько им лет - угадаете, кто не читал "Донские рассказы". Ему 19, ей 17. Не дай бог такое в жизни встретить.

Это будет короткая рецензия. В рамках проекта "Читаем Россию" познакомился с серией рассказов Шолохова. И теперь надо написать рецензию. Это один из тех случаев, когда мне не хочется её писать. Дело в том, что мне крайне не понравились "Донские рассказы". Автор даёт нам естественность, которую легко представить в условиях того времени, но о которой очень тяжело читать. В каждой истории дикая жестокость. Это один и тот же рассказ - война, кровь, нищета, преступность, предательство. Конечно, это моё личное эмоциональное мнение, учитывая, что и аргументов по существу я не приводил. Надеюсь, в следующий раз мне больше повезёт с произведениями данного автора.

Очерствение души, бессмысленная жестокость братоубийственной войны- основная тема данного сборника. В каждом рассказе о смерти, убийстве, кровопролитии, реалиях того тяжелого времени, когда брат шел на брата, а отец и сын становились непримиримыми врагами. В каждом рассказе - образ "богача" и "бедняка", соответственно "плохого" и "хорошего". При этом представители угнетенного класса выписаны ярче, разнообразнее , другие же, "те кто не с нами"-будь то кулаки из рассказов "Пастух", "Нахаленок" , "Батраки", "Смертный враг", богатая баба Макарчиха ("Алешкино сердце") , белогвардейский офицер ( "Лазоревая степь"), зажиточные казаки, вставшие на сторону белых - все, как под копирку, жадные, злые , жестокие. Еще одна тенденция, которая за редким исключением присуща "Донским рассказам", молодое поколение принимает революцию и воюет на стороне красных, старики же поддерживают прежнюю власть.

Проявление жалости, человечности присуще только бедным. Шолохов пишет и о красном терроре ("Продкомиссар"), но сразу же оправдывает героя. После расстрела отца Егор Бодягин спасает от гибели мальчонку-сироту, а старика вроде как и не жаль вовсе, тот испокон веков, точно так же, как и другой герой из рассказа "Бахчевик", был настоящим кровопийцей. Яшка Шибалок ("Шибалково семя") убивает жену-шпионку, но сколько любви и нежности к сынишке... Впрочем, не оправдание, а раскаяние свойственно и "плохим" героям, совершившим убийство близкого, родного человека, но по неведению, по ошибке ("Родинка", "Кривая стежка")

Из общей канвы выделяется рассказ "Чужая кровь", который и завершает сборник. Библейская тема "прощайте врагов ваших" звучит здесь. Старый казак дед Гаврило, хоть и герой прежних войн, но по сути враг. Он благословил и отправил на войну с красными единственного сына. После того, как Петр погиб дед не обозлился на весь мир, не очерствел душой. Они со старухой приютили у себя и вылечили, выходили раненого красноармейца, а после полюбили, как родного. Замечательный рассказ, единственное чему не поверила здесь, что память отца о погибшем сыне оказалась такой короткой.

Михаил Шолохов настоящий мастер короткого реалистичного рассказа, где события развиваются стремительно, а концовка, порой, непредвиденная, но не увидела то, за что люблю его "Тихий Дон", за неоднозначные характеры главных героев.

Я давно задумывалась о том, чтобы прочитать такую классику литературы, как Тихий Дон или Поднятую целину Шолохова, и решила начать с Донских рассказов — чтобы сначала познакомиться со стилем писателя. Слушала я аудиоверсию и, откровенно говоря, не могу сказать, что осталась в восторге.

Во-первых, из всех жанров литературы я не очень люблю рассказы. А в сочетании с такой непростой тематикой, как революция, установление власти советов, борьба красных и белых, чтение стало для меня ещё труднее и понимания не прибавило. Из всех историй особенно запомнился только рассказ Батраки — там есть понятный герой, чёткая проблема и какая-то, пусть и условная, справедливость. Остальные же показались мрачными, тяжёлыми, и многое в них для меня осталось неясным.

В этом, наверное, и кроется главная проблема жанра: рассказы слишком коротки, чтобы раскрыть героев в полной мере, всесторонне осветить проблему и дать многослойную оценку событиям того времени. Лично для меня не существует абсолютной правды ни у одной из сторон в борьбе красных и белых: и там, и там были как хорошие, так и жестокие люди. Но у Шолохова у меня возникло ощущение, что он всё же склонялся к одной стороне, ведь большевики, их провкомы и союзы показаны чуть ли не как светоч правды и справедливости. Мне же не хватило беспристрастной оценки — или хотя бы взгляда с обеих сторон, подкреплённого исторически достоверными фактами.

Тем не менее, автору удалось передать обиду простого народа, бедных крестьян, из которых годами выжимали все соки, а потом выбрасывали, словно отработанный хлам. Именно эти люди, которые просто хотели жить, но оказались волей судьбы между двух огней, страдали больше всех — и от красных, и от белых.

В целом манера изложения показалась мне тяжеловесной, а стиль несколько старомодным, хотя, возможно, на восприятие сильно повлияли сама мрачность и суровая тематика произведений. Всё же я думаю в будущем взяться за Тихий Дон, рассматривая Донские рассказы как своеобразный подготовительный курс к творчеству  великого писателя.