Ваша оценкаВ издание вошли ранние рассказы 1920-х гг. выдающегося русского писателя, лауреата Нобелевской премии Михаила Шолохова. Впоследствии автор объединил их в сборники «Донские рассказы» (1926), «Лазоревая степь» (1926), «О Колчаке, крапиве и прочем» (1927). В этих произведениях обозначилась одна из главных тем шолоховского творчества, получившая развитие в романе-эпопее «Тихий Дон», — судьба донского казачества в переломную эпоху Гражданской войны, разделившей семьи на два непримиримых лагеря и разр...
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,1
711 оценок
- 540%
- 437%
- 318%
- 24%
- 11%
Ваша оценкаПрочитали 912Хотят прочитать 509
Рецензии
Аноним18 августа 2022 г.Читать далееВ данном сборнике содержатся ранние рассказы выдающегося русского писателя и будущего лауреата Нобелевской премии, но все их объединяет большая серьёзная и кровавая тема Гражданской войны, развернувшейся в двадцатые годы прошлого века, в которой малая родина Михаила Александровича стала одной из масштабных арен кровопролития, на мой взгляд.
Давненько я не читала книгу, чтобы с первых строк на тебя наваливался настоящий и беспросветный мрак крови, людской жестокости, убийств, страданий и истязаний человека человеком. Тут практически в каждом рассказе убийство, когда в качестве его орудия идёт всё, что под руку попадётся: ружья, топоры, вилы в бок, затаптывание обезумевшей от крови и насилия толпой, растерзание в стремлении доказать свою силу и превосходство, уродование и кромсание без жалости уже мертвых тел противника.
Тут рука об руку с кровью и жестокостью ходят голод и безразличие к чужому страданию, даже дети зачастую не могут рассчитывать на сочувствие и участие чужих людей. Война не щадит никого: ни женщин, ни детей, ни стариков и каждому, оказавшемуся втянутым в эту кровавую круговерть постоянно приходилось балансировать на грани, принимая порой жуткие в своей обыденности решения или до конца стоя за правду, которую раз и навсегда выбрал для себя.
От писательского умения и таланта писать остро и ёмко, на пределе эмоций, зачастую на противопоставлении человеческой жестокости и природной красоты и умиротворения, многое пробирает до дрожи, задевает за живое, чувствуется, что написанное отнюдь не авторская выдумка, а то, с чем он был действительно знаком, что волновало и тревожило, жизненная правда и боль.
Написанное удивительным сочным языком, присущим писателю, с особым донским говором, навряд ли книга может кого-то оставить равнодушным.88581
Аноним19 марта 2024 г.Очень тяжёлый рассказ со школьной скамьи
Читать далееС Шолоховым у меня сложные отношения... Его донская тема мне очень близка, от этого тяжело воспринимается. Не могу читать спокойно. Плачу, переживаю, теряю душевное равновесие.
Тем не менее, иногда приходится погружаться в эти тёмные глубины...Практика в университете. Школа из Иркутской области высылает уроки, которые нужно проводить, среди них нахожу "урок литературы: М.А. Шолохов. «Донские рассказы» «Родинка». Тематика, проблематика, сюжет, система персонажей, гуманистический пафос произведения". Вот так я и решила прочитать этот рассказ.
Всего 9 страниц, а какое напряжение, какая драма! Вроде и не так чтобы совсем неожиданно. Приём узнавания известен ещё со времён Гомера, если не раньше. Проблема отцов и детей тоже не так чтобы открытие начала 20 века. А вот поди ж ты! Всё вместе складывается в такую жестокую картину, что хочется плакать. А какой конец! Выстрел прямой наводкой в голову читателя. Вспоминается многое, например Иван Бунин - Кавказ .
Революция, которая разделила семьи, поссорила родных людей — тоже популярный в то время мотив, но как актуален до сих пор... В общем, рассказ — концентрат и квинтэссенция авторской мысли. Полезно перечитывать "школьную" классику во взрослом возрасте. Воспринимается уже под другим углом, острее и беспощаднее.
841,2K
Аноним17 апреля 2019 г.Этюд в багровых тонах
Читать далееИдут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни,
А ты всё та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней.А. Блок, «Коршун», 1916
Вот, казалось бы, так ли уж важно, как называются улицы? А сколько копий ломают в борьбе за или против имен для мостов и улиц, молодые режимы первым делом пытаются карту переназвать, заменить. И для новых поколений реально именно это, новое, которое уже успевает стать старым. Про Сакко и Ванцетти мы уже как-то говорили, а вот, например, центральная улица моего родного города – Интернациональная (думаю, еще с довоенных времен), а рядом две улицы, названные в честь двух активистов, зверски убитых бандитами/повстанцами во время Гражданской (выколотые глаза, вырезанные звезды и прочий привычный арсенал). В одну из своих школ я ходил по обеим, сначала по Лотикова, потом сворачиваешь на Евдокимова, потом налево на Сакко и Ванцетти, потом в нычку и у школы.
Признаюсь, я не был готов к уровню зверства в «Донских рассказах». Нет, конечно, некоторые я читал, по некоторым сняты фильмы, которые я видел, ту же «Донскую повесть». Но в концентрированном виде это все ужасно – смерть от голода, убийства соседских детей, пытающихся хоть что-то съесть, семейная резня (чаще всего поколенческая), убийства в степи, вилы, топоры, приклады, штыки, пули. И просто ноги и руки, затаптывание, убийство неугодных толпой, кровавая круговая порука. Казаки, иногородние, красные, махновцы, банды, возвращенцы из эмиграции. И снова кровь, кровь, кровь.
Шолохов пытается быть оптимистичным, вытаскивает комсомольцев на первый план, мол – они островок нового мира среди сельскохозяйственного зверства, но сам чаще всего убивает главных героев, то бандой, то родными. Мрак накатывает, накрывает все, оставляя только страх разбиваемого стекла и винтовочного ствола в окно, неожиданной погони в открытой степи, удара колом у ворот в темени. И здесь Шолохов демонстрирует то, что потом станет центральным сюжетным ходом «Поднятой целины», пусть в наметках, но все узнаваемо. Рассказ о паромщике композиционно напоминает «Судьбу человека», тоже рассказ на переправе, но как жесток этот рассказ, как пугает отцом, убившем двух сыновей как будто бы ради пяти других детей.
Когда-то «Конармия» показалась мне хлесткой и жестокой. Да, там трупов, мертвяков даже хватает, и с кровью все в ажуре. Но там есть какая-то песня, что-то иное, у Шолохова только крошево. Крошево или спонтанное, как убивают толпой заподозренных в связях с красными, и методичное, как в «Жеребенке», где офицер дожидается, когда красный боец спасет стригунка, а потом бойца продырявливает. Или вот этот саспенс, что в твоем «Мертвеце» Джармуша, когда кто-то уже стреляет, время замирает и один из героев наблюдает, как остальные вскидывают винтовки, открывают кобуру, а пули уже летят и делают дырки в живых людях.
Нет, Шолохов пытается улыбнуться, что в рассказе о бабьем бунте, что в скетче о донском продкомиссаре, ищущим свое советское учреждение от Царицына до Ростова. Но и усмехнешься лишь на миг, краткий, до очередных вил в сердце.
Вот ведь художественная литература, fiction же, а без нее сухие строчки Холквиста останутся сухими строчками о зерне и продразвёрстке, о восстаниях и выборах, о теориях и практике социалистического строительства.
Поражает, конечно, как мало изменилось после революции и до коллективизации. Батраки, бесконтрольность, полное отсутствие советской власти и карательных органов на местах. Бывшие бойцы Красной Армии, скрипящие зубами и отрабатывающие взятое в долг у кулака зерно, председатели из родственников кулаков (т.е. умелое использование имеющихся возможностей в своих целях), забастовки батраков.
И все это удивительным шолоховским языком, смачным, напористым, живым. Задела меня эта книга, глубоко задела.
7912,2K
Цитаты
Аноним12 мая 2025 г.««Вот так и свяжись с этими бабами, ты по ней одиночный выстрел, а она по тебе длинную очередь... Но, между прочим, у них тоже нелегкая работенка: день и ночь в говядине нашей ковыряться».»
23371- Аноним12 мая 2025 г.Читать далее
«– У тебя,Некрасов, одна посадка портновская, а уменья ничего нету. Тебе, по-настоящему,только хомуты на ломовых лошадей вязать, а не благородные солдатские штаны чинить. Ну разве это работа? Насмешка над штанами, а не работа! Шов – в палец толщиной, любая вошь – если упадет с него – убьется насмерть. Пачкун ты, а не портной!
– Это твои-то штаны благородные? – отозвался Некрасов. – Их в руках держать – и то противно!А я чиню их, мучаюсь, вторую сумку от противогаза на них расходую, но конца моей работе не видно... На тебя штаны из листовой жести шить надо, тогда будет толк. Давай, Сашка, хлястик на трусы тебе пришью, а штаны сожжем, а?»
21304 - Аноним12 мая 2025 г.
«Прямо напротив спуска к реке лес разделялся широкой прогалиной. Посредине одиноко красовался древний вяз с такой раскидистою кроной, что в тени ее свободно разместилась отара – голов в триста – овец. Угнетенные послеполуденным зноем,овцы, разделившись на несколько гуртов, теснились вкруговую, головами внутрь,изредка переступая задними ногами, глухо пофыркивая. Даже на этой стороне был ощутим резкий запах овечьего тырла.»
21289
Подборки с этой книгой
"... вот-вот замечено сами-знаете-где"
- 39 918 книг
Дебют известных и знаменитых писателей
- 3 010 книг
Азбука-классика (pocket-book) — Классика XX века
- 390 книг
Филфак. Русская литература. Программа 1-3 курса
- 311 книг
Когда-нибудь я это прочитаю
- 11 562 книги
Другие издания
