Луна и грош. Рассказы

Многое уже сказано об этом прекрасном произведении. И, безусловно, Моэм - великий писатель. Однако вот на что хотелось бы обратить внимание. я читала этот роман дважды: в переводе и в оригинале, и в процессе чтения испытывала очень странное ощущение от персонажа Стрикленда. Даже сам автор похоже не знал, как к нему относиться. Но недавно я прочла книгу Хаера о психопатах (Лишенные совести. Пугающий мир психопатов) и у меня возникло четкое ощущение, что герой, изображенный Сомерсетом Моэмом - классический психопат. Он конечно же не совершает зверских преступлений, но не все психопаты преступники. Стрикленд, насколько я помню по книге, отличался бесстрашием на грани безрассудства, узко-направленным вниманием, наплевательским отношением к людям, полным отсутствием сочувствия к кому-либо, стремлением к ярким впечатлениям, непониманием природы таких человеческих эмоций как любовь, сострадание, совесть и т.д. У него был особенный взгляд. Все это, как мы видим у Хаера, - признаки психопатии. Причем гениальность Стрикленда в данном случае напрямую психопатией не обусловлена. Многие психопаты заурядны. Но психопатия придает герою зловещие черты и именно она, а не его одаренность как художника, на мой взгляд, определяет фабулу повествования. Основной конфликт произведения - именно в том, как увязать талант живописца с его личностными чертами. И мне кажется, что здесь Моэм, хотя и был хорошим знатоком человеческих душ, впал в заблуждение. Он решил, что гениальность вытекает из одержимости и бессердечия. Однако, хотя в каком-то ключе одержимость и может быть связана с одаренностью, есть множество примеров людей чувствующих, эмоциональных и творящих. Бессердечие и безнравственность - это признаки психической неполноценности, а не сопутствующие одаренности качества. Если кто-то не читал Хаера (или Хэра в другой транслитерации), почитайте, очень познавательно. Что же касается романа Луна и грош, уверена, что образ Стрикленда списан с реального человека и человек этот был психопатом. Просто тогда еще не было такого термина в его нынешнем понимании.

Какие чувства вызывает книга? О, врать не буду, это зависть. Страшная зависть, ни черная и не белая, а та самая, которую чувствовал еще древний человек, наблюдая за полетом птицы. Зависть к тому, чего никогда не будет. Зависть к крыльям.
О чем эта книга? По мне, так это книга о счастье. О самом настоящем счастье человека, который знает зачем он здесь, в этом мире. Это счастье может быть не похоже на то, к чему мы привыкли. Оно не источает улыбок, не манит уютом, не приносит легкости в бытие. Это счастье найденного предназначения. Человек, рожденный нести в мир красоту, совершает великий грех просиживая жизнь за офисным столом, за прилавком, за станком. Человек, рожденный творить, должен творить. Как жаль, что сейчас эта, казалось бы, прописная истина не популярна. Творить нынче модно и занимается этим любой, кто может себе позволить, а не тот кому это написано на роду.
Что я думаю об этой книге? Ничего. Ничего не думаю. В конце концов, что муравей может думать о Вселенной?

Как показывает практика, произведения Моэма остаются для меня сложными, тянущимися как потерявшая вкус жвачка. Вроде бы и интересно что будет дальше, но яркого желания дочитывать нет.
Я не могу судить книгу отдельно от её героев. И каким бы хорошим языком она не была написана столь омерзительный эгоистичный герой перечеркнет всё приятное впечатление. Мне не дано понять как занятие живописью связано с уходом из семьи. Не понимаю я этот "темный гений" творческой натуры, хотя сама человек более чем творческий. Я не понимаю как можно быть настолько эгоистичным и неблагодарным. Это похоже на звездную болезнь.
Я не знаю, что сказать. С моим поиском гармонии, мне кажется, что я испачкалась. И откатилась на пару шагов назад. Но любая книга - это опыт, бесценный.

Думается, каждую особу женского пола когда-нибудь да посещало чувство неприязни к литературному персонажу, которое этак на пятидесятой странице сменяется привязанностью, а на последних - обречённостью, поскольку новому фавориту не суждено облечься в плоть и кровь. Что тут попишешь, кода женское сердце способно к состраданию и самым, казалось бы, отъявленным негодяям мы найдём оправдание и присовокупим к тому участие злого рока.

Моэм, однако, наших взглядов не разделит. Напротив, весь роман будет питать подспудными мотивами действий Стрикленда, на основе собственных домыслов, а в завершение признается:

Гениальность незаурядного художника эти самые отступления от изложения событий (или подачи "сухих фактов", ибо не подогрев любопытства читателей ставился целью) и раскроют. Но не до конца, потому что сердце человека противоречиво, а сердце мятежника и творца - подавно. Своеобразные психологические портреты дадут пищу для размышлений и сразу несколько объяснений внезапным порывам Чарльза от рассказчика-"романиста". До жути увлекательные, порой приключенческие, они [эти самые 'причины'] так и норовят прочно осесть в вашем сознании, чтобы отказ биржевого маклера от комфортабельной жизни вы объяснили давно назревавшей тягой к искусству, подавляемой в детстве, угнетённой мещанской женой - в бытность "формалистом".

Но далеко не педантичен был наш герой, чему свидетельство поисков длиною в жизнь пристанища, где не было бы английских формалистов, не было бы условностей, закостенелых рамок устоявшегося. Сам, правда, Стрикленд утверждает, что грош цена мнению такого общества, да и остальному его числу, кому и дела-то до искусства нет. Плевать он на него хотел. Скажете, ханжество и снобизм? Отнюдь. Вскоре сам рассказчик, будто заподозрив в лицемерии своего знакомого художника, спешит сказать об отношении Стрикленда к великим мастерам прошлого. И если Моне он предпочитает Винтерхальтера, а об Эль Греко и не слышал вовсе, то к картинам Питера Брейгеля - картинам с людьми "уродливыми и комичными", где сама жизнь есть "смешение комических и подлых поступков", - подходит с особенным трепетом. Оба старались выразить особенный мир, который видели, оба посвятили жизнь поискам способов того выражения.

Типичное, в печёнках сидящее жизнеописание, коим знакомят нас практически с любым живописцем. Но не потому, что так примитивен образ главного героя, которого "странность" выбивает из колеи размеренную жизнь других персонажей, но потому, что образ скитающегося, "чужого в родных местах" человека - собирательный. И, пожалуй, заведомо попрошу у всех посвящённых и не очень в литературоведение прощения, но позволю себе аналогию меж двумя менталитетами: Чарльз Стрикленд предстал передо мной как человек, опередивший время и устои того времени, определивший стезю, поступившись удобством и общественным расположением; для меня Чарльз Стрикленд - английский "лишний литературный герой".

Всё могло бы быть куда лучше, если бы не растекающийся мыслью по древу язык Моэма (видимо, его стиль и характерная черта), из-за которого мало того, что притупляется восприятие действительно захватывающей истории, но и попросту коробит (всплывающее через страницу "его сардоническая улыбка" превращается из орудия описания в речевую ошибку, чуть ли не слово-"паразит"). Истории Моэм выдумывать, видимо, мастер, ибо история Стрикленда и вправду интересна, небанальна и вдохновляюща (хотя тут заслуга в большей степени наверно не автора, а исторического материала - жизни Гогена, кстати, одного из моих любимых художников), но главный герой, от которого идёт повествование, резонёр, а если быть до конца честным - возможно, сам автор за личиной своего персонажа, настолько амёбен, расплывчат, разговаривает клишированными фразами, злоупотребляет идиотскими полуханжескими вопросами, что читать порой становится до предела скучно, и весь пафос истории художника-визионера придавлен чопорным и блеклым повествователем. Чересчур частое употребление метафор, цветистость языка ради одной лишь цветистости, в целом ординарное мышление, пытающееся выдать себя за источник откровений и великую мудрость - всем этим грешит книга Моэма. Часто складывалось впечатление, что рассказывает у камина стереотипный господин в цилиндре, с развесистыми бакенбардами и трубкой во рту, в довольно нарцисстичной манере, а публику его составляют сидящие вокруг дамы в чепчиках, занятые шитьём, и вздрагивающие при какой-нибудь "сальной" или "острой" детали, которую автор выдаёт за своеобразность, но по факту вся манера его повествования - скучная ординарность. А жаль, ведь история и вправду выдающаяся.

Восторженные отзывы читателей и совет преподавателя философии прочитать эту книгу были основными причинами, по которым я взяла в руки данное произведение и предрекала себе несколько проведенных с удовольствием часов чтения. Конечно, меня привлек тот факт, что книга написана о художнике, а тем более о представителе постимпрессионизма, в описании жизни которого многие сразу угадывают факты из биографии Поля Гогена.
Биография Поля Гогена - художника, который по мнению многих является прообразом Чарльза Стрикленда, мне была известна. Стиль повествования у Моэма специфичен: слишком много зарисовок, но нет общей картины, присутствует узорчатость фраз и чрезмерная увлеченность метафорическим описанием, а манера противопоставлений не всегда уместно вписана в общую логику. Наверное, прочитай я эту книгу лет пять назад моя оценка была бы значительно выше.
Но, несмотря на то, что книга меня не впечатлила, отдельные моменты мне запомнились и понравились. Я люблю запах краски и ощущение перепачканных в ней рук, крупные мазки масла и мягкие водяные линии акварели. Люблю эскизы с миллионами карандашных линий одна поверх другой. Люблю импрессионизм как одно из ярчайших направлений в искусстве. Любовь к живописи Сомерсет Моэм высказал несколько восторженно, преувеличенно, но в целом ярко и правдиво. Он смог четко передать впечатления, которые получает обычный человек, когда впервые встречается с произведениями импрессионистов: они нестандартны, с искаженными цветовыми гаммами, часто мелкими или крупными мазками, в них часто бывают нарушены пропорции, то есть они далеки от представлений классической живописи о технике. Сначала они ошеломляют, наверное, в большинстве не нравятся, но цепляют, завораживают. Когда ты видишь эти картины во второй, третий, энный раз ты начинаешь понимать, видеть, ценить... Удивительно точно описаны впечатления людей, которым довелось увидеть картины Чарльза Стрикленда. Сомерсету Моэму, как и описанным им импрессионистам, удалось ярко передать впечатления, эмоции и чувства, которые характерны для данного направления в искусстве, что и создает определенную изюминку в данной книге. Он сам на время становится импрессионистом, но только не в сфере живописи, а в литературе.
В целом, на мой взгляд книга в большей степени интересна тем, кто еще не успел познакомиться с живописью импрессионистов: она и заинтересует, и будет мотиватором к посещению музеев и выставок, и откроет новый мир с буйством красок и эмоций. В то же время, если вы хотите приятно провести вечер и попутешествовать вместе с Чарльзом Стриклендом в поисках внутреннего согласия и с целью утоления неудержимого желания постижения жизни и ее тайн, то книга с радостью раскроет перед вами красоту пейзажей Таити, шум и очарование улочек Парижа, поможет окунуться в атмосферу творчества.

Очень нетипичный рассказ для Моэма, как мне показалось. Очень быстро и красочно описана такая противоречивая история, хотя Моэм очень любит описывать сами чувства героев, чем мне всегда нравится.

Рассказ затронул и захотелось написать рецензию, но не смогла... слишком жизненная история, которую я могла бы просто послушать, но не совсем как литературное произведение. Сплетение противоречивых казалось бы несовместимых линий - насилие, война, на фоне всего этого возникающая влюбленность, странное поведение родителей (на мой взгляд), гордость и ненависть, желание остоять своё вопреки всему. Мне понравилось название "Непокоренная". Можно осуждать героиню за её страшный поступок, но непокоренной она точно осталась...

О произведении Сомерсета Моэма
«Луна и грош».
Человек, который несмотря на то что имеет возможность жить спокойной размеренной жизнью как живут многие англичане начала 20 века вдруг решает бросить все для того чтобы начать новую жизнь. Для того чтобы воплотить в жизнь ту мечту, которую лелеял с детства но которую так и не смог осуществить из-за некоторых вполне и ныне распространенных причин. У него работа, состояние, счастливая семейная жизнь. И кажется ничего больше не потревожит их до самой смерти и умрут они как и полагается любимые потомками и горячо оплакиваемые ими.

Все идет по по распространенному сценарию жизни английского общества того периода. Но Стрикленд оказывается тем человеком, которого все это не может остановить. Ранее даже жене своей казавшийся скучным совершенно серым незаметным в обществе человеком он вдруг оказывается способным на такие поступки на которые иные дерзкие люди не рискнули бы пойти оправдываясь благоразумием. Настолько сер и предсказуем был Стрикленд ранее, что когда он вдруг решает начать новую жизнь окончательно порвав с прошлым общество оказывается в шоке. Его не могут понять и стараясь хоть как-то обьяснить его поступок выдумывают историю о несуществующей любовнице Стрикленда с которой он якобы вместе бежал в Париж. Но Стрикленд человек, для которого и любовь то ничего не значит. И роскошь, удобство, комфорт, еда… Ему только и нужно от жизни холст, кисть и краски..

Он даже не задумывается о славе. Главное для него выразить то, что видит его внутренний взор. Творит он для себя и не важно ему мнение других. Так он перед своей смертью на острове его мечты, берет у своей второй жены-туземки слово сжечь дом в котором он умрет несмотря на то, что там на стенах этого дома он кажется наконец пришел к тому чему стремился. Он наконец выразил то, что хотел. Он понял, что хотел понять. И открыв свой идеал он не дал его увидеть Миру. Он нашел чудо и полюбовавшись сам снова уничтожил его не оставив и другим увидить его.

Стрикленд одинок. Но это его не мучает. Он отмахивается от людей как от мух. Ему никто не нужен и он не хочет быть никому нужным. Он просто хочет следовать по своей стезе, преследуя свой идеал и все остальные если не безразличны ему, то раздражают. Он презирает жалость и сострадание. Наверно поэтому он несмотря на всю заботу о нем до жалости , до умопомрачения добрым Стревом , когда он находился при смерти не только не проявляет ему хоть каплю благодарности, но и того более он губит его сначала отобрав жену, потом убив ее своим уходом. Несомненно это ужасный удар по сердцу Стрева. Но он убежденный в том, что Стрикленд гений кисти и красок, а он поклонялся искуству и искуство было основой его жизни, его ни в чем не винит и даже приглашает его в свой родной родительский дом в Голландию куда он решает уехать после смерти своей жены, которую он боготворил.

Стрикленд груб, Стрикленд –отшельник. Стрикленд подл. Но он обожает искуство и приносит ей в жертву свою размеренную счастливую обеспеченную жизнь в Лондоне.
Стрев безгранично добр. Стрев –человек Бога. Стрев не оставит никого кто нуждается в помощи как не оставил Стрикленда. И Стрев обожает искуство. И искуство –основа жизни Стрева, хотя он и не может создавать шедевры а рисует всегда плохо но в то же время обладая талантом сразу видеть гения. Стрев принес в жертву ради искуства Стрикленда свое счастье. Свою жену, любовь, жизнь в Париже…

Стрев и Стрикленд – антиподы. Но оба они почитают искуство. Это пожалуй единственное, что их обьединяет.
Но в чем цель книги? Наверно в том чтобы дать людям, которые имеют какой-либо талант но вследствии некоторых причин так же как и Стрикленд по началу, не смогли материализовать его, образец исполнения своей мечты.
Если вы хотите, чтобы ваша жизнь имела смысл, и если вы хотите достичь своей цели, и если вы не хотите, чтобы ваша жизнь походила на маленький , тихий ручеёк спокойно и неинтересно текущий и впоследствии впадающий в безмолвный океан, то нужно решаться, приносить жертвы и стремиться осуществить свою мечту несмотря на отсутствие удобств, комфорта, обеспеченности и часто еды тоже.

Получила невероятное эстетическое наслаждение от этой книги.

"Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают, как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни, бок о бок со своими спутниками, но не похожи на людей, что живут в чужой стране, почти не зная её языка: им хочется высказать много прекрасных, глубоких мыслей, но они обречены произносить лишь штампованные фразы из разговорника. В мозгу их бурлят идеи одна интересней другой, а сказать эти люди могут разве что: "Тетушка нашего садовника позабыла дома свой зонтик"."